В ласковых объятьях тьмы

Завтрак оказался сытным и горячим — такое ощущение, точно его принесли считанные минуты назад, но разве это было возможно? Неужели загадочные слуги загадочного графа обладали способностью двигаться столь беззвучно, что сумели не разбудить его своим появлением? Гарри до сих пор не встретилось ни одного из работников замка, и это слегка его беспокоило. Впрочем, он никогда раньше не бывал в замках. Может, так у них заведено… может, слуги графа и не должны попадаться на глаза своему господину и его посетителям… Но вчера он даже не слышал, чтобы граф Снейп отдал приказ разжечь камин и уж тем паче подготовить спальню для незваного гостя! Тем не менее… Гарри встряхнулся. Отставил в сторону опустошённую тарелку: густая сладкая овсянка ему понравилась. Ни к чему было торчать весь день в комнате, предаваясь праздным размышлениям. Он ведь хотел отыскать библиотеку — может, по пути ему попадётся на глаза кто-нибудь из прислуги? И тогда можно будет расспросить их о графе… Щёки почему-то запекло — мысль отдавала любопытством и интересом, граничащим с преступными. Гарри рассердился на себя: да что такое с ним творится! Он сам не свой с той самой минуты, когда вошёл в тот проклятый лес! Это никуда не годится. Магистр Дамблдор ни за что не одобрил бы подобное буйство эмоций. Он всегда говорил, что чувства следует держать под контролем, дабы они не контролировали тебя. Бормоча это себе под нос, Гарри толкнул тяжёлую дверь и выскользнул в коридор. С наступлением утра тут уже не царил прежний непроглядный мрак, и можно было осмотреться как следует. Бесчисленные ряды портретов и старинных ваз спустя Гарри неожиданно подумалось о том, что он и представления не имеет о том, где располагается комната графа. Но не искать же её сейчас, в самом деле! — это будет нелепо и совершенно невоспитанно. Вечером, когда граф проснётся — и что за дурная привычка бодрствовать по ночам?.. — можно будет задать ему этот вопрос. Гарри остановился как вкопанный. — Задать ему этот вопрос? — повторил он разгневанным свистящим шёпотом. — Да ведь я же намеревался покинуть замок! Ну и к чему мне знать, где обитает граф? Однако в груди у него всё сжалось, точно протестуя, и Гарри растерялся и запнулся, едва не рухнув с лестницы, а потому запретил себе впредь возвращаться к мыслям о Снейпе — граф, даже не находясь рядом, обладал какой-то феноменальной способностью немедленно заставить его потерять голову. И это… вообще-то пугало. Гарри вдохнул, выдохнул и решительно зашагал по ступеням. Странное дело: лестница, вчера казавшаяся ему бесконечной, насчитывала всего тридцать девять ступенек — Гарри считал, чтобы отвлечься от царящего в голове бедлама, и глазам своим не поверил, когда вместо сороковой ступеньки под ногой его оказался каменный пол первого этажа. Но ведь они с графом взбирались по этой лестнице добрых десять минут! Или дело было в его рассказах о своих предках? Гарри решительно ничего не понимал. Он обошёл первый этаж, величественный и огромный. Заглянул в пустующую столовую, в которой проторчал не менее получаса, восхищённо разглядывая старинные сервизы и строгие узкие спинки готических стульев, расставленных у широкого длинного стола. Побывал в ещё одной гигантской зале, совершенно пустой, если не считать нескольких массивных канделябров, статуй и огромного старомодного рояля. Гарри хихикнул: ему подумалось, что в таком помещении непременно следовало устраивать балы, но кто же правит бал в нынешние времена? Впрочем, граф Снейп производил впечатление человека, ценящего древние традиции, так что, пожалуй, Гарри вовсе не удивился бы… Мысли о графе, кружащемся в танце с некой безликой дамой в платье с пышным корсажем, занимали Гарри недолго: спустя несколько минут поисков он наконец обнаружил в последнем из помещений первого этажа то, что искал. Библиотеку. И какая это была библиотека! Гарри сперва подумал, что сошёл с ума или что это ему лишь пригрезилось. Но нет — сколько он ни растирал глаза кулаками, моргая, точно это могло неожиданно улучшить его зрение, представшая перед ним картина не менялась. Да такая библиотека поистине могла бы называться королевской! — строгие узкие очертания бесчисленных книжных шкафов терялись под низкими сводами потолка, и повсюду, куда Гарри ни кидал взгляд, виднелись корешки с золотыми тиснениями, вышивкой, драгоценными камнями… Бесценные корешки древнейших книг! Гарри взял одну из них наобум, осторожно, дабы не повредить ветхий переплёт, сдул с неё пыль, оглушительно чихнув… и восторженно ахнул: надо же, «Песнь о Нибелунгах»! И как богато украшенная, каким витиеватым древним языком — одним из немногих языков, коим магистру Дамблдору удалось обучить его — написанная! Гарри готов был поклясться — книге, что он держал сейчас в руках, не меньше нескольких веков. Сейчас таких не делают, да и вручную давно никто не пишет… здесь же — убористый аккуратный почерк, совершенно точно не принадлежащий печатной машинке. Гарри покачал головой, не в силах поверить в свалившееся на него счастье. После многих минут осторожного изучения книги — страницы её были до того старыми, что переворачивать их следовало аккуратно, не дыша — Гарри вернул её на полку и двинулся дальше, близоруко вглядываясь в разномастные корешки. Вот «Государь» Макиавелли, несомненно, написанный на языке подлинника — Гарри, к стыду своему, довольно скверно знал итальянский, — вот «Исповедь» Аврелия Августина, заставившая его усмехнуться и скептически сощуриться, вот Локк, которого так любил и уважал покойный магистр Дамблдор… Гарри так увлёкся изучением всех этих сокровищ, что совершенно потерял счёт времени. Неудивительно, что он так перепугался, когда из-за его спины донеслось негромкое: — Так и знал, что отыщу вас здесь. Гарри подскочил на добрых полметра — и обернулся. Граф Снейп, облачённый в свой неизменный сюртук и ещё — в крайне старомодного кроя чёрную мантию, доходившую до самых его узких лодыжек, блеснул белозубым оскалом: — Вижу, вы не заметили моего появления. — Добрый вечер, граф, — пробормотал Гарри, инстинктивно прижимая к себе тяжёлую книгу, которую изучал, когда Снейп нашёл его в библиотеке. — Я… да, прошу меня простить. И ещё — пылко добавил: — У вас восхитительная библиотека! Настоящее чудо! Чего стоит одна только рукопись «Кентерберрийских рассказов»… а коллекция Вольтера! — Отрадно слышать мнение ценителя, — мягко произнёс Снейп. И, шагнув к Гарри, протянул руку к книге. — Вы позволите? — Я… да, конечно, — Гарри сам не понял, что его смутило, но щёки запекло, и он поспешил отдать графу увесистый том. Пальцы их соприкоснулись, и Гарри вздрогнул и тихонько ахнул. Ему хотелось бы списать свою странную реакцию на ледяной холод ладоней графа Снейпа, но было ли это правдой?.. Чёрные глаза насмешливого Дьявола лукаво блеснули — сотрясшая Гарри дрожь, несомненно, не укрылась от его внимания. Впрочем, он милосердно не стал её комментировать и перевёл взгляд на книгу. Тонкие чёрные брови его взлетели вверх. — Как любопытно… — пробормотал Снейп, пройдясь кончиками пальцев по старинной обложке с таким трепетом, с каким ласкают отзывчивую любовницу. — Вы не похожи на человека, разделяющего идеи Ницше. — Отчего же? — хрипло спросил Гарри, не находя в себе сил оторваться от этих изящных пальцев. — Я нахожу его великим учёным и мыслителем, оказавшим огромное влияние на философию и науку во всём мире. Снейп смотрел на него пристально, без улыбки, но уголки его рта подрагивали, словно он с трудом сдерживал веселье. — Gott ist tot — «Бог умер», — проурчал он тоном, более сопутствующим обсуждению погоды. — Выходит, вы тоже отрицаете божественное присутствие? — Я верю в человека, — твёрдо проговорил Гарри, воинственно вскидывая подбородок, точно граф намеревался вступить с ним в спор. — В человека как венец эволюции и как меру всех вещей. — И, надо полагать, человек принадлежит самому себе без остатка, так вы считаете? — Снейп склонил голову набок, не сводя с него беспощадных глаз, и в неверном пламени разожжённых здесь свеч Гарри почудилось, что в глазах этих мелькнул и тут же пропал кроваво-алый отблеск. — Да, — выдохнул он, зачарованный этой секундной вспышкой. — Наше счастье, наше будущее, наша судьба — всё лишь в наших руках, и те, кто вверяет их во власть несуществующего бога или винит его в их отсутствии, всего-навсего слишком слабы для того, чтобы за них бороться. Он хотел сказать что-то ещё, но смешался и запнулся — в пылу своей прочувствованной речи Гарри совершенно не заметил того момента, когда Снейп успел вернуть книгу на полку и подступить к нему вплотную. А теперь — осознал это, налетел взглядом на чужое бледное лицо, оказавшееся чудовищно близко, и этот, в сущности, невинный факт взволновал его так, будто бы… — Интересно, — очень тихо прошелестел Снейп. — Вы занятный человек, мистер Поттер. И, несомненно, весьма умны и образованы для своих лет. Редкие достоинства, а уж в сочетании со столь очаровательной наружностью… Чужие тонкие длинные пальцы замерли, почти коснувшись подбородка Гарри, и он еле слышно уточнил, почему-то не находя в себе сил отвести взгляда от пляшущих в зрачках графа бликов пламени: — Снова скажете про мои глаза? Тот улыбнулся, но это не изменило выражения, прячущегося на дне его глаз — чего-то напряжённого и пугающего. Гарри никак не мог понять, что оно значит, расшифровать, разложить на составляющие… — Нет, мой юный друг, — произнёс Снейп, будто бы ласкавший его взглядом. — Впрочем, когда вы смотрите на меня вот так… признаться, мне невероятно трудно сдерживаться. Его пальцы всё же сжались на подбородке Гарри, и его прошибло волной мурашек, не имевших ничего общего с отвращением или желанием высвободиться. Он застыл, точно околдованный или загипнотизированный, а Снейп склонился к самому его лицу, почти коснувшись губами губ, и бархатно закончил: — Вы восхитительно пахнете, мой дорогой. Тонкий, будоражащий, лишающий всяческой способности сопротивляться аромат. И Гарри вдруг понял, что за выражение крылось в непроглядной тьме чужих глаз — это был исступленный, бешеный, первобытный голод. Он отскочил так резво, что налетел на низкий столик с ютившейся на нём свечой и едва не сшиб его на пол. Сердце его колотилось где-то в горле, и Гарри не знал, в чём именно было дело — в его случайном тревожном открытии… или в этом намечавшемся, но так и не случившемся поцелуе. — Я… должен уйти, — пробормотал он, когда сумел взять себя в руки в достаточной степени для того, чтобы вновь обрести дар речи. — Я и без того ужасно злоупотребил вашим гостеприимством, а в городе меня ждут. — Уйти? — брови Снейпа, невозмутимого и спокойного, словно мгновения назад не произошло ничего из ряда вон выходящего, чуть приподнялись. — Вы с головой зарылись в книги и даже не потрудились взглянуть на то, что происходит на улице, не так ли? — А что там происходит? — нервно осведомился Гарри. Снейп загадочно ответил: — Позвольте мне проводить вас до входной двери. И, заметив растерянный взгляд Гарри, усмехнулся одними манящими чёрными глазами: — Я не собираюсь вас неволить. Вы можете покинуть мой замок, если сочтёте это необходимым, а погоду — приемлемой. Гарри совсем смешался и потому не нашёлся с ответом — ему ничего не оставалось, кроме как последовать за развернувшимся и направившимся к выходу из библиотеки графом. На сердце у него было неспокойно и тяжело, в горле ворочался странный ком обиды, точно Гарри ждал, что Снейп станет упрашивать его остаться. Но он ведь в самом деле собирался уйти! Отчего же теперь ему так дурно?.. Граф Снейп в самом деле сопроводил его до самой двери. На замок вновь опустилась вечерняя тьма, но теперь повсюду горели свечи — наверняка граф отдал слугам приказ расставить их в каждой комнате. И снова эти невидимые слуги! — Прошу, — мягко произнёс Снейп, толкнув дверь, выглядевшую до того тяжёлой, что лёгкость, с которой она распахнулась от этого жеста, показалась Гарри практически комичной. — Полюбуйтесь. Гарри потребовалось меньше мгновения для того, чтобы оценить ситуацию: как только дверь открылась, прямо в его лицо устремился визгливый поток ветра, а ворот рубахи немедленно потяжелел от атаковавших его колких снежинок. Там, снаружи, бесновалась настоящая вьюга, обещавшая перерасти в снежную бурю, и Гарри сразу понял, что, вздумай он продолжить путь по лесу в такую непогоду, непременно замёрзнет насмерть, так и не сумев выбраться… На плечо его легла чужая рука, тонкие пальцы графа сжались — как-то особенно чувственно, почти интимно, — и он проурчал Гарри в самый висок: — Вы ведь не самоубийца, не так ли, мистер Поттер? — Я… — Гарри ощущал себя запутавшимся и перепуганным, и ладонь Снейпа на его плече вовсе не добавляла ему спокойствия. — Не стоит искушать судьбу, — вкрадчиво добавил граф, и не подумавший убрать руку. — Однажды вам повезло наткнуться на мой замок; второго такого раза может и не быть. Оставайтесь, переждите бурю здесь — а я скрашу дни ожидания своей скромной компанией. Гарри открыл рот, намереваясь отказаться… и шумно захлопнул его, громко клацнув челюстью. — Вот и замечательно, — бархатно промурлыкал Снейп, расценивший это как согласие, и дверь захлопнулась, оставив вьюгу бесноваться снаружи. — А теперь… вы ведь составите мне компанию за ужином? Интеллектуальный труд, несомненно, отнимает много сил, и вам следует подкрепиться. — Спасибо, — пробормотал Гарри, уже следуя за графом по узкому плохо освещённому коридору. — Вы… в самом деле меня спасаете. Не знаю, чем сумею отплатить вам за вашу доброту и щедрость… — Пустое, мой дорогой, — отмахнулся тот, оглянувшись и опалив Гарри волнующим взглядом бесовских чёрных глаз. — Право слово, мне это в удовольствие. Что скажете насчёт бокала вина? Гарри улыбнулся: — Ну, если только в самом деле одного… В тонкой усмешке, скользнувшей по губам графа Снейпа, угадывалось нечто лукавое.