***
Так-так, настало время увидеть продолжение любовного треугольника. Если вы думаете, что мне нечем заняться, и именно поэтому я сейчас сижу в «Мистик Гриль» и наблюдаю за Локвудом и Форбс — вы совершенно правы. Стефан и Кэтрин заперты в гробнице, Деймон веселится с Роуз, пытаясь забыть Елену и Катерину, сама же Гилберт заперта дома. А Элайджа сейчас на ужине с тётей Елены — Дженной, притворяясь историком, которому очень интересно узнать об этом городке как можно больше. На самом же деле, он хочет договориться с Гилберт: она не будет никуда лезть, и он с её помощью заманит сюда Клауса, а потом убьёт его. Хотя я совсем не уверена, что он скинул гробы родственников в море. По крайней мере, точно не гроб Бекки, он слишком ею дорожил и боялся отпустить. Возвращаясь к треугольнику, сейчас Кэролайн и недооборотень собираются идти в какой-то подвал, чтобы заковать Тайлера и не дать ему убить кого-то. Интересно, а вампирша рассказала ему, что она кровосос? Я уже собиралась пойти за ними, как заметила, что Аларик подлил аконит в стакан девушке-оборотню, пока Дей её отвлекал. Они правда думают, что она его не заметит? Естественно, оборотень поняла, что ей его подсыпали, и начала угрожать. Ох, нехорошо всё это, особенно в полнолуние. — Ну и чем мы тут занимаемся? Неужели ты настолько ослеплен любовью к двойнику, что не понимаешь, полнолуние — не самое лучшее время для угроз оборотням? — Принцесса, не ожидал тебя здесь увидеть. Разве ты не собиралась предотвратить смерть барби? — видимо, ещё не весь его сарказм канул в лету. — Собиралась, но увидела тебя и решила не дать тебе совершить самоубийство, разозлив оборотня, но вижу, что не успела. Поэтому, ты сейчас быстро пойдёшь в поместье развлекаться с Роуз. А в это время, я навещу Стефа и Катерину, — на мои указания Сальваторе фыркнул, но ничего добавлять не стал. Видимо, понял, что погорячился с аконитом и угрозами. Проследив, чтобы Дей вышел из бара и сел в машину, я собралась последовать его примеру, но меня остановил голос историка. —Зачем ты сюда приехала? — на его лице явно читалась ненависть ко мне. — Вы задаёте странные вопросы, не находите? Я здесь лишь для защиты Стефана и Деймона. Можете не волноваться, моё прибывание здесь не затянется, — я думала, что в этом городке лишь школьники не умеют думать, но, видимо, учителя тоже. Выйдя из бара и сев в свой любимый Ford Fairlane 1966, я поехала в склеп к Стефану. Если Майклсон и Елена заключили договор, то скоро Сальваторе должен выйти оттуда, а гулять одному в полную луну, а тем более вампиру — не очень хорошая идея. Если быть честным — ужасная. Через пару минут я припарковала свою машину возле склепа. Только начала входить в гробницу, как навстречу мне вышел Майклсон и покачал головой в утвердительном жесте: значит, Стефан свободен. Мои губы дрогнули в благодарной улыбке, на что я получила лишь незаметный кивок, а уже через долю секунды Элайджи и вовсе там не оказалось. Ох уж эта вампирская скорость. Из гробницы я услышала оглушительно-отчаянные крики Катерины, и мне стало интересно, так что я решила спуститься и посмотреть, что там происходит. — Стефан, нет, не позволяй меня здесь оставить, — что говорить, легендарная Кэтрин Пирс пронизана страхом возмездия Клауса. Любой бы был. — Дорогая, не беспокойся, он уже это сделал. Удачного нахождения в гробнице. Не умри раньше положенного, — я послала ей воздушный поцелуй, буквально издеваясь, и вышла оттуда под руку с Сальваторе младшим, который явно не одобрял моего поведения, но был слишком уставшим, чтобы показать своё недовольство. Я хотела ехать в сторону поместья, но Стеф решил остаться сегодня с Еленой и попросил подбросить его до её дома. Видимо, двойник будет сегодня неимоверно рада, раз Стефан вернулся. А Дей будет подавлен, что Елена не его, поэтому я и поспешила к нему. На протяжении всей дороги до Деймона меня не покидало чувство беспокойства. И зайдя в дом Сальваторе, я чётко почувствовала магию укуса оборотня, а после увидела размазанные кровавые следы и разбитое окно, осколки которого валялись по всей комнате. Нет, нет… Такого не могло произойти, его не могли укусить, он не может умереть…***
Три дня спустя
Итак, что случилось за эти дни? Первое: мои страхи не оправдались, эта безумная волчица укусила не Деймона, а Роуз. Она защитила его ценой своей жизни, в последствии чего умерла. Это был благородный и отчаянный поступок, и за это я была ей очень признательна. Но Деймон видел, как ей с каждой минутой становилось всё хуже и хуже, как она постепенно сходила с ума. Принимала Елену за Кэтрин, убивала случайных прохожих, из-за чего Сальваторе старшему пришлось убить её. Хоть последние минуты жизни и были скрашены иллюзией Деймона о спокойной человеческой жизни, он чувствовал неимоверную вину, ведь на её месте должен был быть он. Он чувствовал боль, горевал, терялся, был зол. Сальваторе с каждым днём становился всё человечнее, и в этом немалую роль сыграла Гилберт. К слову, она так и не выбрала между братьями: сначала целует и спит в одной кровати с Стефаном, а потом обнимает и рассказывает Деймону, что он становится лучше, тем самым даря ему надежду. А после убегает, как самая последняя трусиха, не выбирая никого. Второе: остальные оборотни из стаи дяди Тайлера пожаловали в Мистик Фоллс. Рассказали, что Кэролайн вампир и причастна к убийству его дяди, а дальше, естественно, с помощью Локвуда, похитили барби. Стефан же поспешил вправить мозги Тайлеру, что у него получилось. Решив погеройствовать, Стефан и Деймон отправились спасать вампиршу. Должна сказать, им повезло, что я вовремя поняла, где они и быстро рассказала Элайдже об этом. Его ведьмак пришёл вовремя и спас Кэролайн, Деймона и Стефана. Если говорить про любовный треугольник, то Кэролайн отвергла Локвуда из-за его предательства, а Мэтт думает, что она с ним спит. В общем, настоящая мыльная опера. Третье: в Мистик Фоллс приехал настоящий отец Елены. Причиной его приезда стало то, что он хочет защитить свою дочь и не дать ей умереть. А договор с Элайджей Джон считает бессмысленным и ненадёжным. Этот самый недоохотник где-то достал пепел белого дуба и клинок, чтобы погрузить Майклсона в сон, что очень порадовало Сальваторе и обеспокоило меня. Деймон успел пригласить Элайджу на ужин, а теперь мне каким-то образом надо найти первородного и поговорить с ним. Вот почему я постоянно должна спасать Деймона из самого дна? Он не понимает, что если Майклсон проснётся, а он проснётся, то ему придётся совсем несладко? «Нам срочно нужно встретиться. В твоём доме через пять минут. Все вопросы на месте». Сообщение такого содержания я отправила, и теперь на вампирской скорости бегу к дому Майклсона, чтобы предупредить его об идиотских замыслах Дея. Забежав в дом, я сразу увидела беспокойное лицо Элайджи. — Астрия, мне очень интересно узнать, что случилось, если сейчас ты выглядишь так, словно хочешь кого-то убить, и пишешь мне странные сообщения? — в воображаемом убийстве первородный был прав, как никогда. — Именно это я хочу сделать. Отец Елены стал охотником и привёз пепел белого дуба вместе с клинком. А Деймон решил, что он умнее всех, и специально пригласил тебя на ужин, чтобы заколоть, — почему Деймон всегда думает, что он хитрее всех? Он что, действительно не понимает всю опасность мести первородного, если у него это не получится? А у него не получится. — Ты уверена, что это был пепел белого дуба? — сказать, что Элайджа был сильно зол — ничего не сказать. Конечно, по отношению к нему это было отвратительно. Он спас Деймона больше двух раз от оборотней благодаря договору, заключённому с Еленой. А эти необразованные школьники и подростки-Сальваторе на эмоциях решили, что надо его положить в гроб. Я уже не могу терпеть их глупость. Они правда считают, что смогут победить первородного Клауса без посторонней помощи? — На все сто, очень трудно не почувствовать магию белого дуба, хоть и в виде пепла. — Что ты предлагаешь делать? Потому что я бы убил их на месте, — и правильно бы сделал. Я уже просто не могу отрицать этого. Но и позволить убить Сальваторе я тоже не могу. Замкнутый круг. В голове зародился план, но сама бы я пошла на него только при полном и неоспоримом доверии, а Элайджу много раз предавали. Даже сейчас. А этих предателей я защищаю. — Брось, Астрия, — мои глаза округлились от непонимания, что первородный имеет в виду, но он видел меня лучше всех остальных. — Я прекрасно вижу, что ты придумала, как это сделать. — Ты не обязан это делать, — слова молниеносно вырвались из меня, а на лице Майклсона отразилось понимание. — Этот план… он не самый лучший… — почему Блэк мямлит? Что со мной происходит? Так, быстро взяла себя в руки! — В общем, тебе придется быть заколотым какой-то промежуток времени. Катерина точно знает, что гипноз снимется, а кто-нибудь из Сальваторе придёт к ней похвастаться. И если гипноз не будет снят, они догадаются. Как только наступит ночь, я прийду к тебе и достану клинок, потом создам иллюзию тебя заколотого, а ты поедешь в своё поместье, чтобы не светиться. И да, не говори ничего своим ведьмакам, они привязаны к Беннет и могут взболтнуть лишнего. — Ведьминская солидарность? — я не ожидала, что Элайджа будет так спокоен после рассказа о его временной смерти. — Вроде того, — кинув взгляд на первородного я ожидала увидеть сомнение, но увидела лишь решимость, что очень удивило. — Я согласен, только постарайся случайно не убить меня, — такого ответа я точно не ожидала. «Сколько бы раз Элайджа не говорил, что доверяет мне, но именно в этот момент я поняла насколько. Это были непоколебимая уверенность и вера».***
Я стояла посреди своей комнаты напротив зеркала. На мне был сшитый на заказ чёрный костюм с обычной белой водолазкой и чёрные туфли на небольшом каблуке. Будто на похороны. Хотя, в какой-то мере, это они и были. Похороны хороших отношений Сальваторе и двойника с Элайджей. Первыми в поместье прибыли историк, тётя Елены и репортёрша, с которой веселился Дей. Он внушил ей не бояться его, и отныне рассказывает ей все свои грязные секретики и переживания, чтобы хоть как-то облегчить свою ношу. Кстати, на Сальваторе я обижена. Двойник решила рассказать о моей недо-угрозе, и Деймон закатил мне целую истерику, чтобы я не лезла в его жизнь. Да, я бы с радостью, но если я не буду лезть, то один из братьев точно уйдёт в мир иной, но никому же это не интересно.Flashback
Пару часов назад
— Почему ты постоянно лезешь в наши отношения? Тебе нечем заняться? — Сальваторе-старший буквально кричал на меня. — Потому что вы не в состоянии справиться со своей жизнью сами. Ты посмотри, опять влюбились в одну девушку, которая крутит вами двумя, как ей вздумается. А вы, слепые идиоты, этого не видите! — Да хоть глухие, Астрия. Не смей больше соваться в мои отношения, это не твоё дело, у тебя нет никаких прав влезать! — Я твоя сестра! — Нет, ты мне не сестра. Ты просто появилась в моей жизни и захотела ею стать, но я тебе никакого согласия не давал!End flashback
Честно, меня убил этот разговор. Конечно, Сальваторе позже попросил прощения, сказав, что это было на эмоциях. Теперь же я понимала, что оба Сальваторе пожертвуют не только собой ради двойника, но и мной, и всеми, кто встанет на их пути. Из мыслей меня вывел шум. Я уже хотела спускаться, как только услышала стук в дверь, но к моему несчастью там был Джон, а не Элайджа. Стоп, а этот охотничек тут что делает? Надо бы спуститься и посмотреть. Я, конечно, понимаю, что он дал клинки и пепел, но зачем приходить на ужин и подвергаться опасности. Он же не дурак. — Когда Дженна сказала, что собирается на ужин в честь Элайджи, я понял, что не могу пропустить веселье, — ох, серьёзно? Пытаться убить первородного всё равно, что на пони покататься? Весело до невозможности. Надо как-нибудь вместо похода в цирк заколоть Элайджу, а потом сказать, что это всего лишь развлечение. — Сегодня не будет никакого веселья, лишь дружеский ужин, — видимо, Сальваторе-старший сказал это Аларику, а тот поверил. Шикарно. — Пройдёмте за стол, — говорю, как чёртова аристократка восемнадцатого века. А что мне остаётся, если я жутко нервничаю? Кто бы этого не делал, если твоего друга скоро попытаются убить? Естественно, историк и Гилберт во всю пялились друг на друга, явно недовольные обществом, а я же сидела на чёрном диванчике и наблюдала за этим концертом, попутно кусая губу от нервозности. Где, чёрт возьми, пропадает Майклсон? Я тут волнуюсь, а он… Мои мысли перебил звук открывающейся двери. Пришёл наконец. — Добрый вечер, — похоже, не одна я сегодня аристократ восемнадцатого века. Тёмный, практически чёрный костюм идеально сидел на широких плечах первородного, выгодно подчёркивая красоту и мужественность Элайджи. — Спасибо, что пришёл. Прошу, проходи, — Деймон — сама галантность для того, кто вскоре собирается убить своего гостя. — Хочу сказать, что если у тебя есть какие-либо неблагородные намерения на этот вечер, то советую пересмотреть их, — Майклсон всегда держит своё слово, и даже сейчас пытается отговорить Сальваторе не нарушать их договор. Но я сомневаюсь, что вспыльчивый характер и горячий нрав Деймона его послушают. — Исключительно благородные, хочу познакомиться с тобой. — Хорошо. Мы с Еленой заключили сделку, но если ты решил перейти дорогу — я убью тебя и всех в этом доме, всё понятно? — Абсолютно, — перевожу с языка Деймона: «ничего не понятно, и я всё равно сделаю, что мне вздумается». А дальше началось скучнейшее представление Элайджи Смита, который жутко интересуется историей городка в Вирджинии.***
— Не хочу тебя расстраивать, Деймон, но по словам Элайджи ваша семья не основала этот город, — естественно, ведь это сделали ведьмы задолго до «основателей». — Подробнее, — мне вот интересно: он думает, что у Майклсона безграничное терпение? — Как я уже сказал Дженне, группа поселенцев мигрировала из Салема после суда над ведьмами в 1690. В следующие сто лет они обживали это место, здесь они были свободны от гонений. — Они были ведьмами, — ты не представляешь насколько права, Дженна. — Да, но нет никаких доказательств, что в Салеме были ведьмы, — знала бы эта журналистка, с кем спорит. — Энди — журналистка, она знает всё, — и ты туда же, Деймон. — Не знаю, как вы, но я больше доверяю историку, который много лет это изучал, нежели современной журналистке, — подмигнув Элайдже, я кинула взгляд на Дея, что явно не был доволен. Но сам виноват, раз попросил меня заигрывать с первородным. Я же чуть в обморок не упала, когда услышала уникальную просьбу за пару минут до начала ужина. Она же, несомненно, рассмешила меня и первородного, и я впервые за вечер смогла хоть немного расслабиться. — Предания гласят, что была волна гонений на ведьм. Она разразилась в соседнем посёлке, ведьмы кружили, они все были привязаны к столбам и сожжены. — Это начинает выглядеть какой-то фантастикой, — да, Джон, а ещё фантастика, что ты всё ещё жив. Гилберты и правда очень удачливые. Плотно общаться с вампирами и до сих пор не стать бессмертными — фантастическая удача. — И зачем ты хочешь найти место этой бойни? — Сальваторе просто не может держать язык за зубами. Уж слишком ему хочется позлить первородного, аж пар из ушей дымится. — Знаешь, здоровый интерес историка, конечно, — я бы сказала, «самый безобидный» интерес. — Думаю, джентльмены могут пойти выпить в кабинете, — Энди решила сплавить мужчин, и несложно понять почему. Деймон и Элайджа ушли в кабинет, из которого выйдет только Деймон… Я уж было хотела выпить всё оставшееся вино в бокале, что буквально призывало меня, дабы избавиться от излишней нервозности, но меня перебил звонок телефона. «Белкоед». Что же случилось у Стефана и Елены в домике у озера? — Астрия, срочно, кинжал не может быть использован вампиром, это убьёт его, — стоп, что? — Откуда ты это взял? — Дневник предка Елены, срочно предупреди Дея, — сумасшедший предок. Естественно, им мог воспользоваться вампир, но я решила отыграть свою роль и быстро пошла в кабинет, прихватив Аларика и в кратце рассказав ему, что происходит. — Джентельмены, мы совсем забыли про десерт, — я подошла к Элайдже. — Мистер Смит, позвольте проводить вас до столовой, — я взяла Майклсона под руку и мы направились к столу, оставив Аларика и Дея. Увидев негласный вопрос на лице первородного, я аккуратно проникла в его разум, пояснив. — Стефан прочитал в дневнике предка Гилберт, что если воспользоваться клинком вампиру, то он умрёт. Поэтому сейчас тебя будут отвлекать, а историк заколет тебя, — я сжала руку Майклсона, скорее не для того, чтобы успокоить его, а успокоить себя и не вмешаться. Если я это сделаю, то карты вскроются раньше, чем мне это нужно. Как я и предполагала, Энди села напротив Элайджи и начала задавать ему глупые и совершенно ненужные вопросы, пытаясь отвлечь. — Я понимаю, что это дружеская встреча, но я хотела бы задать тебе несколько вопросов про то, чем ты занимаешься. — С удовольствием отвечу, — в его словах я читала, «ага, огромное удовольствие быть убитым через несколько секунд». Что я делаю? Опять пытаюсь спасти Сальваторе, при этом вредя Элайдже. Он такого не заслуживает, как и Сальваторе не заслуживают моей защиты. Ведь двойник стал намного ценнее для Сальваторе, нежели жизнь их сестры. За размышлениями я даже не заметила, как Аларик подошел к Элайдже из-за спины, и меня вырвал лишь громкий болезненный крик Майклсона. Первородный посерел, а его вены вздулись. Нет-нет, он не умер, Астрия, скоро он проснётся… Я больше не могла туда смотреть, было чертовски больно. Такое чувство, что не только ему вкололи кинжал в сердце. Аларик уже пытался вытащить кинжал, но я его остановила. — Вытащишь — и он проснется. Занеси его в подвал, если не хочешь, чтобы это увидела Дженна. Я, ни слова больше не сказав, развернулась и ушла в свою комнату, плюхнулась на кровать и заснула крепким сном, не в силах совладать с реалиями мира.***
Наконец, все в этом чёртовом поместье окунулись в царство Морфея, и я смогу пойти в подвал и вернуть своего друга, в котором нуждаюсь. Нужно идти очень тихо, ведь Сальваторе и я не единственные вампиры в этом доме — Катерина решила прийти и помочь в защите Елены. Естественно, она помогала защищать не Гилберт, а себя, ведь смерть ужасного Клауса была бы прекрасным подарком для неё. Освободиться от постоянной беготни, от преследующего всегда и везде страха, который сжимает грудь, не давая ни на секунду почувствовать себя свободной. Подойдя к серому телу первородного, я медленно достала из его груди искусно сделанный из серебра клинок, и начала ждать пробуждения. Не задумываясь, я сняла со своего пальца фамильную драгоценность, и сразу же почувствовала, как магия начала струиться по каждой клеточке моего тела. Она была везде: на кончиках длинных пальцев, в гулко бьющемся от волнения сердце, даже в густой крови, что быстро течёт по всему телу, разнося ещё больше тепла и даря бесконечную жизнь. Это было прекрасно, удивительно, восхитительно! Я просто обожаю это ощущение, но постоянно чувствовать его было слишком опасно. Сильная ведьма может почувствовать такое могущество и задаться вопросом: «Откуда у вампира взялась магия, и чёрт возьми, такая сильная?» А рисковать раскрытием своей сущности я не могла, поэтому пришлось зачаровать своё кольцо, и вот уже семь веков оно сдерживает мою магию. Но я прекрасно понимаю, что так быть не должно, поэтому частенько пропадаю на несколько месяцев, езжая в заснеженные величественные горы или в бескрайние леса, где ни одна ведьма не сможет почувствовать мою магию, ведь в таких районах раньше маги проводили различные ритуалы. От связывания магии новобрачных, до придания тела усопшего земле и передачи его магии к фамильному роду. Поэтому ведьмы не суются в такие районы, уж слишком это опасно для их жизней. Зверское убийство моего отца, главы рода Блэк, стало последней каплей. Души магов по всему земному шару стали изводить ведьм, буквально доводя их до потери себя и безумства. Отныне это была территория, где маги и полумаги могли спокойно жить, жениться, заводить семьи и быть под защитой не только своего рода, но и всех магов. Именно из-за этого я очень часто сбегала в такие места и находилась там месяцами, ведь моя душа и магия были там свободными, не обременёнными ничем. Я помогала бесконечно запутанным магам найти себя, сиротам — найти семью, где бы их приняли и поддержали, а безрассудно и окончательно влюблённым — воссоединиться и обрести семейное счастье. Там я обрела защиту, уважение и любовь магов. Но, несмотря на всё это, я не смогла там обрести самое главное — семью. Поэтому, после нескольких беззаботных месяцев я вновь надевала кольцо и возвращалась, отчаянно цепляясь за Элайджу, Бекку, Лиама, а позже — за Сальваторе. Неожиданно первородный очнулся и начал жадно глотать влажный воздух подвала. Я подошла к Элайдже и присела рядом с ним на скользкий, мокрый и холодный пол, попутно сжимая руку Майклсона. — Видишь, ты очнулся, всё хорошо, они поверили, — это было всё, что я смогла выдавить из себя. Ведь в момент, когда первородный очнулся, я испытала огромнейшее облегчение и до сих пор не могла прийти в себя. Первородный потихоньку начал восстанавливаться: его сердце замедляло темп; лёгкие уже не так отчаянно глотали кислород, а глаза не бегали по комнате, пытаясь найти что-то знакомое — его взгляд остановился на мне. — Всегда мечтал быть заколотым теми, кто заключил со мной сделку. — Деймон никогда бы не придерживался сделки. Сальваторе и школьники не верят тебе, считают, что ты не сможешь защитить их драгоценную Елену или вовсе предашь. На самом деле, это даже к лучшему, что ты не обременён условиями сделки. Клаус скоро приедет. — Видимо, они либо наивны, либо глупы, если считают, что смогут справиться с Клаусом и его помощниками. Откуда ты знаешь про Клауса, он как-то связывался с Еленой? — в глазах Элайджи я увидела тысячу эмоций за раз. Беспокойство, надежду и страх за своих братьев и сестру. Он надеется на то, что Клаус не бросил их на дно океана, хоть и не показывает этого. Но мы слишком хорошо знаем друг друга, чтобы я это не заметила. — Магия. Я сняла кольцо, которое сдерживает её, чтобы создать иллюзию тебя заколотого. Из-за этого сейчас я чувствую приближение чего-то сильного, необычного, древнего… Такое ощущение у меня возникает нечасто. Впервые с отцом, потом с тобой и Беккой, и сейчас. Я сомневаюсь, что внезапно нарисовался кто-то сильнее тебя, кроме Клауса, — я усмехнулась и прервала зрительный контакт с Элайджей, взглянув на треснувшую стену, по которой медленно стекают капли грязной дождевой воды, падая и разбиваясь о бетонный пол. — Его волчья сущность хоть и спит, но я её чувствую, и неимоверно сильно для такого расстояния. Когда я концентрируюсь и представляю его, то именно она отзывается. Его волк устал ждать, он разозлён, что его незаслуженно закрыли в клетке на столь огромный час. И он боится, что больше никогда не сможет почувствовать себя свободным. Именно эти чувства и влияют на Клауса, они им движут. Эта часть его, которая зовёт, которая нуждается в отклике. Раньше я думала, что Сальваторе имеют хоть и мизерные, но шансы, что смогут договориться с ним о небольшой отсрочке. Но сейчас я уверена, это невозможно, и Клаус пойдёт на всё, чтобы вернуть давно утерянную часть себя. Его волк, наконец, почувствует себя свободным и обретёт хозяина, — я слышала лишь капание, которое отдавалось эхом по помещению. Капли медленно стекали и разбивались о пол, смешиваясь с другими. Вся камера была погружена во мрак и тишину. POV: автор После тысячи лет, после миллиона испытаний, после десятка сотен врагов, Элайджа наконец смог до конца понять Клауса. Раньше первородный вампир не осознавал проблему своего брата: он знал, что терять свою сущность тяжело, но не понимал одного. Эта сущность — часть тебя, незаменимая часть, её нельзя вырвать или убрать, она всегда была, есть и будет. А Эстер не только не останавливала Майкла от издевательств над Клаусом, но после и вовсе заперла волка своего сына в клетку. Просто отобрала эту часть, без возможности вернуть её в ближайшем будущем. Волк Никлауса же обозлился, обиделся, его несправедливо засунули в клетку, оставив одного. Его разделили со своим хозяином, они больше не были единым целым, и он пытался донести до Клауса боль одиночества и страх потерь. Майклсон же сам стал безумно бояться одиночества и предательства: боялся потерять семью, пытался сохранить её, как мог. Хотя в глубине понимал, что это неправильно по отношению к родным и близким. Но не мог противостоять желанию сохранить своё, своему эгоизму. Волк же злился, очень злился. В его кровь буквально вселилось возмездие, и оно веками ждало своего выхода. Клаус стал убивать не только из-за нужды в человеческой крови, но и ради обыкновенной забавы. Пытался заглушить дыру в своём сердце, восполнить часть себя, отомстить. Он был другим: ведьмы считали его ошибкой, не достойной даже существования. Они пытались убить его, свергнуть, заставить заплатить за то, что родился не таким, что родился сильным. Но разве Клаус был виноват, что родился особенным, со своей судьбой? Случайное стечение обстоятельств. Мать изменила с оборотнем, неродной отец чувствовал что-то не то и издевался. Потом смерть младшего брата, появление более сильных кровожадных существ — вампиров; отец узнал о сущности и заставил мать её запечатать. После — лишь боль, одиночество, кровь, кровь, и снова боль… В конечном счёте, мы имеем единственного в своём роде могущественного гибрида с запечатанной сущностью, волк которого жаждет справедливости и мести, что кажется абсолютно правильным. Он ждал пятьсот лет, чтобы получить надежду на свободу, и вот, наконец, получил её. Но потом она буквально ускользнула из рук, насмехаясь над его глупостью и наивностью. После Клаус пришел мстить, убил семью Катерины и держал её в бесконечном страхе столетиями, заставил её упасть на колени и признать его силу. Ведь заставить судьбу подчиниться он не мог. Всё, что у него было — страх, боль, кровь и семья. Но паранойя его преследовала, ни на секунду не покидая, не давая ни единого шанса оставить свой эгоизм. Не нашлось человека столь сильного и бесстрашного, чтобы заставить волка остановиться. Столь убедительного, чтобы волк поверил, и столь честного и преданного, чтобы отныне волк шёл с ним рука об руку, защищая его.