(берёте ли вы этого придурка) своим единственным и неповторимым

Церемония, которой встречали прибытие принца, была в первую очередь устроена ради простого народа. Приветственный банкет, который пройдет вечером, — вот где принца Зуко и прибывших с ним советников официально представят наиболее влиятельным фигурам Южного Племени. Сокка, к сожалению, включен в эту категорию жителей Племени Воды, и первую четверть часа он занимает себя наблюдением за тем, как принц, за которым по пятам следует его свита, обходит людей. Принц проводит пару минут в напряженной беседе с Аангом, который выглядит одновременно растерянным и умиленным его неумелыми попытками поддержать разговор; затем он коротко переговаривает с Юи, прежде чем его утаскивают в сторону обменяться рукопожатиями и вежливыми репликами с членами Совета и другими знатными персонами. Когда раздается звук рожков и люди начинают занимать свои места, лицо принца выражает что-то, похожее на благодарность. Сокка не спешит разделить его облегчение. В частности, за исключением самого прибытия принца, это та часть вечера, наступления которой он ждал с наибольшим ужасом — напоминания о том, что в первую и последнюю очередь, это исключительно политический союз. Каждый из членов Высшего Совета Старейшин по очереди встаёт, чтобы произнести речь, превозносящую мудрость этого союза, а так же мир и процветание, которое оно принесёт. Все речи настолько похожи друг на друга, что Сокка бы не удивился, если бы узнал, что они все переписали одну речь, переставив местами пару слов в надежде, что никто ничего не поймёт. Сокка думал, что он был готов к этому, но каким-то образом оказалось, что всё это настолько тягостно, что уже на середине второй речи он начал мечтать о том, чтобы засунуть голову в сугроб. (Отец точно бы расстроился, а Катара смутилась, но хотя бы Юи и Аанг посмеялись бы над ним). Вместо того чтобы слушать о том, как очередной старейшина произносит что-то, смутно похожее на одну из пламенных тирад Катары, Сокка оглядывает комнату на предмет знакомых лиц. Как и ожидалось, Юи устремляет на старейшину почтенный взор, хотя Сокка готов бы поспорить на что угодно, что она не слышит ни слова из его речи. Катара откровенно скучает, но изо всех сил напускает на себя уважительный вид, а Аанг следит за происходящим с неослабевающим вниманием, по-настоящему ловя каждое сентиментальное слово. Сокка бросает взгляд в сторону принца Зуко, смутно гадая, что он увидит — напряженное внимание или совершенно остекленевший взгляд, но вместо этого оказывается, что принц уставился на него самого. Он вздрагивает, когда замечает, что Сокка смотрит в ответ; его кожа такая бледная, что даже через всю комнату Сокка видит, как краска подступает к его щекам. Принц немедленно отворачивается, но недостаточно быстро, чтобы Сокка мог подумать, что это ему почудилось. Сокка вновь обращает взгляд на пьедестал, где сидят старейшины и его отец — как раз вовремя, чтобы увидеть, как его отец встаёт и выходит вперёд. Хотя Сокка не следит за его речью так внимательно, как ему бы следовало, этого, к счастью, достаточно, чтобы своевременно подняться, когда отец называет его имя и указывает в его сторону. Все присутствующие свистят и хлопают, как он и предвидел, и он изображает свою лучшую улыбку. Она выходит натянутой, но он уверен, что это могут заметить только те, кто сидят совсем близко к нему. Аплодисменты утихают через минуту, и Хакода продолжает. — На моего сына была возложена обязанность обучить принца Зуко традициям и обычаям Племени Воды и удостовериться, что у принца есть все навыки, чтобы завершить традиционные для помолвки обряды и доказать Племени и семье принцессы, что он достоин её руки. Таким образом, мой сын сыграет ключевую роль в том, чтобы этот союз состоялся. Публика вновь взрывается криками. Как только они утихают, его отец продолжает, и Сокка волен вернуться на своё место. Отец заканчивает свою речь тостом — предложение, которое толпа встречает с энтузиазмом, по большей части потому что они знают, что его речь — последняя; после этого начнется празднество. Приносят еду, и люди кругом начинают оставлять свои места за столом, чтобы поговорить или потанцевать. Меньше чем через час Сокка оказывается лицом к лицу с принцем Зуко. — Мой сын, — произносит Хакода, гордо опустив руку Сокке на плечо. Он знает, кто я, едва не произносит Сокка вслух, просто чтобы съязвить. Нас представили в порту, и уже не говоря о том, что я видел, как он пялился на меня во время речей старейшин. Но прежде чем он может это озвучить, принц склоняется в поклоне. — Для меня честь познакомиться с вами, — говорит он, но Сокку не провести. Принц, как и все присутствующие, прекрасно осведомлен о том, что своевременность его помолвки с Юи теперь целиком зависит от Сокки. Неважно, насколько искренним он кажется — во всём, что он делает, сквозит исключительно холодный расчет. Принц протягивает ему ладонь, по всей видимости, не зная, что обычно в Племени Воды люди не приветствуют друг друга рукопожатием. Это ещё одна вещь, которой Сокке придется обучить его, значит. Секунду Сокка пялится на неё, и берёт её только тогда, когда принц уже готов сдаться и отнять её. Его рука очень тёплая, и к своему удивлению, Сокка понимает, что она вовсе не такая изнеженная, как он себе представлял. — Взаимно, — отвечает Сокка после паузы достаточно долгой для того, чтобы быть неловкой, но недостаточно, чтобы считаться грубостью. Он выпускает ладонь принца и кланяется — с опозданием, как будто вспомнив об этом в самый последний момент. Он знает, что ему не почудилось, как рука отца сжалась на его плече. Сокка замечает, что он и принц Зуко почти одинакового роста, отчего становится затруднительно смотреть куда-либо, кроме как прямо принцу в глаза. Они того цвета, которому Сокке редко доводилось видеть ранее — глубокого, расплавленного золота, которое можно увидеть во время особенно яркого заката. Не должен взгляд глаза в глаза казаться таким близким, таким нарушающим личные границы. И всё же Сокке хочется отвести глаза. — Завтра он покажет вам город и ответит на все вопросы, которые могут у вас возникнуть, — говорит отец, вновь используя своё отцовское право навязать Сокке то, что ему ни капли не интересно. — Чтобы помочь вам влиться. Ваше обучение начнется на следующий день после этого. — Я буду ждать этого, — говорит принц. Он не поднимает глаз, и его плечи кажутся напряженными. Несмотря на то, что ему явно неуютно, в его голосе слышится такая неподдельная искренность, что Сокке почти хочется в неё верить.

*

Следующим утром Сокка прибывает в покои принца сразу же после завтрака, с легкой мстительностью надеясь, что он прибудет достаточно рано, чтобы разбудить его и заставить раздражаться из-за этого и, может быть, заставить чувствовать его смущенным за то, что он не был к этому времени готов. Такого не происходит. Сокка успевает постучать только раз, прежде чем принц распахивает дверь, как если бы он ждал его прихода. Под глазами принца залегли круги, означающие, что он почти не спал, но он полностью одет, и его волосы собраны в безупречный узел. — Ваше высочество, — произносит Сокка, настолько этим удивленный, что у него получается вложить в слова лишь каплю недовольства. — Вы готовы? — Я готов. И ты можешь называть меня просто Зуко, — принц — Зуко — не дожидается от него ответа. Вместо этого он просто выходит из комнаты и закрывает за собой дверь, направляясь вперед по коридору мимо Сокки без лишнего взгляда назад. У Сокки нет выбора, кроме как следовать за ним. Это уже вторая экскурсия, которую Сокка даёт за неделю, и на этот раз его компания оставляет желать лучшего, но тем не менее, Сокке это не надоедает. Он любит своё племя и любит этот город, и хотя он бы предпочел, чтобы Зуко вообще здесь не было, ему все равно интересно наблюдать за переменами (хотя и едва заметными) в его лице каждый раз, когда они заворачивают за угол. Юи знакомые места Южного Племени Воды дарили покой. Для Зуко же каждый новый вид становился откровением. То, как Зуко завораживает город, трудно уловить; но то, насколько ему здесь неуютно — нет. Кажется, что его смущают не столько сами виды города, сколько люди, в нем живущие. Сокка мог бы подумать, что принц должен был привыкнуть к тому, как много внимания он к себе привлекает, но Зуко, кажется, пытается спрятаться от него, даже если оно направлено не на него. Стоит прохожему помахать или окликнуть Сокку, как Зуко напрягается еще сильнее, поджимает губы еще больше. Сокка слышал, что социальная иерархия в Стране Огня намного строже, чем в других уголках света — и жизнь королевской семьи намного уединённее и скрыта от чужих глаз. Если это правда, то Зуко наверняка не привык к постоянному контакту с людьми. Если он провел свою жизнь, общаясь по большей части со знатью одного с ним статуса и слугами, которым платили, чтобы их не было видно и слышно, то становится понятно, отчего он не совсем понимает, как себя вести здесь, в окружении людей, которые здороваются с предводителем панибратски и обращаются к нему и его детям по именам. И всё же Сокка не может сдержать гримасы от того, что Зуко не желает взаимодействовать с жителями народа, частью которого скоро — по крайней мере, на словах — он станет. Зуко, похоже, либо не желает, либо не в силах завязать разговор. К лучшему или к худшему, но первое, что Сокке хочется сделать, когда он оказывается в ситуации неуютного молчания, это нарушить его. — Итак, — говорит он, искоса глядя на Зуко, — никто в Стране Огня не пожелал выйти замуж за следующего Хозяина Огня? (Если бы здесь была Катара, она бы его стукнула. Он благодарит Туи и Ла за то, что она его не услышала). Зуко бросает на него острый взгляд. — Я уверен, что немало людей были бы счастливы это сделать, представься им такая возможность, — отвечает он. — Но он не торопится обручиться, и пока что в спешке нет необходимости. Сокка смотрит на него непонимающим взглядом. — Он? Кто — он? Я говорил о тебе. Зуко таращится на него. — Ты думал… — он обрывает сам себя и резко выдыхает. — Я принц, — произносит он медленно, как будто разговаривая с ребёнком, — но я не наследник престола. Мой кузен Лю Тен — наследный принц. Он станет следующим Хозяином Огня, когда нынешний Хозяин Огня — мой дядя — уйдет на покой. — Точно, — не в силах удержаться, Сокка издаёт сдавленный, горький полусмешок. — Ну естественно. Они даже не смогли прислать Юи настоящего принца. На миг глаза Зуко расширяются, но он не спорит с ним. Он обжигает его взглядом, затем отводит глаза. — Прости, что разочаровал. Сокка этого не ожидал — то, какой сильной будет волна захлестнувшего его стыда. Он открывает рот, чтобы что-то сказать — чтобы извиниться, или забрать свои слова назад, — но у него ничего не выходит. Вместо этого он молчит. Они продолжают идти.

*

Следующие пару часов Сокка проводит, показывая здания и достопримечательности молчаливой аудитории. По этой причине он считает, что его удивление оправдано, когда именно Зуко делает следующую попытку завязать разговор. — Итак, — сбивчиво начинает он, когда они заканчивают осматривать нижнюю часть города, — насколько, э-э… Как сильно мне нужно волноваться? Сокка поднимает бровь. — Зависит от того, что ты имеешь в виду. — Верно, — невпопад отвечает Зуко, как будто нервничая, но при этом как будто его отучили демонстрировать собственную нервозность. — Я про… как ты думаешь, насколько трудно мне будет выучить всё… это? — Всё это, — повторяет Сокка с издевкой. — А это имеет значение? Тебе всё равно придётся это сделать. — Я— да. Конечно. — Ты не слишком-то рад. Вообще-то, создаётся впечатление, будто ты предпочел бы быть где угодно, только не здесь. Зуко останавливается. — Я этого не говорил. Сокка встаёт напротив Зуко и с невинным видом поднимает руки в примирительном жесте. — Эй, я всего лишь сужу по тому, что вижу. Юи — невероятная девушка. Уж прости меня за то, что я хочу убедиться, что человек, которому доведётся жениться на ней, в курсе, насколько ему повезло. — Кажется, что она... тебе небезразлична, — произносит Зуко со странным выражением на лице. Сокка, сузив глаза, смеряет его взглядом в ответ, опуская руки и скрещивая их на груди. — Мне просто не нравится мысль о том, что её используют как пешку. — Мы оба пешки, — рявкает Зуко, впервые по-настоящему демонстрируя своё раздражение. — Не то что бы я тоже этого хотел. — Тогда зачем ты согласился? — По той же причине, что и принцесса, я полагаю, — отвечает Зуко, и в его голосе больше льда, чем маг огня в принципе должен быть способен произвести. — Быть может, тебе стоит спросить у неё. Он снова начинает идти. Целое мгновение Сокка размышляет над тем, не потерять ли его в толпе, и будет ли это того стоить, учитывая, как сильно разозлится отец. Быть может, и будет, но вот учитывая, как разозлится Катара, если узнает об этом, то нет, не стоит. (И если представить, как сильно будет разочарована Юи, то точно нет). Он догоняет Зуко. Зуко молчит, пока они возвращаются в центральную часть города. Сокка не чувствует вину — вовсе нет — но в итоге решает сжалиться над ним. — Единственный настоящий тест это гонка среди льдов, — говорит Сокка в ответ на первый вопрос Зуко. — Таким образом все жители Племени Воды официально становятся взрослыми — ты не сможешь жениться без этого. Гонка будет проходить на всеобщем обозрении. Обычно это не так, но поскольку твоя помолвка имеет настолько важное значение, прийти посмотреть сможет любой желающий. — Оу, — говорит Зуко, всё ещё явно раздраженный, но теперь он ко всему прочему выглядит так, как будто его слегка мутит. — Потрясающе. Обожаю, когда меня выставляют на всеобщее обозрение. — (На это Сокке приходится сдержать ухмылку — он знает Зуко всего полдня, и он уже в курсе, насколько далеко это от истины). — Еще что-то, о чем мне нужно знать? Сокка пожимает плечами. — По сути, отец сказал всё в речи. Я докладываю о твоих занятиях Совету напрямую. Когда ты выучишь всё, что нужно для того чтобы считаться равным любому члену Племени Воды на пороге взросления, я скажу им, что ты готов, и ты завершишь испытание обряда взросления. — Гонку во льдах. — Точно. — То есть если ты скажешь своему Совету, что я не готов… — Этого не будет, — говорит Сокка, размахивая руками, как будто пытаясь отогнать эту мысль от них как можно дальше. — У нас нет четкого расписания. В смысле, конечно, Совет хочет, чтобы дело продвигалось так быстро, как возможно, но у меня нет задачи сообщать им, что ты еще не готов — только когда ты будешь готов. Как только я дам весточку, что ты знаешь о нашей культуре достаточно, чтобы это удовлетворило Совет, и что ты готов пройти испытание, то только тогда они установят дату для прохождения обряда взросления, и на этом всё. Ну, кроме самой помолвки, я имею в виду. — Так, значит, ты и мой судья, и присяжный. — И твой учитель, — напоминает ему Сокка. Он резко останавливается, отчего они оказываются прямо перед выкрашенной в яркие цвета лавки с едой. — Всё, что я должен, — продолжает Сокка, передавая продавцу оплату, — это убедиться, что ты знаешь всё, что знал бы её нареченный, если бы она выходила замуж за кого-то из Племени Воды. Конечно, большинство членов племени проводят всю жизнь, обучаясь, как управлять лодкой, чтобы пройти испытание гонки во льдах, — надменно говорит он, — так что кто знает, как с этим справится изнеженный принц Страны Огня? — Так, значит, есть восьмидесяти процентный шанс, что испытание я не переживу, — замечает Зуко сухо. — Блеск. Сокка не в силах сдержать смешок, который на это вырывается у него из груди. Он всовывает Зуко в руку угря на палочке и обгоняет его, чтобы тот не видел его позабавленное выражение лица. Продавец провожает их, дружелюбно помахав на прощание, и Сокка машет в ответ. Несколько продавцов по соседству приветливо окликают его, когда они с Зуко проходят мимо их лавок, и еще один мужчина кричит через всю улицу, приветствуя Сокку. — Кажется, тебя многие знают, — говорит Зуко, когда мужчина уходит. — Я сын Верховного Вождя, — говорит Сокка с набитым угрём ртом. — Было бы странно, если бы это было не так. — Никто не называет тебя «принцем». — Да, — соглашается Сокка, сделав паузу, чтобы проглотить. — Не называет. — Ты и твоя сестра находитесь на одной ступеньке по положению с принцессой Юи. Но… у вас нет того же титула? — Фраза очевидно сформулирована как вопрос, но Сокка не может не заметить, как осторожно Зуко спрашивает — как если бы он боялся совершить промах. Сокка пожимает плечами, надеясь, что его беззаботность заставит Зуко немного расслабиться. — Мы — ответвление Северного племени. Когда несколько сотен лет назад мы разделились, мы не стали наследовать их монархическую структуру. Как тебе угорь? Зуко пялится на него. — Твой угорь, — повторяет Сокка, выразительно глянув на палочку в его руке. — Мой — оу. Он… неплох. Спасибо, — и как будто пытаясь подтвердить свои слова, он немного откусывает. — Верно, — говорит Сокка, и надеется, что невольная неприязнь в его голосе не настолько очевидна, чтобы Зуко уловил её. — Пустяки. В любом случае, ты прав, что технически мы с Юи находимся на одной ступени, но Юг не управляется единым вождем, как это происходит на Севере. Там всё устроено, как в обычной монархии: один человек принимает все решения, которые фактически никем не оспариваются, и титул Вождя обычно переходит по наследству. Вот почему Юи имеет титул принцессы. Катара и я не являемся членами королевской семьи в том же смысле, но, наверное, мы являемся наиболее близким эквивалентом, которое может быть в Южном Племени Воды. — Я думал, что до завтра у меня не будет никаких занятий, — говорит Зуко с иронией, и он произносит это так тихо, что Сокке приходится напрячься, чтобы расслышать его среди звуков города. Он чуть придвигается к нему, от чего Зуко напрягается, но не отстраняется. — Эй, — произносит Сокка, почти уверенный в том, что Зуко пытался пошутить. — Ты сам спросил. Считай, что это тебе на затравку. Зуко кивает и склоняется в сторону Сокки, чтобы показать, что слушает. — Южное Племя Воды на самом деле состоит из десятков племён поменьше и деревень. Большинство из них имеют собственных предводителей, и каждое из них входит в пять основных регионов Южного Полюса. Каждый из регионов выбирает своего представителя в Верховный Совет, чтобы тот представлял их интересы в столице. Совет помогает принимать решения вместе с Верховным Вождем, и они отвечают за то, чтобы выбрать нового Верховного Вождя, если нынешний умрёт или сложит с себя полномочия. — И твой отец — Верховный Вождь, — говорит Зуко. — Он, должно быть, имеет всенародное признание. — Он — хороший предводитель, — говорит Сокка. — За год до того, как прошлый Верховный Вождь ушел в отставку, многие деревни с нашей стороны Полюса испытывали недостаток продовольствия зимой, и мой отец провел много месяцев, путешествуя между племенами и заключая договоры с их главами, чтобы обеспечить людей всем необходимыми. — Похоже, он хороший человек. — Так и есть. — Тебе повезло с ним. В смысле, Племени, — поспешно добавляет он. — Племени повезло. Не то чтобы — я просто хотел сказать, что он, кажется, хороший предводитель. И хороший отец. Так что тебе повезло. — Мне и правда повезло, — соглашается Сокка просто. Они продолжают идти, и молчание, которое воцаряется между ними, отличается от тех, что повисали между ними прежде. В нем нет враждебности, и если и есть какая-то неприязнь, она и близко не стоит с тем чудовищем, что довлело над ними ранее. Это молчание кажется почти миролюбивым, и Сокка нарушает его неохотно. — Что ещё ты бы хотел увидеть? — спрашивает он наконец. — Или сделать? Зуко колеблется. — Э-э… ну, — он опускает глаза, и пара непослушных прядей, выбившись из его узла, падают ему на глаза. Мило, без разрешения Сокки заключает его мозг. — Ну же, не стесняйся, — говорит Сокка. Он чуть пихает Зуко локтем в бок и сам удивлен, как бережно у него это выходит. — Та штука, что ты мне дал? Угорь? Это было… довольно вкусно, вообще-то. Не то что бы ты — всё нормально, если… Сокка закатывает глаза и хватает Зуко за предплечье. — Пошли, — говорит он, утягивая его за собой. — Я знаю, где достать ещё. Сокка приводит их в более густонаселенный район и лавирует по улочкам в толпе людей, пока они не доходят до площади, где в этот вечерний час особенно много тележек с едой и уличных исполнителей. — Жди здесь, — велит он Зуко, уже делая шаг обратно в толпу. — Я сейчас вернусь. Зуко кивает, хотя на его лице застыла неуверенность. Есть какая-то ирония в том, что хотя ранее Сокка обдумывал, не потерять ли Зуко в толпе нарочно, то теперь, пробираясь к тележке знакомого продавца, он надеется, что Зуко послушается и останется там, где Сокка смог бы его найти. Ему не следовало волноваться. Когда он возвращается, неся в каждой руке по палочке с угрем, Зуко ждет его там, где Сокка его и оставил, только теперь он нашел, чем себя занять — он уставился на танцоров, которые тянут и изгибают свои тела, повелевая водой в такт с ритмом музыки и синхронно друг с другом. Зуко наблюдает за ними с неприкрытым восхищением, а Сокка наблюдает за Зуко. Вечер уже начал превращаться в ночь. Зуко почти целиком подсвечен уличными лампами и замороженными во льды зданий мерцающими водорослями, что освещают город круглый год. Он открыто таращится на происходящие вокруг чудеса, и с этого ракурса Сокке не виден шрам Зуко — только его бледная, безупречная кожа, и его резкие и элегантные черты. Здесь, обрамленный лучами угасающего солнца, Зуко не выглядит как тот, кто был рожден в предательстве, или как тот выверенный, бездушный юноша, за которого Сокка сначала его принял. И при виде него, ничем не обремененного, не тронутого, у Сокки крутится толька одна — предательская — мысль: здесь, в этом свете, Зуко не кажется таким уж ужасным.