В ласковых объятьях тьмы

Малфои в самом деле дожидались их в гостиной: удовлетворённо скалящийся Люциус; невозмутимая холодная Нарцисса; Драко — столь очевидно раздражённый, что воздух возле него можно было потрогать, такой силы напряжение бурлило в нём. Гарри это не понравилось. Гарри предпочёл бы не приближаться к отпрыску Малфоев, окинувшему его ненавидящим взглядом, ни на шаг. — А, мистер Поттер, вот и вы! — воскликнул лорд Малфой, моментально разрушивший все его робкие чаяния спрятаться за спиной графа Снейпа. — Мы, как вы понимаете, прибыли не с простым визитом вежливости. И, коль скоро Северус уставился на меня так, будто вот-вот выгонит взашей… — что было правдой, хотя Гарри не понял, отчего Снейп сердился именно на Люциуса. — То не будем тратить время на лишние расшаркивания. И — подтолкнул Драко к нему, скрестив руки на груди. Малфой-младший сделал один шаг по инерции, обернулся на отца, наверняка зыркнул взбешённо — но Нарцисса поджала губы и позволила себе один-единственный крошечный кивок. И Драко тяжело вздохнул, принимая поражение. Гарри пришла в голову жуткая и нелепая мысль о том, что истинным главой благородного семейства Малфоев являлся вовсе не изворотливый лукавый чёрт Люциус. — Мне… жаль, — выплюнул Драко, приблизившись к Гарри. Смотрел он, впрочем, в сторону. — Я приношу извинения за своё поведение на балу. Мне не стоило… угрожать тебе. И резковато добавил, взглянув на хранившего молчание Снейпа, чьё молчаливое присутствие рядом странным образом успокаивало разнервничавшегося Гарри: — Мне не был известен твой реальный статус в этом замке. Граф Снейп выразительно вскинул брови, Малфои переглянулись, и Драко с явной неохотой процедил: — Клянусь, что не наврежу мистеру Поттеру ни словом, ни делом отныне и впредь. Гарри открыл было рот, намереваясь заявить, что не нуждался в подобного рода клятвах и что если Драко извинился перед ним лишь потому, что понял, как много он значил для графа Снейпа, то ему следовало бы засунуть эти самые извинения прямиком себе в… — Как любопытно, — вдруг произнесли за его спиной ледяным голосом, до того безразличным, что Гарри продрало мурашками. — Похоже, намечается некое мероприятие, на которое меня не позвали. «Не замок, а проходной двор какой-то!» — в сердцах подумал Гарри, оборачиваясь — и вздрагивая, ибо глаза его встретились с жуткими змеиными зрачками лорда Волдеморта. И все, кто был в этот момент в гостиной, напряжённо замерли: нетрудно было догадаться, что ни Малфои, ни граф Снейп не ожидали появления древнего вампира. Первым опомнился лорд Малфой — шагнул вперёд, поравнявшись с Гарри, склонил голову в церемонном поклоне и прижал руку к груди, промурлыкав: — Тёмной вам ночи, мой лорд. — А-а, Люциус… — протянул Волдеморт, и в тоне его звучало мрачное веселье, впрочем, не отразившееся на жутком белом лице. — Что привело тебя сюда в этот час? Неужели… тоска по старому другу? — Всего лишь дань вежливости, милорд, — сухо произнёс Снейп, тоже склонивший голову в церемониальном приветствии. — Драко позволил себе оскорбить моего гостя на балу, и я счёл это недопустимым. К счастью, Люциус и Нарцисса разделили моё мнение. Нарцисса, тоже вставшая рядом с мужем, молчаливо кивнула. Драко остался позади, за их спинами, и Гарри не без мстительного удовольствия подумал о том, что он, должно быть, боялся Волдеморта. Впрочем, если бы у Гарри был выбор, он и сам ни за что не встретился бы с ним лицом к лицу — от Волдеморта веяло силой, страшной и древней силой векового существа, и ещё… ещё — сладковатым гнилостным запашком безумия. Лорд Волдеморт смотрел на Гарри — не отрываясь, жутким изучающим взглядом, и Гарри хотелось съёжиться, спрятаться, стать маленьким и незаметным, такой силы голод плескался в пугающих алых глазах. У него вновь возникло ощущение, что вампир этот хочет убить его — и в этом желании кроется нечто большее, нежели простая жажда крови. — Северус, Северус… — покачав головой, прошипел Волдеморт. — Право слово, то, как ты чтишь закон гостеприимства, достойно восхищения. Даже… когда закон этот касается смертных. Гарри вздрогнул от этого ядовитого «даже», а Снейп рядом с ним едва заметно пошевелился, будто бы хотел задвинуть его себе за спину, прикрыть плечом, но не сделал этого, ибо Люциус обольстительно улыбнулся и вкрадчиво проурчал: — Законы едины для всех, мой лорд. В наши времена пренебрегать смертными стало опасно. — Да, ужасные времена… — прошелестел Волдеморт, теперь взглянувший на Снейпа. — Времена, в которые мы начинаем забывать о том, какая пропасть лежит меж нами и людьми; времена, рождающие в некоторых безумцах порочную мысль о возможности союза вампира и человека. Гарри осторожно покосился на графа Снейпа. Лицо того ничего не выражало, но в глазах что-то вспыхнуло: ярость или тревога, он не смог бы сказать наверняка. Волдеморт оскалился. Язык его мазнул по бескровным губам, и Гарри продрало бесконтрольной дрожью. А в следующую секунду он едва не заорал, ибо паучьи пальцы вампира сомкнулись на его подбородке, дёрнули, вынуждая склонить голову набок и выставить на всеобщее обозрение голую шею… беззащитную шею с полусошедшим следом укуса. — Вижу, ты всё-таки попробовал свою новую игрушку на вкус, Северус, — промурлыкал лорд Волдеморт, коснувшись подзажившей метки, и Гарри передёрнуло; граф рядом с ним застыл неподвижной статуей, то ли не решаясь, то ли не имея возможности пошевелиться; Гарри попытался отстраниться, и эта отчаянная и нелепая попытка высвободиться из ледяной хватки вампира, очевидно, позабавила того — Волдеморт расхохотался, отпустил его, пошатнувшегося от силы этого толчка, и, обращаясь ко Снейпу, процедил совершенно иным тоном, деловым и сухим: — Я хотел бы побеседовать с тобой. И, взглянув сперва на Малфоев, а после — на едва дышащего Гарри, холодно добавил: — Наедине. Граф Снейп пошевелился. На мгновение Гарри почудилось, что он сейчас возьмёт его за руку или бросится на лорда Волдеморта; но граф лишь склонил голову и невыразительным тоном ответил: — Да, мой лорд. Затем кивнул Люциусу: — До встречи, друг мой, и удачной охоты. Нарцисса. Драко. Малфои откланялись и растворились в полумраке гостиной столь быстро, что это больше походило на бегство. Гарри и сам рад бы был сбежать, спрятаться от страшного змеиного взгляда, вновь сосредоточенного на нём… Его плечо сжали чужие пальцы — не Волдеморта, Снейпа. Аккуратное и уверенное прикосновение. — Ступайте в свою комнату, мистер Поттер, — сказал граф, не глядя ему в лицо; Гарри почему-то подумалось, что, если бы они встретились глазами, кто-то из них непременно сказал бы нечто глупое, нечто непоправимое. Он кивнул. Поплёлся в сторону двери. И его догнало уже в спину холодное и едкое: — И всё же эти его зелёные глаза меня беспокоят. Гарри замер и едва не споткнулся. — Это лишь совпадение, мой лорд, — голос Снейпа прозвучал равнодушно. — Он сам пришёл в мой замок в непогоду; я не стал отказываться от столь щедрого подарка судьбы. Гарри сжал зубы — он почти ненавидел графа за это безразличие, за эту холодность, за эту жестокость; тот мог сколько угодно напоминать ему о том, что не следовало верить словам, сказанным им другим вампирам! Но разве это могло изменить то тянущее и неприятное чувство, что поселилось в его груди? Он вышел за дверь, прикрыл её за собой… И помедлил. Почему-то у Гарри сложилось чёткое ощущение, что лорд Волдеморт неспроста заговорил про его глаза ещё до того, как он покинул гостиную. Точно он хотел, чтобы Гарри услышал этот диалог. Но зачем? Какие цели преследовал этот жуткий змеемордый вампир? Гарри заколебался. В тёмном пустом коридоре некому было заметить его напряжённую неподвижную фигуру — разве что магии замка… Доложила ли бы она Снейпу о том, что у его разговора с Волдемортом появился слушатель? Тогда, с Люциусом, она будто бы была… на его стороне. — Помоги мне, — прошептал он еле слышно, не зная даже, к кому обращается. — Не дай им… услышать меня. Замок не ответил. Гарри закусил губу, ругая себя за малодушие и очередное нарушение правил. А потом — приник к двери, вслушиваясь в приглушённые голоса. — Мне ли не знать, что одна крошечная деталь способна растревожить воспоминания о прошлом и даже пробудить уснувшие чувства? — лорд Волдеморт говорил вкрадчиво, но Гарри почудилась угроза, таящаяся в шёлке его голоса. — Она ведь была любовью всей твоей жизни… и твоей самой огромной ошибкой. — На ошибках учатся, мой лорд, — Гарри почему-то представилось, что Снейп поджал губы. — Мальчишка молод и невинен, а вам хорошо известно, как вкусна кровь подобных ему. Неужели вы обвиняете меня во лжи, в утаивании недопустимой сердечной склонности? Повисло молчание. Гарри переступил с ноги на ногу, кусая губы. Всё в нём переворачивалось и ныло от столь беспощадных слов графа; впрочем, ему вовсе не хотелось, чтобы Снейп повторил при лорде Волдеморте то, что шептал ему в губы. Было у Гарри ощущение, что это стало бы их смертным приговором — одним на двоих. — Ну что ты, — наконец томно произнёс лорд Волдеморт. — Разве я могу сомневаться в искренности своего творения? Ты не посмел бы одурачить своего Создателя. — Счастлив слышать, что ваше доверие ко мне непоколебимо, — проговорил граф Снейп практически сквозь зубы. — Но запах мальчишки и впрямь необычен, даже для юного и неопытного существа, — медовым тоном проурчал Волдеморт. — Признаться, я и сам… не в силах противиться его сладости. Гарри отшатнулся от двери; сердце его совершило бешеный кульбит где-то в животе. — Боюсь, я не понимаю, к чему вы клоните, мой лорд, — сухо выплюнул Снейп. — Не понимаешь? Неужели, — растягивая гласные, промурлыкал Волдеморт. — Что ж, я скажу прямо, если тебе будет угодно: я прошу от тебя, столь яро чтящего законы, исполнения правила, древнего, как мир. У Гарри засосало под ложечкой: его накрывало ощущением медленно и неотвратимо подступающей беды. Граф Снейп хранил молчание, и в молчании этом Гарри почудилось нечто напряжённое и безнадёжное. — Как твой господин, я вправе потребовать от тебя этого, и я требую, — прошипел лорд Волдеморт. — Отдай мне мальчишку. Один укус. — Повелитель… — начал было граф Снейп странным сдавленным голосом. — В чём дело, Северус? — холодно осведомился тот. — Ты так отчаянно убеждал меня в том, что мальчишка — не более чем твоя забава… Неужели ты пожалеешь для своего Создателя кусочек новой игрушки? Или же он… нечто большее для тебя? Гарри едва дышал; ладони его вспотели, сердце сходило с ума. Господь… этого просто не могло быть… это было невозможно… Скажи же ему «нет»! Почему ты молчишь?! — Как прикажете, мой лорд, — тяжеловесно уронил граф Снейп. — Следующей ночью он весь ваш. — Отчего же не этой? — вкрадчиво осведомился лорд Волдеморт. — Боюсь, я слишком жаден для того, чтобы отказаться от своих сегодняшних планов на него, — спокойно ответствовал тот. И лорд Волдеморт расхохотался — жутким смехом без крупицы веселья, — но Гарри уже не стал слушать его ответ: он бросился прочь по коридору, не озаботившись даже тем, что мог поднять жуткий шум. В висках его набатом пульсировала страшная мысль: он предал, он предал, он предал меня. Бежать! Бежать, бежать немедленно — прочь из этого замка! Как же он был непростительно глуп! Мыслимо ли — счесть кровопийцу своим другом, своим защитником, своим возлюбленным?! Довериться ему… позволить ему укус… лишь чтобы он потом… Гарри влетел в спальню, задыхаясь, дрожа, почти всхлипывая от беспомощной злости, боли и обиды. Коснулся трясущимися пальцами оставленной графом метки — и отдёрнул руку. Заметался по комнате, в приступе паники не зная, за что хвататься первым… И застыл соляным столбом, услышав негромкое: — Куда-то торопитесь, мистер Поттер? Голос этот — пугающий и чарующий голос графа Снейпа — настиг его у окна. Гарри обернулся, рывком, едва дыша… встретился с чужим нечитаемым взглядом. И, скованный первобытным ужасом, которого граф не внушал ему никогда прежде, прохрипел: — Да. Да, тороплюсь! Убраться отсюда! — Вы всё слышали, — спокойно констатировал Снейп. И шагнул к нему, но Гарри отпрянул и закричал: — Не приближайтесь ко мне! Каменная маска лица графа дрогнула, в глазах вспыхнули бешенство и почему-то отчаяние. Будто он имел какое-то право на отчаяние! Будто он не собирался отдать Гарри своему жуткому Создателю! — Пожалуйста, выслушайте меня, — напряжённо произнёс граф Снейп. — Всё не так, как вы… — Ах, всё не так?! — заорал Гарри, окончательно потеряв голову. — Что ж, расскажите мне, как всё обстоит на самом деле! Вы, верно, скажете, что солгали своему этому лорду, пообещав ему меня! Снейп стоял неподвижно, и в лице его читалось такое страдание, что глупое сердце Гарри, по нелепому стечению обстоятельств даже сейчас продолжавшее любить его — любить! Как поздно он это понял! — болезненно сжалось и заныло. — Нет, — еле слышно уронил граф, — боюсь, я не сумел бы солгать тому, кто подарил мне вечность. Как же вы могли… — Вот как, — одними губами произнёс Гарри, едва справившись с мучительным спазмом, сотрясшим его от этих циничных и честных слов. — Ясно. Что же… простите, граф, но я не намерен становиться… закуской для всех ваших мёртвых приятелей. Я хочу уйти. Я требую. Вы сказали, что я могу уйти когда пожелаю! — И вы можете, — сдавленно ответил тот. — Но сперва я прошу вас успокоиться, мистер Поттер. Вы не понимаете ситуации… — Не понимаю?! — Гарри взбесился и даже шагнул к нему в приступе ярости, позабыв о своём намерении держаться от Снейпа подальше. — Ах, я не понимаю, да?! Ну разумеется! Безмозглый человечек, годящийся лишь на то, чтобы услаждать взор и пьянить своим чёртовым ароматом проклятых всесильных вампиров! Не заслуживающий нормального отношения! Не способный… Осёкся. Рука графа взметнулась в воздух, и снова Гарри зажмурился в ожидании удара — и вновь удара этого не последовало. Лишь холодная ладонь на его щеке. Он всхлипнул, едва не разрыдавшись, так остро ощущалась эта близость; всё в нём отозвалось, потянулось навстречу чужой ладони, и, ненавидя себя за преступную слабость, Гарри прохрипел: — Я так… доверял вам. Так доверял. А вы… — Я знаю, мой милый, — выдохнул граф с неподдельной мукой в голосе. — Знаю. И прошу вас довериться мне ещё раз — хотя бы на те минуты, что потребуются мне для разъяснений. Гарри помедлил. Не было ли это очередной уловкой, хитроумным планом, как удержать его подле себя? В конце концов, можно ли было ждать искренности от существа, с такой лёгкостью согласившегося отдать его другому? И всё же он, кляня себя за безвольность, молчал и не шевелился. И, расценив это как согласие, граф Снейп заговорил. — Существует закон, согласно которому тот, кого породил вампир, не вправе отказать ему в просьбе, — прошелестел он негромко, осторожно лаская кончиками пальцев пылающую щёку Гарри. — Поймите, душа моя… решительное «нет» в таких случаях равносильно смерти. Откажи я лорду Волдеморту, и он убил бы меня на месте. А затем пришёл бы за вами — и даже кольцо моих предков не уберегло бы вас от силы его голода и ярости. Гарри затрясло. Граф успокаивающе погладил его подбородок и тихо добавил: — Потому я вынужден был согласиться. Но это не значит — не значит, вы слышите? — что я собираюсь позволить ему прикоснуться к вам. — Не значит? — переспросил Гарри с горькой усмешкой. — Как же вы намерены одурачить того, кому не смеете пойти наперекор? Глаза Снейпа заледенели, но он моментально взял себя в руки и ровно ответил: — Существует два доступных нам с вами варианта развития событий. — Неужели? — едко осведомился Гарри, в котором теперь, когда первый страх схлынул, с прежней силой заговорила обида. — И какие же это варианты? Дайте угадаю: вы предложите мне добровольно подставиться под его укус, заверив, что я не пострадаю и нужно потерпеть всего минутку? — Нет, — решительно выплюнул граф Снейп, теперь стиснув его плечо до боли. — Нет, мистер Поттер… в тот миг, в который лорд Волдеморт запустит клыки в вашу плоть, вы будете обречены. Он осушит вас до дна — хотя бы и для того, чтобы проучить меня. И добавил тихо, отведя взгляд: — Так же, как он поступил с моей возлюбленной. Гарри пошатнулся — от ужаса, от недоверия, от беспомощной сострадательной нежности, которой не было места в нём в этот миг, но которая пробралась в его сердце вопреки всему. — Он… он… — слов не находилось. — Да, — Снейп вновь взглянул ему в лицо, и Гарри вздрогнул: такой силы мрачная решимость плескалась в колдовских чёрных глазах. — Тогда я оказался слишком… слаб для того, чтобы противостоять ему. Для того, чтобы спасти её. Но с вами… Костяшки его пальцев тронули шею Гарри там, где алел заживающий след, и граф еле слышно закончил: — Я не позволю истории повториться. Гарри помолчал. Его чувства и разум разделились в это мгновение на два враждующих лагеря, беснующихся в груди и перекрикивающих друг друга. Стоило ли верить графу — этому искуснейшему лжецу, с такой лёгкостью подменявшему понятия? И всё же… всё же… Он был нежен, великий Господь, как он был нежен с ним. И в самом деле ни разу не совершил ничего против его воли. Но… — Что за два варианта? — отрывисто спросил Гарри, голова которого шла кругом от творившейся внутри него войны. Снейп помолчал. Несколько секунд он смотрел на него, будто пытался запомнить навсегда… а затем заговорил. — Вариант первый, полагаю, соответствует вашим намерениям, — голос его звучал ровно, но в глазах разгорался настоящий Ад. — Я отпущу вас, и вы больше никогда не вернётесь в этот замок. Лорду Волдеморту придётся выслушать историю о коварном мальчишке, одурачившем древнего вампира и обманом выманившем у него кольцо, чтобы сбежать с ним — с этим перстнем, дарующим ему в мире людей способность никогда не быть найденным… никем. Даже владельцем перстня. Гарри сглотнул и неверяще уставился на кольцо: неужели оно в самом деле могло это сделать?.. — А второй вариант? — уточнил он, неосознанно лаская кончиками пальцев холодный чёрный камень. Граф помолчал и отстранился. Убрал руку. Гарри накрыло невыразимым и нелепым чувством потери, и он лишь усилием воли удержал себя на месте. — Что же до второго… — медленно начал Снейп, повернувшись к нему спиной. — Он, несомненно, приведёт лорда Волдеморта в ярость. И возмутит многих из моих знакомых. Тем не менее, я буду в своём праве, которое нельзя оспорить: закон преемственности, равно как и закон гостеприимства, нерушим… — Довольно говорить загадками! — воскликнул Гарри, сердце которого, впрочем, уже терзала страшная мысль. И мысль эта подтвердилась — граф Снейп обернулся и тихо, но чётко проговорил, не сводя с него безумных чёрных глаз: — Я обращу вас. Сделаю вампиром. Стану вашим Создателем и защитником. И тогда вы сможете остаться здесь, со мной. Навсегда. Гарри отшатнулся. Снейп, от которого не укрылось это нервное движение, горько усмехнулся: — Но, разумеется, я могу осуществить это лишь если вы того захотите. Шагнул к нему. Привлёк к себе. Почти коснулся губами губ заледеневшего неподвижного Гарри. И выдохнул с невыразимым страданием во взгляде: — Прошу, дайте же мне разрешение. Вечность со мной — неужели это звучит так ужасно? Сердце Гарри мучительно сжалось и устремилось к нему, навстречу этой необъяснимой муке; но он рассердился на себя за эту слабость, за эту очевидную невозможность противостоять сладким речам и пылким взглядам графа Снейпа. Довольно! Сколько ещё лжи, недомолвок и унижений ему предстоит встретить, если он согласится на это предложение? Неужели он недостаточно много мучился в этом страшном мире вампиров?! — Нет, граф, — сдавленно прошептал Гарри, и слова эти сломали что-то в нём самом — сломали непоправимо, одним щелчком. — Я… не могу согласиться. Я хочу уйти. Дьявольское пламя в чёрных глазах на мгновение вспыхнуло столь ярко, что ослепило его — а потом потухло. И всё исчезло: близость твёрдого худого тела; холодные пальцы на плечах; надежда в чужом взгляде. — Как скажете, мистер Поттер, — еле слышно прошелестел граф Снейп, отворачиваясь от него. — Вижу, мне вас не переубедить. На рассвете вы можете покинуть замок — выходить из него до тех пор слишком опасно. — Я… — начал было Гарри, не зная, что именно хочет сказать, но до тоскливого воя внутри остро ощущая, что сказать что-то было необходимо. Граф покачал головой, молчаливо прервав его так и не прозвучавшую речь. И, по-прежнему не оборачиваясь, ровно произнёс: — Не снимайте кольцо. Носите его с собой всюду — не на пальце, так на шее. Оно убережёт вас от преследований. — Граф… — взмолился Гарри, но Снейп странно дёрнул головой и вышел из спальни, не сказав более ни слова. Мягко захлопнулась дверь, и комната погрузилась в тишину. А Гарри, внезапно почувствовав, что ноги его не держат, сполз на пол. — Северус… — прошептал он еле слышно, прижимая ладонь к груди, в которой больно и надрывно стучали выходящие из строя часы. Он знал, что сделал верный выбор. Знал, что так было лучше — в первую очередь для него самого, для его рассудка и жизни. Знал, что, будь магистр Дамблдор жив, и он погладил бы его сейчас по голове и уронил бы тяжеловесное: «Самые правильные решения всегда являются самыми трудными на свете». Но, Боже правый, разве можно было объяснить это влюблённому сердцу?