Больше никогда

      Вэй Ин провёл несколько часов, записывая все воспоминания, что ему удалось вспомнить. Он старался вести свои записи аккуратно и систематично, но его мысли были в таком беспорядке, что было трудно в них разобраться. В конце концов, он в сердцах бросил кисть и закричал:       - Ах, это всё кусками!       - Спокойно, - осадил возлюбленного Лань Чжань и, склонившись, замурлыкал ему на ухо их песню, при этом нежно массируя его плечи.       - Ну, одно можно сказать наверняка: какое время ни возьми, Ляньфан-цзунь не становится лучше, - пробормотала сестра Цин и неодобрительно нахмурилась, пролистывая записи Вэй Усяня. - Нам определённо нужно помешать ему добиться какой-либо власти при дворе Цзинь Гуаншаня.       - Да, я продолжаю видеть его в своих снах. Он ужасный гремлин, который пробирается в мой дом и уничтожает все мои любимые книги. Ему ни в чём нельзя доверять, - сказал Вэй Ин, наслаждаясь успокаивающим присутствием Лань Чжаня. - Я точно не знаю, но думаю, что он как-то связан с Не Минцзюэ. Было что-то, связанное с песней, но я пока не понял, что именно. - Усянь всплеснул руками и выругался. - Почему эти вещи никак не могут упорядочиться? Какой в них смысл, если я не могу понять, что они означают?       Он повернулся и уткнулся лицом в плечо возлюбленного. Лань Чжань гладил его по голове, пока Вэй Ин бормотал о жизни, о своих неудачах и обо всём, что клевало его, как птицы клюют мешок с семенами.       - Где А-Нин?       Вопрос Вэй Цин заставил Усяня сесть:       - Он вышел за чаем. Он должен скоро вернуться и…       Прежде чем он успел закончить, упомянутый брат ворвался в палатку с широко открытыми глазами и пустыми руками.       Сестра тотчас бросилась к нему.       - А-Нин? Что случилось? На тебя кто-то напал? - Она провела руками по его спине и плечам, проверяя, нет ли повреждений.       - Н-нет, сестра. П-просто повара злятся. Я н-не смог получить чай. - Его внимание переключилось на Вэй Ина, нахмурившего брови. - Мне ж-жаль, старший б-брат Сянь, но я думаю, что у д-девы Цзян проблемы.       Вэй Цин закатила глаза и вернулась на своё место, жестом приглашая младшего брата присоединиться к ней:       - Неудивительно. Что она сделала?       Вэй Нин нервно сцепил пальцы:       - О-она заняла одну из к-кухонных палаток, чтобы сварить суп.       - Она помогает с готовкой; почему это проблема?       Вэй Ин застонал. Конечно. Это было тогда, когда она начала кормить его и Цзян Чэна супом. Ах да, и Цзинь Цзысюаня. Точно.       - Всё в порядке, А-Нин. Я вспомнил. Она готовит суп из корня лотоса и свиных рёбрышек. Это её специальность, и на это уходит несколько часов.       - И она использует редкие ингредиенты во время войны, - проговорила сестра Цин с насмешливым смешком, и её брови взлетели вверх. – И где она берёт свиные ребрышки? Не говоря уже о корнях лотоса.       Вэй Ин схватил Лань Чжаня за руки, а потом и вовсе обнял возлюбленного, прислонившись к его широкой груди.       - Ммм, в прошлый раз она послала пару учеников Цзян, чтобы раздобыть их для неё. Тогда я думал, что это лакомство, что-то, что напоминает мне о лучших временах, хотя я не мог проглотить мясо. Всё ещё не могу. - Он вздохнул и посмотрел на Лань Чжаня. - Не могу поверить. Я вегетарианец. Всё, что понадобилось, это три месяца в аду без еды, кроме… - Усянь прочистил горло. - Не берите в голову.       Лань Чжань поцеловал его в нос и крепче прижал к себе:       - Вэй Ин в безопасности.       Тихий стук в дверь привлёк их внимание.       - Кто там? - крикнул Вэй Ин нараспев.       - А-Ся… Вэй Усянь? - Неуверенный голос Цзян Яньли позвал его, и полог сдвинулся.       Яньли вошла в палатку, излучая скромность и доброту. Это было до боли знакомо, и в другой жизни он подбежал бы к ней, надувшись от гордости из-за её внимания, и с замирающим сердцем ловил бы любые крупицы привязанности, которые мог получить.       Дева Цзян отвесила всем лёгкий поклон и протянула Усяню миску.       - Я слышала, что ты болен, и подумала, что тебе может понравиться что-то знакомое. Это твой любимый суп.       Вэй Ину удалось улыбнуться.       - Спасибо, дева Цзян, но это…       - Неуместно, - вмешался Лань Чжань, продолжая крепко обнимать возлюбленного.       Яньли запнулась, растерявшись.       - Прошу прощения, второй молодой господин Лань, я ничего не имела в виду. Хотя Вэй Усянь женится на члене твоего клана, я всё ещё считаю его своим братом. - Её глаза встретились с глазами Вэй Ина, и что-то в них напомнило ему мадам Юй. - С тех пор, как ты прибыл в Пристань Лотоса, я смотрела на тебя как на родного брата, столь же важного для меня, как Цзян Чэн. Я держала тебя в своих объятьях, когда ты плакал, лечила твои раны и пыталась дать тебе всё, что нужно ребёнку. Что бы ни говорилось в какой-то там записке, ты всегда будешь братом моего сердца.       От чувства вины у Вэй Ина защемило в груди. Он был действительно ужасен. Шицзе умерла за него.       - А почему он плакал? – спросила сестра Цин с насмешливым фырканьем. - Кто нанёс ему все эти раны, за которыми тебе приходилось ухаживать? Я знаю таких, как ты. Вы используете чувство вины, чтобы привязать человека к себе, заставляете его думать, что он должен вам за предметы первой необходимости. Он твой брат, когда развлекает тебя, когда ему нужно, чтобы ты утешила его после того, как Цзян Ваньинь и мадам Юй разорвали его на куски.       Жидкость выплеснулась из миски в руках Цзян Яньли, когда они затряслись, и её обычно мягкие глаза сузились.       - Я тоже была ребёнком. Что ещё я могла сделать? - спросила она голосом, полным печали.       Вэй Цин встала и скрестила руки на груди:       - Помочь ему найти более безопасное место. Давить на отца, чтобы тот отправил его в более безопасное место. Прекратить оправдывать Цзян Ваньиня. Перестать пытаться сохранить мир, когда мира нет.       Цзян Яньли дрогнула в своей позе, когда Вэй Цин шагнула к ней ближе.       - Скажи мне, Цзян Ваньинь знает, что ты здесь? Твой замечательный брат, который винит А-Сяня в падении Пристани Лотоса, как будто Вэнь Жохань нуждается в оправдании.       - А-Чэну всё ещё больно. Мы потеряли наших родителей, наш дом, - ответила Цзян Яньли, и её лицо покраснело.       - А А-Сянь нет? Он не потерял единственный дом, который знал с тех пор, как лишился родителей? – Вэй Цин поморщилась, глядя на тарелку с супом. - Такая тяжёлая, жирная пища не поспособствует его выздоровлению.       Яньли ещё раз взглянула на Вэй Ина и выбежала из палатки. Усянь застонал, разрываясь между старыми чувствами и благоговением перед своей сестрой Цин, вступившейся за него. Семья так мучила его сердце.       - Ай-я, тебе обязательно быть с ней такой строгой? Это только разозлит Цзян Чэна ещё сильнее, - произнёс он, в тысячный раз желая никогда больше не встречаться с Цзянами. Его связь с ними марала всё, что он делал или о чём думал. - Ничто так не расстраивает его, как слёзы Яньли.       Вэй Цин опустилась на колени рядом с ним, её гнев сменился горестным беспокойством.       - Мне жаль. Я увлеклась. Вероятно, моя собственная вина затуманила мои слова. Я не смогла защитить свою семью.       - Никто из нас не смог, - мягко проговорил Вэй Ин. - Мы все были просто детьми, бредущими по воде во время наводнения.       - Я помню, как сильно ты скучал по ней в то время, когда мы жили в Могильных Курганах, - сказала Вэй Цин с глубоким вздохом. - Я никогда не собиралась отнимать у тебя семью.       Вэй Ин пожал плечами:       - Ты и не отнимала. Все связи, которые у меня были с ними, разорвались в тот момент, когда любовница Вэнь Чао вошла в Пристань Лотоса. - Он фыркнул. - В любом случае, наверное, это было неизбежно. Ревность Цзян Чэна год от года становилась всё сильнее. Мадам Юй сделала всё возможное, чтобы вбить клин между нами. Внимание, которое я получил от лидера Ордена Цзян, не помогало. И мне было неспокойно. Я хотел увидеть мир. Может быть, даже путешествовать с каким-нибудь чудаком.       - Пойдём, - пообещал возлюбленному Лань Чжань, прижимая его к себе.       Вэй Ин хихикнул:       - Мы не можем. Нас ждут дети.       - Мн. Возьмем их с собой.       - Конечно, - согласился Вэй Ин и уныло выдохнул. - Яньли была единственным островком любви в моей жизни до того, как я встретился с тобой и твоей семьёй. Иногда я всё ещё скучаю по ней. Трудно забыть об одном из немногих добрых к тебе людей после нескольких лет жизни на улице. Я был благодарен за любую привязанность. Я ожидал, что люди будут недобрыми, жестокими. Я мог бы жить с этим, если бы это означало, что я получу немного еды и кров. Сочувствующее плечо и нежность были бонусами, которые я боялся потерять. - Вэй Ин похлопал Лань Чжаня по руке, когда его объятия стали крепче. - Не могу дышать.       - Люблю Вэй Ина. Всегда любил Вэй Ина.       Усянь усмехнулся:       - Теперь я это знаю. Вы трое научили меня, как выглядит настоящая любовь. Я бы никогда не стал относиться к ребёнку так, как родители Цзянов относились ко мне или своим детям. Цзян Яньли некому было показать, как выглядит настоящая любовь. У меня до сих пор есть семейные чувства к ней, которые требуют от меня оставаться с ней рядом. Я думаю, она старалась изо всех сил, используя те инструменты, которые у неё были. Последнее, что я помню перед своей смертью, было то, как она приняла на себя меч, нацеленный на меня. Это должно было означать, что я значил для неё больше, чем просто щит для её брата или игрушка, с которой можно играть.       - П-почему она б-была там? - спросил А-Нин, подсаживаясь к ним за низкий чайный столик.       - В Безночном городе? Я не знаю. Я думал, что она в Башне Кои.       - Ты привёл её? - спросила Вэй Цин у Лань Чжаня.       - Нет. Было бы глупо. В такой ситуации я не бросил бы её без защиты.       Это имело смысл. Его Лань был практичным и разумным человеком, даже когда беспокоился о нём. Он не стал бы рисковать жизнью девы Цзян, и у него не было бы доступа к ней, ведь она была в трауре. Это было бы неуместно.       - Может быть, она последовала за мной? - предположил Усянь, прежде чем переосмыслить это. - Нет. Цзини не позволили бы ей уйти, как не позволили бы Лань Чжаню увидеть её. Она была недостаточно сильна, чтобы летать на своём мече в одиночку. После того, как я пробрался внутрь, в Башню Кои, Цзини заблокировали бы её от всех.       - М-может быть, мы со всем разберёмся, когда р-разберёмся с этими в-воспоминаниями, - сказал А-Нин.       Вэй Ин вздохнул: какой беспорядок.       Позже тем же вечером Вэй Ин отдыхал в объятиях Лань Чжаня, всё ещё думая о своей бывшей шицзе. Он ценил яростную защиту сестры Цин, но не мог полностью отпустить Яньли. Она пыталась. Да, временами она поступала неправильно, но и все остальные, кого он знал, включая его самого, поступали так же. Они были детьми, воспитанными двумя людьми, которые понятия не имели, как кого-то любить. Значит ли это, что он должен вернуться к Цзян Чэну? Нет. Цзян Чэн никогда не называл его своим братом. Они были друзьями, когда того это устраивало, и хозяином/слугой, когда это не устраивало. Хотя Яньли вышла замуж за представителя клана Цзинь, она, вероятно, сделала это в какой-то ошибочной попытке заключить мир. Она всегда старалась делать всё, чтобы способствовать установлению мира.       Поговорим о попытках достичь невозможного?..       Тем не менее, они отдалились друг от друга, движимые не только детством. Общество совершенствования не позволило им быть семьёй даже больше, чем госпожа Юй. Не имело значения, что его мать была ученицей бессмертной. В их глазах он всегда будет сыном слуги или, возможно, ублюдком Цзян Фэнмяня. Неважно, если это неправда. Его бывший лидер Ордена ни разу не удосужился опровергнуть слухи. Может быть, эти слухи исполняли какое-то потаённое желание Цзян Фэнмяня, или он использовал их как способ причинить боль своей жене. Может быть, он просто был слишком труслив или не заинтересован в том, чтобы иметь с ними дело. Какова бы ни была причина, его, похоже, не волновало, насколько сильно слухи причиняли боль его семье или Вэй Ину.       В своей прошлой жизни он бы вступился за свою шицзе, защитил бы её от любого нападения. На этот раз он хотел держаться от Яньли подальше. Это был лучший способ обезопасить её. Он не мог помочь ей, не причинив ещё больше неприятностей, и последнее, чего он хотел, это встать между нею и остальным миром совершенствования.       Он уже сделал это однажды и не был настолько глуп, чтобы сделать это снова.