Последняя надежда

Лань Чжань бережно уложил Вэй Ина и укрыл так тщательно, словно ночная прохлада могла подкрасться и утащить его в темноту. После он долго сидел рядом, не в силах ни отвести глаз, ни опустить занавеси — то ли потому, что беспокоился, боялся — стоит отвлечься и Вэй Ин соскользнёт за грань, из-за которой уже не будет возврата, то ли потому, что так и не сумел поверить — Вэй Ин позволил… позволил ему хотя бы не уходить. Лань Чжань и не ушёл бы. Превратился бы в тень между светом и тьмой, следовал бы безмолвно, не отступая и не приближаясь, но не покинул больше, даже если бы Вэй Ин отверг его с категоричной уверенностью. Но он не отверг, и Лань Чжань тихо радовался даже этому, не мечтая, что когда-нибудь Вэй Ин сумеет принять его чувства, понять их, ответить на них. Долгие годы одиночества, иссушившие душу Лань Чжаня, научили его смирению куда лучше, чем правила клана. Наконец он проверил пульс Вэй Ина в очередной раз и убедился — не предчувствие смерти, не её близость не позволяет Вэй Ину снова открыть глаза, а лишь глубокий сон. Безопасный, не тягостный, может, и вовсе лишённый видений. О, Лань Чжань хотел бы, чтоб Вэй Ин отдохнул, не вспоминая ни о чём, не тревожась. Даже о нём не думая, потому что и он ненароком мог причинить Вэй Ину боль. До утра луне и звёздам ещё предстоял долгий путь, и Лань Чжань снова оглядел скромное жилище, понимая, что не сумеет уснуть сам. Но если и нести ночное бдение, то не сидя бездумно. Он не посмел бы затеять уборку, но вспомнил, что Вэй Ин упоминал «Сутру прерванных снов». Приблизившись к полкам с трактатами и записями, он принялся осторожно снимать их один за другим, перебирать бумагу и бамбуковые таблички, пока не нашёл наконец обветшалую книгу, стоило открыть которую — и стало ясно, что в ней описаны техники опасные и не имеющие ничего общего со светлым путём. На миг в сердце Лань Чжаня шевельнулось сомнение. Должен ли он читать подобное? Разве сам он отступал от пути меча? Не стоит ли по-прежнему чтить правила хотя бы в этом?.. И едва поймав себя на подобных размышлениях, тут же вчитался в иероглифы, написанные давным-давно чьей-то торопливой рукой. Он не отступал от пути меча, верно, но не хотел больше ни в чём руководствоваться правилами клана. Только сердце нужно было слушать, лишь его! Далеко не всё в трактате оказалось понятным, а кое-что пугало настолько, что Лань Чжань довольно скоро прервался. Накопились вопросы, которые он хотел бы задать Вэй Ину потом, не чтобы осудить его — но чтобы узнать лучше. Одно было ясно — тот, кто действительно решился воспользоваться описанными техниками, испытывал крайнее отчаяние, ужасную муку. Автор часто упоминал о цене, которую придётся заплатить, и Лань Чжань невольно задумался, как так вышло, что Вэй Ин решился на это ради него. Мысли и пугали, и что-то робкое взращивали в душе. Торопиться с выводами Лань Чжань не хотел, так что отложил трактат в сторону. Нужно было найти иное занятие, что помогло бы успокоить сердце. В доме Вэй Ина, как он уже успел убедиться, не было никакой готовой еды. На завтрак остались только лишь фрукты, а это совсем не подходило для столь истощённого человека. Ему нужны были силы. За годы странствий и тоски Лань Чжань выучился готовить острые блюда — такие, что были красны от перца. Ему помнилось, что ещё на обучении в Облачных глубинах Вэй Ин каждый день жаловался на пресный рис и отсутствие мяса. Словно в надежде встретиться с ним за следующим поворотом и накормить с дороги, он разучил множество рецептов — и с курицей, и со свининой, пряных и ароматных, которым точно не место было на столе заклинателя из клана Лань. И пусть сам он по-прежнему избегал подобного — слишком привык к тому, что ел с детства, всё же знал, что достиг определённых высот в кулинарном искусстве: за время скитаний пришлось угощать других людей и все хвалили его, удивляясь странному для заклинателя таланту. Посмотрев в доме получше, Лань Чжань отыскал рис и специи, немного сушёного мяса и овощей. Этого достаточно было для сытного обеда на одного, но о себе он и не подумал. Ему и медитации хватит, ведь, не пожалев своей жизни, Вэй Ин вернул ему Золотое ядро. Не пожалев… Есть ли в мире хоть одна столь же самоотверженная душа? Лань Чжаню казалось, что нет. Занявшись простыми и вместе с тем требующими определённого сосредоточения делами, Лань Чжань перестал наконец терзать себя, мысли его действительно потекли ровно, пусть всё равно касались лишь Вэй Ина, и он настолько очаровался ими, что пропустил момент, когда в доме, казалось, вся атмосфера переменилась. Он даже вздрогнул, когда услышал: — Лань Чжань, что ты делаешь?.. По комнате плыли соблазнительные ароматы, должно быть, они разбудили Вэй Ина? Снова шевельнулось воспоминание — Вэй Ин не просыпался так рано, значит ли, что Лань Чжань его потревожил, возился у огня недостаточно тихо, не позволил отдохнуть?.. Нужно было окутать себя куполом тишины! Вэй Ин, опираясь на локоть, привстал на лежанке и смотрел на него, замершего в смятении. Взгляд его — удивлённый, но тёплый, даже нежный, немедленно смутил, Лань Чжань едва вспомнил, что пора снимать рис с овощами с огня. Молчание затянулось. — Вэй Ин потерял много сил, — наконец понял он, что нужно ответить. — Он должен… — Готовишь для меня? — Вэй Ин мимолётно усмехнулся. — Неужели… — но отчего-то не продолжил, и Лань Чжань поспешил немедленно собрать нехитрый завтрак на поднос и перенести к постели. Только тогда он обратил внимание, что ночь давно превратилась в предрассветную мглу, в воздухе чувствуется — вот-вот взойдёт солнце. Лань Чжань коротко вздохнул, и в этот момент Вэй Ин взял в руки палочки, подцепил немного риса с овощами и отправил в рот. Почти сразу лицо его осветила улыбка. — Как у тебя получилось, Лань Чжань, приготовить так вкусно? — спросил он, едва прожевав. — Я давно не ел ничего подобного, — в тоне его голоса что-то на краткий миг изменилось, но всё же улыбка не померкла. — Так заскучал, что решил побаловать меня? Не нашлось других дел у благородного заклинателя? — За едой не стоит разговаривать, — из-за накатившей волны смущения откликнулся Лань Чжань на это. Привычное правило соскользнуло с губ само собой, и он замер, испугавшись вдруг, что Вэй Ину не понравится это и он тут же нахмурится и велит уйти. Но прозвучали другие слова: — В этом весь ты, Лань Чжань, — голос Вэй Ина остался тёплым, он послушно принялся за еду, не добавив ничего больше. Лань Чжань отступил, чтобы приготовить чай. Если Вэй Ину понравится, может, он не передумает? Не прогонит? Лань Чжань готов был и слугой ему стать, только бы оставаться рядом. Не хотелось и думать, скольким Вэй Ин уже пожертвовал, не хотелось вспоминать, что жизнь его действительно похожа на трепещущий огонёк свечи, угрожающий в любой момент угаснуть. Если быть поблизости, наверняка найдётся путь, отыщется способ, чтобы… И опять Лань Чжань одёрнул себя — эти размышления стоило оставить на потом, залил чайные листья кипящей водой, проследил за ними. Слабый аромат подсказал, что чай плох, совсем не достоин Вэй Ина, но другого здесь не было, и это отчего-то уязвило особенно сильно. — Брось туда сушёных ягод, — посоветовал вдруг Вэй Ин, и оказалось, что он продолжает украдкой смотреть на Лань Чжаня. — С ними получится достойный напиток, может, хуже, чем тот, к какому ты привык, но в самый раз для отступника вроде меня. Лань Чжань коротко оглянулся, Вэй Ин палочками указал на глиняный горшок с плотно пригнанной крышкой, и там действительно отыскались ароматные лесные ягоды. Послушно высыпав целую горсть, Лань Чжань принёс готовый чай к постели, а сам опустился на пол, приняв привычную позу для медитаций. Не то чтобы действительно собирался закрыть глаза и погрузиться в пучину собственных размышлений и чувств, но хотя бы сделать вид, наблюдая за Вэй Ином из-под полуопущенных век. Где-то за лесом солнце выкатилось в небо, защебетали птицы. Вэй Ин медленно ел, и в домике воцарилась уютная тишина. Наблюдая за ним, Лань Чжань чувствовал, как у него перехватывает дыхание. От внимательного взгляда не укрылось едва заметное дрожание рук, тени под глазами — Вэй Ин казался ужасающе уставшим, его волосы растрепались, серебряными прядями рассыпались, и хотелось привести их в порядок, вот только Лань Чжань не смел. Казалось, молчание никого из них не тяготило, пока Вэй Ин не поймал палочками ещё немного риса и не наклонился вперёд, протягивая Лань Чжаню. — Открой рот, господин заклинатель, — строго приказал он. Лань Чжань удивлённо распахнул глаза, но ослушаться побоялся. Вэй Ин аккуратно опустил еду ему прямо в рот и улыбнулся светло-светло. — Надо же! Позволяешь кормить себя. От непривычной остроты блюда жгло язык, но вкус был приятным, Лань Чжань прожевал и сглотнул, перевёл взгляд на поднос, куда устроил чайничек с чаем, но чаша там была одна. Вэй Ина. Заметив, куда он смотрит, Вэй Ин немедленно налил настоявшегося напитка, сам сделал глоток и похвалил: — Действительно прекрасный вкус получился, — и тут же переместился по постели, оказавшись слишком близко, склонился и подставил чашу Лань Чжаню к губам, — попробуй. Одна чаша… Лань Чжань, чтобы помочь удержать, накрыл пальцы Вэй Ина своими и отпил немного — не потому, что жаждал узнать вкус, а потому, что так признался снова — принадлежит Вэй Ину всей душой, всем сердцем, всем собой! Должно быть, и Вэй Ин осознал, на что похоже такое простое, казалось бы, действие, оттого скулы его засияли румянцем. Он отстранился, забирая чашу даже слишком поспешно. И опять повисла тишина. Дождавшись, когда Вэй Ин закончит с завтраком, Лань Чжань собрал посуду и отнёс её помыть, а когда вернулся, увидел, что Вэй Ин снова уснул. Оставалось только осторожно устроиться на полу и ждать пробуждения. *** Ближе к полудню Вэй Ин открыл глаза и резко сел на постели. На этот раз в нём ничего не было от мягкого удивления и теплоты. Взгляд стал внимательным, каждое движение — отточенным и резким. Словно забыв о Лань Чжане, он поднялся, вытянул руку, и тут же к нему в пальцы скользнула Чэньцин. Прежде Лань Чжань не увидел ее ни на полках, ни у постели. Откуда только взялась напитанная тёмной силой дицзы, где скрывалась от его глаз! Вэй Ин сыграл несколько высоких нот, и в центре комнаты явила себя Тигриная печать. Вглядевшись в её очертания, словно мог говорить с ней, не произнося ни слова, Вэй Ин некоторое время хмурился, а после — расслабленно улыбнулся, снова дал Чэньцин прозвучать, и в дом вернулся покой. — Кто-то пытается пройти сюда, — сказал Вэй Ин прежде, чем Лань Чжань задал вопрос. — Но ни сил ему не хватает, ни умения. Тигриная печать и близко не подпустит, только поводит немного и отправит к деревне… Должно быть, Лань Чжань, это та девушка… Яо Мэй, — и обернулся наконец. Лань Чжань ощутил, как во рту разливается горечь. Яо Мэй! Нельзя было беспечно забывать о ней. И о… о главе клана Лань тоже не следовало. Безрассудно бросившись по зову сердца, он совсем забыл о безопасности. И ладно бы о своей. Но он и Вэй Ина едва не поставил под удар. Яо Мэй ведь может легко выбрать иную сторону, привлечь к ним — к Вэй Ину — взгляды всех великих кланов, и повторится весь тот ужас, что уже довелось однажды пережить. Как только Вэй Ин не приказал ему сейчас же убираться прочь?! Не может быть, что не увидел картину с той же чёткостью. И тут Лань Чжань понял кое-что ещё. — Отчего печать пропустила меня? — спросил он. Когда шёл сквозь лес, вовсе не ощутил, что дом защищён хоть сколько-нибудь! Вэй Ин грустно улыбнулся, приблизился и дотронулся до его щеки. Кончики пальцев были прохладными, и касание вышло таким чарующе нежным, что Лань Чжань ощутил, как внутренний жар разливается внутри. Ему большого труда стоило не прильнуть к ласкающей ладони, украдкой выпрашивая большего. — Благородный лотос твоей души, Лань Чжань, я смог вернуть в это тело, лишь отдав собственную кровь. Часть её течёт в тебе. Для печати мы — единое целое. Запомни, она будет послушна тебе, даже когда я… — он не договорил и отстранился. Страшные непрозвучавшие слова обдали холодом, мгновенно успокоив любые ненадлежащие мысли. Лань Чжань завершил для себя фразу: «Даже когда я умру». — Эта Яо Мэй… упорная, — продолжал Вэй Ин тихо, глядя теперь в пол. — Действительно любит тебя? Пусть подождёт, вдовцам разве не разрешено брать супругу и в вашем клане?.. Скоро ты будешь свободен. А это уж и вовсе прозвучало пощёчиной. Лань Чжань закрыл глаза, пережидая бурю в душе. Он ни за что бы не сказал Вэй Ину ничего резкого сейчас, но обида ужалила ядовитой змеёй. Больше тишина не казалась уютной. Наконец он нашёл подходящие слова, проговорил медленно, спокойно, стараясь, чтобы голос звучал ровно, не выдавая никаких чувств: — Яо Мэй движет не любовь. Жаль, что она обманула тебя. В мире заклинателей, Вэй Ин, сейчас каждый ищет лишь власти. И она желает отвоевать себе место среди прочих змей. Но даже если бы в ней была хоть капля искренности, я никогда не… — и всё же голос ему изменил, оттого и договорить Лань Чжань не сумел. Вэй Ин посмотрел через плечо, прикусил губу, словно досадуя. — Обидел тебя, Лань Чжань… — он провёл ладонью по лицу, словно желая сбросить с себя усталость. — Но от моей жизни и дуновения ветра не осталось. Что же… что же ты будешь делать? Отчего когда я хочу совершить что-то хорошее, вечно получается, что творю зло? — Вэй Ин, — обида исчезла, точное её и не было. Лань Чжань не сумел больше сдерживаться, шагнул вперёд, привлёк его к себе, прижал, выдохнул в серебряные волосы: — Вэй Ин, ты жив, ты жив, слышишь? И я… — как хотелось пообещать, немедленно пообещать, что он отыщет способ сохранить ему жизнь, но Лань Чжань не умел лгать так запросто. Уж точно не Вэй Ину, пусть даже научился говорить неправду, глядя Лань Сичэню в глаза. Вэй Ин замер в его руках как будто был диким зверьком или птицей и долго не отвечал. Тишина придавила их обоих, словно бы превратилась в настоящую гору, под которой небожители запечатывали демонов, чтобы те не могли приносить в мир хаос. — Обещал тебе показать, как живёт А-Юань, — наконец произнёс Вэй Ин. — Ты должен увидеть. Твоё горе там, на Луаньцзан было столь сильным, пронзительным и чистым, что из него родилась трава пробуждения. Ты спас его, Лань Чжань, пусть вовсе не так, как хотел бы. Слышишь?.. Лань Чжань лишь рассеянно кивнул. Даже мысли об А-Юане не могли сейчас отвлечь его от осознания, что Вэй Ин не понимает, как много успел совершить. Как было объяснить ему, что это не его поступки влекут за собой зло, это мир, весь мир вокруг погряз в темноте, и чистому свету души Вэй Ина не хватает сил разогнать мрак.