Не влюбляй меня

      По возвращению обратно в Японию Лео занялся конкретным самокопанием и анализом всего произошедшего за его осознанную жизнь. С помощью медитаций он вспомнил некоторые позабытые им моменты, однако это почти не помогло сделать какие-то невероятные выводы. Всё сводилось к одному: беспрерывный стресс и страх за себя в настоящем и будущем привели его к обособленному сосуществованию со своей семьёй. Несмотря на вышесказанный оксюморон, всё было именно так. Он считал себя единоличным эгоистом, желающий добра только самому себе, вот и вёл себя соответствующе. Все свои поступки объяснял не чувствами и эмпатией, а выгодой, которую может получить, если будет вести себя тем или иным образом, при этом игнорируя постоянные искренние переживания, волнения, навязчивые мысли, заботу о окружающих его людях, что шли прямо из груди, и ни о какой выгоде он и в помине не думал. Так всё-таки какой он по-настоящему?       Этот вопрос звучал в голове у двух людей, но ни сам Лео, ни Раф не знали ответа.       Парню нужно было разобраться в себе основательно, жить, как до этого не получалось, рефлексия давила на него ежедневно и ни к чему не приводила, он только больше себя ненавидел за всё, что он сделал и о чём думал.       Советом Йоши он воспользовался сполна. Неоднократно эти мысли его злили, поэтому он шёл в додзе и лупасил по трёхсоставной деревянной кукле для битья, из которой неравномерно торчали палки, крутясь в обе стороны. Лео бил по ней столько времени, пока просто не оставалось сил, а это могло продолжаться до тридцати минут, а того и пятидесяти. Он приводил себя в абсолютно опустошённое в физическом и моральном смысле состояние. Его в этот момент ничего не мучило, ему было слишком всё равно, потому мог отдохнуть.       Вот и сейчас он вышел из душа после изнурительного подавления собственных чувств, направляясь в комнату поспать, но его немного тормозит Майки, что придерживает телефон возле груди, но не прижимает.       — Ты снова долго занимался? — ему одобрительно кивают. — Лео, так ведь нельзя. Ты из себя все соки выжимаешь, так и до опустошения недалеко. Постарайся не переусердствовать, — младший приятно берёт его за пальцы и сжимает, глядя с волнением в глаза. — Неделя прошла, ты ко мне так ни разу не подошёл поговорить о том, что тебя беспокоит. Ты в целом стал меньше разговаривать. Может, тебе нужно развеяться?       — Всё в порядке, — слегка склоняет голову Лео на бок и гладит брата по щеке большим пальцем. — Не нужно, — после обходит и удаляется к себе на покой.       Конопатый обернулся, проводив его взглядом, после поднимает экран телефона к себе, слегка держа руки повыше.       — Он так с первого дня, — он говорил с Донни по видеосвязи. — И ничего так и не рассказал. А у тебя есть что-нибудь новенькое?       — Ничего: Раф будто о нём не помнит, но вот отец спрашивает и волнуется. Пока тяжело что-то сказать, — очкастик откинулся на кресле, скрестив руки на груди. — Я немного запутался, я не понимаю, к чему всё идёт. Из-за этого мне вообще трудно сделать выводы. Раф молчит, Лео молчит, они друг другу словно так сильно жизнь испоганили неисправимо, что боятся один к одному приблизиться. Меня это вымораживает и бесит даже, — потёр парень переносицу и выдохнул. — Нужно больше времени. Не знаешь, он поедет с вами в конце декабря?       — Я не спрашивал, — светловолосый спускается на кухню и ставит телефон у стеночки, а сам начинает делать себе сэндвич. — Тяжело сказать.       — Всё тяжело сказать, — взмахнул возмущённо рукой Ди. — Мне нужно подумать над этим подольше.       — Значит, пойдёшь сейчас?       — Да, пожалуй.       — Тогда спокойной ночи, солнце, — приулыбнулся конопатый, вернувшись в кадр и послав воздушный поцелуй.       — Сладких, — приулыбнулся приятно рослый.       Как бы долго Донателло после этого не рассуждал о вероятных событиях, нельзя было сказать, что из этого точно произошло. Он даже их записал и дал номера, пополняя свои догадки ежедневно, особенно исходя из того, какие реакции выдавали ему эти два скрытных родственника.       Например, когда он и Микеланджело болтали, как и всегда, по видео связи, а тот шёл по коридору дома, о чём ведая, неожиданно замолчал, остановившись, как и Ди: прислушался.       — Музыка? — уточнил очкастик, ему угукнули. — Откуда пианино?       — Ну у нас же есть комната с пианино и колонками. Лео, походу, играет, — он стал идти ближе к помещению.       Тот неожиданно стал играть конкретную мелодию, что начиналась очень плавно и нежно, но не успевает конопатый об этом сказать, как вдруг тот  бьёт по клавишам с такой силой, словно попал по нескольким лишним несколько раз, играя всё агрессивнее и агрессивнее, громче и громче, пока не стал лишь быстро бегать по клавишам пальцами, и вскоре снова стукнул громко. Проходит секунда и снова мягкая игра, что вскоре быстра нагибает темп, он снова быстро-быстро играет, бегая от одной стороны в другую, а к концу этой короткой мелодии снова бьёт по клавишам пальцами со всей силы.       Майки даже дрогнул от неожиданности в середине игры, а когда подошёл, чтобы взглянуть через щель, то увидел, как братец, кажется, прямо кулаками ударил три раза со всей силы по несчастному инструменту, что по ушам прошелся неприятный громкий звук.       — Ой, Донни, я ничего не понимаю... — прокомментировал мальчик, отойдя от двери подальше, встав пока у стены. — Давай я пока отключусь. Я позже перезвоню или напишу.       — Угу-м.       Рослый расслабленно присаживается на стуле, смотря в потолок несколько секунд, пока к нему не наведывается Раф.       — Это что за звуки были?       — Извини, это у Майки.       — Может, тогда будешь через наушники болтать, нет? — входит тот и ставит руку в бок слегка возмущённо. — Это было пианино или мне показалось? Что вы такое делаете, когда говорите?       — Ты не захочешь знать.       — Я хочу. Говори, — Донателло скрещивает руки на груди, несколько секунд смотря на брата, после глядит в экран компьютера.       — Давай ты зайдёшь в следующий раз, когда я тебя позову, чтобы ты сам всё увидел, окей?       — Раз ты не занят в данный момент, пошли я тебя накормлю. Я так-то из-за этого зашёл.       — Не откажусь.       Эти двое отходят на кухню, а пока маленький голубоглазый сыщик включает диктофон и делает экран на минимальную яркость, чтобы, если он вдруг включится, не было ничего видно.       Выждав ещё минутку, входит в помещение.       — Лео, всё хорошо? Извини, если уже надоел с этим вопросом, но я просто волнуюсь.       — Всё нормально, — уже поправляет он волосы и трогает клавиши, чтобы убедиться, что ничего не поломал ненароком. — Ты чего-то хотел?       — Ну-у, я услышал, как ты играешь, и мне тоже хочется послушать. Я уже соскучился по этому, — Майк садится на пол около ножки пианино и кладёт телефон рядом, улыбнувшись. — Пожалуйста? Какую хочешь.       — Хм... — бесстрашный тихонько нажимает на клавиши, пытаясь себе тактильно напомнить какую-нибудь мелодию. И она приходит в голову. Ему дико захотелось сыграть её с полученным музыкальном сопровождением, поэтому подключает телефон к колонкам, дабы найти подходящий минус. — Надеюсь, тебе понравится.       — Конечно понравится. Я готов восхищаться, — Лео мягко почти беззвучно смеётся и ещё раз нажимает на клавиши коротко.       Включив минус, он начинает играть, а вскоре и петь. Майки её не слышал, но вот Лео её уже пел. Один раз, сейчас — второй. С музыкой это ощущается совершенно иначе, петь легче, так как у тебя есть конкретный ритм, да и руки наконец есть, куда деть. Возможно, начинать петь без разминки было не очень хорошим решением, учитывая, как здесь нужно было тянуть звуки и играть с голосом, но эхо в почти пустом помещении и музыка из колонок спасла и передала так, как было нужно. Петь он перестал через две с половиной минуты, но ещё какое-то время были слышны звуки птиц, скрипки, а потом Лео доиграл последние нажатия на пианино, тем самым завершив её.       — Ух, Лео! — поднимается младший с телефоном в руках и обнимает его за плечи. — Это так красиво!       — Угу, — приобнимает он в ответ, глядя вниз. — Спасибо.       — Ты так её хорошо сыграл и спел. Это ты в первый раз? — отстраняется он и улыбается приятно. Но быстро улыбка пропадает, так как старший брат совсем как-то поник и не поднимал глаза с колен, где сжимал руки. — Лео?.. Лисёнок, что такое? — парень машет головой, не желая подавать голос сейчас из-за его предполагаемой дрожи. — Ты можешь мне рассказать, всё хорошо. Я тебя не буду осуждать или что-то такое. Ты и сам это делаешь прекрасно, как я понимаю, — бесстрашный всё же поднимает к нему голову, но что-то не даёт ему покоя инородное. Он переводит взгляд к одному из своих плечей, на котором лежала рука брата с телефоном. Парень слегка хмурится.       — Выключи.       — А? — младшенький слегка пугливо отходит, придержав телефон за спиной. — О чём ты?       — Ты серьёзно, Майки? Ты правда хотел записать, как я буду тебе ныть? Зачем? — поднимается тот, приложив руку к крышке для клавиш.       — Д-да я думал только то, как ты поёшь, вот и всё, а потом и забыл... — он смотрит на экран, ещё не решаясь выключить.       — А сейчас ты для чего не выключаешь? Ты не умеешь врать, — тот всё ещё медлил, поэтому Леонардо громко захлопнул крышку. — Выключай.       — Ай... — тихо мямлит он и выключает, а ещё сразу же отсылает этот файл Донни. Вдруг старший заставит его удалить. — Всё, выключил, — убрал он телефон в карман и сложил руки вместе виновато. — Прости...       — Я понимаю, что ты хочешь мне помочь, но хитростью ты меня не возьмёшь, ты это знаешь. Как я могу доверять тебе, если... — его сразу как-то неприятно косит, ощущая неприятное чувство, словно он снова стал говорить, как прошлый "я". Он сжимает кулак сбоку и машет головой разочарованно. Но не братом. — Забудь. Всё в порядке, я знаю, что ты хочешь, как лучше. Я бы на твоём месте сделал бы так же, — Леонардо проходит и целует его в макушку спокойно. — Не делай так больше, пожалуйста.       — Да, прости, я больше так не буду, правда. Это было грубо с моей стороны.       «Ну и зачем я это сделал?? — вышел Лео из комнаты и пошёл в сторону своей комнаты. — Почему именно эта песня, почему... Агх, я сам себя с ума свожу, снова накричал на него, я опять наступаю на те же грабли, я не хочу. Я люблю Майки, я не должен вести себя, как отец, я должен его защищать и прощать без раздумий, а я снова разозлился... — юноша садится на кровать и гладит себя по руке взволновано. — Я безнадёжен. Столько дней прошло, а я не сдвинулся с мёртвой точки. Я просто сам себя унижаю, ненавижу и ничего для этого не делаю. От проявлений эмоций нет толка, я лишь больше путаюсь... — он ложится на кровать лицом вверх и прикладывает руку к груди. Стоило ему снова вспомнить о том, какую песню пел, всё сжалось внутри, как и его рука одежду. — Она ему так понравилась, а я всё испортил... Зачем я о ней вспомнил, я не хочу думать об этом! — парень закрывает лицо ладонями. — Неужели я не могу разобраться в себе без его присутствия в моей голове? Да, я его обидел, он не готов подпускать меня снова, и правильно. Я лишь хочу почувствовать себя нормально, собой, в конце концов! Кто я вообще? Хочу доверять себе, любить себя и окружающих, а не вот это всё! Агх, как бесит, как же бесит до невозможности!»       Лео чувствует, как снова начинает плакать от злости и разочарования, поэтому убирает руки с лица и сжимает надрывающийся живот, пока слезинки текут по бокам головы на подушку.       Дон с Рафом уже вернулись в комнату, как раз пришло немое сообщение от Майки. Только музыкальный файлик какой-то. Они оба слушают его, но ушки и глаза Ди нацелены на рядом стоящего, который смотрел хмуро вниз до того момента, пока тот не начал петь.       Холерик с совершенно потерянным видом смотрит на экран, пытаясь убедиться, что это не его сознание с ним играет. Но нет, это именно она, та самая, но теперь полноценная. Сразу сердце обливается кровью и становится как-то... И тошно, и хорошо на душе. Бунтарь ощущает, как было приятно её снова услышать в том же исполнении, но обида продолжала в нём гореть. Хотелось уже забыть о том, что случилось, простить его, просто позволить быть рядом, но нет.       — Лео хотел на него поругаться, но не стал, — задумчиво произносит кареглазый. — Смягчился и понял его. Видимо, он и правда пытается меняться и работать над собой. Я бы на его месте от злости с ума сошёл.       — Пф... — фыркнул стоящий рядом. — Люди не меняются. Он как был гандоном, так и остался. Мудак есть мудак, хватит голову ломать и время своё тратить зазря.       — Я с тобой не соглашусь, — прикрыл глаза рослый. — Люди меняются, а вот мнение о них поменять тяжело, — намекает он брату. — Если ты правда желаешь измениться и стать лучше, то рано или поздно ты этого добьёшься. Всё начинается с малого. Ты не можешь это отрицать.       — Кхм... — замял ответ Рафаэль и пошёл к выходу. — Буду у себя.       Дон молча его проводит взглядом, а как только брат удалился, начал печатать Майки об этом и что в целом случилось прямо сейчас в максимальных деталях.       Рафу не давало покоя то, что происходит. Он поставил точку, разве нет? Но, кажется, эта точка превращается в запятую. И парню это не нравилось. Или нравилось?       — Да блять, — с раздражением сжимает кулаки брюнет, смотря в пол, пока его щёки полыхают. То ли злости, то ли от неугасающей любви, а может, и от того, и от другого. Тем не менее, всё это злило и бесило ещё сильнее, чем ему хотелось бы. — Я не хочу о нём думать, я не хочу вспоминать и чувствовать хоть что-то, но нет! — пинает он книгу и идёт к окну, с силой нараспашку раскрыв его, что то аж ударилось о стенки дома. — Я тебя ненавижу, чёртов ты ублюдок! — выкрикнул Раф в окно что есть мощи, но, видимо, злости не хватило, чтобы заорать на весь район. Он присаживается на колени и ложится в руки на подоконнике хмуро, глядя на небо. — Ненавижу тебя всем сердцем, что б тебе пусто было в этой твоей Японии... — Раф ложится на щёку, глядя разочарованно вниз, и опускает брови. — Придурок красивый... — его грустное одиночество прерывает приближающиеся взмахи крыльев, а после на подойник садится урчащий голубь. — Чё тебе надо? Хочешь обосрать мне окно? — птичка просто присела, спрятав лапки, и вспушилась. — Или просто посидеть... Легко тебе, наверное, ешь всякую дичь, срёшь где попало и не паришься о чувствах. Удобно, — юноша тихонько пальцем погладил макушку голубя, что урукнул с закрытыми глазами. Видимо, животным по душе компания Рафа. — Хотя... Честно, если бы у меня был выбор, я бы всё равно выбрал чувствовать, даже если это может принести мне боль. Агх, только не говорите мне, что я ещё готов дать шанс этому мерзавцу? Я ж не могу его так бесконечно прощать. Вот если бы он доказал, что изменился... Временем. Я бы подумал, а так, пф...       Благо этот чудесный монолог слеш диалог с голубем успел слегка подслушать Ди, что вышел за кофе. Ему была нужна только последняя фраза, что сдвинула бы ситуацию хоть на немного, поэтому и эта информация была в лапках Майки, что понял, что от него требуется. Однако отложил диалог после произошедшего, дабы дать старшему отдохнуть.       А старший братик сам пытался сдвинуться с мёртвой точки, смотря на себя в зеркало в туалете. Ему надоело себя так активно оскорблять. Это не избавит его от чувства, какой он противный и неприятный, однако сейчас это не помогает. Он словно ходит по бесконечному кругу, который его не отпускает. Воспоминания заставляют его ненавидеть себя, из-за ненависти он начинает себя изматывать, а когда измотает, устало лежит и снова всё вспоминает. Порочный круг пора было прервать и наконец ответить на главный вопрос.       Стукнув решительно кулаком о ладонь, он достал ножницы и занялся подстригать кончики волос. Он не позволял его стричь, так как не доверял. Да уж, это недоверие ко всем вокруг было даже в таких мелочах.       Приведя себя в порядок этим утром, наконец-то решает выйти из дома прогуляться. Возле лестницы его окликает младший, что пытается догнать:       — Лео, постой. Ты куда? — прыгает он через ступеньки, дабы не отставать.       — Проветриться, — бесстрашный уже стал обуваться и надевать куртку. — Я не долго.       — А, блин... Я хотел с тобой поговорить немного.       — Немного позже, пожалуйста, — помахал он рукой и удалился с территории дома.       Леонардо покидает обособленный район и идёт вдоль неоживленной дороги, смотря на падающий тёплый снег, что быстро таял на коже его лица, если давалось упасть. Его голова была чуть свободнее и не так тяжела, чем дома, словно она и правда проветривалась спустя столько времени.       Присев на скамейку в парке, начинает осматривать людей вокруг и происходящее с жадным сдержанным интересом. Большая часть просто пролетала мимо по своим делам, но больше всего его взгляд тянулся к парочкам. Они выглядят такими счастливыми и довольными, рассуждают, как будут вместе отмечать предстоящий праздник. Даже как-то завидно... Слегка опускает голову Лео набок, переведя взгляд на свои руки, лежащие на коленях. Он так долго сам себя ругал, что совсем забыл об этом чувстве, что с трудом успело дать о себе знать. Ощутив какое-то непонятное смущение внутри из-за этого, Лео садится ровно и глядит прямо. Ему пока тяжело посмотреть ему в глаза, этому чувству. Пока что... Но хотелось сейчас сказать что-то типу «Посмотри, как красиво» или «Здорово, что мы вышли именно сейчас». Но говорить это было некому, да и тот, кому он хотел бы это сказать, и слушать не станет.       Просидев на скамейке в мягких раздумьях, что скрашивались негромкой новогодней музыкой из колонок по всему парку, на протяжении сорока минут, решает направляться домой, ловя снежинки на подушечки пальцев. Это заставило немного улыбнуться.       С таким же настроением он вернулся домой и пошёл делать горячий шоколад с маршмеллоу. Микеланджело почти сразу пришёл, чтобы снова попытаться поболтать, однако было тяжело не увидеть эту эмоцию и то, что происходило на кухне.       — Ты чего такой... Довольный? — бесстрашный вытащил две кружки из микроволновки, закончив готовку.       — Снежинки красивые на улице, — парень насыпает белые маленькие цилиндрики и идёт к дивану, отдав одну из кружек брату. — Посмотрим телевизор?       Майк хлопает глазами в непонимании, после глядит на теплый напиток и сам улыбается. Быстро сев впритык на диване, начинает хлебать горячий шоколад, облизываясь. Взглянув на брата, что тоже на него посмотрел с такой непривычно-приятной улыбкой, закрывает глаза, улыбнувшись чуть шире. Младший умилительно склоняет голову с улыбкой, радуясь тому, что видит и ощущает от него.       Однако отходить от своей цели он не собирался. Когда напитка уже не было, а они просто разложились на диване при просмотре какого-то фильма, младший мизинчиком подёргал руку старшего, обратив на себя внимание.       — Лео, а вот... Я не знаю, что у вас случилось, однако... Если бы ты мог завоевать доверие Рафа снова, — маленький подождал чуть-чуть, дабы дать Леонардо проанализировать услышанное, — ты бы это сделал?       — Конечно, — он взглянул вниз, прикрыв глаза. — Я всё ещё не хочу рассказывать тебе, что именно случилось. Но я попытался ему объяснить случившееся и что он не виноват в этом. Он заслуженно меня, мягко говоря, невзлюбил.       — А ты перед ним извинился тогда, да?       — Ну да, я... — уже хотел продолжить свою мысль старший, но тот диалог, который он крутил в голове не одну сотню раз, снова бегло пробежался в мыслях. Он с неприятным пониманием прикладывает руку ко рту, а потом проводит себе на щёку, которая стыдливо загорелась. — Я забыл извиниться...       — Ты что??? — конопатый мягко его зашатал. — Лео, ну ты капец!       — Не уверен, что это что-то бы изменило, но как я мог забыть? Я просто ему бессмысленно поныл, на что я рассчитывал вообще? — Майки показалось, что брат возвращается в прежнюю стадию, из которой только-только вышел, поэтому быстро берёт за руку, дёрнув к себе.       — Всё нормально, мы вернёмся и ты извинишься перед ним, как нужно. Верно?       — Я не хотел лететь с вами, если честно... — отводит он взгляд. — Мне стыдно уже просто там появляться, а бессмысленно отсиживаться в доме я не хочу... Не вижу веских причин.       — Лео, ты же сказал, что если бы была возможность завоевать доверие Рафа вновь, то ты бы попытался. Разве нет?       — Но такой возможности же нет. Это бессмысленно, я обидел его, он обидел меня в ответ, всё честно.       — Хватит искать везде равенство, выгоду и честность! — щёлкнул по чужому носику голубоглазый. — А ты будь настырнее. Извиняйся так долго, сколько ты можешь разговаривать! Будь умнее, будь бараном, выгляди, как дурак, но извиняйся и убеждай его, что ты правда сожалеешь и жалеешь и случившемся, что бы там ни было. Нельзя отступать! Не уподобляйся обиде и внутренним тараканам. Я знаю, какой ты можешь быть заносчивый, но в то же время тактильный. Куда это всё делось?       — Майки, я не хочу быть таким! — взмахнул Лео руками. — Мне не нравится такой я, он противный и... Такой я не нужен даже мне!       — Лео, — светловолосый берёт чужое лицо и поворачивает к себе. — Ты не должен быть таким или таким. Ты добрый и хороший, чудесный и любящий, но это не значит, что ты должен избегать в себе тех качеств, которые в тебе выработали твои травмы. Да, возможно, тебе неприятно пытаться воспользоваться ими в хорошем ключе. Но... Это как создавать, ломая. Понимаешь?       — Не совсем... — ему жмякнули по лицу недовольно, сделав губы уточкой, после снова взяли нормально.       — Тебе не нужно выбирать между тем и другим. Ты — совокупность этих качеств, но всё то, чего ты избегаешь, надо использовать грамотно. Правильно. Не грубо. Ты же можешь быть таким милым дома, но страшно-профессиональным в ином деле вне него. Не надо сбегать от себя. Нет плохих и хороших. Нет плохих черт или хороших. Есть только то, как ты их воспринимаешь и как проявляешь, — увидев понимание в чужих глазах, конопатый мягко улыбается и трётся к лбу брата своим. — Ты самоуверенный и обаятельный, это твоя персональная суперсила, которая и понравилась Рафу в тебе. Но если это всё смешать с тем, каким я вижу тебя, это будет просто идеальный баланс.       Лео молча смотрит вниз с осмыслением. Это очень умные слова, на самом деле, до которых он никак не мог дойти самостоятельно за столько времени. Он видел во всех своих плюсах минусы, приносящие всем боль и печаль. Казалось бы, разве можно было посмотреть на его хитрость, наглость и стремление везде находить выгоду, как на некий жизненный бонус? Теперь это звучит очень логично. Если Лео будет наиболее избирателен к тому, с кем общается, а не без разбора врать, притворяться и подозревать, это и правда станет шикарным оружием в его руках. Это способ вырасти, стать лучше. Получить шанс на прощение. Дома ему хочется быть собой, вести себя максимально одомашнено и нежно, как в детстве. Плакать, когда захочется, искренне смеяться во всё горло, буянить при желании, а всю эту элегантность отключать до следующего выхода из дома. Ему хотелось, чтобы Рафаэль тоже это увидел и познал его искренние желания.       — Я постараюсь... — отвечает бесстрашный, закрыв с улыбкой глаза, пока щёки слегка согрелись. — Для тебя.       — И?.. — с ухмылкой протянул маленький, что заставило старшего со смущением отстраниться и отвернуть голову. — Лео, и-и-и??.. — тянулся к нему младший, держа его за согревающее лицо.       — Пф... — не мог перестать улыбаться от глупости. — И для него, да...       — Я знал, что ты тоже его любишь, — посмеялся Микеланджело. Леонардо сразу шикает на него, слабо хлопнув по макушке.       — Тш. Не беги вперёд паровоза. Я это любовью назвать не могу, лишь симпатией.       — Ну-ну, симпатия твоего покрасневшего лица великолепна, ничего не скажешь, — хихикал с него голубоглазый, продолжая стебать. — Боюсь представить, каким ты будешь, когда влюбишься, — Лео смущённо краснеет сильнее, оттягивая его от себя за плечи, а сам пытался отвернуться с тупой улыбкой на лице.       — Перестань, твои слова меня смущают, вот и всё.       — Не тому ты пытаешься врать о чувствах, братик, я в них разбираюсь лучше тебя, не обессудь, — младший закидывает чужие руки себе за спину с плеч, а сам садится впритык и обнимает крепко. — Я уверен, что всё будет классно.       — Надеюсь... Я пока не особо настраиваю себя на что-то позитивное... — вздыхает синеглазый и смотрит на экран. — Мне бы хотелось, чтобы он меня хотя бы простил и всё...       — Глупенький ты, братик...       Вечером этого дня, когда Лео ложился спать, то понял, что находится в таком моральном спокойствии и балансе, словно у него всё стало понятно, по полочкам. Его цель, его чувства. А нужно было всего-то с братом поговорить... Но это всё не значит, что себя он простил. Просто не стоит на месте, не надеясь, что всё рассосётся самим собой. Осталось лишь снова встретиться с Рафом и поговорить с ним спокойно. И извиниться в конце концов.       Благо, что до конца декабря было не так много времени, за которое Лео неоднократно думал об это всём, но не в таком изнурительном ключе. И перестал злиться и терпеть неожиданные вспышки гнева, что раньше возникали по многим причинам, что уже ушли.       Он снова играл на пианино, к нему снова заходит Майки, помахав приветственно:       — Лео, а можно я с тобой поиграю и засниму, как мы играем? Если ты не против, — показал мальчик на свой телефон. — Я тебя не надолго потревожу, так что не переживай.       — Да можешь и подольше, я давно уже хотел что-нибудь сыграть в четыре руки, — он двигается немного на стуле. — Но если так хочешь с Донни поделиться, то давай. Только в адекватное место телефон поставь.       — Хорошо, — конопатый быстро ставит мобильник горизонтально на подойник, что был не так уж и далеко от инструмента, так что их обоих было видно очень хорошо. Учитывая, какие дорогие телефоны у этих двоих. — Вот.       — Помнишь, как играть?       — Нет, но пальцы помнят, — улыбнулся светловолосый, присев рядом и стал ознакомительное тыкать в клавиши, пока коротко что-то не сыграл. У него это много времени не заняло, поэтому вскоре они вместе начали играть какую-то мелодию.       Звучало намного интереснее и насыщеннее. Но Майки просто хотелось показать Ди, какой старший брат стал хорошенький по сравнению с тем, какой он был во время отъезда. Ожил, хоть улыбается чаще. Хотя, что до безумия радовало Майка, так это то, что эту улыбочку он наблюдал последний раз лет шесть-семь назад, а сейчас он постоянно ею его одаривает и греет легкое чувство ностальгии.       Когда они закончили играть, то Лео тыкнул брату в бок пальцем, что тот аж подпрыгнул.       — Сфальшивил пару разиков, — подмигнул он ему с ухмылкой.       — Да ну? Правда? — сощурился на него маленький и ущипнул за щёку. — А может, это ТЫ сфальшивил и на меня всё сваливаешь?       — Да как у тебя язык повернулся это сказать?? — бесстрашный начинает раздражительно натирать макушку брата и вставать из-за пианино, пока тот тоже это делает, начав тыкать тому в бока и живот, чем вызывал лёгкое короткое несдержанное хихиканье, отчего Леонардо в ответку схватил его и начал щекотать.       — ДА БЛИН, — успела сказать жертва перед тем, как залиться смехом и свалиться на колени, пытаясь спастись, но тщетно. — ЛЕО, ХВАТИТ, Я ЩАС УМРУ, ААА, — Леонардо сам тихо смеётся и отпускает, просто обняв его за спину на полу. — Я вас прибью обоих, нашли себе игрушку для пыток, блин... Ух...       — Пх, прости, ты просто смешно брыкаешься и пытаешься убежать.       — Маньяк ты.       Бесстрашный поднимается с улыбкой, помогая и ему подняться, после целует звонко в лоб, чем вызывает тихое хихиканье, и направляется к выходу, по пути сделав "пис" и подмигнув в камеру, после удаляется на кухню воды попить, чтобы потом вернуться к игре. Конопатый остался доволен записанным контентом, поэтому с радостью отсылает это своему парню, что также не упустит возможность показать это своему брату.       Получив видео, он быстро смотрит первые секунды, сразу понимает, к чему оно, и выключает. А ещё зовёт Рафа, что заглядывает во внутрь.       — Не хочешь посмотреть, как Майки с Лео играют на пианино?       — С чего это я должен хотеть на это смотреть? — но, тем не менее, входит в комнату, прикрыв дверь за собой. — Что там такого необычного?       — Ну вместе и узнаем, если останешься.       — Если мне не понравится — я просто уйду. Или если скучно станет.       — Договорились.       Дон охотно врубает присланный видеоролик, от которого Раф по итогу не отводит взгляд. Может, его заворожило исполнение в начале, а может, то, как Лео игрался с младшим братом и непринуждённо попрощался в конце. Это выглядело очень естественно и мило, потому даже упёртое сердце темперамента слегка подтаяло. Оно давно уже самостоятельно таяло, однако сейчас это ощутилось заметнее, ведь в груди стало так тепло и приятно.       — Для чего ты всё это мне показываешь? — поставил руку в бок Раф, отведя взгляд от монитора. — Не поверю, что ты просто хотел поделиться тем, что тебе отсылает твой парень.       — Я и не собирался этого говорить. Я думаю, ты и сам прекрасно понимаешь, для чего мы это делаем, — повернулся к нему лицом на кресле.       — Агх, догадки эти... Допустим, я понимаю, но я не вижу смысла. Мы сами разберёмся, как другу к другу относиться. Я не собираюсь его прощать.       — Я этого не говорил, — закинул рослый ногу на ногу, поправив очки пальцем за мостик. — Я не говорю, что тебе делать и как поступать, а лишь даю возможность сделать для себя какие-то выводы. Да и как вы собираетесь "разбираться", Раф? Пока ты тут злишься и проклинаешь его в голове, второй с ума сходит и себя изнемождает до потери счёта времени. Он бы больше не приехал, — холерик скрещивает руки на груди и слегка хмуро отворачивается, не перебивая. — Я не буду говорить, что уже предположил насчёт вас, и не буду тебя допытывать на этот счёт, однако Лео наша семья. Он явно изменился, я тоже это заметил. Все это заметили, один ты не хочешь этого увидеть.       — У меня есть веские причины, — прорычал тот сквозь зубы, сжав руки на друг друге. — Ты понятия не имеешь, как он вёл себя со мной. Я не хочу снова это чувствовать, хоть убейте.       — Я не знаю, как он вёл тебя с собой, однако могу понять твои чувства, — Дон взглянул в сторону календаря. — Я знаю, как неприятно предательство, даже мелкое, но я всё равно позволил этому случиться ещё раз и не пожалел.       — Ты сейчас сравниваешь ёбаный одуванчик и кактус! Или искусственный цветок из ядовитого пластика! — обернулся холерик телом к собеседнику, что даже не дрогнул на его крик. — Ты даже не представляешь, как тебе повезло! Вам даже не надо свои отношения изменять или работать над ними, всё и так идеально! Это совершенно разные вещи!       — Я прекрасно знаю, что этот цветочно-букетный период не может продолжаться вечно, у нас будут свои трудности, просто не сейчас, а позже, мы работаем над нашими отношениями. Ты думаешь, что когда Майки приезжает, мы просто валяемся, бездельничаем и целуемся? — видя одобрительный ответ на лице брата, Ди продолжает: — Мы разговариваем по несколько часов об этом, по видеосвязи мы говорим об этом, мы не хотим, чтобы эта вспышка так и осталась коротким романом. Да, Майки очень простой в некоторым смысле, его прямолинейность многое упрощает, он проще показывает свои эмоции и выражает чувства словами, не умеет обижаться и открыт к любым переменам. Лео сложный человек, он сам это прекрасно понимает, но полностью ли в этом его вина? — уже прямо спрашивает у холерика об этом. — Разве не благодаря ему мне "повезло" с Майки? Разве не благодаря его наблюдательности и терпению Саки не умер? Разве не он, узнав о наших недавних финансовых трудностях, был готов ссориться с отцом из-за этого, в очередной раз выслушивая крики и обидные оскорбления? Тебе не знакома эта забота о младших и слабых? — очакастик закрывает глаза, вяло проведя рукой в сторону, но вскоре снова складывает слабо на груди. — Нет плохих или хороших людей. Нет плохих или хороших черт. Есть то, как ты их воспринимаешь и как к ним относишься. — почти повторяет Ди слова своего партнёра по случайному совпадению. — Я больше не собираюсь поднимать эту тему, так как я лишь хотел, чтобы ты меня услышал и посмотрел на эту ситуацию с другой стороны, — кареглазый смотрит на брата, что как-то неловко сжался, потирая пальцы друг о друга. Донателло немного оживляется, подняв брови и отпрянув от спины, сидя уже не так вальяжно. — Извини, я переборщил? Ух, я как-то увлёкся...       — Нет, ты всё правильно сказал, — продолжал собеседника смотреть вниз. — Я, кажется, правда нехотя пытался принять, что он всё-таки меняется. Я как-то не силён в умозаключениях и всяком таком, так что... Можешь сделать это за меня?       — Ты имеешь в виду сказать, что тебе делать теперь? — очкастик сложил руки на своих коленях, слегка склонившись вперёд, взглянув в опущенные зелёные глаза. Ему кивают. Это означало, что сейчас можно наилучшим образом направить одного из непутёвых в верном русле. Это взбодрило, что сидящий улыбнулся как можно сдержаннее. — Если тебе это сделает легче, то конечно. Кхм... — он сел ровно, приложив согнутый указательный палец к подбородку, уделив несколько секунд для составления грамотного предложения. — Тебе стоит дать Лео ещё шанс. Как бы попытаться начать с чистого листа, если это возможно. Все заслуживают второго шанса, правильно? Если бы ты был на его месте, ты хотел бы иметь возможность снова всё изменить в лучшую сторону?       — Вполне возможно... Наверное, да... — помял он руки за спиной, всё ещё не смотря на брата.       — Они приедут на новый год, так что ещё наведи порядок в мыслях, чувствах и посмотри на Лео по-другому. Но, если он и правда снова сделает тебе больно или нечто подобное, лучше поговори со мной. Хорошо? — очкастик берёт брата за запястье, вытащив из-за спины одну из вспотевших рук. Тот стал выглядеть сразу так печально и послушно. — И я не на его стороне. Я на твоей. Я хочу, чтобы ты был счастлив, так же, как и ты желал этого мне. Но прятаться ото всех, прятать свои чувства, страхи, слёзы, волнения это самое плохое решение. Если Лео сможет снова завоевать твое прощение, будет из кожи вон лезть ради этого, то это было бы чудесно.       — Донни, не заставляй меня себя так чувствовать... — покраснел он слегка, сжав чужую руку, а вторую свою в кулак. — Блять...       — Как?       — Ну... Тупо так. Я думал, ты заботишься об этом козле, но только я об этом подумал, ты тут же говоришь, что ты на моей стороне и всё такое... Мне начинает казаться, что я тебя не достоин...       — Ну перестать, что за глупости? — мягко улыбается Дон и встаёт, обняв брата за плечи. — Мне кажется, что у Лео с Майки такие же диалоги, не думаешь?       — Возможно... — мямлит брюнет в рослого, обняв за спину. — Спасибо...       — Я рад быть рядом.       Леонардо вечером перед сном сидел в комнате, держа в руках известный всем рисунок, осматривая его по новой. И улыбался с лёгким-лёгким румянцем на щеках, ощущая этот листок бумаги совсем иначе, чем раньше. Как-то теплее и роднее, что ли... Он был желанным, как влитой ложился в ладони, как самое редкое проявление искусства. Единственное.       «Может, это уже давно внутри сидит? А я и не замечал из-за всего прошлого, что наконец ушло с души? Я бы не стал раздеваться перед тем, кто бы мне не нравился. Не оставлял бы рисунок. Не отдавал свою любимую резинку для волос... — как раз он покрутил их на пальце. — Да и тогда я на эмоциях обронил... Не думаю, что это было случайно, — Лео улыбается чуть сильнее, подняв рисунок наверх и смотрит на него уже так. — Если всё правда так... То, может, всё не так плохо? Если он позволит мне быть другом, я уже буду рад. Интересно, Раф выкинул резинку в тот же день?.. — уже не так счастливо задает себе вопрос бесстрашный и кладёт рисунок на стол под стекло, где уже было его привычное место который день. — Конечно выкинул, сильно ему было нужно напоминание обо мне? — спрятавшись под одеялом, парень глядит в потолок и снова слегка улыбается несдержанно. — Чувствую себя тупо, но довольно...»