Когда Монстр перестаёт быть Чудовищем?

      Тайлер тоскливо улыбался, не без удовольствия наблюдая за тем, как Уэ́нсдей стояла рядом со своими родителями и отвечала на их безграничную любовь своей исключительной отрешённостью. Что ж, готическое семейство не стало тратить много времени на ненужные прощания: «В конце концов, она все равно скоро вернётся домой на каникулы, – отметил он, изо всех сил пытаясь избавиться от неуместной печали по данному поводу, однако не особо преуспевая в этом, пока подходил к монохромной троице». — Всего шестнадцать, а уже сажаешь своих недругов за решётку, – Гомес крепко обнял дочь, будто плюшевую игрушку – не жалея сил и чувств, его голос срывался от волнения и бьющей через край отцовской гордости. – Я знал, что мы хорошо тебя воспитали. «И не поспоришь… – согласился с мужчиной Тайлер».       Он всё ещё был в экстазе от того, как Уэ́нсдей вела себя прошедшим вечером – такая мощь с привкусом мести, и при этом не пролилось ни капли чужой крови. Она исполнила всё идеально, сохранив свои ручки чистыми, сведя их первоначальную кровавую вендетту к публичному уничтожению. И, вероятно, пожизненному заключению. Смертная казнь тоже была бы неплохим вариантом, но это лишь его маловероятные грёзы.       После такого пылкого признания Торпа отвезли в Берлингтон, где тот будет содержаться до начала суда! Да-а, пожалуй, это был самый радостный тон, который Тайлер слышал от своего отца за долгое время, отчего впервые, возможно, за целую вечность, стало искренне казаться, что Вселенная благоволит ему. — И тебя тоже, мой мальчик, – Гомес вырвал того из задумчивости и заключил в неожиданные и по-прежнему медвежьи объятия. – Как ты бросился вперёд, чтобы защитить моего маленького ворона! Если мы всё же соберёмся сразиться на дуэли, то чур без когтей. – Он игриво подмигнул, на что юноша лишь кивнул в знак согласия, чувствуя закипающий на задворках сознания злорадный девичий смех. — Тогда я постараюсь использовать рождественские каникулы с максимальной пользой – отличная возможность окунуться в фехтование, – заключил Тайлер, улыбаясь, когда Гомес одобрительно похлопал его по плечу. — Уверена, Влад с удовольствием даст тебе пару советов. – Уэ́нсдей, как всегда, была бесстрастна, однако он явственно ощущал, что она довольна происходящим разговором. – Ему, вероятно, будет крайне скучно здесь, в одиночестве на праздники. — Постойте, – шокировано произнесла Мортиша, – что вы имеете в виду? Тайлер, ты остаёшься? — Ну, да, – признался тот, едва смутившись. – Перед Рождеством у отца всегда увеличивается нагрузка, поэтому мы почти никогда его не празднуем. А в этом году, я полагаю, он, скорее всего, собирается пристально следить за Торпом, пока тот не получит своё.       Тайлер взглянул на Уэ́нсдей, которая послала ему чувство нежности с ноткой неприкрытой грусти от мысли о предстоящем расставании. Это будет их самая долгая разлука с тех пор, как между ними возникла связь. И хотя дистанция, казалось, никак не влияла на последнюю, они все равно не горели желанием находиться так далеко друг от друга в течение столь длительного времени. — Звучит просто ужасно, – сказала Мортиша, полная жалости, – и совершенно не в приятном смысле. Мы ведь не допустим этого, mon cheri, верно? — А? – растерянно поинтересовался Гомес, пытаясь безуспешно обыграть Вещь в «камень-ножницы-бумагу». – Да! В смысле, нет, конечно же, нет! — Значит, решено, – женщина одарила молодого человека своей самой ослепительной улыбкой, обнажив белоснежные зубы, что выделялись на фоне кроваво-красных губ. – Ты проведёшь Рождество с нами.       Удивлённый взгляд ореховых глаз обескураженно метался между Мортишой и Уэ́нсдей, чьи уста едва не трескались от волнения, грозясь расплыться в предательски счастливой улыбке.       О, Вселенная определённо была на их стороне.       На следующий день шериф вызвался отвезти подростков на вокзал, и, к их удивлению – Уэ́нсдей заметила её первой, пока Тайлер загружал багаж в кузов грузовика, – Кассандра тоже оказалась там, прямо на пассажирском сиденье, слабо улыбалась и неуверенно помахала им рукой. — Я обязана была присоединиться, чтобы правильно попрощаться, – начала она, когда парочка забралась в автомобиль. – Хотя я искренне надеюсь, что мы ещё увидимся в следующем семестре, ребята. Как… обычно? – в её голосе звучала явная надежда.       В глубине души Тайлер ощутил одобрение Уэ́нсдей: после зимнего солнцестояния женщина однозначно попала в их список «хороших людей». — Ага. Как обычно, в пять, – ответил он, и улыбка Кэсси стала ещё шире.       Его отец тоже невольно улыбнулся, настраивая нужную станцию на радио.       Тайлер наслаждался поездкой на поезде так, как никогда в жизни. Никто не смотрел на него со страхом или желанием причинить вред. Разумеется, Уэ́нсдей привлекла несколько обеспокоенных взглядов других пассажиров, впрочем, это уже было делом привычки. Он же чувствовал себя таким… нормальным, просто подростком, возвращающимся домой на каникулы.       В какой-то момент Тайлер поймал пристальный взгляд мрачных омутов: — Что? – наивно спросил он, его рот непроизвольно искривился в усмешке. — По крайней мере, один из нас выберется из этой дыры, – повторила она его слова, на что он почувствовал, как по позвоночнику пробежал табун неприятных мурашек. – Тогда я не понимала, почему ты это сказал. Только… после…       Повисшее молчание как-то затянулось. — Я не шутил, – наконец промычал Тайлер. Ему не требовалось продолжать фразу вслух:

Я всегда желал для тебя лучшего.

— И всё же, вопреки всему, Джерико даже начал мне нравиться, – призналась Уэ́нсдей, взяв его за руку. – Возможно, это связано с тем, что за последние пару недель количество клеток в городе значительно увеличилось.       Он рассмеялся, ощутив, что Хайд подхватывает его слова: — Клетка действительно является третьим лицом в наших отношениях. – На что она тут же открыла было рот, чтобы поправить, однако быстро передумала, посмотрев тому в глаза с неясным выражением. – Что? – поинтересовался Тайлер, но Уэ́нсдей лишь пожала плечами и положила голову ему на плечо, устраиваясь поудобнее на время долгой поездки.

***** *** *****

      У Тайлера перехватило дыхание, когда он впервые увидел резиденцию Аддамсов. Не то чтобы он не знал, что семья Уэ́нсдей была… обеспеченной, однако их дом больше походил на замок. И вдруг он почувствовал себя очень счастливым, что незадолго до этого настоял на том, чтобы остановиться и заглянуть в местный цветочный магазин и купить приветственный букет. Продавец немалость удивился просьбе использовать исключительно паслёновые, и, тем не менее, согласился – клиент всегда прав, особенно с такими чаевыми.       Ларч, как обычно, приглушённо застонал, подхватил их чемоданы и понёс ношу к главному входу тяжелой поступью, отчего Тайлеру пришлось побороть свой порыв помочь ему, потому что немногим ранее: «Ты его оскорбишь, – предупредила Уэ́нсдей, уловив чужое благое намерение в своём сознании».       Они вошли в особняк – точно не замок? – через резную готическую дверь, и когда им навстречу вышла взволнованная Мортиша, оставив за собой дверь в столовую открытой, Тайлер увидел за ней большую сосну, стоящую в центре обеденного зала, без листвы и чёрную, как смоль, словно в неё ударила молния. Да, очевидно, это была своеобразная, мрачная версия рождественской ели, как раз в стиле Аддамсов, и ему нравилось в ней всё. «Помнится, ты говорила, что твои родители не ставят ёлку, – мысленно обратился он к Уэ́нсдей». «Не став-вили, – ответила она, глядя на внушительное дерево с не меньшим изумлением, как и он».       После того как они окончательно обустроились и поприветствовали всех домочадцев – Пагсли сразу же принялся смотреть на Тайлера с благоговением, с таким банальным детским нетерпением ожидая, что тот вот-вот преобразится и покатает его на спине, – Тайлер и Уэ́нсдей направились в комнату последней, пообещав спуститься к ужину, в восемь часов. — И ещё, родная, – обратилась Мортиша к дочери, когда подростки были уже на полпути к лестнице, – я взяла на себя смелость заварить чай.       Уэ́нсдей раздражённо фыркнула и, схватив чужое запястье, стремительно потащила Тайлера вверх по лестнице, пока он смотрел на неё с нежностью и растерянностью. — Как мило, что твоя мама приготовила для нас чай, – сказал он после того, как они буквально чуть ли ворвались в комнату девушки. — Это только для меня. – Оборвала она его, на что Тайлер, конечно же, хотел задать логичный вопрос. Однако стоило ему уловить её запах, что полностью окружил и овладел им, как-то перехотел.       Вместо этого он позволил своему любопытному взгляду окинуть пространство перед собой: её виолончель уже стояла перед большим окном, за которым виднелись зарождающиеся грозовые тучи; тёмные однотонные стены были увешаны различными записками, страницами, исписанными машинописью, и плакатами о розыске многочисленных преступников. Меж изображений нелицеприя́тных физиономий были разбросаны также фотографии с мест преступлений, к счастью, не режущие глаз ожидаемой своей… экспрессией, поскольку являлись неизменно монохромными, как и всё в жизни этой девушки. А ещё одном из углов комнаты стоял большой гроб. — Стоп, ты реально спишь в…? – Тайлер остановился на полуслове, вздыхая от умиления. Конечно же, да. – Хотя не-ет, есть вопрос поважнее, – перефразировал он, подходя к ней и кладя руки на девичью поясницу, – здесь поместятся двое? — Что ж, нам определённо потребовалось бы прижаться друг к другу, – улыбнулась Уэ́нсдей, и он отчётливо почувствовал, как всё плохое тает и исчезает, когда уголки вишнёвых губ совершили это очаровательное движение вверх. – Впрочем… я уверена, что у нас всё удачно получится.       Ох, Тайлер не собирался терпеть до вечера, чтобы проверить столь интригующую теорию.

***** *** *****

      Дни, проведённые в гостях у готической принцессы, пролетели как один миг. И Тайлер по-детски капризно мечтал, чтобы каникулы никогда не кончались…       Ровно до того момента, пока ему не позвонил отец, и родной голос на другом конце провода не сообщил о том, чего юноша никак не ожидал – и это внезапно пробудило в нём желание вернуться в «Невермор» чуть-чуть пораньше. — Что-то случилось? – поинтересовалась Уэ́нсдей, когда он наконец отключился и отложил телефон в сторону, на что Тайлер лишь невинно пожал плечами, явно о чём-то умалчивая.       Она бросила на него один из своих убийственных взглядов, однако это не возымело должного эффекта; Тайлер только послал ей мысль о предстоящем сюрпризе и обещание, что тот обязательно будет приятным. И Уэ́нсдей отступила… с неохотой. И главным образом лишь потому, что алебастровую шею начал медленно покрывать чувственными поцелуями парень, крепко обнимающий её со спины. — Вот интересно, а насколько же прочен этот гроб? – игриво прошептал он в маленькое ушко, когда его руки уже проникли под мрачный наряд. – Кажется, Хайд желает выйти и поиграть. — Хм, давай выясним, – сказала она, ловко просовывая ладонь под юношеские джинсы, нащупывая и дразняще обхватывая его твёрдость.       Тайлер ощутил её явственное наслаждение от происходящего, сдавленно застонал и повернул их так, чтобы Уэ́нсдей рефлекторно обхватила ногами его талию, а он мог заглянуть в угольно-чёрные глаза, ставшие ещё более бездонными омутами желания. — Ты точно станешь моей смертью, – произнёс он, подхватывая острый девичий подбородок и притягивая для долгого, страстного поцелуя. — Очень надеюсь, – просипела она в ответ, когда их губы разомкнулись на несколько секунд, чтобы вдохнуть столь необходимый им обоим кислород, одновременно издевательски медленно покачиваясь на чужих бёдрах.       Тайлер гортанно зарычал, сдерживаясь из последних сил, когда его пальцы судорожно сжались вокруг тонкого девичьего горла.

***** *** *****

      Рождество было каким угодно, только не обычным, впрочем, Тайлеру это правда нравилось. Ничего банально-традиционного или привычно-праздничного – да, обеденный стол, как и положено, ломился от вы́чурных кулинарных изысков, однако никаких нарядных подарков в блестящей упаковке и уж тем более колядок, – и ему не хотелось бы иного. По-прежнему тёплый, малость причудливый семейный ужин, какого у него давно не было, и Тайлер дорожил каждым его мгновением.       И хотя от подарков отказались из принципа, всё же для других ярких неожиданностей место нашлось. Мортиша удовлетворённо улыбнулась, когда Донован и Кассандра вошли в столовую Аддамсов, а Тайлер шокировано, будто попав в какую-то дешёвую мыльную оперу, уронил вилку, которая, конечно же, с громким стуком ударилась о тарелку. — Так жаль, что мы успели лишь на десерт! – Кассандра просто сияла, крепко обнимая Мортишу, пока Уэ́нсдей с Тайлером обменивались изумлёнными взглядами.       Шериф, тем временем, привлекал не меньше внимания. Во-первых, он был одет не в униформу – что само по себе редкость, – но, что ещё более удивительно, он выглядел почти… приемлемо, а когда Тайлер встал, чтобы поприветствовать своего родителя, выяснился факт номер два – парень учуял запах одеколона. «О нет, – осознание обрушилось на него подобно приливной волне, заставив шокированные глаза лихорадочно метаться между отцом и женщиной, стоящей чуть поодаль».       Уэ́нсдей выразительно закатила глаза: «Нашли время, – только и прокомментировала она вдруг открывшуюся информацию, прежде чем вежливо кивнуть тем двоим, что с опозданием присоединились к общему торжеству».       Что ж, это будет интересно и-и капельку неловко…       В какой-то момент во время обмена любезностями Кассандра бросила на Тайлера пытливый взгляд и с любопытством наклонила голову, прищурившись – учёный всегда учёный. — Ты что-то сделал со своими глазами? – спросила она, как всегда, прямолинейно. – Они словно… — Я тоже заметила, – присоединилась Уэ́нсдей, понизив голос. – Правда, полагала, что дело исключительно в игре света. — И что же с ними не так?! — Ничего, – быстро заверила его Кассандра, вновь добродушно улыбаясь, заодно поправляя очки на переносице, чтобы разрядить едва обострившуюся обстановку. – Они стали немного темнее, и не более. «Это странно, – Тайлер позволил подозрениям заполнить ту часть своего сознания, которая была связана с Уэ́нсдей. – Сейчас Хайд не порывается на поверхность». — У меня есть для тебя подарок, – вдруг заговорил Донован, отвлекая сына от размышлений; голос мужчины был тихим и неуверенным, смущённым. – Но я… ну, в общем, он ждёт дома.       Тайлер посмотрел на отца с тем же замешательством на лице: — Спасибо, пап, но действительно не следовало, – пробормотал он, пока все остальные воодушевлённо болтали друг с другом. – Мы… то есть семья Уэ́нсдей не делает рождественских подарков. — Я в курсе, – Донован выглядел так, словно хотел поскорее завершить этот неловкий разговор, однако Кэсси положила свою ладонь поверх его в знак немой поддержки, смеясь и энергично кивая на историю, которую Гомес драматично рассказывал на заднем плане. – Это… ну, это всего лишь некоторые из вещей твоей матери. Я подумал, что ты, возможно, захочешь и их оставить себе.       Тайлер потупил глаза. — Больше никаких дневников, – поспешил добавить мужчина, – только… пара книг и её арфа. Теперь, когда ты тоже… стал музицировать, – смущённо пожал он плечами, и Тайлер почувствовал, как внутри разливается тепло, когда вдруг вспомнил тот солнечный день, маму, играющую прекрасную мелодию, её быстрые пальцы, искусно скользящие по струнам. Воспоминание было смутным, размытым по краям; Тайлер даже не был уверен, что оно реально, тем не менее лелеял его и хранил с тоской. — Спасибо, – пролепетал он отцу, который, казалось, с облегчением кивнул ему в ответ. — А ещё кое-какие украшения, – тихо сказал Донован, украдкой поглядывая на Уэ́нсдей, которая устроила шуточный поединок на пару с братом, используя столовое серебро. – Я не мог видеть их… после. Но, вероятно, пришло время и им дать новую жизнь. В новых руках.       Тайлер кивнул, его удивление смешалось с меланхолией, но и любовь не преминула присоединиться, когда он также посмотрел на Уэ́нсдей, победоносно приставившую вилку к шее Пагсли. Верно, он мог вообразить только одну девушку, достойную этого.

***** *** *****

      Той же ночью, немного погодя, парочка подростков отправилась на непринуждённую прогулку по ближайшему мрачному лесу. Они останавливались через каждые несколько деревьев, целуясь и что-то шепча друг другу, пока не добрались до нужной поляны. — Точно уверена? – поинтересовался Тайлер серьёзным тоном, но без тени страха. Теперь он прекрасно понимал, что рядом с ней лучше не бояться самого себя. — Да. – Ответила Уэ́нсдей, наблюдая, как он согласно качает головой и начинает раздеваться, обнажая свою медовую кожу перед морозным зимним ветром. Она аккуратно сложила его одежду и убрала в сумку, жадно пожирая глазами его тело, её разум кричал ему о диком голоде. «Скоро, – пообещал он, наслаждаясь её желанием и посылая ответное вожделение».        Ему стало казаться, что он никогда не сможет насытиться ею.       Тайлер отступил на несколько шагов, вдыхая в лёгкие холодный ночной воздух. Он не сводил с неё глаз, пока его кости деформировались и удлинялись, а ногти на пальцах трансформировались в когти – её команда эхом отдавалась в его голове, словно мантра.       Он довольно замурчал, полностью преображённый, его первобытный инстинкт был подавлен присутствием госпожи. Когда Уэ́нсдей смотрела на него своими бездонными очами, он мог чувствовать внутри себя лишь одно – желание подчиняться, уступать, служить.       Он встал на четвереньки, отвесив медленный, неуклюжий животный поклон, после чего пристально уставился на бешено пульсирующую жилку на чарующей алебастровой шейке, прислушиваясь к биению самого драгоценного сердца. «Бежим, – приказала она, и он подчинился».

Если бы ты хоть раз посмотрела на меня с тем чувством, которое ты прячешь в своём сердце, я бы стал твоим рабом.

Продолжение следует…