***** *** *****
Они планировали встретиться с друзьями во «Флюгер». Изначально Уэ́нсдей была против, но после настойчивых уговоров подруги и заверений той, что Ксавье там не будет, она согласилась; Энид позаботилась об отсутствии Торпа, прекрасно зная и понимая, что гнев Аддамс ещё даже и близко не утих. Йоко, Аякс и Дивина помахали им, сидя за столиком у окна, привлекая внимание вошедших девушек. Ребята быстро завязали разговор ни о чём: болтали о других классах и сверстниках; гадали, кто будет баллотироваться на пост мэра Джерико, и обсуждали планируемое шоу талантов, которое состоится в день зимнего солнцестояния. Уэ́нсдей же слушала всю эту белиберду урывками, не стараясь толком вникать в суть, и медленно потягивала свой извечный квад. Получившийся напиток был явно хуже того, что делал ей когда-то один кудрявый мальчик-бариста. — Итак, до меня дошли слухи, что шоу в этом году будет чем-то вроде мероприятия по сбору средств, – сказала Дивина так, будто это был самый крупный скандал в истории «Невермор». – Академия нуждается в ремонте после фиаско Крэкстоуна, на что требуется дополнительный бюджет. — А разве сперва не надо найти нового директора? – удивилась Энид, – Влад, конечно, очень милый и всё такое, но, я имею в виду, у них и так не хватает персонала. — Возможно, они планируют использовать эту вечеринку, чтобы привлечь и новых учителей, – пожал плечами Аякс, приобнимая свою девушку, отчего Уэ́нсдей захлестнула очередная волна тоски по Тайлеру. — Ну… лично мой отец устал от подобного. Скорее всего, он просто выпишет чек и даже не потрудится показаться, – беспечно бросила Йоко, а слух Уэ́нсдей наконец-то уловил что-то интересное. — О чём ты? На это шоу приглашены родители? — Ну-у, да. Кто, по-твоему, финансирует нашу академию? – Йоко уставилась на неё из-под своих солнцезащитных очков. У Уэ́нсдей же закружилась голова от представившейся возможности. Ожидалось прибытие всех? А самое главное, собирался ли Винсент Торп почтить их своим присутствием? Энид искоса посмотрела на подругу, точно зная, о чём та думает, и постаралась перевести разговор на другую тему – о таланте каждого из присутствующих, который они могли бы продемонстрировать. Ответы варьировались от рисования кровью – Уэ́нсдей пересмотрела свою первоначальную оценку Йоко, – каменных скульптур – все закатили глаза на слова Аякса – и, в конце концов, метания ножей, что вызвало крайне обеспокоенные взгляды от компании на Уэ́нсдей, однако не похоже, что она действительно собиралась выступать. У неё на уме были более важные вещи. Подождав ещё несколько минут и пережив пару нелепых шуток, она отчеканила слова прощания и, поднявшись со своего места, направилась прямиком к выходу, ей срочно требовалось навестить Тайлера. — Куда это она? – в замешательстве поинтересовался Аякс, на что в ответ послышалось предостерегающее шипение Энид. «Она не рассказала ему о нас, – поняла Уэ́нсдей и ощутила, как в груди разливается чувство признательности к подруге».***** *** *****
— У меня есть пара актуальных вопросов относительно твоих нынешних условий проживания, – заявила она прямо с порога. — И тебе привет, – усмехнулся Тайлер. – Что ж, задавай, раз есть такая необходимость, – произносит он, плюхаясь обратно за рабочий стол, чтобы навести на том порядок. Уэ́нсдей обошла клетку, пока практически не встала рядом с ним, глядя на жилистые руки, тщательно сортирующие и откладывающие исписанные красным листы в сторону. — Хайд был особенно творческим прошлой ночью, – пояснил Тайлер, указывая на груды бумаг. Он посмотрел на свою гостью снизу вверх, глубоко вдыхая её аромат и прикрыв глаза для большей концентрации: — Как тебе утренний кофе? – спросил Тайлер с усмешкой, его ореховые глаза теперь были открыты и мерцали. — Хорошее обоняние, – искренняя похвала от Уэ́нсдей дорогого стоит. – Так себе. В лучшем случае кофе получился максимум – средним. Принесла бы тебе один для дегустации, однако должна сказать, что «Флюгер» действительно утратил нечто особенное. — Ну, разумеется, – уверенно заявляет он, – я был единственным приличным бариста в этом заведении. – Его улыбка не дрогнула, когда он откинулся на спинку стула, а глаза скользнули по девичьему телу. – А разве мне не полагается поцелуй в качестве пожелания «доброго утра»? Уэ́нсдей лишь бросает на него свирепый взгляд, предупреждая, чтобы тот сбавил уровень наглости и не настаивал. — Может быть, после того, как ты ответишь на мои вопросы. – Она вернулась к уже «излюбленному» столу, в который раз присаживаясь на его край. – Как ты удовлетворяешь все свои… человеческие потребности? Тайлер был явно сбит с толку и смущён. — Что, прости? — Ты в курсе. Гигиена, продукты жизнеде… — Ладно, ладно. Ты про это, – его лицо пылало. – Отец приходит домой с работы несколько раз в день и провожает меня в дом. Он держит меня скованным на всякий случай, но мы оба понимаем, что это больше для его спокойствия. – Уэ́нсдей кивнула в знак согласия. Если бы Тайлер правда захотел, то давно бы воспользовался любой из этих возможностей и сбежал. Осознание этого только укрепило её чувство, которое возникло при виде него, безвольного и заточённого в клетке: он верил, что там ему самое место, и был счастлив оставаться взаперти, словно наказывая себя за поступки, которые ему приходилось совершать против воли, каким-то странным, мазохистским способом. — Отцу все равно надо выводить Элвиса на прогулку три раза в день, поэтому он говорит, что это не такое уж большое дело. – Тайлер звучал так, будто бы пытался убедить больше себя, чем её. — Таким образом, по сути, с тобой обращаются, как с собакой, – резюмирует Уэ́нсдей. — По большей части, – он прыснул от смеха. – Надеюсь, всё же, я лаю поменьше. – Ореховые глаза игриво блестели, глядя на неё, что заставляло ту бороться с желанием наклониться и поцелуем стереть эту самодовольную ухмылку. — Возможно, скоро ты получишь свой ошейник. – Произнесла Уэ́нсдей, совершенно не обращая внимание на то, как его глаза на мгновение вспыхнули красным, а губы скривились. – Думаю, у меня есть способ вытащить тебя отсюда. – Она поделилась деталями своего плана, и к тому времени, когда она закончила, Тайлер вновь стал серьёзным. — Может и выгорит, – говорит он, – только вот, нам потребуется убедить отца, и что-то мне подсказывает, что он не будет рад такому предложению. — Я позабочусь об этом, – решительно уверяет Уэ́нсдей. – Гарантирую, что к тому моменту, когда дело коснётся его, он окажет нам полную поддержку. Тайлеру стало крайне любопытно узнать подробности, однако он лишь пожал плечами, решив предоставить ей полный карт-бланш в данном вопросе. — Если кто-то и сможет сделать невозможное возможным, так это ты, – сказал он, и в юношеском голосе прозвучало нескрываемое лёгкое восхищение, на что она не смогла удержаться от ответной улыбки. Немногим погодя, когда план был продуман и оброс деталями, Уэ́нсдей сменила тему разговора на не менее значимую: — Энид резо́нно указала мне, что с нашей стороны было бы чрезвычайно невежливо убивать Ксавье. Однако, – тут же добавляет она, прежде чем собеседник успевает возразить, – есть шанс, что Винсент очень скоро попадёт в наши руки. – Уэ́нсдей рассказала о шоу талантов, до которого оставалось всего несколько недель, и от подобной перспективы глаза напротив угрожающе загорелись. — Ну, теперь мы однозначно обязаны привести твой план в действие. В самом ближайшем будущем, – пылко заявляет Тайлер. – Я желаю быть тем, кто перережет ему глотку на глазах у его жены и сына. – Юношеский голос стал глубже, а радужки начали темнеть, и Уэ́нсдей просто возненавидела тот факт, что ей пришлось положить конец этой кровавой фантазии. — К моему величайшему сожалению, я вынуждена исключить убийство из нашего списка, – печально признаётся она. — Что? – он уставился на неё, в равной степени разъяренный и опешивший от таких новостей. – Но… мне нравятся убийства. — Мне тоже, – вздохнула Уэ́нсдей; прошла целая вечность с тех пор, как она заставляла кого-то бояться за свою жизнь. – Если бы у подобного решения не было последствий, подготовка к убийству стала бы основным нашим занятием. Однако, к сожалению, у связи Хайд-Хозяин есть свои недостатки, – она наклонила голову, чтобы иметь возможность оценить его реакцию, – и я сомневаюсь, что мы смогли бы оставаться порознь на чрезвычайно долгий срок. Что, вероятно, произойдёт, если нас арестуют. Тайлер выглядел крайне опечаленным. С такими аргументами не поспоришь, но затем он внезапно поднял голову, его глаза были красными и полными надежды. — Иными словами, мы можем прикончить этого придурка. Главное, чтобы нас потом не поймали. — Это не… – Уэ́нсдей запнулась, – Хотя… знаешь? Абсолютно верно, это именно то, что я имела в виду. – Улыбка напротив была такой широкой и счастливой, что ей пришлось согласиться и признать где-то глубоко внутри себя, что это стоит по меньшей мере дюжины убийств. — Могу ли я ознакомиться с тем, что ты написал прошлой ночью? – она указала на стол, на что Тайлер с энтузиазмом закивал. Уэ́нсдей чувствовала, как тот гордится её интересом, и отметила, что в будущем следует расспросить его об этом поподробнее. Он протянул ей через решетку несколько бумаг, которые та сразу же приступила внимательно читать.«Я не могу этого выразить, но, конечно, и у тебя и у каждого есть ощущение, что наше «я» существует – или должно существовать – не только в нас самих, но и где-то вовне. Что проку было бы создавать меня, если бы я весь целиком был только здесь? Моими большими горестями были её горести: я их все наблюдал, все переживал с самого начала! Моя большая дума в жизни – это она. Если всё прочее сгинет, а она останется – я ещё не исчезну из бытия; если же всё прочее останется, но не станет неё, вселенная для меня обратится в нечто огромное и чужое, и я уже не буду больше её частью».
Уэ́нсдей подняла голову, оторвав взгляд от синих чернил. — Грозовой перевал, – заметила она, и его улыбка стала удивлённой. — Ты прочитала? — Разумеется, я прочитала, – немного оскорблённо произнесла Уэ́нсдей. Тайлер выглядел так, словно Рождество наступило немногим раньше задуманного, его чистой, искренней радости не было придела. — Я могу понять, почему тебе это понравилось. Но Хайд… — Что он? – с любопытством поинтересовался Тайлер. – Я ещё не успел прочитать его половину. Уэ́нсдей перевернула страницу на другую сторону и прочитала вслух некоторые из предложений, что написаны красным:«Она больше я, чем я сам. Из чего бы ни были сотворены наши души, её и моя – одно и то же».
Тайлер только слегка смутился, и потому она продолжила:«Будь со мной всегда… прими какой угодно образ… сведи меня с ума. Только не оставляй меня в этой бездне, где я не могу тебя найти!»
Его щёки ярко порозовели, однако он не попросил прерваться.«Если бы ты хоть раз посмотрела на меня с тем чувством, которое ты прячешь в своём сердце, я бы стал твоим рабом».
Уэ́нсдей вновь подняла бездонные глаза, чтобы встретиться взглядом с Тайлером, но обнаружить, что теперь в ответ смотрит уже Хайд. — «Раб» – немного чересчур, не находишь? – произнесла она непринужденно, не смущаясь внезапной смены собеседника. Что оказалось весьма удачным стечением обстоятельств, ведь в последнее время у неё не было возможности нормально пообщаться с Тёмной половиной. Он лишь сверкнул зубами. — Называй, как хочешь, любимая. — Где ты так долго прятался? – спросила Уэ́нсдей, прежде чем добавить: «Без каламбуров». — Я позволил Тайлеру немного поразвлечься с тобой, предупредив, что рано или поздно мне придётся выйти. Нечестно, что он приватизировал тебя только для себя. – Хайд стоял, прислонившись к металлическим прутьям. – Ты правда собираешься вытащить нас отсюда? – его тон звучал насмешливо, впрочем в глазах светилось детское любопытство. — Таков план. — Хах, тебе прямо-таки не терпится заполучить нас в свои ручки, не так ли? – кокетливо поинтересовался он. — Если бы мне хотелось, то я была бы в этой клетке ещё несколько дней назад, – говорит она, почти тут же сожалея об этих словах; тот не упустил из виду, как её взгляд быстро метнулся к изогнутой части решётки, широко раздвинутые прутья позволяли без каких-либо затруднений оказаться внутри. — Правда? – Тёмная сторона наиграно удивилась, а после предложила: — Почему бы тебе не подойти сюда и не продемонстрировать? – он насмехался над ней; Хайд был уверен, что она не сделает этого. Когда же Уэ́нсдей обнаружила, что встаёт со своего места, она убедила себя, что это только для того, чтобы доказать – он неправ, а не по какой-либо иной причине. Уэ́нсдей даже не пришлось прилагать особых усилий, чтобы забраться внутрь; её стройная фигура легко протиснулась между прутьев, и не успела она опомниться, как оказалась стоящей прямо перед ним – в его власти. Теперь ничто не разделяло их, ничто не могло защитить одного от другого. Хайд, как будто, тоже понял, в каком направлении двигался ход её мыслей, потому что, стремительно сократив расстояние, он потянулся к ней и с удивительной нежностью коснулся девичьей щеки костяшками своих пальцев. — Я так долго ждал, – нерешительно прошептал он, сверкая алыми вспо́лохами. – Ты не представляешь, как сильно я хочу заявить на тебя права прямо здесь, прямо сейчас. — Моё участие должно быть добровольным, – напомнила она ему, на что из груди Хайда вырвался тихий звук, похожий на смех. Он был так близко, что Уэ́нсдей ощущала его тёплое дыхание на своей коже, чуть ниже аккуратного ушка, а когда же его губы прошлись по шее, она знала – он почувствовал, как участилось биение её чёрного сердца. — Да ну? А мне кажется, ты охотно согласишься, – пробормотал тот, и она не смогла унять дрожь, пробежавшую по спине. Когда его губы наконец встретились с её, это было по-новому, совершенно не похоже на прошлые поцелуи; и, возможно, причина скрывалась в том, что перед ней был именно Хайд, но в любом случае, это было ошеломляюще. Каждый нерв в теле реагировал, холодная алебастровая кожа нагревалась и краснела, а кончики пальцев невольно зарылись в светлые волосы. Уэ́нсдей страстно прильнула к юношеской груди, стараясь оказаться как можно ближе. Он, в свою очередь, также реагировал на каждое её движение, сначала просто положив одну из ладоней на тонкую поясницу, чтобы прижаться ещё теснее. А после, обхватив кукольное лицо другой рукой и слегка наклонив, он с упоением принялся исследовать вишнёвые уста. Когда Хайд же прикусил ей нижнюю губу, она не смогла сдержать стона, на что он тоже громко заскулил в поцелуй. — Блять, Уэ́нсдей, – сипло прошептал Хайд, прерываясь, смотря на неё затуманенным взглядом винного оттенка. У неё было всего несколько секунд, чтобы перевести дыхание, прежде чем он снова атаковал её рот, а его пальцы впились ей в затылок, взъерошив тугие косы. И она на удивление совсем не сопротивлялась, странное отчаяние овладело ею, заставив сжать фланелевую рубашку и притянуть – настолько близко, насколько это вообще возможно. Уэ́нсдей никогда не испытывала подобной нужды прикоснуться к кому-то, а теперь казалось, что прикосновений и вовсе недостаточно; она хотела почувствовать его кожу на своей, слиться с ним, потерять из виду, где кончается она и начинается он. — Прямо сейчас. Я мог бы овладеть тобой прямо сейчас, – выдохнул он ей в шею, безжалостно покусывая. – Я заставлю тебя умолять. Заставлю выкрикивать моё имя. – Потянув за одну из чёрных косичек, Хайд предоставил своим зубам больший доступ к чувствительной коже, отчего Уэ́нсдей тихонько заскулила, стоило ему только начать ещё и посасывать. — С удовольствием посмотрела бы на эту твою попытку, – задыхаясь, кое-как выпалила она. — О, я убеждён, тебе бы понравилось… Три громких стука в дверь были единственным предупреждением, дошедшим до их сознаний, прежде чем в комнату неожиданно вошёл шериф Галпин. — Какого чёрта? – с потрясенным видом тот шокировано уставился на представшую перед ним картину: прерывистое дыхание обоих, растрёпанные волосы и – Уэ́нсдей молила всё, на чём стоит этот проклятый свет, чтобы мужчина не мог видеть её шею. Однако в следующее мгновение глаза Донована сфокусировались только на сыне. Страх наполнил их, когда он рефлекторно вытащил пистолет из кобуры, направляя его на пару. — Отойди от неё. Сейчас же! – выкрикнул шериф, на что Хайд лишь медленно встал перед девушкой, загораживая ту от отца. — Ни за что, – ответил он низким рычащим голосом. — Ох, прекрати это, – нетерпеливо произнесла Уэ́нсдей, в её словах слышались лёгкие напряжённые нотки, неужели, тоже страх? Она вышла вперёд, обходя Хайда, чтобы посмотреть на него. — Верни мне Тайлера, – потребовала Уэ́нсдей, а когда он хотел было возразить, она резко добавила: «Сейчас же». Он моргнул, явно оскорбленный, однако его глаза постепенно вернули себе свой обычный цвет. После чего Уэ́нсдей вновь развернулась к шерифу, который уставился на них в изумлении. — Как тебе это удалось? – спросил он, опуская пистолет. Она выскользнула обратно из клетки, краем уха уловив, как Донован выругался при виде кривых прутьев. — Я думаю, нам нужно поговорить, – обратилась Уэ́нсдей к нему, облокачиваясь на поверхность стола.Продолжение следует…