Под Хищной Луной

      Талер потерял много крови. К утру из него вытащили все осколки и туго перетянули бинтами левую руку и ногу. В госпиталь идти было нельзя. Роше знал: именно там люди Дийкстры будут искать их в первую очередь. Поэтому лекаря было решено привести в дом. Роше заплатил хозяйке, и та призвала врача, якобы для себя. Капитан знал — это собьёт реданца со следа, хотя, видел бог, у Дийкстры были длинные руки.       Невероятно. Появление Иорвета на сцене вышло, как всегда, благословением и проклятием одновременно. Не появись он в порту, покушение на Радовида бы сорвалось. Однако из-за того, что пристрелил короля именно Иорвет, Дийкстра решил, что Роше и эльф изначально сговорились. Заподозрив, что старые враги плетут совместные интриги против него, он, вероятно, решил избавиться от них обоих. Похоже Дийкстра воспринимал Иорвета всерьёз.       Требовалось поспешить в порт и найти солдат Синих Полосок. Те должны были ждать на складе в безопасности, если верить Талеру. Портовые склады растянулись вдоль бухты длинной косой. И место, где нашли тело Радовида, находилось далеко от склада Полосок. Едва ли стража успела добраться туда, так что Роше не переживал сверх меры.       Вести о смерти Радовида разлетелись по Новиграду быстро, и уже в полдень был объявлен повсеместный траур по почившему монарху.       Роше покинул дом Талера ближе к полудню. Он продвигался по городу осторожно. Серый плащ закрывал всё его тело и половину лица. Шаперон решено было отложить до лучших времён. Темерскую символику и синий дублет заменил костюм из грубого и простого сукна. Одним словом, внешне никто не смог бы отличить капитана от простого бродяги, каких в Новиграде были сотни.       Роше двигался к докам быстро. Он старался не задерживаться и не смотреть лишний раз по сторонам. Однако скопление горожан у Площади Иерарха его заинтересовало.       Пробившись сквозь толпу, Роше услышал голос человека с трибуны. Голос этот словно создан был для того, чтобы им капризно гундеть. Но так как публичное выступление требовало от связок всё же большей нагрузки, его обладатель повизгивал сейчас на высоких мощностях. Роше старался получше разглядеть выступающего.       В самом центре площади, между двумя отгоревшими недавно кострами, служившими ему отличной декорацией, надрывался сам иерарх Хеммельфарт. Помост под его ногами был усыпан погоревшими неправедными книгами и золой, поэтому, чтобы Высокопреподобный не замарал свои подолы, их удерживали над пеплом два грустных юноши.       Роше огляделся: нет, удивлён был не он один. Невиданное дело и беспрецедентный случай — иерарх Вечного Огня спустился к народу. Капитан решил послушать.       — ... да будет милостив к нему и согреет его душу! Доблесть Его Высочества Радовида Пятого превосходила все мыслимые пределы! Его любовь к Редании и её подданным надолго станет примером для всех нас.       Роше мрачно усмехнулся. Уж кого кого, а подданных Редании Радовид всегда готов был пускать в расход ради своих личных интересов, а часто и вовсе из прихоти.       — Солнце! — взвыл Хеммельфарт. — Солнце не успеет дважды встать над землёй, как праведные найдут и покарают убийц нашего короля!       Радовида боялись при жизни, однако жители королевства знали, что только он может спасти их от чёрных. Теперь же, когда его так внезапно не стало, реданцы были потеряны.       — Вчера! В самый тёмный ночной час на меня снизошло откровение Пламени, мои преданные сыновья! Внемлите мне! Ибо сам Огонь говорил со мной! Его искры были словами, а языки его пламени — волей! ДИАВОЛ ИМЕЕТ ЛИЦО! Это лицо сидит на троне нильфгаардской империи! Он облачён в чёрный доспех. Он хочет погасить Пламя Вечного Огня! Пламя, что обогревало нас и спасало нас все эти годы!       Взволнованная публика внимала с открытым ртом.       — Но мы, люди, в этой войне не одни! В этот день и в этот час, я говорю вам! Пришло время презреть различия между расами, что населяют наши земли. Услышьте меня! Ибо такова Воля Вечного Огня! Презренны отныне будут те, кто поднимет руку против Старших Рас, кто осмелится лишить их возможности честно трудиться на благо Редании! Ибо с этого часа, говорю я вам, причащены они святым Огнём и дарована им ныне милость его, как равным нам в защите нашего общего дома!       По площади прокатился взволнованный шёпот.       — Чего, ебать?... — Роше был так поражён, что даже сказал это вслух.       Не успел развеяться пеплом скелет последнего сожжённого нелюдя, как иерарх объявляет о полном прощении и любви к Старшим Расам? Как это возможно?       Роше даже пригляделся, действительно ли это Хеммельфарт. Вдруг иерарха неожиданно подменили?       — Вижу! Вижу смятение на ваших лицах, сыны мои! Вижу неверие. Вечный Огонь учит: ложь — есть гнилое семя любого велеречия! Но смиренный раб и глашатай Воли Вечного Огня, я клянусь вам, что сказанное мною — есть истина. И дабы все узрели, поднимаю этот скипетр из чистого серебра!       Хеммельфарт стянул с толстой руки перчатку, захватил с трибуны серебряный скипетр и высоко поднял его над головой.       Подобная процедура исстари являлась своеобразным гарантом правдивости слов политиков и священников. Ибо серебро разоблачало вампиров, доплеров и других монстров. Поднявший предмет из чистого серебра демонстрировал зрителям, что перед ними не иллюзия и не подмена.       Роше был вне себя. Ещё вчера нелюди — вне закона, а сегодня их первый противник объявляет их своими лучшими друзьями. С чьей подачи это сделано? Маркгафа Тейтерона? Самого Иорвета?       Роше оставил площадь позади. Он вышагивал вперёд в гневе и едва не потерял капюшон, так быстро разогнался. Хеммельфарт... эта старая, мерзкая, жирная свинья... Что Иорвет сделал, что получил от него такую амнистию, а? Отсосал ему? Позволил трахать себя? Истязать? Или всё это одновременно? А может быть и использовал нечто похуже. Роше трясло от такой невыразимой ненависти, что он не заметил, как проламывается вперёд сквозь толпы, совершенно не различая дороги перед собой.       Выступление иерарха Хеммельфарта пошатнуло землю. Иорвет выбил её из-под ног окончательно. Но в порту Роше увидел то, из-за чего его сердце сжалось до ничтожного комка.       Капитан стоял перед зданием склада. Вернее перед тем, что от него осталось. Обугленный почерневший остов. Завалившийся второй этаж, крыша. Перевёрнутая телега, перекрывающая выход тем, кто захотел бы спастись от огня. Зияющая чернота обрушенного проёма. Часть склада ещё дымилась. Доски были тёплыми. Пожар случился ночью.       — Дийкстра... — просипел не своим голосом темерец.       Роше глядел на осыпающиеся угли и понимал: упустив вчера его самого, реданец взялся за его людей. Дийкстра был на своей территории, к тому же бывший шпион наверняка имел пару острых глаз и ушей, чтобы знать наверняка, в каком месте спрятались Полоски. Чёрная злоба и отчаяние поднимались в капитане волнами. Но не успели они заполнить его до конца, как позади он услышал знакомый голос.       — Капитан... — тихо окликнули его.       Роше обернулся. Перед ним стоял Брокнир. Бледный и уставший, но живой.       — Капитан, сюда, — махнул ему рукой солдат, призывая идти за собой.       Они зашли в проходы меж складами и, спустя минуту, оказались на складе соседнем с погоревшим.       — Роше! — закричала Бьянка, кинувшись на шею к капитану. Полоски были живы, они сотрясли склад восторженными приветствиями.       Роше отбивался от подчинённых, душивших его массированным атакующим объятием. Он подумал было, что вся эта ночная карусель взболтала ему извилины настолько, что он перепутал склады. Однако вскоре выяснилось, что местом он не ошибся.       Полоски рассказали капитану, что склад они сменили по приказу Талера. Тот решил перестраховаться, когда увидел, что темерцы вернулись с покушения без Роше. Операция встала под сомнение, и Талер, вероятно, решил заменить укрытие на всякий случай. Полоски, как и было велено, перебежали в соседний склад и стали ждать капитана. Спустя два часа они услышали шум снаружи. С чердака зоркая Бьянка увидела, как о деревянные перекладины соседнего склада разбиваются бутылки со спиртом, а следом летят факелы. По её словам, поджигателей было несколько. Одни блокировали выход, другие закидывали склад огнём. Дом быстро вспыхнул, а злоумышленники исчезли.       Роше сотрясло от мысли, что его люди были на волосок от гибели и могли запросто оказаться в огненной западне, задыхаясь от гари. «Святая Мелитэле, если ты слышишь, благослови тощую задницу Талера и ниспошли на его голову все блага и радости, какие только возможно», — взмолился Роше на обратном пути в Обрезки.       Добравшись до жилища Талера, Роше принялся подниматься по лестнице и услышал звук, что глушил даже скрип ступеней под ногами. Из-за закрытой неплотно двери доносилось сосредоточенное пыхтение и женские стоны. Восстал из мёртвых, понял Роше. Особенно восстала его определённая часть. И судя по вздохам из спальни, выздоровление шло полным ходом.       Смиренно выжидая на улице окончания акта врачевания, Роше попыхивал вкусной трубкой. Спустя десять минут Маркета покинула дом Талера. Она закуталась в длинный платок и, плотно сжав губы, задумчиво почесала подбородок. Роше этот жест показался забавным. Он никогда не видел, чтобы благородные дамы так делали. Маркета припустила вверх по улице. Роше она не заметила.       Талер был у себя. Он сидел в кровати с видом человека, измученного Новиградом.       — Ну раз она тебя с таким рябым хлебалом приняла, это, брат, любовь, — оценил Роше грядку шрамов, что стекло оставило на правой щеке товарища.       Как ни странно, Талер вновь был безрадостен. Он провёл ладонью по столешнице так, будто хотел найти на ней бутылку, которой там нет.       — Маркета ушла.       — Да, я видел. Наконец-то.       — Навсегда. Прощалась.       Роше прошёлся по комнате и уселся за стол.       — Матушка таки узнала, — предположил он.       Талер на это ничего не ответил, он глядел в одну точку. Товарищ был стеклянно трезв, и в таком состоянии на откровения не шёл.       Вернон решил поведать про порт.       — Дийкстра искал парней. Спалил первый склад.       — Вот уёбок.       — Спасибо, что спрятал их в соседнем.       — Роше, ты за пацана меня не держи. Это моя работа, — кивнул ему Талер. — Они ещё там?       — Нет. Сегодня ночью выйдут из города каналами. По пути сюда зашёл в Гнилую Рощу. Люди Бедлама выведут их.       — Или сдадут Дийкстре.       — Нет. Дийкстра настроил против себя всех старых знакомых. Бедлам сказал, что он потерял доверие Большой Четвёрки.       — Ладно, — тихо произнёс Талер. — Да защитит их Мелитэле.       — Надо написать письмо Эмгыру, — напомнил Роше.       — Да.       Темерцы помолчали.       — Это правда? Про Иорвета? — взглянул на капитана Талер.       — Да, — Роше сцепил руки на коленях. — Вылез, как чирь на жопе. Неожиданно. И вовремя. Убил Радовида. Прикинь, в темноте. Там шагов сто было. Прямо в шею стрелу засадил.       — На кой хер он там был?       — А он передо мной не отчитался, представляешь? Забыл, наверное.       Талер вздохнул.       — Новиград, Новиград... — Рука его теперь слепо искала бутылку под кроватью, поднимая пыль.       Роше прекрасно видел, что если оставить Талера, как есть, то тот доберётся таки до выпивки, и вечером будет разыграна древнеофирская трагедия акт "2". Друга требовалось отвлечь. Роше припомнил цветной плакат на улице.       — «Лангершок» сегодня даёт пьесу в театре Ирэн Ренар.       — Где, нахрен?       — Да, в центре города. Не удивляйся. Иерарх Вечного Огня дал сегодня амнистию нелюдям. Приказал возлюбить эльфов, краснолюдов и низушков, как самоих себя. Все аж за сердечки схватились от счастья.       — Не может быть, — нахмурился Талер.       — Он поднял серебро.       — Странно всё это.       — Не то, сука, слово.       — И где, ты говоришь, играет «Лангершок»?       — В театре Ирэн Ренар.       — У мадам Ирэн? Этот эльфятник?       — А чего нет? Их туда пол города придёт смотреть. «Лангершок» её озолотит.       — Надо проветриться, Роше.       — Ага. Сходи.       — Идём со мной.       — Ну нет. Я не собираюсь поддерживать этот фарс кронами.       — А меня поддержишь? Я еле на ногах стою. А ты мне вместо плеча — хуй?       — Ладно, ладно, не ной. Схожу.       Отправив письмо нильфгаардскому императору, темерцы добрались до Площади Иерарха.       Вход в театр был открыт для всех, но знатных людей Роше не увидел. Простой люд же наполнил площадку перед сценой полностью, заняв скамьи и все стоячие места. Оплатив билеты, темерцы устроились у стены. Обзору ничего не мешало и Роше насупленно принялся ждать представления.       В полноценном театре он никогда не был, но видел выступления трюкачей и трубадуров, когда ещё жил в Вызиме. К костюмированным сценкам он всегда был равнодушен: красоток там показывали мало, а ряженые и белёные мукой трюкачи в основном кувыркались и лупили друг друга на потеху публике. Капитан к такому юмору оставался глух.       — Если не будет глотателей огня, считай зря пришли, — зевнул Талер.       — Кого?       — Тихо. Они начинают.       На сцену выкатился круглый мужчина, изображающий, по всей видимости, иерарха. Толпа восторженно взвыла. Роше страдальчески огляделся.       Мужчина на сцене поднял повыше алые одежды и непристойно оголил кружевные чулки на волосатых ногах. Он стал прохаживаться по сцене, сурово обозревая зрителей. Те похохатывали.       Внезапно «Хеммельфарт» запнулся и упал. Подол задрался, открывая всем его голый зад. На ягодицах были надписи. Публика взревела от смеха. Роше отвернулся от постыдного зрелища.       — Содомия, мать её, — неожиданно разозлился он.       Он глядел теперь на Талера. Талер глядел на мужика. Темерец зажал монокль крепче. Было видно, как он скрупулёзно вчитывается в надписи на жопе.       На сцену тем временем выбежали девицы. Их играли разодетые эльфы. Девицы хохотали. Вернон подумал, что они изображают грешниц. Грешницы были очень хороши собой. Естественно, ведь они — эльфы. Капитан попытался проанализировать: девушки перед ним или юноши. Из-за костюмов и грима сказать наверняка было сложно. На дворе всё же был тринадцатый век, и дамы повсеместно играли на сцене наравне с мужчинами. Однако как обстояли с этим дела в «Лангершоке», Роше не знал.       Зрители заполнили собой всё пространство. Жалкие доски забора, что сдерживали их наплыв, выгнулись. Роше заметил, что в театре имелась охрана: два серьёзных мужика с дубинками следили за тем, чтобы всем было весело.       На сцене началось расследование. «Иерарх» пытался выяснить степень распутности девиц. Для чистоты эксперимента он лёг на пол, а каждая грешница совершала прыжок через его тушу, высоко поднимая платья. Эту сцену Роше уже имел счастье наблюдать в переулке несколько дней назад. Реквизит правда был похуже, но страсти было не меньше.       «Хеммельфарт» выносил вердикты с земли:       — Ну а эту сразу в ад! Не подстригла ты свой сад!       Публика хохотала.       — А у этой за щекой поместятся две луны и два длинных месяца!       Роше развернулся к товарищу.       — С меня хватит. Я ухожу.       — Ой, плечо... — сразу же поморщился Талер, страдальчески обняв себя за руку.       — Какое ещё плечо? Здорово твоё плечо.       — Я идти один не смогу.       — Из-за плеча?       — Ой, нога... — вспомнил Талер нужные части тела.       — Ах ты...       На подмостках, незаметно для капитана, началось страшное: второй акт.       Со сцены объявили, что «Хеммельфарт» намерен бороться со своими пороками. Зрители вяло захлопали. Видимо, иерарх с пороками нравился им гораздо больше.       — Я не могу поверить, что они показывали это на улицах, — произнёс Роше.       — Дерзость привела их к триумфу. Ни черта ты не смыслишь в современном искусстве, — ответил Талер — опытный искусствовед.       «Хеммельфарт» был вооружён бутафорским мечом голубого цвета.       Первый порок вышел на сцену. Перед зрителем предстал странный мужчина в длинном кожаном мешке.       — А это что за ходячая мошонка? — разглядывал его Роше, прищурившись.       — Хуй знает, — ответил Талер. Щуриться через монокль ему было сложно, но он не сдавался.       «Мошонка» объявила со сцены, что она — Жадность.       — Аааа, — протянул Талер.       — Ааа, это кошель, — кивнул Роше догадавшись, что изображает костюм.       «Хеммельфарт», игнорируя наличие меча, принялся душить Жадность.       Следом за Жадностью вышла композиция из четырёх эльфов. Страдальцы были соединены длинной палкой на подобие вертела. Эльфы гримасничали и изображали адские муки.       Талер ухмыльнулся до ушей.       — Короче, как-то в нильфском борделе я такое же...       — Заткнись.       Грешники с вертела обозначили себя Жестокостью. Распустив несчастных с палки, Хеммельфарт поборол свой порок. Зрители ободряюще захлопали. Личностный рост героя и его работа над собой проникали в их сердца.       На сцене появился третий порок. Юбилейный. Вернее, оказался на неё вытолкнут.       — Вернон, гляди, — едва не потерял голос Талер.       Этого не может быть. Сначала Роше показалось, что ему привиделось. Затем почудилось, что померещилось. Но приглядевшись внимательнее, он лишился всех сомнений.       Иорвет, собственной персоной, стоял на сцене, мрачный, как дуб в проклятом лесу и, по всей видимости, изображал третий порок. Одет он был в невероятно фривольное платье бирюзового цвета. Платье открывало всем ценителям длинную загорелую ногу и татуировки на шее и плече. Губы его были поджаты, а брови насуплены. Было похоже, что к Иорвету пытались применить грим, но преуспели с этим лишь частично. Сам эльф, судя по лицу, доволен своим дебютом не был. И, так как свой порок он озвучить не потрудился, зрители постепенно стали приходить в замешательство.       «Хеммельфарт» вынужден был представить эльфа сам, и выяснилось, что Иорвет — Похоть. Сам скоя’таэль стоял с таким недовольным видом, будто на самом деле всегда мечтал быть Жадностью, но вытянул короткую соломинку.       Вероятно вспомнив, что нужно что-то изобразить, Иорвет развёл руки в стороны, после чего хлопнул ими о свои бёдра. Несмотря на все старания эльфа, Похоть толпе понравилась. Выступление поддержали бурными овациями. Увидев это, Иорвет попытался скрыться за кулисами, однако, был вытолкан обратно.       Пока Иорвет отбывал срок на сцене, «Хеммельфарт» ждал его реплики, тихонько подсказывая ему слова. Публика от перевозбуждения таки обвалила забор.       Эльф расставил ноги на ширине плеч, скрестил руки на груди и прокашлялся.       — Оступилась в реку, наглоталась ила, лишь бы хвост с рогами ему были милы, — объявила Похоть.       «Иерарх» страстно завыл. Он изображал своё физическое возбуждение, используя для наглядности голубой меч.       — Роше, это же ОН! — воскликнул Талер, указывая на сцену рукой. — Роше, это же Иорвет! Роше? Роше?!       Капитан проламывался к подмосткам, активно раздвигая людей вокруг локтями и давя не успевших увернуться. Распиханные принялись возмущаться.       — Эй, уважаемый!       — Захлопнись, — не сводил взгляда со сцены Роше. Он, словно тигр, крался к добыче через высокую траву.       Иорвет повернул голову на шум в толпе и наконец увидел темерца. Взгляды их встретились, и Роше заметил, как эльф поменял три цвета, один за другим. Впрочем, дело могло быть в разноцветных фонарях на сцене.       — Не уйдёшь, сука... — прохрипел капитан. Он сделал бросок к подмосткам и попытался на них взобраться. Недовольные отдавленными ногами утягивали Роше за дублет обратно. Но большинство зрителей решило, что злой темерец — это часть представления, и, наоборот, принялись подталкивать его наверх.       Охранники чинили обрушенный забор и к дебошу у сцены совершенно не успевали. Иорвет застыл на пару мгновений, наблюдая капитана, а затем рванул в закулисье к выходу.       Толпа, наконец, изрыгнула темерца на сцену, и он бросился вслед за эльфом. Распихивая трубадуров и менестрелей, Роше вывалился во внутренний двор. Тот самый двор, что пострадал от пожара, когда Дийкстра использовал бомбы. Подкопчённая яблоня грустно склонилась над горой реквизита.       Иорвета Роше увидел у входа в дом работников театра. Эльф насел на ручку, пытаясь проникнуть внутрь.       Набрав солидного разгона, Роше прыгнул на Иорвета и, обхватив поперёк туловища, впечатал его в дверь. Дверь вылетела, оба упали в проём.       Опомнившись, эльф больно дал преследователю коленом в живот и вырвался. Капитан же, в процессе схватки, лишил врага рукава.       Оба, спотыкаясь, теперь поднимались на второй этаж по узкой лестнице. Роше отставал, но имеющий фору Иорвет два раза не справился со своими длинными юбками и задержался на высоких ступенях. В конце концов оба вывалились в комнату.       Помещение было похоже на частные покои, но и здесь кругом был театральный реквизит. Комнату делили ширмы для переодеваний. Цветные стёкла пропускали свет.       Иорвет заспешил к дальней комнате, маневрируя между ширмами. Гад несётся за мечами, понял Роше. Нагнав эльфа, он схватил его за юбки и швырнул дальше от двери. Иорвет налетел на ширмы и грохнулся на пол вместе со всей конструкцией.       Замедлив врага, Роше забежал в соседнюю комнату сам. А вот и мечи. Что за прекрасная сталь. Схватив оба эльфских клинка, капитан вышвырнул их в окно, разбив стекло.       Проделав это, он вернулся обратно. И сразу же увидел летящий себе в лицо фонарь. Фонарь разбился о голову вдребезги, заливая Роше коричневым маслом. Справа чиркнула лучина. Роше обернулся на звук. Иорвет стоял напротив него с факелом.       — Не двигайся, — скомандовал эльф. — А то спалю.       Роше протёр глаза и сплюнул на пол масло, которое попало в рот. Врагов разделял стол.       — Тихо, — чуть поднял руки Роше.       Человек и эльф восстанавливали дыхание. Глотали воздух. Хотелось пить.       — Игра на сцене — не твоё, — ухмыльнулся Роше. Он медленно двигался к покрывалу, висящему на ширме справа.       — Тебя, полоумного, не спросил.       — Хотя платье тебе идёт. Я знаю пару домов, где оно будет уместно.       — А я и в платье тебе уши отгрызу.       — Я выдавлю твой сраный глаз.       Роше добрался до покрывала и теперь осторожно отирал лицо. Иорвет наблюдал за ним.       — Ты и ещё три с половиной расиста, что сидят за башней Викк, вот и вся твоя армия, — задрал подбородок эльф. — Просрал страну и свою жизнь. Просто признай уже, что проиграл.       — Никогда не проигрывал. А тем более такой ушастой профурсетке, как ты.       — Не лезь в мои дела, Роше. Мне нужен Новиград.       — А Хеммельфарту нужен чехол для ебли, судя по всему. Вот же двуличная ты мышь. Как ты развёл его на этот закон о нелюдях?       — Хеммельфарт мёртв. Я убил его два дня назад.       — Ага. А с трибуны сегодня говорил его дух.       — Ты ничего не знаешь, — ухмыльнулся эльф.       — Кое-что знаю. Ты лжёшь. Ты проник в его мозги своей ворожбой. Будешь отрицать?       — Из всех dh’oine, Роше... ты самый безумный.       Капитан, наконец, отёр лицо и плечи насухо, бросил покрывало наземь. Иорвет опустил факел. Платье держалось на его стройном хватком теле лишь чудом. Заметив интерес темерца, эльф оправил часть юбки, оголившей ногу до паха. Иорвет был жесок и резок, как обычно, но не видел себя со стороны и даже не догадывался, насколько был сейчас красив.       Оба ненадолго замолкли. Роше заметил на столе бутылку и стаканы.       — Вернон... — тихо произнёс эльф, внимательно глядя в тёмные глаза.       Роше пожалел, что выбросил мечи. Их как раз было два. Одним он убил бы эльфа, на другой бы лёг сам, чтобы не мучиться.       — Выпьем? — наконец произнёс Иорвет, указывая на бутыль. — За встречу?       Роше кивнул. Неизвестная жижа расплескалась по столу. Они подняли стаканы. Осушили. Поставили. Водка.       Капитан молча уставился на эльфа. Иорвет заправил за острое ухо прядь волос. Жёлтый свет камина осветил шрам на его щеке. Они оба оттягивали неизбежное и оба знали об этом.       Снизу зашаркали ноги. На первом этаже были люди. Кто-то пытался поднять выломанную дверь. Роше оглянулся. Отвлёкся лишь на миг. И пропустил летящий в голову стул. На ногах удержаться не удалось. Раздался звон стекла. Иорвет перевернул стол на бок и бросился к окну. Роше, преодолевая препятствия, погнался за ним следом. Капитан не ожидал, что эльфу хватит дерзости и безрассудства, чтобы продолжить удирать от него в ПЛАТЬЕ.       Оказалось, что окошко вело на крыши. Иорвет энергично и уверенно скатывался по ним на мостовую. Не будучи спутан подолами, Роше быстро его нагонял. И в конце концов настиг у каналов.       — Выносливый, — развернулся эльф к капитану. — Выносливый дьявол.       — Натренировался за последние дни. Иди сюда, не усложняй.       — Что, двимеритовый чепчик на меня наденешь?       — Заткнись.       Впереди по улице задрожали факелы.       — Стража, — взволнованно обернулся эльф.       Проклятье. Их ещё не хватало.       — Или люди Дийкстры, — помрачнел Роше. Он сжал рукоять меча. Биться с врагами сейчас он хотел меньше всего: не знал, сколько их. Да и Иорвет мог сбежать.       Эльф осматривал улицу. Они оказались зажаты между ремесленными лавками справа и каналом с водой слева.       Патруль приближался. Шумные. Проклятье. Их много. Не успел Роше достать оружие, как его схватили под руку и потащили к стене. Иорвет нашёл небольшое укрытие между кузней и стеной склада. Втиснув туда темерца, Иорвет втиснулся следом и сам.       — Какого чёрта ты творишь?       — Сиди тихо.       — Они увидят нас!       — Может и нет... D'yaebl, уже близко.       Охотники за Колдуньями после смерти Радовида тоже патрулировали город. Это были умелые и хитрые воины, нашпигованные, кроме того, боеприпасами до самых гланд.       Стены сдавили их. Иорвет оказался к темерцу вплотную. Роше обхватил его одной рукой, чтобы прижать поудобнее. Он готов был поклясться, даже предыдущая ночь в Новиграде не была такой безумной. Эльф глядел на улицу из их укрытия. Роше всматривался в изгиб его шеи. Всматривался в листья-татуировки.       — Идут. Я слышу восьмерых, — произнёс эльф. — Ты прав, они увидят нас.       — Как пить дать.       — Поцелуй меня.       — Что?       — Я в платье. Ты тоже не в полосатом дублете. Они нас не узнают. А если разыграем всё как надо, то даже не остановятся. Я — ночная бабочка, ты — мой подвыпивший клиент.       Шум шагов стал громче. Времени на раздумья больше не было, да и Роше оно было не нужно. Потянув остроухого на себя, он соединил их губы. Прижал к себе, закинул ногу эльфа на своё бедро. Их заметили. Слева заслепили факелы. Раздалась солдатская брань и негромкий смех. Адреналин грохотал у Роше где-то в районе шеи, хлеще, чем у ведьмака под эликсирами. Руки искали, сжимали, гладили. Губы ласкали друг друга.       Шаги удалялись. Свет факелов мерцал тусклее.       Набрали воздуха, снова нашли друг друга губами. Роше поднялся рукой по шее эльфа к затылку и, прижав к себе, проник в его рот языком. Иорвет шумно дышал. Он сжимал Роше ногами. Схватив темерца за руку, он вёл его ладонь по своему бедру под ткань юбки. Роше сжал ягодицу и получил глухой стон себе в рот. Иорвет подался бёдрами вперёд. Затем, не сдержавшись, ещё раз.       Патруль был уже далеко. Поцелуй разорвался. Пустая улица отразила долгий стон и шумные выдохи. Роше понял: ещё немного и Похоть его одолеет. Он почувствовал, как его шею ласкают губами.       — Я думал о тебе каждый день, — прошептал Иорвет.       — Не верю, — прикрыл глаза Роше. — Ни единому слову не верю...       Снова поцелуй. Ласка требовательная, нежная. Иорвет был хорош. Лучше, чем в его жалких фантазиях перед сном. Член давно стоял, тёрся о грубую ткань брюк и тело впереди немилосердно. Обхватив эльфа крепче, Роше сам толкнулся бёдрами вперёд. И малодушно подумал о том, что кончит с минуты на минуту так, от одних поцелуев и обжиманий, как будто ему пятнадцать. Ему даже показалось, что он теряет сознание. Однако ещё через секунду, ноги и вправду подкосились. Роше почувствовал, как сползает вниз по стене и слабеет. Иорвет оторвался от него и попытался удержать прямо.       — Что за херня со мной творится?       — А ты и правда очень выносливый. Подействовало только сейчас.       — Что это?       — Вернон. Не смотри так. Сам виноват, — тихо проговорил Иорвет. — Тебе налили неизвестное пойло. Ты выпил без вопросов.       — Мгмхм... — Роше было сложно говорить. — Это была водка...       — Водка была в бутылке. А порошок в одном из стаканов, — осторожно разъяснял Иорвет, гладя капитана по щекам. — Не бойся. Это не яд. Ты проспишь семь часов. Придёшь в себя отдохнувшим.       Снова поцелуй.       — Я не уйду из города, — мрачно произнёс Роше. — Мы ещё не закончили, ты это зн... знаешь.       Иорвет помог темерцу опуститься на землю.       — Знаю, — ответил он.       — Иорвет, — капитан схватил эльфа за запястье слабеющей рукой. — Я никогда не прощу т... тебя. За то, что т... ты сделал.