Когда Монстр перестаёт быть Чудовищем?

      Выходные прошли как в тумане. Уэ́нсдей навещала Тайлера ещё пару-тройку раз, и ей бы, может быть, и не хотелось, чтобы он – или, возможно, даже она сама – привыкал к почти ежедневным посещениям, однако она всё же уходила с их встреч в приподнятом и довольном настроении. А Тайлер сиял каждый раз, когда видел, как желанная гостья входит в дверь гаража – он светился, словно луч солнца в полночь. И после долгих тщательных размышлений и взвешиваний всех «за» и «против» Уэ́нсдей решила, что, вероятно, нет ничего плохого в том, что она делает его счастливым.       В основном они обсуждали книги, стихи или музыку, а иногда и новости произошедшие в академии. Тайлер не способен был скрыть своего злорадства, когда она упомянула, что вещи мисс Торнхилл конфисковали, а когда же он поинтересовался судьбой самой Мэрилин, улыбка на его устах не заставила себя долго ждать, стоило ему только услышать ответ – та была столь же коварной, сколь и полной облегчения. Его двойственность была поистине завораживающей; Уэ́нсдей не могла этого отрицать.       Новостей об официальном кандидате на пост директора по-прежнему не было, однако она всё же осталась удовлетворена временной заменой. Тренер Влад, учитель фехтования, не был таким же амбициозным или чрезмерно харизматичным, как Уимс, но у него однозначно хватало стойкости и авторитета, чтобы держать юных изгоев в узде. Он также не счёл необходимым произносить нелепую вступительную речь, что Уэ́нсдей весьма оценила, и вместо этого ограничился короткой заметкой, копии которой были развешаны у входа в каждый холл.       Её определённо воодушевляло то направление, в котором развивался этот семестр. И, возможно, к этому также немного причастен один конкретный шатен с ореховыми глазами, которой отсиживался в гараже своего дома, запертый в клетке.       Что ж, это никого не касалось, кроме неё самой.       Первый учебный день выдался серым и дождливым, что лишь укрепляло приподнятое настроение Уэ́нсдей. Они с Энид сначала разузнали расписание последующих занятий, а затем отправились на урок литературы, где обсудили и разобрали несколько рассказов Эдгара Аллана По. Мужчина с жизненным путём, полным трагедии и мрака, всегда был её любимым автором. И поскольку экземпляры избранных произведений были розданы всем студентам, Уэ́нсдей подумала о том, чтобы прочитать некоторые из них Тайлеру. Если они не понравится ему, то Хайд наверняка оценит.       Следующим на очереди был урок рисования, и, конечно же, Ксавье уже сидел возле холста, когда обе девушки вошли в класс. — Эй, привет, – улыбнулся он ей, на что она один раз сдержанно кивнула в его сторону, занимая своё место.       Нынешним творением угрюмого художника стал портрет покойной директрисы, всё ещё находившийся на стадии наброска, однако уже будучи хорошо узнаваемым, ярким и полным жизни, о чём Энид не смогла промолчать, громко ахнув. — Он будет выставлен в главном зале, – сказал Ксавье, хотя его никто и не спрашивал.       Пристальный взгляд погибшей женщины неожиданно выбил Уэ́нсдей из колеи, и она отвернулась от картины, концентрируясь на собственном практически пустом холсте, продолжая наполнять его красками яркого пламени и рассеянного пепла.       К тому времени, как девушки вернулись в свою комнату, наступил вечер, и вскоре надо было бы спускаться на ужин. — Ты сегодня не собираешься встречаться с Тайлером? – осторожно поинтересовалась Энид, всё еще не до конца уверенная в истиной природе личности упомянутого парня. — Думаю, что нет. – Тут же ответила Уэ́нсдей, обернувшись, она обнаружила, что соседка очень вопросительно смотрит на неё. – Что? — Ну, разве не нужно сообщить ему, что ты не придёшь?       Уэ́нсдей нахмурила брови. — Зачем?       Энид пожала плечами. — Ну-у, мне кажется, это правильным поступком. Было бы очень мило с твоей стороны дать ему знать, что ты думаешь о нём, даже если ты не можешь быть с ним, физически, в данный момент. – Объяснила та, ни на йоту не изменив пристального взгляда напротив. — Энид, – произнесла Уэ́нсдей. – Ты пытаешься дать мне совет по отношениям? — Даже не знаю, а у вас, ребята, отношения? – довольно ухмыльнулась Синклер. – Если нет, то это просто дружеская подсказка. – Увидев невозмутимое выражение лица подруги, та добавила: — Конечно же, я клянусь, что не скажу ни единой душе, что ты совершила что-то хорошее. — У меня нет номера Тайлера. – Озвучила Уэ́нсдей вполне логичную проблему, надеясь, что на этом их столь раздражающий разговор завершится.       Не тут-то было. — Ох, боже, Уэ́нсдей, ты вообще меня знаешь? – Энид вздохнула немного разочарованно, впрочем, пора перестать удивляться. Она достала свой мобильник, и после короткого энергичного клацанья по дисплею, уже Уэ́нсдей почувствовала, как завибрировал её телефон. – Теперь он у тебя есть, – сообщает ей Энид с волчьей улыбкой на губах, прежде чем отвернуться и достать из сумки тетради, весело напевая что-то себе под нос.       Уэ́нсдей, мрачная как никогда, ещё несколько мгновений убийственно смотрела на соседку, а затем дёрнула плечом и переключила внимание на свою виолончель. Она вынесла музыкальный инструмент через окно на балкон, чтобы поиграть чуть позже. Но перед тем как выйти на прохладный ночной воздух, убедившись, что Энид занимается своими делами и ничего не заметит, она быстро схватила и спрятала мобильный в кармане.       Тайлер почти сразу же ответил. — «Алло?» – сказал он с нотками любопытства в голосе.       Уэ́нсдей логично предположила, что в течение последних недель ему вряд ли часто звонили. Вот его и удивил неожиданный вызов с неизвестного номера поздним вечером. — Это я, – отозвалась она. – Энид предложила мне уведомить тебя о том, что я не приду сегодня. — «О», – всё что смог произнести Тайлер, Уэ́нсдей слышала его дыхание в трубке. – «Спасибо», – ей не требовалось видеть эту улыбку в сто ватт, чтобы с уверенностью заявить, что та украшала его губы. – «Это очень мил…» — Спокойной ночи, – выпалила она, прежде чем сбросить вызов.       А тем временем Тайлер, сидевший в клетке, не в силах был удержаться от лёгкого смешка.

***** *** *****

      После ужина Уэ́нсдей всё же вышла на балкон и занялась настройкой виолончели, как вдруг её телефон снова завибрировал. Это оказалось сообщение от него, в котором говорилось: «Кстати, сегодня у меня был хороший день». А ещё к тексту прилагалась фотография, на которой Тайлер лежал в постели и улыбался ей, и хоть это было совершенно бессмысленно, но всё же наполнило её грудь странным теплом.       Она подождала, пока не завершит сеанс игры, и только тогда написала ответ, также прикрепив фото своих пальцев на струнах и одно-единственное слово: «Взаимно».

***** *** *****

      В течение последующих нескольких дней пара поддерживала связь через текстовые сообщения.       Занятия отнимали у Уэ́нсдей большую часть её времени и энергии, поэтому по-настоящему вырваться и повидаться с Тайлером, ей действительно удалось только в четверг. Когда она шла по лесной тропинке, то дала ему знать, что идёт, на что получила взволнованный ответ. «Похоже, в последнее время у него было много хороших дней, – отметила Уэ́нсдей, добравшись до окраины города».       Эта мысль немного успокоила её немую тревогу. Она не планировала брать на себя ответственность за чужое счастье, не говоря уже о психическом здоровье, которое и без того находилось, мягко говоря, в хрупком состоянии. Да, это аннуля́ция, однако, полное игнорирование раздражающего гула в глубине сознания, который только усиливался с каждым новым сообщением; или факт того, что её сердцебиение чуть замедляло свой ритм, стоило ей подумать о Тайлере, представляя, как тот улыбается через толстые металлические прутья. Уэ́нсдей всегда могла оправдать последнее своей большой любовью к клеткам, но даже так она должна была признать, хотя бы самой себе, что это всего лишь жалкое притворство.       Наконец добравшись до нужного дома, она открыла дверь гаража, всерьёз настроившись никак не реагировать на сияющую улыбку, что ждала её по ту сторону. Только на этот раз, когда Уэ́нсдей перевела взгляд на решётку, на лице парня не было того дружелюбного ожидания. — Ух ты, посмотрите, кто пришёл, – усмехнулась ей Тёмная версия, – а я уж начал думать, ты не появишься. – Его глаза были почти тёмно-бордовыми.       Уэ́нсдей заперла за собой дверь. — Здравствуй, Хайд, – она бросила рюкзак на всё тот же стол. – Что привело тебя сюда? — Могу задать тебе аналогичный вопрос, – произнёс зверь, двигаясь в её направлении, пока не прислонился к металлическим прутьям, крепко сжимая их пальцами. – Почему ты продолжаешь навещать этого идиота? Мы же с тобой оба понимаем, что в твоём холодном чёрном сердечке нет и капли того, что необходимо, чтобы заботиться о нас.       Он кипел от злости. А она задавалась вопросом, что спровоцировало его пробуждение. — Считаешь? – вот и всё, что Уэ́нсдей сказала в ответ. — Оу, я это знаю. – Хайд одарил её презрительной улыбкой. – Да, мы наслаждаемся твоим присутствием, каждый по-своему, конечно. Например, прямо сейчас он просто умоляет меня не пугать тебя. – Его улыбка стала ужасающе широкой, а зрачки были настолько расширены, что глаза казались почти чёрными, – но я думаю, что смог бы сделать это. — Оу, пожалуйста, – с презрением произнесла она, – звучит так, будто ты действительно способен меня напугать. Или слишком уверен в себе, в очередной раз. – С этими словами Уэ́нсдей села на своё обычное место на краю стола, убедившись, что Хайд увидел её искаженный в усмешке рот. – Ты заперт в клетке, помнишь? — Это тело всегда было для нас подобно тюрьме, – его голос приглушенный, скрипучий, словно застрявший в горле. – Запертые вместе навечно, один всегда опережает другого, никогда не догоняя. – Алый взгляд был прикован к ней. – Но ты начинаешь догонять, не так ли, куколка? – слова стали невнятными, когда на лице неТайлера начала появляться очередная злая ухмылка. — О чём ты? Опять твоя безумная болтовня? – или он имел в виду что-то другое, часть информации, которая ускользнула от неё?       Бой барабана в подсознании становился всё громче и настойчивее с каждой секундой. — Не бери в голову. Если ты сама не понимаешь, я уж точно не буду подсказывать. – Усмешка на юношеских губах заиграла в полную силу злобы. – А теперь почему бы тебе не подойти немного ближе? Если я не способен напугать тебя словами… – Тёмная версия позволила ногтям удлиниться, превратившись в когти. — Единственное, что в тебе пугает – это твоя склонность к драматизму, – сухо выпалила Уэ́нсдей.       Хайд не отрывал от неё звериного взгляда, тот словно был прикован к ней. — Если бы только у меня был свой путь с тобой, куколка, – ему действительно следовало перестать так её называть. – Ты понятия не имеешь, что бы я с тобой сотворил. Знаешь, никто тебя здесь не услышит, – зверь довольно оскалил зубы. – Шериф позаботился об этом. Звукоизоляция, все дела. Как раз по мне.       Уэ́нсдей демонстративно зевнула, хотя эта смутная угроза слегка бодрила и даже интриговала. — Дай знать, когда закончишь детализировать фантазию, – небрежно бросила она. — Какое подходящие слово «фантазия». О, как он разозлится, если я поделюсь с тобой. – Хайд издал короткий, похожий на лай смешок. – Это самая жуткая часть, не так ли? Все эти мерзкие, грязные идеи, и некоторые из них принадлежат не мне, – неТайлер смотрел на неё сверху вниз через решетку, и Уэ́нсдей будто впервые заметила, какой он высокий.       Этот, казалось бы, обыденный факт, наряду с произнесенными им словами, вызвал лёгкую неконтролируемую дрожь по девичьей спине. — Независимо от того, насколько ярой поклонницей мерзких, грязных идей я бы не была, тем не менее, думаю, тебе пора очистить сцену. – её голос оставался таким же бесстрастным, как и всегда, однако в этой стене безразличия возникли несколько бреший. — Боюсь, Тайлер выйдет ещё не скоро, – довольно заявил Хайд, явно обрадованный расширившимися зрачками напротив. – Вот интересно… – сделал паузу он, оглядывая её с головы до ног. – Когда ты будешь принадлежать только мне… какая боль заставит тебя кричать как можно громче? Ожоги, проколы, побои, порезы…? – предательский жар поднимался по бледной шее, и Хайд это видел, она знала, что видел. Потому что тот откинул голову назад и гнусно рассмеялся. – Я знал, что боль – твоя фишка. – Зверь был так доволен причиненным ей дискомфортом, что Уэ́нсдей очень захотелось его ударить, а когда Тёмная сторона ещё и добавила отвратное: — Малышка, – она подумала, что однозначно сделает это. Когда-нибудь… но не сейчас.       Вместо этого Уэ́нсдей встала на ноги, натянула лямки рюкзака на плечи и безапелляционно произнесла: — Я вернусь завтра, Хайд. Прошу, передать Тайлеру, что на меня не произвели впечатления твои пустые угрозы. – Она начала отходить от него к двери. — Это были не угрозы, куколка, – прозвучал его голос позади, сочащийся презрением и злобой, а также чем-то дремучим и мрачным, чему Уэ́нсдей искренне не хотела давать названия. – Это обещание.

Продолжение следует…