В ласковых объятьях тьмы

Гарри провёл в загадочном замке графа Снейпа ещё три дня, и все три были похожи друг на друга — и различались так же разительно, как день и ночь. Граф всё так же придерживался ночного образа жизни, и их общение сводилось лишь к нескольким часам в вечернее время — они сидели в мрачной гостиной, пили вино, говорили обо всём и ни о чём, и глаза у Снейпа были нечитаемые, а усмешки — волнующие, и Гарри тушевался и нервно отводил взгляд, чтобы снова поймать себя на том, что смотрит. Так, будто не смотреть у него не получится. А ещё оставались эти сны. То есть Гарри не знал, что это были за сны — они улепётывали из его сознания сразу же, стоило ему проснуться и прийти в себя. Оставалось только смазанное чувство, всегда разное: ужас; беспокойство; разочарование. В этих снах, знал он, таилось нечто волнующее и порочное, нечто, что навсегда изменило бы его, окажись он способен вспомнить об этом… А потому Гарри малодушно радовался тому, что, просыпаясь, не в силах был восстановить ни единого фрагмента из своего сновидения. В то время его бодрствования, что не разбавлялось компанией графа, Гарри оказывался предоставлен самому себе. По утрам его неизменно дожидался горячий завтрак, а в библиотеке — видимо, с лёгкой руки всё того же графа — обнаруживались нехитрые, но сытные закуски: хлеб с мясом и сыром, мягкое миндальное печенье, аккуратно нарезанные фрукты… Слуг Гарри так и не повстречал, ни одного, но их отсутствие (или, вернее, их молчаливая скрытность) мало его беспокоило: огромная библиотека по-прежнему приводила его в восторг. На то, чтобы перечитать все таящиеся здесь великие труды, ушла бы не одна жизнь! — Вы преувеличиваете, — развеселился граф Снейп, когда Гарри восторженно заявил ему об этом, явившись в гостиную с томиком Байрона под мышкой. — Хватит и одной, если она достаточно длинна. Гарри не понял, что он имел в виду, а граф быстро сменил тему. — Вам по душе сочинения романтиков? — спросил он, разглядывая оставленную Гарри на низком столике у камина книгу с беззлобным весельем. — Мне стоило бы догадаться… — Разве в этом есть что-то дурное? — с вызовом спросил Гарри, ощутив потребность защититься. И — моментально сник под пронзительным колдовским взглядом. — Что вы, мой дорогой, — мягко ответил Снейп. — Я не сомневался в том, что вы должны обладать чуткой и мечтательной душой; это великий дар, пусть и способный обернуться проклятием в наши жестокие времена. — Думаете, раньше было лучше? — улыбнулся Гарри. — Не думаю, мистер Поттер, — спокойно отозвался тот. — Знаю. Гарри, конечно, рассмеялся: имеет ли смысл тосковать по прошлому, которого ты не застал! Но говорить об этом графу, непривычно серьёзному и задумчивому в этот вечер, он не решился. Вместо этого он прошептал, уставившись в огонь: — Буря, кажется, идёт на спад. — Затишье может быть обманчивым, — произнёс граф, и было в его тоне что-то такое, что заставило Гарри подумать, что его, должно быть, вовсе не огорчила бы затяжная непогода. Но раньше, чем Гарри успел как следует обмозговать эту мысль, Снейп неожиданно тяжеловесно уронил: — Близится День зимнего солнцестояния. По традиции в эту ночь, самую длинную ночь в году, я всегда устраиваю бал — довольно утомительная вещь, если хотите знать, и всё же необходимая и значимая для всех, кто чтит обычаи. Гарри невольно прыснул — выходит, он не ошибся, и та огромная зала в самом деле отводилась под торжества! Значит, будут важные герцоги и баронессы в пышных платьях? Совсем как на картинках, изображающих средневековые балы? — Я хотел бы пригласить вас на этот бал, который состоится следующей ночью, мистер Поттер, — тихо продолжил Снейп, сверля его пристальным взглядом. — Мне… было бы приятно ваше присутствие на нём. — Даже не знаю, — Гарри нервно хихикнул. — Где я — и где всё это великосветское общество? Да я даже не буду знать, какой вилкой себя заколоть! Ледяные глаза графа Снейпа самую чуточку потеплели, а уголки тонких губ едва заметно дрогнули. Гарри уже наловчился подмечать эти крошечные детали, символизировавшие перемены его настроения и выражавшие его эмоции много вернее улыбок и смешков. — На этот счёт не переживайте, — промурлыкал граф. — Вы мой гость, а законы гостеприимства святы. Никто не позволит себе и косого взгляда в ваш адрес, пока вы под моей защитой. Однако должен сообщить вам, что мои… приятели, — слово это он проговорил с неохотой, почти сквозь зубы, — отличаются своеобразным чувством юмора. Они могут напугать вас неосторожной шуткой; вам придётся проявить стойкость и толстокожесть, если вы примете моё приглашение. Гарри всё ещё сомневался. И, будто почувствовав его метания, граф Снейп сдержанно добавил: — Уверяю вас, вы не пожалеете, решив остаться на праздник. Такого рода торжеств вы никогда не видели и вряд ли увидите где-либо ещё. — Что ж, если вы так настаиваете, — пробормотал Гарри, слабо улыбнувшись ему. И после непродолжительной паузы спросил совершенно не то, что собирался, но, очевидно, то, что его подспудно грызло: — Вы ведь будете рядом?.. Что-то вспыхнуло в чёрных глазах графа — удивление или удовлетворение, Гарри так и не понял, что именно. — Разумеется, мой дорогой, — произнёс тот с чем-то граничащим с нежностью. — Я буду рядом всегда. Это «всегда» о чём-то Гарри напомнило, почти воскресило стёршееся из памяти воспоминание — точно он уже слышал это слово из уст Снейпа. Но это было невозможно, они определённо не обсуждали ничего подобного, и граф никогда не говорил ему, что он… Снейп, казалось, собиравшийся что-то сказать, неожиданно пошевелился в своём кресле и поднялся на ноги — так резко, что Гарри испуганно дёрнулся. Черты чужого бледного лица обозначились резче, чётче проступили сжатые в тонкую линию губы, глаза сощурились. — В чём дело? — встревоженно спросил Гарри, испугавшись, что сделал или сказал что-то не так. — Что случилось, гра… — У меня гость, — перебил его Снейп, и, когда он перевёл взгляд на Гарри, тот вздрогнул: чёрные глаза графа казались вымороженными изнутри и равнодушными. Он никогда прежде не смотрел на него вот так. — Вам лучше вернуться в свою спальню и запереть дверь. — Почему? — изумился Гарри. — И как вы поняли, что у вас… — Сейчас не время для расспросов, — прорычал Снейп, и крылья его выразительного носа судорожно раздулись. Гарри испугался его такого — взбешённого, величественного и жуткого — и встал, почтя за лучшее в самом деле убраться из гостиной подобру-поздорову. — Идите, идите же, — поторопил его граф. Гарри открыл рот, собираясь огрызнуться, но голос, раздавшийся в то же мгновение в гостиной, принадлежал не ему — и не графу Снейпу. — Зачем же ты гонишь прочь столь восхитительно вкусное создание, Северус? — спросил кто-то, и перед Гарри соткался вдруг из тьмы беловолосый мужчина, которого совершенно точно не было здесь мгновение назад. Он был красив и высок, длинные платиновые пряди ниспадали на плечи, но в тонких чертах его бледного лица читались опыт прожитой жизни — и опасность хорошо наточенного клинка. Гарри судорожно сглотнул. Незнакомец тонко улыбнулся и вкрадчиво добавил: — Мальчик так пахнет. Гарри встретился с его насмешливыми серыми глазами и отшатнулся. Взгляд, которым наградил его этот мужчина, показался ему взглядом хищника, выследившего добычу и теперь готовящегося к прыжку, и Гарри затопило безотчётной паникой и желанием спрятаться, съёжиться, стать очень маленьким… Прямо перед ним выросла вдруг худая спина Снейпа — так близко, что Гарри едва не ткнулся носом ему между лопаток, — и граф сухо произнёс: — Люциус. Снова явился без приглашения. — Ты никогда не приглашаешь меня сам, старый затворник! — в модуляциях голоса незнакомца — Люциуса, значит, его звали так — было что-то вкрадчивое и насмешливое, почти как у Снейпа, но совершенно иного толка, и от этого чего-то Гарри покрылся мурашками. — Если бы я знал, что ты прячешь здесь такой лакомый кусочек, я пришёл бы ещё раньше. — Это я лакомый кусочек? — не поверил своим ушам опомнившийся Гарри, в котором страх теперь конкурировал со злостью. — Да что вы себе… — Ступайте в свою спальню, мистер Поттер, — безэмоционально выплюнул Снейп, по-прежнему заслонявший его от пришельца собой. — Нам с Люциусом стоит пообщаться наедине. Как старым друзьям. Слово «друзьям» он произнёс кисло. Люциус, впрочем, на эту интонацию не отреагировал и воскликнул всё тем же ехидным тоном: — Как ловко ты оперируешь понятием дружбы, когда тебе это выгодно! А кроме того, с годами ты стал жаден. — Я никогда не любил делиться, — теперь в голосе Снейпа звучала сталь. Он обернулся к Гарри, и тот едва сдержал порыв отпрянуть — такой силы бешенство плескалось в чёрных глазах. — Ступайте же, — недовольно повторил ему граф. — Этим вечером вам здесь больше делать нечего. Гарри вспыхнул, как спичка. Это было жестоко. Никогда прежде Снейп не разговаривал с ним так холодно и так безразлично, никогда не смотрел столь презрительно, будто пытаясь уничтожить его взглядом! И где же все эти «мой дорогой» и «мой милый», где случайные прикосновения и чувственные усмешки, к которым Гарри незаметно привык за минувшие дни? Неужели только из-за присутствия этого жуткого Люциуса?.. Что ж. Раз здесь ведутся какие-то двойные игры, то он не обязан и не станет в них участвовать. Гарри расправил плечи и сухо ответил: — Как скажете, граф Снейп. Что-то дрогнуло в чужом бледном лице, на мгновение Гарри почудилось, что на нём проступила какая-то эмоция — нечто вроде сдерживаемого страдания, — но миг начался и тут же закончился, и Гарри протиснулся мимо Снейпа к выходу раньше, чем тот успел бы что-то ему сказать. Светловолосый мужчина — Люциус, напомнил он себе — проводил его столь пристальным взглядом, что лопатки у Гарри пекло даже когда он очутился за дверью. Всё в нём кипело. Это была странная смесь безотчётного необъяснимого страха, который внушал ему Люциус, обиды на неожиданную холодность графа Снейпа, и злости на себя — за то, что он чувствовал и первое, и второе. Очевидно, этот загадочный Люциус в самом деле был старым знакомым графа. Впрочем, непохоже, чтобы Снейп обрадовался его появлению… и как, чёрт побери, он сумел подобраться вплотную к Гарри столь незаметно? Это что, какая-то особая способность, которой обладают лишь аристократы и их слуги? А, к чёрту! Это не должно его волновать! Нужно уйти отсюда, да поскорее. Гарри намеревался в самом деле запереться в своей спальне, подальше от графа Снейпа и его светловолосого приятеля, но неожиданно в нём заговорила уязвлённая гордость. Что такого они собирались обсуждать, что не терпело присутствия Гарри? И отчего этот проклятый Люциус смотрел на него так снисходительно, так насмешливо, будто не считал себе ровней? А какие слова он позволил себе в адрес Гарри! Точно тот был… был… Гарри вспыхнул и остановился посреди коридора, сжав руки в кулаки. Ну уж нет! Он не станет отсиживаться под одеялом, боясь пошевелиться, в ожидании, пока эти двое не наговорятся вдоволь! Уже завтра он уйдёт из этого замка, так что сегодня может нарушить кое-какие правила. Тихо, на цыпочках, практически не дыша, он пробрался обратно к гостиной. Прилип к стене, стараясь не шевелиться. Голоса, доносившиеся сквозь тяжёлую дубовую дверь, звучали приглушённо, но он всё равно сумел разобрать раздражённую реплику Снейпа: — Какого дьявола ты здесь забыл? — Северус, Северус, как можно быть таким грубияном? — Люциус, судя по голосу, откровенно забавлялся. — Неужели ты так увлёкся, развлекаясь с этим зеленоглазым мальчишкой, что воспринимаешь любое вторжение в ваше гнёздышко как угрозу? Никогда не думал, что ты из любителей поиграть с едой. Какой ещё едой… — Это тебя не касается, — холодно ответил Снейп. — Мистер Поттер — мой гость, что бы ты там себе ни напридумывал, старый змей. — Ах, гость! — Люциус расхохотался. — То-то же ты скалишь в мою сторону клыки из-за одного упоминания твоего милого мистера Поттера! Как ты чтишь законы гостеприимства! Клыки? Гарри недоумённо нахмурился. Это что, такая занятная фигура речи? — Бал лишь завтра, — произнёс Снейп после продолжительного молчания; голос его звенел, как натянутая струна, точно ему стоило усилий сохранять спокойствие. — К чему эта внезапная встреча? Не рассказывай мне сказок о дружеских чувствах, Люциус, мы знакомы не первый век. Не первый… что? — Я потрясён до глубины души приписываемым мне тобою цинизмом, — насмешливо проурчал Люциус. И добавил после короткой паузы: — Впрочем, мой визит действительно не является простым жестом вежливости. — Какой сюрприз, — раздражённо буркнул граф Снейп. — Я тебя слушаю. Раздались шаги и шелест одежды: по всей видимости, оба они опустились в кресла. Гарри приник щекой к двери, судорожно ловя каждое слово и забывая дышать — происходящее казалось ему дурной шуткой или жутким сном, и он не знал, чему из услышанного верить. — Речь пойдёт о моём сыне, — произнёс Люциус после паузы, и в голосе его больше не было ни иронии, ни ехидства — только усталость. — О Драко. — Вот как, — Снейп, судя по голосу, слегка успокоившийся, хмыкнул. — И что он натворил на этот раз? В повисшем молчании Гарри мог различить судорожное биение своего сердца — и молился всем богам, чтобы его не было слышно из гостиной. — Как ты помнишь, у Драко проблемы с контролем своей сущности… — медленно, с явным трудом подбирая слова, прошелестел Люциус. — Мы с Нарциссой пытались на него воздействовать, но… — Не пытались, — резко перебил его Снейп. — Мне прекрасно известно ваше попустительское отношение к его выходкам. Что. Он. Сделал? Снова возникла пауза. Гарри судорожно облизнул губы и осторожно переступил с ноги на ногу: левая лодыжка затекла. — Он… напал на какого-то сельского мальчишку, — с неудовольствием процедил Люциус после небольшой заминки. — Убить не убил: вовремя опомнился. Но опустошил практически наполовину. Ты же знаешь, он теряет голову с первого же глотка… Боже, что всё это значит, неужели это в самом деле… Раздался тяжёлый вздох. — И чего ты хочешь от меня? — устало осведомился Снейп. — Я не в силах перевоспитать твоего щенка. И, если по деревне поползут слухи… — Не поползут, — нетерпеливо перебил его Люциус. — За этим я и пришёл. Я здесь, чтобы попросить тебя об услуге, Северус. Тот молчал, и, видимо, обнадёженный отсутствием возражений, Люциус продолжил: — Тебе нет равных в искусстве гипноза. Убеди мальчишку в том, что столкновение с Драко ему лишь привиделось; пусть он решит, что на него напал волк или подрал медведь. Убивать его слишком рискованно, какая-нибудь деревенская кумушка непременно разольётся соловьём про кровопийц. Нельзя этого допустить. Что значит кровопийц? Какого ещё гипноза? — А что ты предлагаешь делать со следом укуса? — насмешливо поинтересовался граф. — Тоже валить на медведя? У… укуса? В голове Гарри начинал складываться чудовищный пазл. — Думаю, если селянин будет повязывать шарф, то никто и не заметит никаких следов, — прошелестел Люциус после непродолжительного молчания. — Зима нам на руку. Северус, действовать нужно быстро. Моих навыков не хватит для того, чтобы заставить мальчишку по-настоящему поверить в историю с медведем — это не моя сильная сторона, не мой дар. Я прошу тебя о помощи как старого друга и соратника. — Ты просишь меня об очередной уступке, а их перечень уже начинает утомлять, — холодно процедил Снейп. — Драко привык к тому, что любящий папочка заметает следы после каждого его проступка. Однажды это приведёт к большой беде. — Может быть, — теперь в голосе Люциуса была горечь. — Но я не могу подставить его под удар сейчас. Он слишком юн… — Триста одиннадцать лет — достаточный возраст для того, чтобы обзавестись мозгами и научиться контролировать себя, — парировал Снейп. Триста одиннадцать?! — Он стал вампиром в семнадцать, и это навсегда наложило на него отпечаток юношеского безрассудства, — возразил Люциус. — Это было твоим безрассудством — обращать его столь рано, — ядовито выплюнул граф Снейп, но Гарри уже не стал прислушиваться к тому, что ответил ему Люциус — отшатнувшись от двери, он попятился, объятый бесконтрольным ужасом. Этого просто не могло быть! Это… это было антинаучно! Вампиры были лишь существами из сказок, чудовищами, призванными напугать впечатлительных детей и глупых взрослых! Это… это не… Быть может, они больны и сошли с ума — они оба, и граф Снейп, и его друг? Но что это за история с сельским мальчишкой?.. Что же делать, что же делать? В приступе паники он налетел на какую-то из ваз, и та угрожающе покачнулась, а затем рухнула и разбилась — с оглушительным звоном. Гарри застыл; сердце его колотилось в самом его горле. По ту сторону двери тоже воцарилось молчание. Одну секунду, бесконечную и спасительную, ему ещё верилось, что граф Снейп и его гость не услышали этого шума или что они решили проигнорировать его… но дверь распахнулась, и в чёрном проёме выросла высокая худая фигура. — А, мистер Поттер, — белозубо оскалился Люциус, и Гарри с ужасом разглядел его острые длинные клыки. — Не желаете ли присоединиться к нам, коль скоро наша беседа вызвала у вас столь живой интерес? Но Гарри смотрел не на него — внимание его было сосредоточено на мертвенно-бледном лице графа Снейпа, стоявшего у камина. С такого расстояния глаза его показались Гарри двумя безднами, безжалостными и страшными, не ведающими сострадания. Он сглотнул. И, уже зная, что обречён, медленно кивнул.