Не влюбляй меня

      Когда Леонардо проснулся, то первое, что он почувствовал — боль в голове, а ещё, что моральная никуда не делась вообще. Ему как было плохо, так и продолжало, давя на него. Он сжимает кого-то теплого в объятиях, потому поднимает голову к Майки, что сладко пускал слюни на чужую подушку. Он был рад, что брат был с ним.       Старший садится аккуратно, укрыв того своим пледом, и встаёт с постели, удалившись сначала в душ, где простоял под кипятком почти десять минут с закрытыми глазами, пока голова не начала кружиться от жары, а потом вылез и поплёлся на первый этаж, где принялся за завтрак.       — Доброе утро, Леонардо, — улыбнулся ему Бакстер, помахав. Мальчик ему кивнул, ведь не мог ответить из-за забитого рта. Еда не хотела жеваться. — Ты в порядке? Выглядишь разбито, — подходит учёный, присев рядом. Бесстрашный глотает с силой и кладёт ложку в тарелку, глядя в стол молча. — Хочешь чего-нибудь?..       — Нет, спасибо... — тихо благодарит он и прикрывает глаза. — Хочу домой.       — Вы недавно прилетели. Уже соскучился по дому? — тот закрывает глаза и кивает несколько раз. — Ну ты не грусти так, скоро Саки закончит с делами, буквально сегодня-завтра и ты сможешь вернуться домой, пока его душа будет спокойна за тебя, и за управление его делом здесь, — юноша кивает ещё раз, снова взявшись за быстрый завтрак. — Если захочешь о чём-то поговорить, то заходи.       — Хорошо.       Лео чувствовал себя совершенно опустошённо, только жгучая боль в груди, которая заставляя его мучиться. Стыд насел ему на шею, как петля, ненависть висела на руках, как гиря. Всё тащило его на дно прямо сейчас. Он не знал, как теперь выбираться из этого состояния. Что ему сделать, чтобы что-то изменить? Да ничего. Рафу всё равно теперь. Он правильно сказал: уже поздно. Если Майки или Донни узнают... Это будет всеобщий позор и клеймо для каждого близкого навсегда. Он надеялся, что по возвращению обратно всё станет чуть лучше, хотя бы немного его отпустит, потому что здесь мысли были забиты только одним человеком, перед которым он так провинился.       С большим трудом он доедает хлопья и уходит на диван, где садится и включает какой-то телеканал, даже не слыша, что там говорят. Он был весь в своих мыслях, наполненных на большую часть ненавистью к своему даже не поведению, а существованию как таковому.       К сожалению, а может, к счастью, сверху спускается Майки, что первым делом приближается к брату, сев рядом с ним и смотря в глаза. Тот сразу чувствует, что всё совершенно ужасно.       — Лисёнок, ты как?.. — он мягко берёт его руку своими двумя и прижимает к своей груди. — Что вчера было? Вы поговорили? — Лео угукает и слёгка отворачивается, приложив свободную руку под нос. Он чувствует, что вот-вот снова расплачется. — Не получилось?.. — снова получает одобрительный кивок. Брат прикрывает глаза ладонями и ложится так лицом в подлокотник, сжимая второй рукой руки младшего. — Н-не плачь, Лео, всё хорошо, не надо... — гладит он его. Ему самому хочется плакать, когда плачут другие, а уж тем более его родной человек. — Давай я тебя обниму, иди сюда, не надо плакать только, пожалуйста... — тот приподнимается, вздохнув быстро носом поступившие сопли, глаза уже быстро заблестели от слёз, которые он держал на последних ниточках.       Бесстрашный поворачивается к нему и обнимает, расслабившись на плече головой. Конопатый обнимает его крепко за спину в ответ, прижавшись жадно. Даже он не знал, что делать и какой совет дать. Если бы он знал подробности, возможно, было бы проще, но всё, что он имеет на руках — разбитого братика и обиженного брата его парня. Хотя они все братья... Ну, пока тяжело это воспринимать полноценно.       — Главное, что ты старался... Всё будет хорошо, Лео, я обещаю... Рафу нужно остыть ещё чуть-чуть, пусть пока будет так, — он его целует в щёку и отстраняется, взяв за лицо. — Я с тобой останусь сегодня, никуда не пойду.       — Нет, иди, — категорично просит его старший. — Не надо ничего, мне нормально. Оно пройдет.       — Ты уверен? Мне тяжело поверить, смотря на тебя.       — Да, я уверен. Майки, ты со мной видишься каждый день, а с Доном и Рафом очень редко. Успеешь посидеть со мной.       — Но я вижу не такого тебя ежедневно, — верно подмечает младший и отводит голубые глазки вниз, прикрыв их ресницами. — Ты можешь мне верить, братик, — берёт он его за руки. — Ты можешь рассказать, что было, я всё пойму. Я хочу тебе помочь.       — Майки, пожалуйста... — вздыхает тот, когда братец поднимает умоляющие глаза. — Я не хочу тебе это рассказывать. По крайней мере, сейчас. Я тебе доверяю, но пока мне нужно разобраться со своими тараканами в голове, — он улыбается мягко и целует его в лоб. — Иди в гости, тем более, наш второй отец наверняка хочет наверстать упущенное.       — А ты? Он про тебя спрашивал. Не хочешь прийти поговорить с ним? — только от мысли, что он увидится с Рафом, Лео становится не по себе. Он боится впасть в необъяснимую истерику и мандраж только от его вида, поэтому быстро отпускает чужие теплые лапки и встаёт, вскинув рукой.       — В другой раз, я останусь здесь. У нас ещё много времени впереди, а пока у меня другие планы, — он уходит наверх, сжимая поручень лестницы очень крепко, так как ноги дрожат.       — А... — провожает светловолосый его взглядом. — Хорошо, я... Напиши или позвони, если что-то будет нужно, ладно?       — Обязательно, — кивает он тому, повернув голову, чтобы тот увидел, как улыбнулся для него. — Не переживай, я в порядке. Честно. Если мне понадобится помощь Мистера-обнимашкина, то я сразу же сообщу, — подмигнул старший для того, уже стоя на втором этаже. Маленький сразу же загорается глазами и улыбкой, стоя на коленях на диване.       — Хорошо! — мальчик слезает с дивана и обхватывает себя руками, покрутив телом. — Мистер-обнимашкин с радостью тебя заобнимает, как в детстве, хы-хы.       — Рассчитываю на его помощь, — кивнул старший и удалился к себе, закрыв дверь спиной и тяжело выдохнув. Здесь никакие объятия не помогут, здесь ничего не поможет, кроме времени. Да и на него надежды уже нет. Три месяца Рафаэль держал обиду, будет держать и дальше. Это по новой разбивало парню сердце.       Стоп.       Лео, что уже сидел на полу, подперев спиной дверь, с шокированным возмущением посмотрел на свои холодные ладони, пальцы которых подрагивали. Почему больно не где-то, а именно в груди, почему её так сильно щипает, скручивает и рвёт на части? Почему его сердцу неспокойно, почему ему настолько стыдно и ненавистно за себя?       Он поднимает голову прямо с каким-то осознанием в опешивших глазах, попав взглядом на своё отвратительное отражение. И дело было не во внешности, далеко не в ней, и Лео видел себя именно так, как было нужно.       — Посмотри во что ты превратился! Ты себя со стороны видел? Зарёванный, уставший, пассивный. Да на тебя смотреть тошно, — Лео сжимает недовольно кулаки на коленях, сдув волос с лица.       — Я имею право пострадать. Как мне себя вести? Я вообще запутался во всём, я ничего не понимаю!       — Ты просто глупый идиот, которого так долго скрывал. Хватит унижаться и поднимайся. Приведи себя в порядок, Рафаэль не единственный парень в этом городе.       — Мне плохо! — стучит он. — Я ничего не хочу, я не хочу никого видеть, слышать и знать больше, я приношу только плохое своим поведением. Не капай мне на мозг этим, это ужасно, я ужасен из-за этого!       — Тебе никто и не нужен. Будь ужасен для всех, но зато счастлив. Никто не сунет нож под ребро, никто не расстроит, не опозорит, и ты всегда будешь уверен во всём на сто процентов, — бесстрашный отводит взгляд от зеркала, сжавшись сильнее. — Ты будешь блистать для всех и будешь совершенно недосягаем, как звезда. Разве ты забыл, как приятно, когда все делают, как ты хочешь? Ты готов отказаться от этого из-за кого-то ноунейма? Ну и что, что вас что-то там связывало когда-то? Сейчас это не имеет значения, это прошлая опустошённая капсула, не более.       — Это неправильно, так не должно быть, я не хочу таким быть, я хочу... Хочу быть как Майки.       — О, так ты хочешь, чтобы твои "друзья" шушукались за твоей спиной? Хочешь быть слабым чувствительным нытиком?       — Я и ЕСТЬ слабый чувствительный нытик! — поднимается он с места. — Я не чувствую себя счастливым ни так, ни так, меня будут ненавидеть за спиной в обоих случаях, но во втором варианте я никому не наврежу собой.       — Откуда из тебя вылезла эта сентиментальность?! Идиот! Вспомни, как же было хорошо, просто выкинь из головы всю ту чушь, которая была у тебя в голове сейчас. Тебе не нужен брат, тебе не нужен никто, только ты. Я, — замурчал хитрый лисий голос, от которого голова шла кругом. — Что ты творишь с собой? Уродуешь! Уродуешь голыми руками, режешь без ножа!       — Я не хочу, чтобы кто-то страдал из-за меня, тем более моя семья. Даже если мы не жили вместе — мы семья. Я не имею никакого права так себя вести, почему я вообще так поступил с ним?       — Потому что он слабак, который даже не может довериться чувству самосохранения.       — Заткнись! Раф ни в чем не виноват, он просто хотел, чтобы его кто-нибудь сильно полюбил, вот и всё! Лучше бы он просто избил меня вчера за это, было бы легче, господи... — закрыл он лицо ладонями несчастно, сделав шаги к отражению. — Я...       — Твою мать, не говори, что он тебе нравится, — слышалось, как тот скривился от отвращения. — Серьёзно? Он? Тебе? Прекрати копать под себя, придурок! Чем этот недоразвитый подонок может зацепить? Это совершенно жалко, как пытаться подниматься, идя спиной вниз на эскалаторе. Выкинь чувства, нам нужна нажива, итог, куш, называй как хочешь. Деньги не обманут, это власть и почёт.       — Мне нужны не деньги, а помощь! — вскинул он руками рассерженно. — Да, он мне симпатичен, и видимо, давно, я не могу этого больше отрицать.       — Какой же ты дегенерат... — Лео сжимает кулаки, смотря замылено в пол. — Возьми себя, блять, в руки. Ты трясёшься, как чихуахуа. Никого ты не любишь, не ври себе. Тебе никто не нужен, кроме тебя самого. Никто не может сравниться с тобой, ты обязан этому соответствовать, потому должен снова продолжать сиять!       — Да заткнись ты уже... Я не хочу этого слушать.       — Такой ты беспомощный слабак. Рафаэль никогда тебя не простит, никто не простит, если узнает. Пока ты такой кислый — догадаться будет как два пальца об асфальт. Он будет тебя ненавидеть до конца своих дней, поэтому прекращай играть в недотрогу и...       — ЗАКРОЙ ПАСТЬ, ЗАТКНИСЬ! — юноша размахивается и бьёт во всей силы кулаком.       Он открывает зажмуренные глаза после того, как слышит, как сыпется стекло. Леонардо глядит сквозь волосы на разбитое в дребезги стекло, в котором ещё можно было разглядеть себя. Такого же разбитого изнутри. Парень пятится кривым шагами, сжав окровавленные костяшки от испуга.       — Леонардо, всё в порядке?? — врывается Бакстер, увидев сразу и стекло, и чужую руку, поэтому подходит, чтобы осмотреть. — Ух ты, разбил, смотри-ка. Пойдём, я тебя подлечу, — он ведёт парня за собой на кухню, где посадил и стал обрабатывать руку, вынимать маленькие кусочки стекла, после замотал бинтом и дал яблоко, заесть физическую боль. — Ты аккуратнее, можно ведь пораниться ещё пуще. Всё хорошо? — Лео так часто слышит этот вопрос в последняя время, у него нет сил соврать и даже кивнуть. Он лишь опускает голову, сжимая штанины. — Твой папа дома, ты можешь с ним поговорить... Только не волнуйся, спокойнее.       Очень вовремя выходит отец в костюме, видимо, собираясь уходить. Лео смотрит на него, как и учёный, со стороны кухни.       — Так, я на последнее собрание. Как только протокол о нём будет напечатан, считайте, с этим делом я закончил наконец, — поправлял он рукава рубашки, торчащие из-под пиджака. Парень быстро слетает со стула и неожиданно просто утыкается в родителя, крепко схватившись за него. — Воу, Лео. Может, прилив нежности немного подождёт? Боюсь опоздать из-за пробок.       — Пап, я хочу домой, — он поднимает голову, смотря совершенно никакими глазами, до ужаса растерянных и умоляющих. — Пожалуйста... Мне нужно домой, срочно...       — Хей, парень, ты чего? — Саки поворачивается к нему, взяв за лицо. — Тише, всё же хорошо. Если ты правда хочешь домой, то как только я закончу с делами, мы полетим домой, хорошо? Подождёшь день-второй? Если тебе будет тяжело ждать, я тебе разрешу лететь одному-       — Нет! — снова прячется он в чужом теле, сжав крепче. — Только не один, я никуда один не полечу, только с тобой и с Майки...       — Шш, хорошо, я тебя понял... Бакстер, у тебя есть успокоительное?       — Да, конечно, сейчас.       — Сынок, отдохни пока чуть-чуть, тебе станет получше. А потом мы всё точно уже обговорим и решим, когда улетаем и в каком составе, ладно? А сейчас я пойду, — провёл он того к дивану и, раскрыв плед, накинул тому на подрагивающие плечи. Ему послушно угукают и ждут дозу таблеток.       Пока Ороку ехал в на место встречи, то позвонил младшему сыну.       Майки, что был уже больше часа с Донни и Рафом, играя в какую-то настолку, а Йоши приносил им чай на подносе, вообще не подозревал, с какой новостью ему позвонят. Он игриво кидал кубики, выбивая хорошие цифры для своей пешки.       — Е-е! Двенадцать!       — Да как, ёб вашу мать, как ты это делаешь?!       — Ловкость рук, Рафи, смотри и учись, пока я жив! — Ди попал на ячейку с пропуском хода, так что с забавой наблюдал за этими двумя экстравертами. Пока конопатый кидал, то ему позвонил телефон, так что он мальца отвлёкся, но по итогу выбил самое максимальное число.       — КАК?! — Дон тихо посмеялся. Оба взглянули на светловолосого, что взял чай подноса и отпил тихо.       — Алле, papá, — улыбнулся он довольно. — Нет, не отвлекаешь, всё хорошо. Что-то случилось? — быстренько улыбка с него пропадает, как и чай из руки, которую он быстро ставит обратно, а сам поднимается. — Что ты имеешь в виду? Что случилось? Когда я уходил, он был в порядке. В относительном... — отвёл он взгляд, дёрнув плечом. — Нет, я не знаю. Правда, не знаю, что с ним, он не рассказывает мне. А сейчас он как?.. Угу... Я понял, — конопатый крутит на пальце кусочек ниточки, что вылезла из строчки его свитшота. — Да, конечно. Это не обсуждается.       — Микеланджело, это Саки? — вдруг выходит Йоши из коридора, спросив негромко. Голубоглазый кивает и протягивает трубку взрослому человеку, что поговорит кивком и отходит ближе к кухне, дабы поговорить с братом о состоянии ребёнка.       — Майки, всё нормально? Что случилось? — конопатый садится на колени рядом с Доном и ложится ему на плечо, разминая края рукавов. — С Лео что-то? — ему кивают.       — Скучно ему? — саркастично спросил бунтарь.       — Не знаю. Папа сказал, он будто не в себе. Совсем... Агх, истеричный, что ли.       — Ну-ну, — скрестил руки на груди холерик, отвернув голову. — По-моему, он уже давно не в себе, с того момента, как его батя первый раз пизданул, — Дон так таращит глаза от неприятного удивления, что у него даже очки по носу ползут. Конопатый так сразу же бьёт ладонью по игровому полю, по которому сразу всё разлеглось, все фишки попадали. Раф вздрогнул, посмотрев в голубые глаза, которые его начали сжирать.       — Я не знаю, что у вас случилось, Раф, но это не даёт тебе никакого права так говорить о нём, ты понял меня? — ссупился он ещё темнее, опустив голову чуть ниже, отчего смотрел прямиком исподлобья. — Могло показаться, что Лео паршивый червяк, я сам знаю это, я тоже так считал, он может поступать ужасно, но как бы плохо он не поступил — я готов поклясться своей жизнью, что он самый хороший человек на свете, даже если с этим будет не согласен каждый человек на планете. И, как бы я вас двоих ни любил и ни дорожил, он тот, кто меня спасал от всего того дерьма, последствия которого выходят прямо сейчас, — конопатый садится обратно и скрещивает руки на груди. После глядит не так хмуро куда-то вниз.       — Кхм... — Рафаэль неловко трёт шею, стыдливо отведя глаза. — Прости, перегнул...       — Я просто так волнуюсь за него... — намного спокойнее и пассивнее продолжает Майки. — Он хочет домой, поэтому папа позвонил. И передал, что Лео истерично просил меня тоже быть с ними вместе. И это не его эгоизм, хорошо? Дело вообще в другом... — младший прикрывает глаза. — Я так хочу ему помочь, как он помогал мне, хочу показать, как я тоже его люблю, как он души во мне не чает, несмотря на то, как часто ругает и воспитывает.       — Значит, ты улетишь скоро? — заметно расстроено подмечает рослый.       — Угу. Я не могу его оставить. Но я вернусь к Рождеству, не волнуйтесь, — улыбается он снова и протирается щекой к плечу очкастика. — И всё-таки, Раф, — встречаются они глазами. — Что вы там такого не поделили, что ты настолько сильно не хочешь воспринимать Лео?       — Да какая разница уже? — поднимается тот и вздыхает. — Насрать. Былого не вернуть, или как там говорят? Короче по пизде уже всё пошло, зачем воротить? — удаляется парень к себе в комнату.       Из-за этой информации он начинает чувствовать себя ещё бо́льшей скотиной. Он и так ощущал себя не самым лучшим образом после произошедшего, а теперь ещё и это. Но он не виноват! Этот Лео всё заслужил, да и получил даже мало. Да, не стоило уподобляться, но Рафу не хотелось играть в благородного человека, он такого ничем не заслужил, а вот этот говнюк — да. Он был почти на сто процентов уверен, что этот врун симулирует, чтобы все послушно согнулись под его желаниями. Но не Раф, больше никогда. Нет ему никакого шанса. Обманет раз, обманет и второй, и третий. К чёрту эта нервотрёпка. Больше этот урод никогда не появится в его жизни, и это самая лучшая новость, которая может быть.       ...       Кого он обманывает?       Рафаэль тяжко падает лицом в подушку и ноет туда расстроено. Кошка подходит и, потоптавшись у него на спине, ложится и мурчит. Парень поворачивает голову на бок, приобняв подушку, смотря на резинку, которую берёт, сжав в кулаке, который приложил к лицу, уткнулся с закрытыми глазами. Он чувствовал, как ему не хватает хоть какого-то тепла, которым он был переполнен в своё время, но теперь приходилось черпать из воспоминаний и этой мелкой резинки, которую Раф постоянно теребит в руке, как антистресс, и хранит. Но он боится снова почувствовать такую же боль, очень страшно. Лучше жить прошлым и фантазией, чем страдать... Пусть катится этот козёл куда угодно и пудрит мозги кому угодно, но не ему.       Леонардо пудрил мозги, пожалуй, только самому себе. Но в данный момент он спал после успокоительных под пледом под негромко работающий телевизор. Бакстер не уходил, держась на заметном расстоянии, чтобы не мешать покою.       Майки с Донни уже всё убрали с пола и сидели на диване, говоря негромко друг с другом:       — Ты домой поедешь сейчас?       — Лео спит, чуть позже вернусь. Знаешь, я хоть и покричал на Рафи, но я уверен, что у него есть причины так говорить. Он не похож на человека, который готов преувеличить ради того, чтобы самого себя пожалеть, — Ди приподнимает парня за плечи, поглаживая по ним. — Вообще ничего не понимаю, Донни... — закрывает мальчик ладошками лицо. — Что делать-то?..       — Тебя беспокоит состояние Леонардо? — возвращается Йоши, отдав телефон конопатому.       — Не только, — глядит он вверх теперь, приобняв рослого в целях самоподдержки. — У них у двоих что-то случилось, и мы даже не знаем, как помочь. Наши братья молчаливо страдают, а мы, как дураки, бегаем по кругу, сделать ничего не можем.       — Милый Микеланджело, не говори так о вас, — присел мужчина на корточки, приложив руку к чужой коленке. — Вы хотите помочь, это чудесно, но дайте времени сделать своё. Я уверен, что всё будет в порядке, им самим нужно поговорить с самими собой, потом и друг с другом. Все решения приходят со временем. Не нужно так яростно зацикливаться, вы поможете, когда это будет необходимо. Я уверен, что Донателло тебе об этом уже говорил, — Майки кивает, улыбнувшись немного. — Не нужно переживать, главное успокоиться и на эмоциях не наломать дров.       — И то верно, — Йоши поднялся, убрав руки за спину с улыбкой. — Простите, а вы к нам прилетите хоть раз? У нас такой дом большой красивый, все поместимся! Папа будет рад.       — Конечно, обязательно. Просто не сейчас, Рафаэль учится, да и видите, какая обстановка внутри семьи. Когда будет подходящее время — мы мигом навестим.       — Хорошо, — кивает светловолосый. Тот уходит к себе, а Ди обнимает сидящего рядом крепче, повернувшись для удобства, и ложится в плечо. — Ты чего, солнышко? — младший гладит его заботливо по спине и голове, целует висок. — Ты в порядке?       — Да, всё хорошо. Просто не хочу, чтобы ты улетал немного... — шепчет слегка очкастик.       — Ув... Ди, прости... Но я правда не могу его оставить.       — Я всё понимаю, просто делюсь чувствами, — они отстраняются немного, дабы посмотреть в глаза. — Обещай не расстраиваться, пока меня нет рядом, хорошо? Я хочу тебя сам успокаивать здесь, рядом с собой, — младший хлопает влюблёнными глазёнками, улыбаясь широко.             — Конечно, милый мой... — голубоглазый гладит того по щеке ласково, партнёр расслабленно притираются к ней плавными движениями, сложив руки на боках таза. — Ты как котик, пхых...       — Ты меня разнежил слишком, Майк... — приулыбнулся Дон, склонившись ниже к чужому лицу. — С тобой время летит катастрофично быстро... — младший снова заливается приятной краской и счастливо лыбится.       — Угу... Я с тобой в принципе просто лечу на девятом небе... — Майки берёт личико того и тянет к себе, ласково поцеловав в губы с причмокиваниями, чтобы добавить побольше чувственности. — Ты такой милый, как тебя можно не любить? — риторически спрашивает парень, склонив голову на бок с улыбкой. — Как я рад, что сразу к тебе присосался.       — Как ни странно, я тоже этому рад, — фыркнул с улыбкой очкастик и притёрся носом щекотно к чужой шее, продолжая фыркать, но только чтобы пощекотать оппонента. — Маленькая смешнулька.       — Ай-й, хи, хоро-ош, — постучал говорящий ногой по полу, мягко изгибаясь назад. — Хих, ну блин, Донни, я как дурак сижу...       — Пфых... — тихо посмеялся тот ему в низ шеи, приобняв под руками, что позволило парню снять свои очки, придержав их в руке. — Обещай предупредить в следующий раз за день, что собираешься прилететь, хорошо?       — Хорошо... — Майки перевернулся к нему всем телом, обняв за тело ногами и руками, прижимаясь в ответ, пока пальцами зарывался в тёмные мягкие волосы. — Ты не сказал, как относишься к этому всему, кстати... К мнению Рафа и в целом.       — Я придерживаюсь слов папы. Я не хочу делать никакие выводы, пока всё не ясно окончательно. Вот когда вся картина откроется — вот тогда и решим, как к этому относится. Всё, что я могу сделать, так это констатировать факт. Но это не особо нужно.       — Ты мой умненький, — заумилялся тот, взяв парня за щёки и слегка склонившись назад, улыбаясь довольно. — Красивый-красивый, умный-умный, лучший-лучший, — младший берёт его за лицо и целует с улыбкой в губы радостно. — Не могу, блин, прям... М-м-м, ну в кого ты такой хороший?? — трясёт они того аккуратно за плечи и встаёт на диване, склоняясь вниз и держась за плечи парня. — Как тебя такого чудесного сделали, ну?!       — Пф, не знаю, Майки, — улыбается мягко Ди, поглаживая руки того на своих плечах.       Вскоре мальчишка возвращается домой, как и отец в скором времени. Конопатый первым же делом садится на коленки возле дивана, смотря на спящего брата, которого стал ласково гладить по голове мягкими движениями. Такой сонный и уставший от чего-то... Младший братец трётся лбом о чужой и ложится в свои руки рядом со старшим, что во сне его приобнимает за спину, ведь ощущал тепло рядом с собой. Хотелось ему помочь, но как? Как ему помочь, что сделать? Конопатый старался быть рядом и помогать своим присутствуем хоть немного.       По возвращению отца всё началось решаться. Лео проснулся, Майк тоже, они быстро договорились о скором возвращении домой, а когда папа ушёл, бесстрашный взял брата за руку, что уже встал из-за стола.       — Тебе не обязательно тоже возвращаться, если ты хочешь побыть с Донни. Не надо так жертвовать своим счастливым временем из-за меня, правда.       — Это не обсуждается, Лео. Я либо с тобой, либо без тебя, больше никак. Я говорил, я всегда буду рядом, я не хочу тебя оставлять одного. Конечно я возвращаюсь с вами, это вообще... Ну просто обязательно, никак иначе, — конопатый вытаскивает свою руку, но не чтобы уйти, а взять старшего брата за лицо и поднять к себе. — Скажи, что тебя беспокоит? — сидящий совсем немного дёргает веками. — Я помогу. Мы поможем. Что случилось?       — Майки... — отводит глаза Леонардо, спрятав их под ресницами, когда склонил голову чуть вправо, дабы сильнее уткнуться в одну из ладоней светловолосого. — Я ценю твоё желание помочь, но не нужно. Серьёзно, это не то, с чем нужно и можно помочь. Может, когда-нибудь тебе расскажу, но сейчас я не хочу. Я буду в порядке, просто чуть позже, — замолкает он не на долго, добавив шёпотом: — Наверное... — голубоглазый опускает бровки, смотря потеряно на того. Его фантазия может слишком сильно разогнаться, но даже сейчас в голове было пусто. Ему было просто жаль, что-то плохое случилось, но сделать ничего не может для его родного человека. Поэтому мальчик лишь встаёт плотнее и обнимает того крепко за плечи, поглаживая по спине. Бесстрашный глядит вниз через чужое плечо, с опущенными на колени руками, после закрывает устало глаза, притиревшись расслабленным лицом к тёплому брату.       Из-за этого всего им и правда пришлось вернуться буквально через два дня, но в этот раз провожающих было на два больше. Да, Рафаэль тоже пришёл, но себя он мотивировал, что просто хочет сказать "пока" младшему братишке.       Пока Саки прощался на позитивных настроениях с Йоши, также как и Майки с Донни и Рафом, о чем-то болтая на последок, Лео стоял снова в стороне, но в этот раз не с таким видом, как в прошлый раз. Поглядев несколько секунд на Рафаэля, он скоро отводит глаза, ступив к окну, приобняв себя нервозно. Ему бы тоже хотелось немного с ними попрощаться, но язык куда-то пропал, да и слова, Раф его видеть точно не хочет рядом и на расстоянии пушечного выстрела. Неожиданно его одинокий покой мягко нарушает старший Хамато, что слегка подходит, встав рядом и склонившись для удобства:       — Леонардо, я не смог с тобой поговорить после твоего последнего визита, но могу ли я сделать это сейчас? — тот одобрительно кивает, лишь бегло взглянув. Ему было стыдно говорить с папой Рафа, он чувствовал, словно тот будет ревновать или злиться из-за этого. Но он лишь внимательно наблюдал, не в силах расслышать и слова на таком расстоянии. — Я хотел тебе сказать, что ты не виноват в случившимся с тобой. Всё, что происходит с тобой сейчас — пройдёт. Как бы тяжело ни было, ты справишься. Человек способен справится с очень многими тяжелыми и, на первый взгляд, нереальными вещами. Моральная боль опаснее и сложнее, чем физическая, ведь её невозможно вылечить специальными простыми действиями, также всё заметно пытается самостоятельно регенерировать. Но голова работает не так легко, однако и с этим можно справиться, — Йоши улыбается ему и гладит по волосам. — Для этого нужно говорить и выплёскивать свои эмоции сразу же. Возможно, последствия стали именно такими, о которых ты ужасно жалеешь и мечтаешь лишь обо дном — исправить. И это возможно. Ты сможешь, но сначала нужно самому исправиться, прийти в норму, дабы не делать ещё больше ошибок. Понимаешь, о чем я? — синеглазый всё это время глядел вниз, сжимая несчастно руки в районе груди, ощущая там бешеное сердцебиение. Сейчас снова коротко кивает на вопрос. — Я рассчитывал на более продолжительный диалог, но нас поджимает время и обстановка. Но я уверен, что ты и без меня прекрасно понимал, чего ты хочешь. Ты с самого детства был благородным и добрым мальчиком, я уверен, что он всё ещё внутри и готов помочь тебе исправиться и вернуться на нужный путь, по которому ты желаешь идти, — мужчина снова погладил его по голове, заметив, как парень сжался и поджал губы. Лео сам резко поворачивается к тому целиком телом и с напором прижимается, обняв, тем самым и спрятав своё лицо, готовое заплакать.       —...Спасибо... — шепчет он тихо, сжимая чужую одежду, пока его с отцовской любовью гладят. Он придирается плотнее, ощущая противное тепло внутри. Вроде хорошо, но это нужно будет скоро отпустить.       Вообще уже все четверо на это глядели, все ощущали лишь легкое чувство сожаления или мягкой горечи, кроме Рафаэля, что вообще не знал, что чувствовал от увиденного. Он просто запоминал происходящее, пытаясь понять, продолжает ли тот играть в театр одного актёра или всё-таки этот некогда самоуверенный лицемерный эгоист изменился. Пока холерик придерживался первого варианта, не желая верить в это после произошедшего. Не меняются люди так быстро и так координально.       Леонардо отстраняется и вытирает глаза ладонями быстро, сдерживая выступающие слезинки. Его снова гладят с успокаивающей улыбкой, на что он благодарно кланяется параллельно полу, не зная, как ещё выразить свою признательность. Слов так и не вышло, кроме того единственного полуслышимого.       — Не нужно, я и так понимаю, что тебе приятно, — успокаивает его Йоши, мягко выпрямив его. — Просто помни, что я тебе сказал, хорошо? Ты справишься. Главное, не прятать своих эмоций.       К ним подходит Майки, приобняв брата за руку, одной из своих взяв чужую ладошку в ладошку.       — Папа сказал, что уже надо идти, — Саки и правда уже направился в сторону пункта. — Вы закончили?       — Да. Хорошего полёта, — они друг другу кивают, после маленький начинает убирать брату волосы за уши и гладить горящее лицо ладошками.       Что-то тихо спрашивает, но тот лишь сдержанно качает головой и сам идёт в сторону входа на посадку, потащив его за собой. Конопатый остальным помахал на прощанье, Лео так взгляд и не решился поднять от пола, пока они не уйдут подальше.