Prayers

      — «…и мне, как любому сознательному гражданину мира, хочется верить, что мы сможем оправиться от последствий той ужасной трагедии. Нам просто нужно протянуть друг другу руку помощи!»: конец цитаты. Так ответил на мой вопрос бывший ученый и видный деятель науки Талос Рукер, — слышится приглушенный голос Элизы Кассан. — Но давайте послушаем, что скажет на такое заявление…       Дьюдроп высунулся вперед между сиденьями, чтобы выключить радио. Он поправил волосы, и сразу же углубился в чтение. Рейн украдкой посмотрел в его сторону, но что читал мужчина было не разобрать. Не очень-то и хотелось. Парень выдохнул, снова обращаясь к мелькающей улице за окном. Как он согласился на это?       Машина затормозила у перекрестка. В Праге было утро; не раннее, скорее ближе к полудню, но некоторые заведения только-только открывали двери, приводили в порядок уличную мебель, смахивая прилипшую листву, протирая от дождевой влаги столы. Город заново начинал свою жизнь. Почти весь путь из особняка они проделали в тишине. На въезде в спальный район Мульти решил узнать результаты баскетбольного турнира, а после как-то никто не был против утренних новостей; Эфир за это время успел выкурить сигарету, Дью читал что-то в электронной книге, и только Рейна трясло — колени опять дрожали от перенапряжения, пятки отсчитывали какой-то марш, а внутренности точно на раскаленную кочергу накручивали.       — Ну, что ты трепыхаешься? — Нарушил молчание Дьюдроп, отложив чтиво.       — Я не… Да, я волнуюсь, — процедили сквозь зубы в ответ. — Даже больше — мне стремно!       Рядом тяжело выдохнули:       — Мульти, поехали домой, а то пацану стремно!       Рейн резко повернулся к соседу. Мужчина смотрел в ответ с насмешливо-равнодушным выражением лица. У них никак не получалось договориться. Еще с первого оценивающего взгляда стало ясно, что Дью самый привередливый из всех, и именно в его случае это не лучшая черта. Почему-то становилось все очевиднее, что из-за него Эфир лишился глаза, даже скорее из-за святой веры в собственную правоту. Рейну этот типаж очень напоминал Дерека — неумение держать язык за зубами в определенных ситуациях часто приводит к тому, что врагами обрастает человек куда быстрее, чем друзьями.       — Вам разве не было страшно в первый раз? — Тихо спрашивает мальчишка.       — Сколько нам тогда было? — Усмехнулся Дьюдроп, обращаясь к Эфиру. Рейн почувствовал себя лишним. Вчера только Содо откровенно дерзил на любое предложение Криса, и это наталкивало на удручающие мысли, что их объединяло что-то большее, чем партнерская работа.       — Тринадцать, — не то спросил, не то дал ответ Эфир.       — Точно! Заканчивали среднюю школу, и надо было исправлять итоговые оценки по французскому языку. До сих пор, как слышу французскую речь, плохо становится.       — Было так неинтересно? — Уточняет Рейн, и тут же жалеет об этом. На долю секунды во взгляде Дьюдропа мелькают теплые отблески. Он смотрит в затылок Эфиру, едва заметно улыбается — не кривит губы, не усмехается надменно, — видно, что где-то на задворках памяти хранит дорогие сердцу моменты.       — Да что угодно интереснее французского, парень, — отмахивается. — Но самое страшное во всем этом не то, что мы собираемся сделать, а то, что мы уже сделали. Все должно выглядеть так, чтобы цель не поняла, что она цель, и никто ничего не заподозрил раньше. Мы набили много шишек с тех пор, сегодня все пройдет как по маслу. Даже если ты запорешь порученное задание.       — Не собираюсь я ничего запороть, — закипает Рейн. Адреналин остро покалывает в теле, и хочется доказать предвзятому Дьюдропу, что не только на него может рассчитывать команда.       — Дью прав, — к ним оборачивается Эфир, — помни, что от твоих действий зависит наша часть. И если вдруг поймешь, что что-то идет не так, лучше оставь. Самое главное не попасться!       Они тормозят у въезда во двор, под расписанной граффити и призывными лозунгами аркой. Или сейчас или никогда, но конечности в прямом смысле не слушаются. Рядом в очередной раз закатывают глаза, шумно тянут носом воздух; Дью наклоняется к двери со стороны Рейна и выталкивает того на улицу:       — Давай, пацан, у тебя сегодня курс молодого бойца, стального яйца, и прочее! Не подведи папочку.       Ему напоследок подмигнули, и дверь тихо захлопнулась. Черт бы побрал Содо с его прибаутками, потому как на слове «папочка» у Космо в голове возник конкретный образ.       Наконец-то и он может выдохнуть. Что ж, его подкупили бесконечные «ну же, Бэмби», «все получится, Бэмби», «мы не оставим тебя там одного, Бэмби». А еще отдельного разговора заслуживает выражение лица Эрикссона на каждое «Бэмби». Если бы не присутствие окружающих, он точно засвистел как чайник на плите. Не то чтобы это доставляло некое садистское удовольствие наблюдать, как после прикосновений Криса к мальчишке, Содо затихал, серел и прекращал бесперебойно нарываться на ругань, но было в этом что-то, что возвышало Салвана над всеми. Да и в целом, он ранее уже согласился помочь — танцевать пятками назад было подло. По крайней мере, как заверили ребята, сам Космо в банке не появится, весь риск взяли на себя Эфир и Дьюдроп, а от него нужно только самое малое.       Рейн поднял глаза к пожарной лестнице. Главное вести себя так, как будто бы за одно утро он успел обойти с десяток таких закутков. Парень натянул пониже кепку, вытер вспотевшие ладони, воровато огляделся, и с разбегу оттолкнулся от угла, цепляясь за нижний выступ. Ладно, к Крису на балкон залезать куда проще; здесь никто не посчитал нужным предупредить, что каркас привинчен вертикально вдоль несущей стены. Он подтягивается на руках, забирается на ступени, замирая. Даже под его весом стремянка опасно заскрипела. Ноги, руки, пальцы деревенеют разом, едва разжимаются ладони, чтобы забраться наверх.       Кеды противно скользят по крыше, а тело будто бы не родное. Ночью прошел дождь, и покатый склон превратился в очередное испытание на прочность. Рейн чувствует как под одеждой стекает пот, как разом все становится неудобным, точно с чужого плеча сняли. Кое-как добирается до нужного электрического щитка. Радует, что в старой части города все дома не выше четырех этажей, патрулирующие дроны поднимаются до второго окна, а он почти что на пятом — нет посторонних глаз. Он разбирает блок, и к ногам валится электронная записная книга, опасно отлетая в сторону. Непонятно как парень бросается следом, подхватив находку в паре шагов от края.       — М-маунтейн? — Рейн вертит книжку.       — Я тут, дружок, — раздается в ухе. Кажется, что ты себе уже и не принадлежишь.       — Здесь записная книга, под крышкой…       — Можешь прочитать? — Рейн запросто представляет, как Монти трет задумчиво подбородок.       — Да, на родном языке написано.       Пальцы находят кнопку блокировки. Экран загружается несколько секунд, и, на удивление, показывает лишь один документ.       — Хм, тут: «запомните, уе…», — Рейн запнулся, но сразу же исправился, — «…уроды, пароли меняются не с началом рабочего дня, а с началом смены! СМЕНЫ! Воскресенье…»…       Монти внимательно записывал каждую цифру вслед за диктовкой, сверяясь с пометками у себя в планшете. Он просит мальчишку перечитать несколько раз, пока не сходится в определенной комбинации.       — Набирай третье значение!       — Но сегодня же четверг, — хлопает глазами юноша.       — Да, четверг, но смена еще вчерашняя! Делай, что говорю.       Рейн замахал руками, хоть его не видели, послушно вбивая нужные цифры в терминале. Оба замерли в томительном ожидании, пока узел загружал данные. Если они ошиблись, точнее, если Маунтейн ошибся, то у них назревают проблемы. За несколько минут здесь окажется и полиция, и наемная охрана самого банка, и дроны, и все кому не лень. Но терминал мигнул зеленым, открывая административный раздел.       — Рейн, — выдохнули в ухе, — чтоб ты знал, ты родился под счастливой звездой!        Робкая улыбка тронула губы. Не было никакого волшебства, ему всего-то в очередной раз повезло.       — Так и все получается?       — Флешка! — Возбужденно одергивает Монти.       — Ой, прости, — Рейн достал из кармана маленький носитель, подключая к подходящему разъему. Узел, что отвечал за удаленный сервер, перестал быть активным. Но в голове было слышно как Маунтейн, сидя в особняке, что-то быстро набирал на своем ноутбуке. Да, в целом, задачу мальчишке выдали не шибко сложную, и действительно удачно сложилось, что какой-то добрячок оставил все пароли у нужного кодового замка, но это было самым важным во всем, что задумали ребята.       Еще несколько часов назад на кухне, где ему рассказали от и до, что с него требуется, Космо смеялся до колик в животе. Когда Скотт закончил перечень действий, все посмотрели на Салвана. Тот молча допил остатки чая, благодарственно кивая Крису, а после рассмеялся до слез. Нет, он не юлил, не ехидничал — ему все это казалось какой-то шуткой. Содо на такое поведение выпрямился, гневно стреляя глазами в сторону ауга.       — Вы серьезно? — Космо прикрыл ладонью рот, — пересмотрели фильмов? Сколько там… четыре друга Оушена?       Однако мужчины так же пристально следили за ним, и все веселье резко улетучилось. Они не шутили. Парню мгновенно стало стыдно за такую реакцию, совестно, что от него ждали серьезного подхода, а на самом деле перед собравшимися сидел напуганный мальчишка, и от самого чувства стыда было не по себе. И перед Кристофером сделалось неловко. Но он же простой карманник, и то, потому что везет. Даже на собственный телефон страшно поставить пароль, потому что есть все шансы забыть! Как они себе представляют, что у него получится взломать терминал? Салван потер озябшие пальцы; от него зависело очень многое. Да что там многое — жизни как минимум двух человек. Юноша посмотрел на Криса, но мужчина спокойно перенес взгляд полный немой мольбы. Рука мягко погладила Космо между лопаток, переместилась к основанию шеи, успокаивающе потерла кожу.       — Все получится, Бэмби. — И Крис обратился к Хайдену, — давай еще раз.       В общем, сейчас Маунтейн, благодаря Рейну, должен взять под свой контроль всю техническую охрану — камеры, турели, дронов, сигнализацию и даже хранилище, открывая Эфиру и Дьюдропу, фактически, свободный коридор.       Все было на грани фантастики, истерики и обморока, менялось с бешеной скоростью, окатывая то возбуждением, то страхом, то вдохновением, иногда чувством превосходства. Хотелось как можно скорее увидеть Эфира, послушать, что же он скажет. И посмотреть в удивленные глаза Дью.       — ... ага, иди к Мульти, — командует Маунтейн, и отключается.       Рейн понятливо кивает сам себе, убирает носитель обратно в карман, выключает книгу, также оставляет ее под крышкой щитка и закрывает за собой терминал. Сделать все так, как будто его тут не было. Он съезжает на пятках с крыши, хватается за карниз, как заведенный облизывая сухие губы. А ведь времени прошло и правда меньше пяти минут, хотя чудилось, что простоял возле замка целую вечность. Рейн снова улыбается, спускаясь по лестнице. Если вдруг ауг скажет, что по пути в особняк они хотят обчистить Банк собственности «Пэллисейд», то он точно будет всеми руками и ногами «за». Запросто сделает это прогулочным шагом, пританцовывая, и закрытыми глазами. Рейн стал настолько уверен в своих возможностях, что готов даже был… расцеловать Эфира! Да, он так и поступит, как только они вернутся в поместье. И наплевать будет на всех.       Парень замер в арке. Быстро снял с себя рабочую куртку, которую ему нашли, чтобы складывалось впечатление, что это просто технический осмотр, засунул ее в рюкзак, туда же убрал кепку. Салван скорым шагом дошел до пешеходного перехода, дождался нужный сигнал. Все, кто попадался на пути, оборачивались к нему. Острыми когтями страх впивался в кишки — они как будто бы знали, что он только что сделал. Все взгляды точно с укором, словно спрашивали «а что скажет мама?». Космо опустил глаза. Действительно, а что сказала бы мама, если бы узнала, с какой компанией связался младший сын?       Когда ему показали место, где можно было доспать оставшееся время, Салван долго крутился в постели, но сон не шел. Из окон мансарды видны огни на мосту, Ратуша, нависший над Влтавой клинок «Версалайф» — протяни руку и можно потрогать; в то же время город казался таким далеким. В поместье все проблемы стали совершенно незначительными, будто бы сам он не имел никакого отношения к происходящему, оставил в той жизни, кто-то чужой вместо него смотрел на Прагу. Космо еще раз окинул взглядом помещение, поделенное на три небольшие спальни и общую залу. Как сказал Хайден, эта комната птичек, и юноше очень сильно хотелось посмотреть на тех счастливых пернатых, кому выделили целый этаж. Остальные обитатели сюда, кажется, вовсе не поднимались.       Смартфон в руке мигнул сообщением. Стоит ли напоминать, что у материнского сердца особенное чутье? Мама спрашивала все ли у него в порядке. И как признаться, что сын чертовски напуган? Он был убежден, что окажись сейчас в знакомой квартире рядом с родительницей, то точно расплакался от облегчения. А еще она расспрашивала кто из друзей Космо побил Дерека. Салван скривил лицо — уж с того не убудет набрехать матери какие несчастья свалились на голову. Но вместо честного рассказа, он, мало чем отличается в данный момент от сожителя, нагло врет, что встретил его уже в таком состоянии. А после пишет, чтобы женщина не верила россказням, получая ответ, что она и не собиралась.       В дверь постучали, но только для вида. В комнате оказался Крис. Космо выключает телефон, сам же подбирается в кресле. Мужчина садится рядом:       — Ты как?       — Как? — Усмехаются в ответ, потому что, если честно, совсем непонятно, что ему тут делать.       Ауг опускает глаза, после также обращается к сияющей панораме за окном:       — Я верю в тебя, Бэмби.       — А если не получится?       — Не может не получиться, — Крис протягивает руку, и Космо, не долго думая, хватается за нее.       Так что же? Выходит, он падает только ниже? Хотел быть для мамы опорой, а на деле? Юноша свернул в проулок. Здесь почти не было людей, не было навязчивого осуждения, что позволило чуть расслабиться. Мама сошла бы с ума, скажи он ей, что сегодня помог малознакомым людям обнести хранилище. С другой стороны, как обещался Кристофер, они туда идут не за деньгами — в их время никто не хранит сбережения в банках или сейфах, значит они никому зла не делают? Космо забежал во двор, высматривая нужный гараж. Маме вовсе не обязательно знать, чем занят младший сын, ведь она сама сколько раз подталкивала к «нечестному заработку». Он не будет ей врать, но немного скроет правду.       Мульти только-только закончил возиться с машиной, и вытирал руки о кусок тряпки, когда Рейн оказался рядом. Мужчина похлопал по плечу, и Космо улыбнулся. Лишь сейчас, оказавшись в безопасности, вдали от потенциальной угрозы, понимает, что забывал сделать полноценный вдох, и голова чуть кружится от возбуждения.       — Можно вопрос? — Рейн ходит за Тейлором по пятам.       Тот берет в руки смартфон, отсчитывая время:       — Валяй.       — С этими двумя все понятно…       — С тремя, — перебивают поток мыслей, — Маунтейн с ними со школы. Только ему было десять.       — Десять? — Рейн замирает на месте, — они взяли с собой ребенка?       — Или ребенок взял их с собой, — усмехнулся Мульти.       — Ну, да, — соглашается, — с его-то мозгами. А как ты пришел к этому?       — Повезло устроиться на работу.       История Джастина ближе всего Салвану. Сначала ты думаешь, что сможешь держаться подальше от неправомерных действий, что ты законопослушный гражданин, что ты выше всего этого. Но в определенный момент у тебя оказываются связаны руки — слишком большие налоги, штрафы, повышение цен, а оплату твоего труда никто увеличивать не собирается; и ты делаешь то, о чем потом долго жалеешь, но со временем привыкаешь, не потому что становишься отъявленным негодяем, а потому что иначе не получается. Всегда можно найти что-то более достойное, но нет никакой гарантии, что там не столкнешься с тем же самым обманом, вымогательством. И это звучит как слабое оправдание, но зная, что кто-то наживается, пользуется этим, обогащается, а ты безуспешно барахтаешься со своим чувством правильности на одном месте, делает тебя ничуть не выше, а где-то на порядок ниже того, кто лихо прибирает к рукам то, на чем можно заработать.       Космо забрался в машину. Вообще, ему даже понравилось, совсем чуть-чуть. Риск, который был связан не со страхом, а с азартом, пьянил, и осознание, что он стал таким нужным винтиком в отлаженном механизме, наполняло его незнакомым чувством удовлетворения. Может не так уж и плохо, что он согласился?       Крис, конечно, был уверен, что все пройдет быстро, но чтобы так скоро. Они и правда успеют к обеду вернуться в особняк. Мульти и Рейн замолкают, потому что впереди высится здание банка. Им осталось забрать Дью и Эфира, чтобы убраться из города. Космо кусает губы, в тишине осматривая улицу, а внутри кости выворачивает и каждая клеточка в теле напряжена. Однако «рыцари» спокойно ходят вдоль тротуаров, о чем-то разговаривают, проверяют документы; жители покупают кофе, подростки как ошалелые всматриваются в новенькие приставки, кто-то из белых воротничков торопится первым на ланч, и никому нет дела. В какой-то степени это угнетает. Как оказалось, можно смириться даже с несправедливостью. Все свыклись с таким положением вещей, быстро научились не замечать того, что творится на улицах городов, обвинять других, а некоторые свято уверовали, что так было, есть и будет всегда. Ты можешь заниматься ужасными, жуткими вещами, пока они не мешают остальным, но стоит перейти дорогу не тем людям, как ты, будучи пострадавшим, запросто окажешься по ту сторону баррикад.       — Как ты это сделал? — Космо словно из сна вынырнул; Дьюдроп в этот раз сидел впереди, обернувшись. Эфир тоже внимательно следил за ним. Признаться, что им подсобил недальновидный техник, будет значить, что Дью в глазах остальных останется правым насчет Рейна, но врать не получится — по крайней мере один из команды точно знает как все было на самом деле.       — Ловкость рук и никакого мошенничества, — Салван сглатывает ком в горле.       Содо на это лишь хмурится, но молча отворачивается. А вот Кристофер напротив остался всем доволен.       — Я знал, что ты справишься, — ладонь мягко сжимает колено, а у Космо вылетает остальной путь до особняка из головы.       На пороге их встречает Хайден. Только зайдя на кухню, наконец-то видно зачем это все нужно было. Ауг передает папки с документами, несколько электронных устройств с данными, одну флешку Скотт прячет у себя в кармане. Он быстро раскладывает вещи в известном только ему порядке, и исчезает на втором этаже. Значит, теперь информация ключ от всех дверей. Чем большей осведомленностью ты обладаешь, тем больше шансов заткнуть всех, склонить на свою сторону, надавить и получить нужное.       Джастин сунул юноше стакан с пряным янтарем, отсалютовал таким же и ушел в зал. Космо не раздумывая опрокинул в себя бокал с виски, морщась от крепости. Разом спало напряжение, пора уже было успокоить нервы — у них все получилось. У него все получилось! Но силы, мысли и чувства падают куда-то к пяткам, голова тяжелеет, рот наполняется слюной, и он только успевает отвернуться к раковине прежде, чем его рвет.       — Боже, — слышится слащавый голос Содо, — Крис, у твоего оленёнка оказался слабый желудок.       Но Космо на это показывает средний палец.       — Нужна помощь?       — Нет, все нормально, — Салван сплевывает горечь.       В зале Тейлор без умолку болтал с незнакомкой, пока все дожидались Скотта. Космо познакомили с девушкой, которую представили как Саншайн. У нее буйные рыжие кудри, такая же широкая белозубая улыбка, как у Джастина, и заразительный смех. И она была одной из «птичек». Космо почувствовал Санни старым другом, словно знал ее очень давно. Девушка из той группы людей, кто быстро располагает к себе, кто спокойно заполняет собой тишину, кто всегда окружен вниманием, а еще приятными хлопотами, как старшие сестры. Их прервал Хайден, когда спустился. Все затихли, устремив взгляды к Саншайн, ожидая действий. К слову, вернувшись в поместье, вся храбрость у Космо куда-то испарилась. Вновь почувствовал себя не в своей тарелке, не на том празднике жизни, несмотря на лениво-разряженную обстановку. И всё-таки он сидит здесь, перебирая в голове варианты развития событий, и самым страшным сейчас кажется, если его попросят уехать вечером, забыть все, сохранить в тайне, но больше не пересекаться с ними, вернуться домой, вести себя так, словно ничего не случилось. Но не могут же они запретить Салвану приходить к Крису. Не смогут ведь?       Санни отодвигает чашку с кофе подальше, и достает из внутреннего кармана пиджака туго стянутые конверты. Содо в предвкушении потер ладони. Она спокойно, отчасти торжественно, раздала конверты присутствующим, не обделяя вниманием и новенького; после подошла к Монти.       — Ну, — раздался живой голос с лестницы, — никого не забыли? Все довольны?       — Более чем, — улыбнулся Крис, поднимаясь с софы.        Неуверенность вновь прилипла к коже, как пленка, скользкая, змеей извивающаяся по телу. Космо прекрасно знал, кто стоит перед ними — мужчину, за глаза, называют Кардиналом Копиа. И никто уже не вспомнит настоящего имени, поскольку Элиза в одном выпуске новостей обмолвилась, если искусственный интеллект имеет такую роскошь, что именно он является серым кардиналом Праги, и почти все дела идут через его руки. Пожалуй, самым узнаваемым будет только Радич Николадзе, тот самый босс Двали у которого Кардинал недавно выиграл суд. Салван сжал кулаки, чтобы прогнать наваждение — мозг совсем не успевал за чередой происходящего.       — Не останешься? — Все столпились вокруг Копии.       — Нет-нет, не могу. Сегодня обедаю с мадам Кадлековой, — мужчина покачал головой, — знаете, эти условности, формальности. Что-то происходит у Двали, и верхушка не очень этим довольна. Был рад вас видеть и познакомиться тоже. Ведите себя прилично.       Кардинал передал Санни кейс, и они удалились.       Все смешалось в кучу. Рейн вновь почувствовал как его мутит. Что вообще происходит с его жизнью? Но вместо очередной порции размышлений, он скрывается на кухне, вспоминая о заветном конверте. Пальцы дрожали, когда разрывали бумагу, голову точно в чан с кипящей водой окунули, грудную клетку распирало от тяжелого частого дыхания — внутри оказалось столько денег, сколько Космо никогда в руках не держал, до недавнего времени, и даже не мог представить, что такая возможность подвернулась бы. Он еще раз пересчитал купюры. Как подкошенный упал на стул, сминая деньги в ладонях. Салван был огорошен, определенно, а еще обескуражен, подавлен. Но он точно был снова на распутье. На эти деньги можно не только купить билет в любую страну, но еще и начать там жить; а можно вложиться в дело; помочь маме тоже; или, никому не говоря, снять квартиру в той же Праге; перевести часть Эйдену в Город Големов. В одночасье вариантов нарисовался целый список, и каждый нет-нет, но находил отголосок внутри. Ему нужен был совет.       Кристофер не выглядел удивленным, наоборот, будто бы уже загодя знал, что Космо попросит отвезти его в город. Ему хотелось увидеться с мамой. Весь путь, в который раз за день, прошел в обоюдной тишине. Ауг не дергал мальчишку; Салван напряженно сопел, глядя в телефон, бесконечно дергался, через минуту проверял сообщения, ерзал на месте, и под конец Крису хотелось уже примотать того изолентой к сиденью, успокоения ради. Что-то у него в голове происходило, и происходило явно противоречивое. Когда из знакомого двора вышла женщина, парень выскочил из машины, замялся, не мог сделать шаг, попрощаться или что-то сказать.       Сам же Космо чувствовал себя в этот момент покинутым, каким-то отвергнутым и непонятым самим собой. Он столько передумал за время пути, столько выдумал фраз, слов, но все они были бесполезными и пустыми, не несли в себе смысла, признания, даже в голове звучали фальшиво, точно из безвкусной киноленты или вульгарной книжки. Салван набрал в легкие воздуха, заглянул в авто, встречаясь с обеспокоенными глазами. Надо было объясниться и с мужчиной, но это все после. Космо оставил рюкзак на заднем сидении, ауг все понял без слов.       О чем говорил Салван со своей мамой, Крис не слышал, но отчетливо видел ее лицо. Мальчишка был точной копией матери, где-то даже слишком, — в угловатом телосложении и тонких костях, в высоких скулах и оленьих, наивных, глазах; у нее такой же выдающийся нос и пухлые губы; несмотря на возраст тяжелая копна волос. Родительница сперва крепко обняла сына, лепетала что-то неразборчивое, удивленно хлопала ресницами, глядя в ладони юноши, замотала головой, так что иссиня-черные пряди разметались по плечам, но Космо сжал в пальцах ее плечи, легко встряхнул. Ауг отвернулся — это не его дело.       — Кос, — женщина всхлипнула, когда сын стиснул ее в длинных руках, — я не понимаю.       — И правильно, не надо, — он снова и снова отсчитывал секунды в голове, чтобы отпустить ее, но не мог. Это было сродни броситься в ледяную воду, надо сделать за один раз, но так сложно. — Просто скажи, что ты любишь меня.       — Конечно я люблю тебя! И тебя, и Эйдена, вы же мои дети.       Салван часто задышал, прыгая без оглядки. Сейчас. Он выпустил маму из объятий, отступая назад к Крису:       — Я тоже тебя люблю. Реши сама, что делать с этими деньгами. Не пиши, не звони и не ищи меня.       — Кос, я не понимаю.., — повторила женщина, дрогнувшим голосом.       — Я знаю, но так надо.       Юноша развернулся и быстрым шагом убрался с ее глаз. Крис не стал дожидаться слов, а как только тот оказался в машине увез их.       Правильно ли он поступил, что сбежал от нее также, как Эйден? Ничего не объяснив, не давая каких-либо обещаний? Оставил родительницу вдали от своих страхов, планов, заморочек. Ей нужно поверить в него и все. Он был бы сейчас очень благодарен Кристоферу за умное слово, но разве в такой ситуации можно что-то сказать? Кажется, что оторвал часть себя, раздавил собственное сердце, разломил душу, так больно ему еще не было — все неприятности, что случались до этого, померкли. Хочется попросить Криса вернуть его обратно к маме, сказать ей, что это неудачный розыгрыш, что глупости вырвались вперед необдуманных решений.       — Ты все сделал как надо, — раздается невнятное рядом, щелкает зажигалка, чуть наполняя салон дымом, — она справится, и ты тоже. Мы можем вернуться в поместье, Кардинал разрешил.       Но Салван покачал головой. Там было для него еще слишком много места, немного страшно, пусто и одиноко. Хотя сейчас для него везде так, но в особняке к тому же непривычно. Возможно, со временем.       — Значит, домой, — решил за них ауг. Космо на это шумно выдохнул.       Когда они оказались в знакомом дворе-колодце Прекажки, выходить из машины не хотелось. Хотелось ехать и ехать долго, не важно куда или зачем, туда, где точно нет обязательств, но будет драгоценное время все обдумать. Хочется домой. Кристофер рядом привычно набирал сообщения в смартфоне, изредка хмыкал, но не торопил ни себя, ни мальчишку.       — Крис? — Прохрипел так, словно лет двадцать не разговаривал.       — Да, Бэмби.       — Ты сказал, что Кардинал разрешил мне остаться…       — Верно, — ауг отложил телефон, — мы бы хотели, чтобы ты остался с нами.       — А ты? — Космо повернулся к нему бледный как молоко, — ты хочешь, чтобы я остался?       Крис улыбнулся, потянулся назад за рюкзаком, вручая владельцу:       — Через балкон, как обычно, ладно?       — Это даже романтично в каком-то смысле, — грустно улыбнулся в ответ юноша.       Дожидаясь когда ему откроют окно, Салван успел стереть с лица предательскую слезу. Он не собирался плакать, это было чересчур, но эмоции брали верх. Ауг снова оказался прав — она справится, ей будет легче, и он сможет. Старший брат смог. Теперь стали понятнее и очевиднее действия Эйдена — чем меньше родные знают, тем безопаснее для них. С другой стороны, сейчас можно было оставить всех, и Криса тоже, не быть никому ничем должным, не объясняться, терзая тело и нутро, а исчезнуть раз и навсегда. Но многое ли получится сделать в одиночку? Здесь появились (может и не друзья, пока что) люди, кто были к нему своеобразно добры, возможность не слоняться по улицам, стать чем-то большим в собственных глазах, и это ему по силам.       — Ты всё-таки не слинял, — окно тихо распахнулось.       — И не думал, — зачем-то соврал парень, забираясь на подоконник.       Кристофер дождался, когда Космо окажется в квартире:       — Возвращаясь к твоему вопросу, я буду очень рад, если ты останешься со мной.       Салван замер. Эти слова были ему очень приятны, наполнили голову и чувства теплом, облегчением, надеждой и светлой грустью. Особенно то, что мужчина хотел видеть его рядом с собой, и не потому, что Кардинал дал добро, или что была польза команде, а потому, что это доставило бы удовольствие самому аугу.       Как в бестолковых мелодрамах к ногам падает рюкзак, и оба в одно мгновение бросаются в объятия; и Крис счастливо улыбается, прижимая к груди трепетное и хрупкое, когда Космо наконец обретает дом в руках близкого человека.