In A Twinkling

      Луи раздражен за ужином, объясняя бабушке, что произошло между ним и Гарри, конечно упуская подробности.       Раздражен, ложась спать, но пролежав без сна и сдавшись к четырем утра спускается вниз в сад за домом, в снег, дожидаясь восхода солнца.       Раздражен, молча уставившись на отфотошопленные фотографии в рамке, которые достал из ящика стола по непонятным для него причинам, сидя за кухонным столом, перед тем как проснулась бабушка.       И сейчас все еще раздражен, подрезая деревья в саду за домом, на жутком холоде, в то время как кружок вязания крючком находится внутри, болтая без умолку и наслаждаясь жизнью.       Отсутствие Гарри в кружке, бьет по нему сильнее, чем он рассчитывал. Томлинсон продолжает убеждать себя, что это абсурд. Он знает Стайлса чуть больше недели, и все же ему удалось повлиять на все аспекты жизни Луи. Снег напоминает ему об их свидании на коньках и первом поцелуе; гостиная – о первой судьбоносной встрече, Луи тогда хотел провалиться под землю; кухня о начале их третьего свидания, когда они так уютно прижимались друг к другу; спальня – о Гарри, стоящем там почти голым, переодеваясь из мокрой одежды в спортивные штаны и футболку Томлинсона; рождественская елка напоминает ему о… боже, не стоит продолжать вспоминать, иначе просто сойдет с ума, черт возьми.       Он снова и снова прокручивал в голове вчерашний утренний разговор. Возможно, это лучше, чем думать о предыдущей ночи, когда все пошло наперекосяк, но, тем не менее, все еще тревожно. Дело в том, что он даже не знает почему его все выводит из себя. Луи сказал свое, а Гарри свое. Они не знают, чего хотят от жизни сейчас или друг от друга, поэтому единственным верным решением было двигаться дальше. Луи делал так раньше много раз; встречался с кем-то, веселился, «говорил», затем соглашался разойтись. Здесь нет ничего особенного и не отличается от других случаев, когда парень оказывался в подобных ситуациях.       Напрашивается вопрос: почему в этот раз все ощущается по-другому?       — Луи! Пожалуйста, зайди внутрь. Ты заболеешь, — кричит пожилая дама с задней двери дома, прерывая ход мыслей внука.       — Я в порядке, бабуль.       — Не заставляйте меня выходить туда, молодой человек, — ругается она, и Томлинсон закатывает глаза.       Луи срезает еще одну маленькую веточку с бедного дерева, подвергшегося ножницам (и его плохому настроению). — Я вернусь, когда закончу.       — Даже не думай! Заходи сейчас же, или я пришлю девочек, они затащат тебя за уши.       Луи поворачивается и свирепо смотрит, но не злится на нее. Выражение его лица смягчается и вздыхая бредет по покрытой снегом траве. — Вот и я, — произносит он, закрывая за собой дверь.       — А теперь иди, умойся, переоденься и присоединяйся к нам в гостиной погреться у камина. У нас есть булочки с джемом и сливками, и я знаю – они твои любимые. Марджори приготовила их специально.       — Бабуль, — стонет Луи, как капризный ребенок. Одно дело уйти с холода, другое – сидеть со всеми дамами и выслушивать, как глупо он поступил, позволяя Гарри уйти. Тоже самое повторяет его бабушка со вчерашнего дня, хотя ее слова были резкими и прямолинейными «вытащи голову из своей задницы». Она наверняка поделилась частью произошедшего с подругами, и ему не нужны наводящие вопросы о личной жизни или ее отсутствии. — Не хочу. Я посижу в своей комнате, пока они не уйдут.       — Приведи себя в порядок и спускайся вниз, — приказывает пожилая дама, бросая на Луи неодобрительный взгляд поверх оправы очков.       Томлинсон столько раз сталкивался с этим особым взглядом, чтобы понимать – не стоит спорить. Он тяжело вздыхает и поднимается в свою комнату, делая, как ему велели. Душ и свежая одежда заставляют почувствовать себя лучше, но, к сожалению, никак не меняют настроение.       Кружок вязания крючком хихикает, когда Луи прокрадывается в гостиную. Бабушка, Марджори, Хизер, Венди и Клэр возятся со своими шедеврами вязания. Запах чая, сладостей, их преобладающий парфюм наполняют комнату, все к чему привык парень.       В конце дивана для него осталось свободное место, и он садится туда, скрестив руки на груди, пока Марджори готовит ему чай, накладывая на тарелку аппетитные булочки. Как всегда его любимые, он встает, забирая тарелку. — Спасибо. Они выглядят восхитительно.       — Не за что, дорогой, — говорит Марджори, в ее глазах, как всегда, доброта. Она была одной из лучших подруг его бабушки почти тридцать лет и потеряла своего мужа примерно в то же время, когда скончался дедушка Луи. Ее поддержка была большим утешением для Грейс, когда она горевала, и Луи безмерно ценит ее.       Они болтают ни о чем, не вовлекая его в разговор, за что он благодарен, потягивая чай и поедая булочки. Заваривая себе вторую кружку, Томлинсон позволяет всему происходящему занять голову, хотя бы на некоторое время, успокаивая свои мысли.       На какое-то время ему помогает, но вскоре мысли о Гарри снова поглощают его.       Он просто не понимает. Луи поступил правильно, был честен с ним, прямо говорил о том, чего хочет, может он должен был сказать об этом раньше? Внушал ли он возможность большего, чем готов был дать, когда между ними не было никаких шансов на будущее?       В таком случае Гарри тоже не объяснил, чего ждал от Луи. Три свидания – вот и все, что у них было. Не то, чтобы они встречались месяцами, обманывая друг друга, двигаясь разными, но в тоже время параллельными дорогами, пока не достигли развилки и разошлись каждый своей. Разве не так все устроено? Вы встречаете кого-то, подстраиваетесь и решаете, подходит ли вам, если нет, двигаетесь дальше.       Гарри хочет осесть в деревне, а Луи – что-то без обязательств. Вот так просто. Теперь, мозг Томлинсона должен понять это проклятое послание и заткнуться.       — Да, жаль, что ему пришлось пропустить сегодняшнюю встречу, но я слышала, что он вернулся в город на показ, — говорит Хизер, и Луи снова сосредотачивается. — Весь этот блеск и гламур.       — Видела, у тебя было прекрасное свидание в четверг на катке, Луи, — говорит Клэр, и Томлинсон напрягается при упоминании чудесного вечера с Гарри, прежде чем все превратилось в дерьмо. — Вы двое такие счастливые вместе. Новая любовь – всегда замечательно.       — Мы не влюблены, — поправляет Луи с усмешкой, его бабушка будто собирается вмешаться, поэтому он быстро продолжает. — Мы даже не встречаемся. Вообще ничего.       — Что ты имеешь в виду, дорогой? — спрашивает Хизер с растерянным выражением на лице. — Мы думали, вы встречаетесь друг с другом. О вас двоих говорит весь город.       Луи смотрит на свою бабушку, и ее пустой взгляд подсказывает, что она не обмолвилась им, что удивительно. — Ничего не вышло, — отвечает он, пожимая плечами. — Мы хотим разных вещей.       — Ох, Луи. Мне так жаль, — ласково говорит Клэр.       — Что есть, то есть. Я имею в виду, все в порядке. Так бывает. Это жизнь.       Хизер кладет свое вязание на колени, и Луи настраивается на продолжительный разговор. — Гарри сказал, что хочет остепениться и найти партнера. Разве это не то, чего хочешь ты?       — Прямо сейчас, нет. Я слишком сосредоточен на карьере, и в любом случае, он живет здесь, а я в городе и…       — Расстояние в наши дни не помеха, не так ли? — спрашивает Хизер, прерывая Луи. — Все эти новомодные телефоны, интернет и прочее.       — Думаю, ты права. Я просто хочу…       — Сосредоточиться на карьере. Да, ты упоминал ранее, — снова перебивает Хизер. — Но как долго? Ты не становишься моложе, дорогой, а Гарри – настоящая находка.       С Луи достаточно.       — Я ценю вашу заботу о моих преклонных годах, но я довольно молод, — категорично заявляет он. — Мои приоритеты сосредоточенны на другом. Когда буду готов, то найду подходящего партнера.       Его бабушка оставалась необычно молчаливой во время разговора, и Луи оглядывается, наблюдая, как она смотрит на него с тем обеспокоенным выражением, которое появляется у нее всякий раз, когда они говорят о его жизненном выборе. Он знает, что Грейси хочет присоединиться к разговору, но Томлинсон был резок с ней за ужином прошлым вечером, поэтому подозревает, что она прикусила язык, едва сдерживаясь.       Поэтому, когда бабуля наконец решает заговорить, это не совсем то, чего ожидал Луи. — Я слышала, Бет и Пит готовы выставить садовый центр на продажу.       Для него это хорошее завершение разговора, он ценит поступок, но знает, что ему придется поговорить с ней по-настоящему – позже. Дамы подхватывают нить, и Томлинсон дает себе некоторое время отойти на задний план, позволяя их болтовне окружить его.       Позже – наступает примерно через три секунды после того, как бабушка закрывает входную дверь, попрощавшись с последней из дам.       Луи на кухне-столовой нарезает сельдерей, добавляя в кастрюлю с куриным супом, который булькает на плите. Бабушка входит, вставая в конце стола, уперев руки в бока, сжатые в кулаки. Он не поднимает глаз, но чувствует ее едва сдерживаемую энергию через всю комнату. Луи кладет нож и поворачивается к ней, прислоняясь бедром к стойке, ожидая начала лавины.       — Я подумал, что на ужин у нас будет куриный суп. Ничего? — спрашивает Томлинсон, она медленно кивает. — Хорошо, он будет готов через…       — Сядь, Луи, — произносит пожилая дама ровно, ее тон не оставляет места противоречию.       Луи нервно хихикает от нахлынувшего чувства дежавю, как будто он снова ребенок и его вот-вот отругают за какую-то дурацкую затею, которой они с Найлом и Лиамом только что устроили.       Она садится напротив него, чопорно кладя руки на стол, ничего не говоря, просто глядя на внука. От этого желудок Луи неприятно скручивается узлом. Томлинсон не выносит такого тяжелого молчания, наполненного предвкушением и страхом, он должен его нарушить. — Хочешь чашечку чая?       — Нет, спасибо. Я хочу поговорить с тобой. Должным образом. Открыто. Я хочу… хочу, — она вздыхает, расстроенная тем, что не находит подходящих слов. — Мне нравится думать, что мы друзья.       Луи в замешательстве хмурит брови. — Конечно, это так. Зачем тебе…       — И как друг, я бы хотела доверять друг другу настолько, чтобы по-настоящему и честно поговорить. Я ничего не сказала девочкам, потому что это нечестно по отношению к тебе. Не вмешивалась и не высказывала свою точку зрения вместе со всеми присутствующими, потому что чувствовала это неуместным, теперь я дождалась своего часа. Остались только мы, и пришло время.       — Бабуль, — начинает Луи, собираясь закатить глаза, она перебивает его.       — Не делай этого. Не отталкивай меня. Не приравнивай к статусу других людей. Я воспитала тебя лучше, ты сказал, что я твой друг, поэтому хочу, чтобы тебе было комфортно разговаривать со мной.       — Просто… не знаю, что еще ты хочешь от меня услышать. Гарри хочет отношений, а я нет, все просто.       — Но почему? Что тебя сдерживает, Луи? И не начинай снова о своей карьере и проблемах с расстоянием. Не поможет. В чем настоящая причина? Та, в которой ты не признаешься, может быть, даже самому себе.       Луи откидывает спинку стула, обдумывая ее слова. Есть ли что-то еще? Какая-то другая проблема, которую он не признает?       Когда Луи видит свое будущее, на что оно похоже? Он закрывает глаза, ожидая, пока в них просочатся образы. Поначалу это больше о чувствах, чем о конкретных планах. Счастье и тепло, волна чего-то спокойного и умиротворяющего захлестнула его. В голове начинают мелькать картинки: гостиная у бабушки, рождественская елка, украшенная мишурой, задний двор садового центра, цветущие цветы, местный паб, каток, зеленые глаза…       Луи опускает стул на все четыре ножки, сердито моргая и стиснув челюсти. Нет.       — Я просто не готов, — заявляет Луи, голос немного стальной, и он понимает, насколько правдивы его слова. — Я хочу всего этого. Однажды. Может быть, даже в ближайшее время, но только не сейчас. Это… черт, когда я здесь, все так по-другому, как будто живу двумя жизнями. Моя перспектива меняется, но потом я возвращаюсь в город, и все по-другому. Это другое. Я другой.       — И какую версию себя ты предпочитаешь? Какую жизнь ты хочешь?       Луи пожимает плечами. Вопрос кажется нелепым. — Вот эту. Может быть, и то, и другое? Не знаю, — отвечает он и проводит руками по лицу. Томлинсон делает паузу, позволяя вопросу прозвучать в голове. — Мне нужно время?       Пожилая дама вздыхает, перегибаясь через стол, берет Луи за руку. — Тогда потрать столько времени, сколько тебе нужно. Но просто подумай об этом. Действительно подумай. Это все, о чем прошу. Я хочу, чтобы ты был счастлив, малыш.       Луи сжимает ее руку, потирая большим пальцем тыльную сторону костяшек. — Спасибо, я так и сделаю, — отвечает он и, наконец, понимает, что имеет в виду.