***
Это было похоже на отношения. Они могли чуть ли не за руку гулять в вечерние прогулки; на ресницах индиго так красиво оставались снежинки, Захарова мимолётно любовалась её глазами в свете уличных фонарей. Они могли поговорить обо всëм: от самых банальных вещей до самых неформальных, о тех, про которые многие даже не задумывались. — А ты знала, что состоишь из звёзд? — индиго взяла её лицо в ледяные руки, которые всë равно были тёплыми на контрасте с морозом; Захарова достала свои руки из карман и накрыла их, согревая. — Да ну? — подняла уголки губ, полагая, что это очередной забавный подкат, но Андрющенко продолжила с загадочной улыбкой. — Ага, — закинула голову наверх, засматриваясь в млечный путь меж облаков, из которых сыпался снег. — Звезда взрывается, потому что в ней кончается водород и начинают вливаться атомы более тяжелых химических элементов. При взрыве ударная волна сбрасывает внешние слои звезды, и тогда все эти тяжелые элементы рассеиваются в пространстве и попадают на всë, что угодно, в том числе на Землю. Мы состоим из атомов этих тяжелых элементов. — Захарова завороженно слушала её, тоже поднимая глаза. — Все наши кости, вены, кровь и мышцы. В наших костях кальций, а в венах железо, и это было в теле звезды до её взрыва. И даже смерть какой-то безымянной звёзды повлияет на чью-то жизнь, не только человека, но и на другие формы жизни во Вселенной. Кристина любила слушать индиго; любила с ней спорить, зная, что та определённо вступит в этот спор с хорошими аргументами; любила её мысли, любила то, как она их подаёт; любила её голос, его тембр и небольшое затихание, когда она задумывалась; любила её жестикуляцию и мимику, как она щёлкала пальцами, вспоминая что-то, как вскидывала указательный палец, соглашаясь с чем-то, а её глаза такие яркие, так точно передавали её искренние эмоции; она любила их цвет, любила, как они блестят от радости и чего-то ещё; любила её улыбку, такой необычный, до боли красивый изгиб уголка губ. И пока она рядом, она делала всë возможное, чтобы видеть её улыбку чаще. — А это мы с Идеей в галерее рассекали, — показывала летние фотографии в телефоне, сидя на лавке рядом с забытой хрущёвкой. — Красиво… — протянула Захарова, глядя на экран, щекой прижимаясь к чёрной макушке, которая покоилась на её плече. Это была первая увиденная ею фотка Лизы, где присутствовала она сама. — Какая именно? — улыбнулась, приближая пальцами картины, которые висели на заднем фоне. — Ты, — пальцы в объятиях слабо поглаживают плечо Андрющенко; она почувствовала это даже через пальто. Лиза быстро пролистала фото к другим, где была изображена уличная собака, дерево, которое «будто обнимает ленивец» с её слов, панельные дома… — Почему ты не фотографируешь себя, когда улыбаешься? — неожиданный вопрос; индиго даже замешкалась, не зная, как ответить корректно, ведь никто её не спрашивал по этому поводу. Девушка нехотя отстранилась, убирая телефон в карман и выдохнула, отводя взгляд. — Не хочу, — пробормотала одними губами, брови чуть хмурились, — я пыталась, честно, но мне просто не нравится то, что выходит… — тыкала мизинцем на выступающий клык. — Ненавижу свою кривую улыбку из-за него. Кристина выдержала на ней пристальный взгляд; а затем подняла её подбородок одними кончиками пальцев, целуя прямо в клык; Лиза слегка вздрогнула, распахнув глаза. — А я его обожаю, — прохрипела почти в губы, целуя их вновь и прикрыв глаза. Ещё они могли целоваться. Много, рвано, мягко и мокро.***
У Кристины иногда сдают нервы. В одну декабрьскую ночь она снова не может спать, пусть родные руки прижимают её к себе крепко. Выехав в бар, она не смотрит на девушек в откровенной одежде, как раньше. Подходит лишь к барной стойке и пьёт — берёт сразу побольше, чтобы ударило в голову скорее. Чтобы уснуть прямо здесь, а к утру спокойно приступить к рутине. — Крис? Давно не видела тебя, — Кира протягивает руку в знак приветствия, и её пожимают с небольшим удивлением. Точно. Это же клубничка. — Привет, Кирюх. Как твоё ничего? — садится за стойку. — Потихоньку, — улыбается, поглядывая на дверь. — А ты чего одна? Лиза выбрала поспать? Лиза, Лиза, Лиза… Она и так занимает буквально всë пространство в её голове, самое главное место в её жизни и является самой важной миссией, которая останется недосягаемой, как Луна. — Она не знает, где я, — честно отвечает Кристина, вздохнув. Даже не парирует на счёт «с чего бы ей с ней быть». — Оу, ладно, — пожимает плечами Медведева, протирая бокал. — Налить? — Было бы неплохо, — кивает рассеянно. На разговоры она явно не настроена. — Ты сегодня не в духе, да? — по Захаровой прямо видно. Она мотает головой, отмахиваясь. — Всë окей. Смешай покрепче чего-нибудь, похуй на цену, — бармен открыла шкафчик, придумывая своё зелье. Медведева выполняет заказы, а Захарова вливает в себя алкоголь, не обращая внимания на вкус. После пятой стопки кладёт лоб на локти. Громкая музыка глушит, но это чудесным образом способствует долгожданному сну, если бы не чьи-то руки, обвивающие плечи. — Да блять, дайте поспать… — сонно хрипит, не открывая глаз. — Со мной тебе точно не захочется уснуть, — приторно-сладкий голос шепчет над ухом; и это становится мгновенным сигналом для Кристины, чтобы выйти из дрёма. Она резко отталкивает от себя девочку-припевочку, развернувшись на стуле и чуть не грохнувшись с него — зато падает та с каблуков в пятнадцать сантиметров. — Пошла нахуй, шлюха подзаборная!.. — выкрикивает сорванным голосом, заставляя обратить на себя внимание посетителей. И Киры. А ещё охраны. Медведева замечает взгляд рабочих, затем подходит к Кристине, поправляющей свою кепку и уже готовой снова провалиться в царство Морфея. — Потише. — Пусть не трогают меня. Налей ещё, — просит сквозь локти, не поднимая головы. Каждое чужое прикосновение ощущается как что-то мерзкое. Бармен поглядывает на неё, но всë же наливает. Та пьёт с горла, да так, что напиток стек по её шее. — Ты маленько переборщила, — после шквала клиентов девушка возвращается к Захаровой и трогает её за плечо, но та уже спала, как убитая. — Эй, спишь что ли? Ответа не следует. Кира вздыхает, наблюдая на часах пять утра — через час закрытие. Она достает телефон и звонит единственному человеку, который хоть как-то связан с Кристиной. — Лизок, утречка. Тут такое дело… — Если это какой-то прикол… — заспанный голос зевает в трубку. — Получишь по жопе. — Вот так угрозы, — смотрит на Захарову, которая почти не шевелится, лишь при дыхании слегка приподнимается. — Тут Кристина уснула. — Кристина?.. — Андрющенко потирает глаза и переводит взгляд на пустующее место рядом с собой, попутно щупая простынь. Сонливость как рукой снимает. — И я сомневаюсь, что она доедет. Может, ты знаешь её адрес и я пришлю сюда такси… — Нет, не надо. Я сейчас приеду. Кира в удивлении вскидывает брови, а та кладёт трубку. Вот же черт. Индиго тоже мало понимает, что происходит. «Она снова пьёт… — с печалью думает, надевая первую попавшуюся одежду и параллельно вызывая водителя.» Лиза не может её винить. Алкоголь — это наркотик, а алкоголизм — это болезнь. От неё умер её отец, так что она знает не понаслышке. И безумно переживает за Захарову. Доезжает она гораздо быстрее, чем раньше. Вылетая из машины, открывает двери в клуб, где воняет перегаром, валяются пьяные тела кто где; и в дальнем углу, на барной стойке валяется её любовь. Она тяжело вздыхает, морщась от запахов. — Вам бы тут проветрить всë, — зажимает нос, подходя. — Прям так штыняет? — хмыкает Кира, включая вытяжку. На самом деле вправду — зимнее отопление лишь ухудшает ситуацию. Лиза кивает и опускает взгляд на Кристину, удобно умостившуюся в сидячем положении. Божечки. — Она так и спала?.. — Ага, но до этого распугала мне клиентов, — улыбается, качая головой. — К ней кто ни притронься, уже такой кипиш будет. Лиза слабо улыбается. Слышать это, отвлекаясь от ситуации, было крайне приятно. Она аккуратно гладит белокурую макушку, наклоняясь к ней; Захарова чуть ворочается, но её постепенно будит голос индиго над ухом. — Доброе утро, наркоманка ебанная. Кристина разлипает глаза и смутно различает перед собой Андрющенко; та видит, что она в сознании и протягивает руки по бокам, закидывая её руку себе на плечо. — Лиза… — сонно тянется к губам девушки; видимо, алкоголь ещё не до конца выветрился или, может, она думает, что они дома; но Кира искоса поглядывает на них, а её карие глаза округляются до пяти копеек. — Пора домой, малыш, пойдём, — обнимает, помогая привстать и бросает взгляд на барменшу с улыбкой. — Спасибо, что позвонила. Эта баранесса даже под дулом пистолета не позвонила бы мне. — Да не за что, обращайтесь… — потирает затылок татуированной рукой, проводя их взглядом до самого выхода.***
Лиза доводит Кристину до квартиры. Захарова такая послушная, и слова не говорит в сопротивление, выполняет всë, что скажет индиго; голос такой же сорванный, а во взгляде туман. Ноги переставляет, шатается. Андрющенко раздевает её в ванной, а та и не протестует — самостоятельно снимает одежду, но Лиза делает это быстрее; девушка сажает её аккуратно в ванную и поливает душем, попутно используя свой гель; мочалкой в приятно пахнущей пене помогает принять ей душ, пока Захарова обнимает коленки. Тёплые струйки воды стекают по лицу и всему телу, а индиго заботливо смывает душем пену, оглаживая её плечи. Андрющенко переодевает её в чистую одежду, даёт выпить полисорб и таблетку, а затем укладывает в кровать. Она делает всë без лишних слов, так бережно с ней обходится; Кристина смотрит в сторону, когда нежные пальцы гладят её по голове. — Пожалуйста, не пей больше. Захарова сглатывает судорожно, ей хочется сжаться в крошечный моток ниток. Лиза ложится рядом, обнимая её за спину и утыкается носом в затылок. Она не отвечает, но индиго знает, что она услышала. И ей этого, черт возьми, было бы достаточно, но Кристина говорит. — Хорошо. Андрющенко улыбается в светлые волосы, прикрыв глаза.