В ласковых объятьях тьмы

Одеяние, которое было подготовлено для Гарри, в самом деле оказалось тёмно-зелёным — из тяжёлой бархатной ткани, несколько старомодного кроя, с оборками, более уместными для дамского платья. И всё же… выглядело красиво. Гарри поймал себя на том, что уже которую минуту подряд задумчиво прослеживает самыми кончиками пальцев мягкий бархат, ассоциировавшийся у него с графом — и, смешавшись, немедленно отдёрнул руку и отошёл от зеркала. Со Снейпом он встретился на лестнице. Граф, облачённый во всё чёрное, показался ему в сумраке помещения ещё более загадочным и жутким, чем обычно; в глазах его горел странный огонь, тот самый огонь, что обескураживал, пугал и влёк Гарри к себе одновременно. Нечеловеческий, потусторонний, поистине дьявольский огонь: поддайся ему однажды — и никогда уже не сумеешь позабыть его страстного жара. Хотел ли Гарри забывать? — Вы отлично выглядите, мой дорогой, — негромко произнёс граф, улыбнувшись одними уголками строгого узкого рта и чувственно сжав пальцы Гарри. — Точно юный принц. Гарри смутился и отдёрнул руку. — Как… как мне следует себя вести? — нервно спросил он: обещанный бал вот-вот должен был грянуть. — И что делать, если со мной заговорят ваши… гости? — Будьте собой, мистер Поттер, — сдержанно отозвался Снейп, но по лицу его пробежала секундная тень, и после короткого промедления он неохотно добавил: — Я предупреждал вас о том, что вам, возможно, потребуется вся ваша выдержка, ибо шутки их порой не знают меры. Но уверяю вас: вам не грозит ничего, кроме пары острот. Ах, и вот ещё что… Он приблизился к Гарри вплотную, и тот с трудом сдержал порыв отшатнуться или, напротив, приникнуть к графу, ощутить под щекой его твёрдое худое плечо. И это совершенно точно было не той реакцией, которую ему полагалось иметь. — Будет лучше, если вы не станете акцентировать внимание на том, что вы человек, — еле слышно произнёс граф Снейп, не сводя с него этих своих ужасных и восхитительных глаз. — Разумеется, рано или поздно они и сами поймут это. Но кольцо, что надето на ваш палец, не позволит никому из них учуять ваш запах, а кроме того, даст всем понять, что вы находитесь под моей защитой. Мало кто рискнёт ссориться со старым опытным вампиром ради пары глотков крови, пусть даже кровь эта будет принадлежать тому, чьи аромат, очаровательная наружность и незаурядный ум вскружили бы голову любому. — Хватит надо мной издеваться! — обиделся Гарри, не чувствовавший в себе в этот момент ни очаровательной наружности, ни незаурядного ума. И, механически покрутив на пальце тяжёлый перстень, который был ему немного велик, хрипло спросил: — Значит, это кольцо… это демонстрация того, что я принадлежу вам? Сказал — и вздрогнул. И вовсе не оттого, что мысль об этом — принадлежать графу Снейпу — привела его в ужас или же показалась отвратительной. Совсем напротив… Граф помедлил. Он снова смотрел на Гарри этим своим изучающим взглядом, пристальным и мучительным, исступленным и нежным. — Это демонстрация того, — сказал он наконец, — что я уничтожу любого, кто посмеет до вас дотронуться или же вас расстроить. Но почему?.. Слова его показались Гарри нелепыми и странными, почти абсурдными. Ну, в самом-то деле! — сколько они были знакомы? Несколько дней? И пусть за несколько дней этих между ними состоялось бесчисленное множество бесед, пусть Гарри рассказал ему обо всём, даже о покойном магистре Дамблдоре… мыслимо ли было заявлять ему нечто подобное — ему, незваному гостю, по чистой случайности обнаружившему замок в час нужды и теперь злоупотреблявшему гостеприимством его хозяина? — Вы слишком громко думаете, мистер Поттер, — прошелестел граф, очевидно, заметивший его смятение. — Вас не должно это тревожить. Можете считать меня сентиментальным старым дураком, если так вам будет легче оправдать моё беспокойство о вас. — Не говорите глупостей! — немедленно возмутился Гарри. И, почему-то смутившись, пробормотал: — Никакой вы не старый дурак… Граф Снейп рассмеялся и протянул руку, коснувшись холодными костяшками пальцев его пылающей щеки. — Вы просто прелесть, мой милый, — шепнул он с интонацией, в которой смешались беззлобная насмешка и всё та же исступленная, почти тоскливая нежность. А затем убрал руку и произнёс совершенно другим тоном, взглянув на лестницу: — Нам стоит поторопиться. Начинают прибывать первые гости, и мне надлежит встретить их радушно. Было что-то такое в его немедленно посуровевшем лице, что заставило Гарри подумать, что граф Снейп с куда большим удовольствием захлопнул бы перед этими самыми гостями дверь. Он нервно кивнул, и оба они спустились на первый этаж. И, когда Гарри вошёл в отведённую для торжеств огромную залу, он ахнул, не поверив своим глазам: она вовсе не напоминала ту просторную, но пустую комнату, которую он видел прежде! Теперь по стенам змеились мрачные, но торжественные узоры чёрных цветов, которые Гарри видел впервые в жизни, рояль оказался выдвинут в центр, и некто невидимый наигрывал на нём ненавязчивую мелодию, а по углам, возле укромных ниш, ютились низкие круглые столики, уставленные бокалами, в которых плескалась кроваво-красная жидкость. Гарри застыл. Он не знал даже, о чём спросить графа в первую очередь. Были ли эти цветы живыми — и как тогда назывались? Что за магия заставляла рояль издавать эти чарующие звуки? И, наконец, чем были наполнены бокалы — не кровью ли?.. — Позже, мистер Поттер, — еле слышно шепнул ему на ухо Снейп, сжавший его плечо невыразимо чувственным образом. — Мне не хотелось бы, чтобы нас подслушали. — И что же такого таинственного вы обсуждаете? — вкрадчиво осведомились у них, и, рывком обернувшись, Гарри встретился взглядом с уже знакомыми ему холодными серыми глазами лорда Малфоя. Теперь, впрочем, он прибыл не один: по обе стороны от сиятельного лорда стояли женщина и юноша, которые, как заключил Гарри, не могли быть никем более, кроме как его супругой и сыном. — Люциус, — произнёс Снейп, немедленно отпустивший плечо Гарри, и склонил голову в церемонном приветственном поклоне. — Нарцисса. Драко. Рад видеть вас у себя в эту ночь. Позвольте представить вам моего гостя, Гарри Поттера. Нарцисса оказалась изящной блондинкой с гордой осанкой и красивыми чертами лица; алое платье было ей к лицу, оттеняло белоснежную кожу, серебрящиеся, точно снег, волосы и светлые глаза. Драко же, высокий и худой, был чудовищно похож на отца — тот же прищур, тот же острый подбородок, те же волосы, пусть и значительно короче, чем у его родителя. И, когда Снейп упомянул имя Гарри, Драко окинул его взглядом, в котором отчётливо виднелась насмешка. И ещё — что-то колкое, обидное, что-то на грани с пренебрежением. — Мы с мистером Поттером уже успели перекинуться парой слов, — улыбка Люциуса Малфоя могла бы потягаться с волшебным котом из известной сказки. — Исключительно приятный молодой человек. Глаза его, когда изумлённо вскинувший брови Гарри столкнулся с ним взглядом, смеялись. — Я рекомендую вам, мистер Поттер, — любезно добавил Люциус, коль скоро все остальные хранили гробовое молчание, — компанию моего сына. Уверен, вы найдёте общие темы для обсуждений и точки соприкосновения. В конце концов, — тут он позволил себе крошечную снисходительную усмешку, словно оправдывался, — юношам всегда претят нудные беседы и бесчисленные воспоминания о былом, а этой ночью здесь соберётся много старых сплетников. Снейп казался недовольным и обеспокоенным. — Люциус, — процедил он сквозь зубы, — я не думаю, что это хоро… — Граф Снейп! — окликнули его: в зале стремительно прибывало народу, причём Гарри мог бы поклясться, что ни один из загадочных гостей графа не вошёл через дверь. Пользуясь тем, что внимание графа оказалось отвлечено черноволосым мужчиной с ледяными глазами и козлиной бородкой, лорд Малфой подтолкнул сына к Гарри и проурчал: — Идите же, поразвлекайтесь. Драко, я рассчитываю на то, что ты проявишь дружелюбие по отношению к нашему новому знакомому. Драко скривился, уставился на отца волком, открыл рот, явно намереваясь спорить… но споткнулся о взгляд матери, которая до сих пор хранила гробовое молчание, а теперь ограничилась лишь крошечным кивком. И этот кивок странным образом подействовал на Драко сильнее, чем открытый приказ отца. Он поморщился, на лице его отразилось неудовольствие, точно меньше всего на свете ему хотелось общаться с Гарри, но вместо возражений он лишь кисло пробормотал: — Да, сэр. Затем он обернулся к Гарри, прошёл мимо него, больно задев его плечом, и, когда тот не сдвинулся с места и не последовал за ним, остановился и нетерпеливо махнул рукой, подзывая его к себе. Гарри помялся. Он прекрасно помнил подслушанную им историю о селянине, едва не погибшем стараниями Драко Малфоя, и вовсе не горел желанием остаться с ним наедине. А кроме того, он не знал, как к этому отнёсся бы граф, который теперь был слишком занят расшаркиваниями с прибывающими гостями. Возможно, он был бы против: не зря же пытался возразить лорду Малфою. Но раньше, чем Гарри успел обдумать потенциально возможные варианты отступления, на запястье его сомкнулись ледяные пальцы Малфоя-младшего, и тот потянул его за собой, раздражённо прошипев: — Шевелись же, идиот! Гарри опешил. Меньше всего от отпрыска благородного древнего рода он ожидал подобных слов. Быть может, именно сила его изумления и ступора позволила Драко с лёгкостью утащить его в угол, в одно из тех самых укромных местечек, что Гарри приметил раньше. Они, очевидно, были призваны для того, чтобы создать желающим уединиться гостям приватную обстановку: сумрак и тяжёлые портьеры должны были скрыть от других тех, кто спрятался бы в этой нише. Гарри, впрочем, терзали смутные подозрения о том, для чего именно использовались подобного рода уголки на балу вампиров. Драко втолкнул его в эту тьму, не слишком-то церемонясь, так, что Гарри приложился плечом об стену и охнул от боли. Малфой, казалось, этого и не заметил — или же ему было плевать. Он прислонился к стене, не глядя на Гарри, скрестил руки на груди и после непродолжительного молчания недовольно выплюнул: — Вот уж не думал, что на меня спихнут игрушку Северуса. — Игрушку? — переспросил Гарри, в котором медленно, но верно начинала закипать злость. Какого дьявола этот заносчивый мальчишка, даже его не знавший, смотрел на него столь снисходительно и обращался с ним столь грубо? Кто дал ему право называть Гарри… — О, да брось, — поморщился Малфой, закативший глаза. — Будто я не знаю, кто ты. Отец рассказал мне, что у Северуса гостит какой-то человек. Я, правда, и не предполагал, что у него всё так плохо со вкусом. И — окинул Гарри презрительным взглядом с головы до ног. Гарри вспыхнул, как спичка, от незаслуженного унижения и обиды, и звенящим от ярости голосом проговорил: — Я не просил твоей компании, и мне она совсем не нравится. Так что можешь уходить. Ступай к своему папочке и расскажи ему, что у нас не нашлось «общих тем для обсуждений и точек соприкосновения». А потом отпрянул, дёрнулся и снова врезался в стену: Малфой неожиданно шагнул к нему, и лицо у него было искажено гримасой бешенства. Гарри подумал, что сейчас его непременно ударят или чего похуже… Драко не ударил — только приблизил своё лицо к его, практически вплотную, так, что Гарри различил чудовищные алые искры в его практически бесцветных глазах. И процедил: — А ты думаешь, мне по душе перспектива весь вечер торчать с тобой вместо того, чтобы как следует повеселиться? По-твоему, я об этом просил? Нет, это Северус и мой отец решили, что тебе необходима будет защита и что тебе не стоит находиться в самой гуще событий. Бедный слабый человечишка, который, если что, не сумеет за себя постоять! Какая трогательная забота о тебе, а? — Бедный слабый человечишка? — не поверил Гарри своим ушам. — Да что ты себе… — Северус нарушил правила, притащив тебя сюда, — перебил его Драко, теперь гневно поджавший и без того тонкие губы. — Людям не дозволяется присутствовать на балу вампиров. По крайней мере, до завершительной его части: вот тогда-то людишки в центре внимания, ибо каждый жаждет урвать свой глоток. А тебя, кажется, Северус вовсе не планирует осушить. По крайней мере, не сегодня. И — гаденько осклабился. — Какой ещё глоток… — разом осипнув, начал Гарри. Что всё это значило?.. Драко уставился на него широко раскрытыми глазами, а потом вдруг расхохотался: — Ты даже не знаешь! Он не сказал тебе! — Не сказал мне что? — нервно уточнил Гарри, обняв себя за плечи в безотчётном защитном жесте. — Не сказал тебе, — проурчал Малфой, глаза которого жутко поблёскивали, — что в конце этого бала, на рассвете, когда все утомятся от танцев и бесед ни о чём, сюда приведут наш ужин. И, самодовольно усмехнувшись, любезно добавил в ответ на гримасу ужаса на лице Гарри: — Обычно это какие-нибудь доверчивые юные девицы, которых легко одурачить и соблазнить перспективой бала. Мы приводим их сюда, потчуя сказками о роскошном убранстве замка и танцах до утра, а дальше… — А дальше? — совершенно не справляясь с голосом и сходящим с ума сердцем, повторил Гарри, в висках которого набатом пульсировала страшная мысль: граф обманул его. Граф, рассказывавший ему про священное таинство укуса и про то, что его жертвами становятся животные, на самом-то деле… — Прекрати, ты ведь не глупый мальчик, — Драко осклабился. — Северус не клюнул бы на пустышку с зелёными глазами. Сам должен сложить два и два и догадаться, чем именно завершаются такие балы. Гарри затрясло. Малфой, по всей видимости, наслаждавшийся его реакцией, немедленно присовокупил к уже сказанному: — Вот тебя и спихнули на меня. Чтобы ты не попался на глаза никому, кто проголодается до рассвета. Гарри едва мог дышать. Всё это было неправдой, ложью, какой-то чудовищной ошибкой! Издёвкой, дурной шуткой, которую вздумал затеять этот холёный самодовольный мальчишка! Мальчишка, в лице которого явно читалось, как сильно Гарри ему не нравился. Что ж. Гарри мог отплатить ему той же монетой. — Судя по тому, что я слышал, — проговорил он, изо всех сил контролируя голос и еле шевеля резиновыми губами, — граф Снейп ни за что бы не выбрал в качестве компании и защитника для меня тебя. Стальные глаза Драко опасно блеснули. И, мстительно наслаждаясь этим крошечным свидетельством его бешенства, Гарри добавил: — Вряд ли граф хотел бы, чтобы ты сотворил со мной то же, что сделал с сельским мальчишкой. Его, по всей видимости, уже утомила неприятная обязанность вечно разгребать последствия твоих проступков. Получилось. Задел, наступил на больное место. Но миг триумфа продлился недолго — в порыве обиженной злости и желания ответить на грубость грубостью Гарри совершенно позабыл о том, что рядом с ним находился вампир. И хуже того — это был вампир, плохо себя контролировавший! Он понял, какую непоправимую ошибку совершил, лишь когда серое марево глаз Драко залило красным, и тот взревел: — Да как ты смеешь! И — бросился на него. В крошечной нише отступать было решительно некуда. Да Гарри и не смог бы! — что он мог противопоставить разъярённому вампиру? Острый язык да тысячи прочитанных книг? Он вдруг почувствовал себя слабым и беззащитным, совершенно беспомощным — жуткое ощущение, которого никогда не возникало рядом с графом и которое накрыло его теперь с головой. Драко ощерился, клыки его заострились и удлинились, и, судя по бешеному отсвету кровавых глаз, он вовсе не думал о том, что и где творит. Гарри зажмурился, объятый первобытным ужасом, выставил перед собой руку в нелепой попытке защититься, и… Ничего не произошло. Разлепив глаза, он столкнулся со взглядом Малфоя — жутким и безжалостным, жаждущим убивать. А потом взгляд этот сместился на его руку, на дрожащую ладонь. На пальцы, на одном из которых красовалось тяжёлое кольцо рода Снейпов. — Вот оно что, — пробормотал Драко со странной интонацией. — Значит, он и это предусмотрел. И — вдруг вцепился Гарри в волосы неожиданно сильной рукой. Тот зашипел, дёрнулся, пытаясь вырваться из болезненной хватки… Драко притёрся к нему — гибко, по-змеиному, всем телом. В любой другой ситуации в подобной близости крылся бы волнующий интимный подтекст, а сейчас… сейчас Гарри лишь сковало кандалами страха. — Может, Северус и решил оставить тебя напоследок, как лакомый кусочек, — прошипел Драко ему в самое ухо, продолжая больно оттягивать его волосы. — Но ты для него — не больше чем кратковременное развлечение, забава, десерт, который вкуснее, если немного потомить себя ожиданием. Ты наскучишь ему, маленький Поттер, так же стремительно, как деревья сбрасывают осеннюю листву. И тогда, пресытившись тобой, он отдаст тебя нам. И с тобой произойдёт то же самое, что и с тем селянином. Я об этом позабочусь. Сердце колотилось где-то у Гарри в горле: глупое человеческое сердце, выделывающее бешеные кульбиты и готовое остановиться от ужаса. Драко улыбнулся ему — той же вежливой вкрадчивой улыбкой, что и у его отца. Разжал пальцы, и Гарри еле слышно всхлипнул: боль начала утихать. — Если хочешь дожить до рассвета — держи язык за зубами, — порекомендовал ему Малфой с дружелюбием готовящейся к броску змеи. — Северус не всегда будет рядом для того, чтобы тебя спасти. Гарри оттолкнул его от себя — откуда только взялись силы? — и вылетел из крошечной ниши пулей. В висках у него набатом стучало одно-единственное слово: бежать, бежать, бежать. Бежать отсюда немедленно, бежать, пока держат ноги, бежать — куда глаза глядят, лишь бы подальше от этого замка! И Гарри бросился прочь сломя голову, помчался, не разбирая дороги. И вдруг — налетел на кого-то с разбегу, врезался, едва не рухнул на пол от силы столкновения… Его поймали за локоть, привлекли к себе, удерживая от падения. Уже знакомая сильная рука придержала его за талию, бархатный голос, что он слышал столько раз, обеспокоенно произнёс: — Мистер Поттер? И — вдруг, ударом под дых, ласковой пыткой, бальзамом на его испуганную душу: — Что случилось, Гарри? Гарри поднял голову. В чёрных глазах графа Снейпа плескалась самая настоящая тревога. Такую эмоцию было не подделать, не сыграть. …если только у тебя нет особенного дара. Дара, позволяющего тебе убеждать людей в том, чего не было на самом деле. Гарри покачнулся. А затем — прохрипел с яростью и болью, которых не ожидал от самого себя и которые, знал он, были направлены вовсе не на Снейпа, но нашли выход лишь теперь, когда перед Гарри маячило его бледное худое лицо: — Отпустите меня, граф. Отпустите меня немедленно. Вы… вы чудовище! Дьявольские глаза графа заледенели.