***
Возвращаясь с учебы в один день, который с самого утра не задался, Теодора ожидала очередных поучений и ругани, но дома было непривычно тихо. Аманда только поздоровалась с дочерью и поспешила куда-то по своим делам, Уильяма дома тоже не оказалось. Был только Джордж. И он, что было прямо-таки удивительно, заговорил с сестрой и даже сумел разъяснить ей все. — Приезжал мистер Робертс, — сказал он, перелистывая особенно скучные для него страницы книги, как он делал всегда. Видимо, встретилось очередное «лишнее описание». — Джон? — удивилась она. «Что бы ему здесь делать в мое отсутствие? Свадьба же только через полгода!» Джон был осведомлен о графике Теодоры и мог позволить себе иногда прийти. В такие вечера он играл ей, она ему читала, а крайне редко они даже доходили до разговоров по душам. Оставляя границы личного, разумеется, о чем договаривались. — Кажется, — отмахнулся он. Родители не особо посвящали в вопросы о свадьбе сестры, но он и сам не был заинтересован. Казалось, единственным, что его по-настоящему волновало, было его собственное состояние. — Он говорил только с отцом, я его мельком увидел. — А о чем они говорили, не знаешь? — спросила она с толикой надежды в голосе. Надеяться на откровенность Джорджа было глупостью, на откровенность родителей — глупостью еще большей. — Как не знать! Я подслушал из-за чистого любопытства, — он кашлянул в кулак, прикрывая улыбку. Теодора прекрасно понимала, что это было одним из горячо им любимых занятий, поэтому она совсем не удивилась. Но ничего выговаривать брату не стала, особенно учитывая то, что у него категорически отсутствовало чувство стыда. — Твоему женишку не терпится — просил свадьбу пораньше провести, — у Теодоры сердце в пятки упало. Куда же раньше? Они ведь совсем не знали друг друга, да и каникулы у нее были еще совершенно не скоро. — Родители даже рады были, согласились сразу же. Засуетились, убежали куда-то… Джордж заметил, что состояние сестры изменилось: она больше его не слушала, была готова разрыдаться. Он подошел к ней и мягко приобнял, впервые поддержав ее. Ничего не говоря, ведь не сумел бы найти нужных слов, но и не хотел. И это бы ничего не значило уже на следующий день, но сегодня было необходимо. — Сыграешь? — попросил Джордж, когда девушка успокоилась. Утерев остатки слез, она кивнула. Уселась за фортепиано и играла до глубокой ночи, чтобы избежать неприятных для нее мыслей. Не талантливо, но душевно. Как могла. И в незатейливой этой мелодии хватало места для чувств, что разрывали Теодору изнутри. Она не мечтала о принце на белом коне, о котором так часто писали в сказках, знала, что будет выдана замуж по холодному расчету. Но не могла ожидать, что этот момент наступит так скоро. Ведь минуло не более двух месяцев со знакомства с Джоном, она только начинала свыкаться с мыслью о замужестве, а тут свадьба приблизилась. Последний аккорд. Крышка фортепиано опустилась. Теодора встала из-за инструмента. — Теодора, во вторник ты отправляешься на примерку платья! — крикнула ей Аманда, только вернувшись домой. Уильям, устало тащившийся за ней, был навьючен вещами. Подготовка к свадьбе шла, видимо, полным ходом. Девушка смогла только устало кивнуть и удалиться к себе. Мать начала кричать, чтобы та вернулась, разобрала покупки и приготовила ужин. — Я сделаю то, что должна, но не жди больше моей помощи, — бросила она безучастно, не оборачиваясь. И была рада своей внезапной смелости. Заперлась в своей комнате, уверенная, что никого впускать не станет. К счастью, никто и не подумал ее тревожить. Хотя бы в тот вечер. Выплакалась в подушку, которая видела много ее слез и боли, чтобы стало немного легче. Не могла уснуть. Долгое время она, обессиленная, просто лежала на кровати, уперевшись взглядом в потолок. А после подошла к окну, открыла его, впуская прохладный ночной воздух в комнату. Она смотрела на звезды, о которых ей много рассказывала бабушка, чтобы найти в их красоте умиротворение. И это действительно помогло. Она любовалась звездами долго, даже слишком. Уснула, сидя на полу, не сумев добраться до постели в нужный момент. И снилась ей бабушка, уходящая к свету, успевшая сказать на прощание, что все образуется рано или поздно.***
Глядя на себя в зеркало во время примерки свадебного платья, Теодора не узнавала себя. Поникшая, бледная, грустная. Но она не могла даже попытаться выдавить из себя улыбку, зная, что через какие-то жалкие две недели в этом же наряде она будет стоять перед алтарем. Швею удивило, что Теодора пришла с братом, который был совершенно не заинтересован в происходящем. На вопрос о том, шло ли девушке бросил короткое «мг». — Все чудесно, — спокойно ответила ей девушка, направившись в примерочную с твердым намерением снять платье как можно скорее. Оно было действительно очень красивым, восхитительным даже. Тонкие шлейки, легкая фатиновая юбка, немного удлиненный сзади подол — все это придавало Теодоре еще больший шарм, подчеркивало цвет ее глаз и выгодно выделяло естественную красоту. Но это платье неизменно заставляло думать о браке. А хотелось не думать о нем хотя бы до самой церемонии, пусть в постоянной подготовке это было мало возможно. — Зачем делать из своей свадьбы такую драму? — спрашивала Аманда мужа. Именно в этот момент близнецы ухитрились возвратиться домой. И их появление осталось незамеченным. Джордж посмотрел на сестру, ожидая что у нее начнется взрыв, но она спокойно разулась, убрала обувь и скрылась за дверями кухни. Пожал плечами, уже ничего не понимая, и последовал ее примеру. Быть может, приближающийся переезд Теодоры или что-то еще заставило их отношения улучшиться, но оба были рады. Теперь они хотя бы не сторонились друг друга, а даже сумели найти контакт. Джордж однажды даже попросил у сестры совета, и она не отказала ему, а помогла со всей готовностью. И эта тонкая связь, как они оба надеялись, должна была стать началом их дружбы, о которой они раньше и подумать не могли. Удивительные перемены, но уж очень приятные. Тем же вечером Аманда и Уильям разбирали письма, в которых, в основном, содержались ответы от приглашенных гостей. И вдруг обнаружили, что в одном из писем было указано имя жениха их дочери. Причем было отмечено, что только ей разрешено было его читать. Испытывать судьбу на прочность они не стали, отдали конверт с посланием дочери, не вскрывая.Теодора! Прошу вас принять во внимание, что завтра я прибуду к вам около четырех часов вечера. Ваши родители, как я выяснил, как раз собрались в гости в это время, и мы сможем, наконец, все обсудить. Я постараюсь объяснить вам, чем была вызвана такая спешка со свадьбой. До встречи.
Теодора испытывала смешанные чувства. С одной стороны, она действительно хотела во всем разобраться, но еще она хорошо понимала, что встреча тет-а-тет дискредитировала бы ее как девушку незамужнюю и положила бы тень на ее репутацию, если бы правда вскрылась. Впрочем, этот человек был ее женихом, так что вряд ли кто-то сумел бы обвинить девушку в порочности. «Я совсем его не понимаю. Чего же он хочет?» — думала она, сотый раз перечитывая строчки, написанные размашистым почерком. И, казалось, могла представить, как он писал ей. А потом бросила короткий взгляд на кольцо, которое носила со дня помолвки. Оно было дорогим, с каким-то драгоценным камнем, название которого Теодора за ненадобностью не запоминала. Ее мало это волновало. — Ты полюбишь его, Теодора. Джон, он… — говорила Аманда, когда убеждала принять кольцо, как было положено приличной невесте. «Приличной, как же!» Все эти беседы не приводили ни к чему хорошему, а только к ссорам. И неизменно заканчивались тем, что обе расходились по своим комнатам, а наутро не хотели разговаривать. — Мне плевать. Я хотела бы его не знать! Но она лгала. Хотела бы, чтобы это было ее желанием, однако за их недолгие встречи, она успела ни в коем случае не влюбиться, но заинтересоваться, почувствовать симпатию. Джон Робертс виделся ей начитанным, понимающим и искренним. Он внимательно слушал ее и сам с удовольствием рассказывал. Не таким, каким был ее отец. И это радовало. Это значило, что все не должно было быть плохо. Возможно, живи они в другом веке или в другом мире, все бы было иначе. Они бы любили друг друга по-настоящему, как мужчина и женщина. Но не здесь, не при этих обстоятельствах, не так скоро. — Не ври хотя бы себе. Ты не любишь отца, а он не любит тебя. Так что ты не можешь говорить мне об этом. На следующий день Теодора заметила расцветшие на теле мамы синяки и ужаснулась. Хотела спросить, но в миг, когда нашла на это силы, была прервана. Аманда рассказывать не захотела, а дочь ее не могла принуждать. Отца теперь опасалась. Вечером была готова встречать жениха, пусть и очень волновалась. Приоделась, чтобы не выглядеть такой уж замухрышкой, а после стала отвратительна сама себе. Думала о том, чтобы понравиться жениху, чтобы он не посмотрел на нее как-то не так. «Глупая!» — Что же заставило вас поторопиться? — спросила Теодора то, что тревожило ее больше всего, когда все приличия были соблюдены, и можно было перейти к сути. — Конечно, я расскажу, это ведь главная цель моего визита, — сказал он и неожиданно нежно улыбнулся. Девушка смутилась. В ее голове пронеслась мысль о том, что ей, должно быть, показалось. Им было нельзя, она не хотела… — Вы поверите мне, если я скажу, что на то была воля моей матери? — Быть может, если бы вы не пришли к родителям лично, — он понимающе кивнул, будто бы ожидая именно такого ответа, будто бы для него это было совершенно логично. — Тогда буду честен, — он выдержал почти драматичную паузу, будто бы был театральным актером, — я влюблен. Теодора была ошарашена, отшатнулась немного. Эти слова прозвучали так просто и так искренне, что сомневаться не приходилось. Но кое-что все еще оставалось для нее непонятным. Она хотела бы знать, как именно это произошло. Что могло заставить его влюбиться? — Исчерпывающе, — сказала она, прочистив горло. А после повисло неловкое молчание. Долгое и давящее. И Джон ушел, не выдержав. На столе им было оставлено новое письмо которое начиналось так: «Думаю, мне будет проще написать, чем сказать при встрече. О том, что я люблю вас.»