Больше никогда

      Вэнь Цин потёрла глаза и расслабила спину. После нескольких часов наблюдения за ядром своего названного младшего брата она всё ещё понятия не имела, как ему помочь. Энергия Усяня убывала и прибывала, как волна за волной накатывают на берег во время дикого шторма, и все попытки целительницы успокоить серебряный хаос не увенчались успехом. Единственное, что пока работало, - это красивая романтичная песня, которую Ванцзи играл на гуцине до тех пор, пока его кровоточащие пальцы не отказались двигаться.       Упрямые заклинатели! Когда же они научатся беречь себя?       А-Нин дал их названному брату Ланю немного мази, чтобы успокоить порванную кожу и расслабить усталые мышцы. Ванцзи открыл рот, явно собираясь отказаться, но опустил голову, как обиженный ребенок, под неодобрительным взглядом целительницы. Этот взгляд был одним из величайших уроков, который Вэнь Цин когда-то усвоила от своей матери.       Она вспомнила, как внимательно наблюдала за своей родительницей, когда та одинаково заботливо исцеляла простых сельских жителей и благородных заклинателей. Как сияли весельем карие глаза её матери всякий раз, когда Вэнь Цин тренировалась делать собственный увещевающий взгляд в отражении миски с водой.       О, как Вэнь Цин любила свою семью. Она гордилась своим наследием. Действительно ли она хотела отказаться от всего этого? Поймут ли её предки?       Памятуя о своей прошлой жизни, целительница была удивлена, что до сих пор задаёт себе эти вопросы.       Родители любили Вэнь Цин, как и остальные члены её семьи. Что же касается Вэнь Жоханя, то он был неплохим дядей, пока им не завладела жажда власти и бессмертия.       Темпераментный, харизматичный лидер всегда заботился о своей территории, свято соблюдая правила Вэнь, установленные Вэнь Мао, их основателем. До определённого момента. Одни думали, что он изменился после потери жены. Другие предполагали, что это было неизбежно, что над Жоханем взяла верх слабость жадности по семейной линии. Впрочем, для тех, кто попал под его тиранию, не имело значения, почему. Они просто хотели выжить и влачить своё жалкое существование, не привлекая внимания Цишань Вэнь.       К несчастью для неё, Вэнь Цин лишилась какого-либо выбора, когда показала себя многообещающей целительницей. Ну и что ей оставалось делать? Скрывать свои способности, позволяя другим страдать и умирать? Это противоречило всему тому, за что она боролась, всему, за что боролись её родители и предки. Целительство было её истинным семейным наследием, а не имя «Вэнь», цвета мантий или даже определённые традиции. Каким бы скандальным ни было их отречение от имени в обществе, построенном на многовековых клановых устоях, Вэнь Цин понимала истинную ценность своего ответвлённого клана.       Поэтому, когда придёт время, она и её семья официально представят себя как семью Вэй всему остальному миру. И как отнесётся к этому общество заклинателей, не имело значения. Вэнь Цин знала, что имя «Вэй» значит в её сердце, точно так же, как она знала, кто она такая и откуда она.       Вэнь Цин похлопала младшего названного брата Вэй по предплечью, и положила его руку обратно на койку.       - На данный момент я сделала всё, что могла, - сказала она Лань Чжаню и Вэнь Нину. - Нам просто нужно продолжать следить за ним и ждать, пока он проснётся. Боюсь, я многое узнала о золотых ядрах и даже об энергии возмущения в теле, но мало что знаю о серебряных ядрах.       Либо целительница стала лучше понимать незначительные изменения выражения лица Ванцзи, либо его беспокойство было настолько велико, что он не смог этого скрыть.       - Песня помогает, - произнесла Вэнь Цин, пытаясь развеять его тревожные мысли. – В прошлой жизни А-Ин играл её как колыбельную для А-Юаня в Могильных Курганах. Однажды я спросила, как она называется, но он сказал, что не знает. Он даже не был уверен, откуда узнал о ней, но, так или иначе, эта песня приносила ему утешение.       В горле целительницы образовался комок при виде одинокой слезы, скользящей по щеке стойкого мужчины. Она обменялась понимающей улыбкой с А-Нином и вновь посмотрела на Ланя:       - Ты написал эту песню для него, не так ли?       - Мм, - хрипло выдавил Ванцзи.       - Что ж, она прекрасна, - признала целительница, вставая и осмеливаясь погладить Ханьгуан-цзюня по волосам. - Отдохни. Ты сможешь сыграть для него снова позже. - Вэнь Цин отошла в угол и взяла пару подушек, чтобы устроиться как можно удобнее. - Надеюсь, ты не возражаешь, но я собираюсь спать здесь. Встревоженный супруг вытащил меня из постели, чтобы позаботиться о своём возлюбленном. Я бы сказала, что это романтическая история, но я слишком практична для этого. А-Нин, отдохни тоже. Не стоит бродить по лагерю, это опасно.       - Да, сестра, - ответил Цюнлинь с лёгким оттенком раздражённой терпимости.       Натянув на себя плащ, Вэнь Цин усмехнулась про себя. Её брат достиг того возраста, когда материнская забота начинает раздражать. С благословения небесных существ они все выживут и увидят, как он доживёт до совершеннолетия и дальше.       На следующее утро Вэнь Цин совершила ошибку, выйдя из палатки, чтобы проветрить голову после беспокойного ночного сна. Слишком много кошмаров преследовало её в окружении стольких людей, желающих ей смерти.       Всё было бы не так уж плохо, если б она не забыла надеть свой плащ с капюшоном. К сожалению, воспоминания, которые крутились и проигрывались во снах целительницы, мешали её мыслям. Всё, чего она хотела, - это глоток свежего воздуха, чего-то прохладного, чтобы наполнить лёгкие и успокоить душу.       В ту минуту, когда Вэнь Цин появилась, солдаты и слуги, суетившиеся в лагере Не, остановились и замолчали, уставившись на неё. Если бы только семейная связь с Вэнь Жоханем и его сыновьями не отражалась так ясно в чертах её лица. После минутного замешательства тишина сменилась шёпотом, перешедшим в гневные, ожесточённые крики. Но прежде чем целительница успела среагировать, чья-то рука втянула её обратно внутрь палатки, а перед ней появилась широкая фигура Лань Ванцзи с мечом в руке.       Вэнь Цин отшатнулась. А-Нин поймал сестру, оттащил в дальнюю часть палатки и крепко обнял.       Лань Сичэнь не возражал против того, чтобы жить в палатке или обходиться ограниченными припасами. Хотя он скучал по своему любимому чаю и устоявшейся жизни в Облачных Глубинах, он находил облегчение в свободе от зорких глаз дяди и старейшин. На его плечах лежал вес его клана и его положения, но здесь не было никого, кто мог бы осудить его за то, что он оплакивал потерянные жизни или пролитую кровь.       Глава Лань считал себя терпеливым человеком. С более чем тремя тысячами правил, по которым нужно жить, терпение было очевидным побочным продуктом. Сичэнь также считал себя сострадательным, понимающим и непредвзятым. Но это была война. Как бы он ни старался, каждое сражение, каждое столкновение - проигранное или выигранное - меняло его.       Единственной надеждой, за которую Лань Сичэнь цеплялся, была возможность того, что жизнь может вернуться к тому, что было до того, как всё рухнуло, что он вернётся к тому, кем он был.       Для Минцзюэ мало что изменилось, он сражался с Вэнями с тех пор, как умер его отец. Во всяком случае, его лучший друг вырос в своей суровой безжалостности и стремлении к справедливости.       Но когда правосудие перешло черту мести, разжигаемой ненавистью?       Этот вопрос горел в Лань Сичэне, когда он стоял между своим братом и почти всей их армией. Ненависть в глазах заклинателей и слуг пугала. Эта ненависть имела смысл, учитывая состояние их мира на данный момент, но всё же она ошеломила его.       - Ладно, хватит! - рявкнул Минцзюэ, присоединяясь к другу. – Возвращайтесь к своим обязанностям!.       - У них там пара Вэней! - крикнул один из заклинателей.       - Да, и он их защищает! - добавил другой, сжимая рукоять меча.       Ещё несколько человек высказали своё мнение горькими, гневными криками. Они оказались достаточно храбры, чтобы вот так встретиться лицом к лицу с Чифэн-цзюнем.       Глаза Минцзюэ вспыхнули от удивления, но он быстро сменил раздражённый вид на хмурый.       - Что бы ни случилось, мы разберёмся. - Он указал на себя и Сичэня. - Идите, найдите других псов Вэнь для охоты.       Он встречал каждый сомневающийся взгляд с суровой силой мрачных гор Цинхэ, и постепенно заклинатели начали расходиться.       Сичэнь задержал дыхание и благодарно улыбнулся своему другу. Хмурый взгляд, изменивший жёсткие черты Минцзюэ, стал ещё глубже, но он коротко кивнул. А потом они вместе повернулись лицом к Ванцзи.       Поведение младшего брата было таким, которого Сичэнь никогда раньше не видел. Иней, исходивший от него, охладил воздух вокруг них на несколько градусов. Ванцзи был стоическим человеком, которого большинство людей считало бесстрастным. Но Сичэнь знал другое. Он видел бесконечный поток эмоций, что Ванцзи держал под жёстким контролем. Единственным, кто когда-либо влиял на его невозмутимый нрав, был Вэй Усянь, поэтому всё происходящее определённо имело какое-то отношение к бывшему ученику Цзян.       Ванцзи отодвинул полог, и они восприняли этот жест как приглашение. Минцзюэ неодобрительно фыркнул, но вошёл внутрь палатки.       Немного замешкавшись, Сичэнь последовал за ним: он не был уверен, что хочет знать, что они там найдут.