Лучшее применение флейте во время войны

      В течение следующих нескольких дней Минцзюэ беспокоился о том, как сообщить плохие новости ещё одному младшему брату, и ему стоило бы перестать так думать о нём. Цзян Ваньинь был главой ордена, даже если он был молод, и Минцзюэ нужно было больше беспокоиться о том, как вмешаться в дела другого ордена так, чтобы другие не сочли, что он вмешивается в дела другого ордена. Кроме того, у него не было достаточно времени, чтобы посвятить этому всё своё внимание. Нужно было спланировать ещё несколько сражений, стычки между разведывательными группами, на которые нужно было реагировать, дивизии, которые нужно было отправить для закрепления в близлежащих городах, постоянно возникающие вопросы тылового обеспечения, которые нужно было решить.       Обычные военные хлопоты.       Вэй Усянь действительно появился на следующей встрече с новыми талисманами наготове. Цзинь тоже появились, наконец-то присоединившись к ним, несмотря на все усилия Цзинь Гуаншаня. Цзинь Цзысюнь взбесился из-за того, что талисманы были нарисованы кровью, на что Вэй Усянь отпустил совершенно высокомерную ухмылку и почти поэтично прокомментировал это. Захваченный вдохновением, он сумел намекнуть, не заявляя прямо, что Цзинь Цзысюнь ничего об этом не знал, потому что он слишком глуп, чтобы отличить свою голову от задницы. Вэй Усянь получил за это свирепый взгляд от главы своего ордена, но Цзинь Цзысюаня, похоже, этот выпад в сторону двоюродного брата ничуть не задел. На самом деле единственным человеком, чьё мнение заботило Минцзюэ, был Хуайсан, поскольку талисманы, в отличие от любого другого искусства совершенствования, на самом деле были тем, в чём Хуайсан преуспел.       — Если Вэй-сюн говорит, что они сработают, значит, они сработают, — с горечью сказал Хуайсан накануне вечером. — Да-гэ, ты действительно не должен недооценивать его ум.       Минцзюэ всё равно ждал, пока Хуайсан просмотрит новые версии талиманов, и расслабился только после того, как брат осторожно кивнул.       После этого встреча прошла достаточно хорошо. Тем не менее через пару дней Вэй Усянь всё-таки едва кого-то не зарезал.       Точнее, он не зарезал кого-то кинжалом, который дал ему Минцзюэ: видимо, в последний момент он успел прервать движение. На этом, по мнению Минцзюэ, всё и должно было закончиться, если бы не случай, произошедший на одной из людных тропинок во время перебранки с Лань Ванцзи, когда двое других адептов Лань пытались их разнять. Тот Лань, которого чуть не зарезали, узнал в кинжале стиль Не, и тут же поднялась шумиха по поводу того, что Вэй Усянь украл эту чёртову штуку, а в покои Минцзюэ, где он обсуждал разделение сил для прикрытия северного фронта с Сичэнем и Цзунхуеем, забежало целое стадо заклинателей.       — Это самая глупая вещь, которую я слышал за весь день, — сказал Минцзюэ, в последний момент отказавшись сказать «за неделю», потому что он не был уверен, что это было глупее, чем Вэй Усянь, на самом деле заколовший кого-то своей чёртовой флейтой.       — Это клинок Не, — сказал Цзунхуэй так мягко, что Минцзюэ понял: он просто издевался. Причём именно над Минцзюэ. Минцзюэ бросил на него злобный взгляд, но у его помощника, к сожалению, давно выработался иммунитет к таким взглядам. — Довольно характерная рукоять, а?       — Цзян вернёт любое имущество Не, но предположить, что оно было взято преднамеренно… — начал Цзян Ваньинь, ярость из его голоса растекалась во все стороны. — Это клевета.       — Вы все слишком заботитесь о вещах, которые вас не касаются, — сказал Вэй Усянь, что было бы удивительно разумным заявлением, если бы ему удалось удержаться от вида, будто он хочет лично перегрызть кому-то глотку. Минцзюэ покосился на него. Человеческие глаза явно не должны быть настолько налитыми кровью.       — Ты внезапно ослеп, что не узнал знаки отличия? — взвыл Цзинь Цзысюнь — и какое это имело к нему отношение, недоумевал Минцзюэ. — Или ты думаешь, что такое злодейство следует игнорировать, только потому что остальные твои гнусные уловки…       Рука Вэй Усяня упала на Чэньцин. Однако Минцзюэ был быстрее и больше стремился покончить с этим дерьмом. Он вскочил и вытащил Бася одним плавным движением, затем вонзил её острие в пол, погрузив лезвие в древесину достаточно глубоко, чтобы сталь зазвенела.       — Довольно!       Наступила блаженная тишина.       — Это, безусловно, дело только Не и Цзян, — промолвил Сичэнь, твёрдым взглядом приказывая своим адептам уйти. Его брат посмотрел на него более пристально, но молча удалился, бросив лишь один долгий взгляд на Вэй Усяня. Цзинь двинулись следом, надувшись, как рассерженные павлины. — Минцзюэ, ты хочешь…?       — Нечего тут улаживать, — сказал Минцзюэ, закатывая глаза. — Цзян-цзунчжу, я сам отдал этот клинок твоему брату, и он носит его с моего благословения. Чёрт возьми, это был всего лишь кинжал, а не сабля!       Цзян Ваньинь моргнул. Затем он повернулся к своему шисюну.       — Почему ты просто не сказал об этом?!       — Я сказал, что это моё!       — Это не одно и то же!       — Большая ясность могла бы помочь разрядить ситуацию, — мягко упрекнул Сичэнь.       — О? Значит, теперь я должен отчитываться обо всём, что у меня есть? Но разве вы не знаете, Лань-цзунчжу, что я практикую гнусные уловки, и поэтому вся моя нравственность сомнительна. Если я буду лгать о владении вещью, то, конечно же, я буду лгать о том, как я её получил, — выплюнул Вэй Усянь, тяжело дыша.       — Хватит, — прорычал Минцзюэ. — Лань-цзунчжу не заслуживает твоего презрения. Держи себя в руках, Вэй Усянь!       — Вы!..       — Вэй Усянь! — крикнул Цзян Ваньинь, схватив его за руку и, от неожиданности Вэй Усянь дернулся, чуть не зарезав сам себя. Все замерли, ошеломлённые. Цзян Ваньинь был главой ордена Вэй Усяня, его братом по учению, его шиди. Разве они не выросли вместе?       — Извинись, — велел Цзян Ваньинь с запозданием.       Руки Вэй Усяня дрожали. Он собрал их вместе, явно заставив их замереть, и отрывисто поклонился.       — Мои извинения. Лань-цзунчжу. Не-цзунчжу, — он сделал шаг назад, достаточно далеко, чтобы поклониться и Цзян Ваньиню. — Цзян-цзунчжу.       Цзян Ваньинь целое мгновение выглядел так, будто Вэй Усянь выпотрошил его. Он ничего не сказал, когда Вэй Усянь развернулся, чтобы покинуть комнату. «Ах, чёрт», — подумал Минцзюэ. Его гнев иссяк, подобно отливу, возможно, подкреплённый успокаивающим, заботливым присутствием Сичэня. Жаль, что на Вэй Усяня это не подействовало так хорошо…       — Вэй Усянь, подожди, — крикнул он, останавливая молодого человека. Минцзюэ поморщился. — Я хотел бы поговорить наедине, если позволите.       Только это означало, что ему нужно было выдворить Цзян Ваньиня из комнаты. Чёрт.       — Как друг, который дал тебе этот клинок.       — Не-цзунчжу, — осторожно сказал Цзян Ваньинь.       Минцзюэ склонил к нему голову.       — Как друг.       Цзян Ваньинь был в своём праве взять своего старшего ученика и уйти, но он был молод и явно не в своей тарелке, чувствуя, что здесь есть что-то ещё, и не будучи в состоянии понять, что это такое. «Будто ты сможешь?» — возразил себе Минцзюэ. Он не был Сичэнем с его постоянными, спокойными прозрениями. Но Вэй Усянь никогда не отличался спокойствием, не так ли? И, судя по тому, как Сичэнь посмотрел на Минцзюэ, собираясь уходить, у Сичэня тоже не было ответов.       Минцзюэ проследил, как двое глав орденов уходили, закрывая за собой дверь, и перевёл взгляд на Вэй Усяня. Его щеки всё ещё пылали то ли от гнева, то ли от смущения — два ярких пятна на бледном лице. Это придавало ему лихорадочный вид. Его зрачки были сужены… он слегка щурился?       — Когда ты в последний раз спал? — спросил Минцзюэ.       — Это ваша забота, Не-цзунчжу? — холодно сказал Вэй Усянь.       Вообще-то да. Технически. Практичность была на первом месте.       — Учитывая, сколько солдат следуют вашим приказам, да, это так, — сказал Минцзюэ, собираясь снова сесть за свой стол. — Мне нужно, чтобы ты был уравновешенным.       — Я в порядке.       — Ты напиваешься, чтобы уснуть.       Вэй Усянь не стал отрицать этого. Его улыбка была острой, как нож.       — Этого достаточно, чтобы держать меня, как вы говорите, в уравновешенном состоянии.       Минцзюэ фыркнул.       — Напиваться — глупый способ. Это тебя доконает. Лекари могли бы предложить тебе что-то получше, но от их трав у тебя будет сонливость. У Лань есть музыка, которая поможет.       Вэй Усянь усмехнулся. Точно, Лань Ванцзи, вероятно, отбросил этот вариант навсегда. Жаль. Младший брат Сичэня был весьма искусен в музыкальном совершенствовании и, возможно, смог бы ему помочь.       — Тебе стоит попробовать физическую нагрузку. Или секс.       Вэй Усянь подавился на последнем слове. Он что, считал Минцзюэ ханжой? Это был частный разговор между двумя однополчанами. Минцзюэ не нужно было быть вежливым.       — Я… приму это к сведению.       Его румянец усилился.       Хм. Подождите, он что…?       — Ты не можешь сказать, что не думаешь об этом всё время, — весело сказал Минцзюэ. — Я помню себя в твоём возрасте.       Выражение лица Вэй Усяня исказилось.       — Ах, но у вас не было такой дурной компании, Не-цзунчжу, — ещё одна улыбка-нож. — Вы, конечно же, не предполагаете…       Минцзюэ на мгновение замешкался, а потом вспомнил: мертвецы-охранники Вэй Усяня. Да, Вэй Усянь, как известно, часто держал их при себе, когда армия находилась в лагере, но, к счастью, не приводил в крепость. Минцзюэ не задумывался над этим вопросом, кроме общего отвращения к самой идее, но, разумеется, ходили и куда более отвратительные слухи. Минцзюэ обдумал их и отбросил как нелепые: Вэй Усянь слишком сильно покраснел при одном только упоминании о сексе. Это не была реакция потерявшего берега развратника.       Вэй Усянь был достаточно параноиком даже когда находился буквально в крепости. Конечно, он держал охрану, когда они были в обычном лагере. И, конечно же, это были мертвецы, которыми он мог полностью управлять. Он дернулся даже от собственного шиди.       Между тем, единственным живым человеком, который охотно проводил время рядом с ним, был Лань Ванцзи, и то все их беседы сводились к скандалам.       Что ж, время Минцзюэ не принадлежало ему днем, но ночью он сам решал что делать. Он позволил своим глазам скользнуть вверх и вниз по фигуре Вэй Усяня. Несмотря на впалые щёки, его врождённая красота всё же бросалась в глаза: для человека, не имевшего ни одного преимущества положения по рождению, тем не менее было очевидно, почему он считался одним из самых завидных холостяков в мире. И он всегда был сильным заклинателем, так что тело под ним, скорее всего, соответствовало ему. Когда он шёл, когда он крутил флейту, он делал это с бессознательной грацией и ловкостью. Он был явно неопытен, если судить по вспыхнувшему румянцу, но, учитывая те скачки, которые мог совершать его разум… он мог быть очень забавным, подумал Минцзюэ. Часто приходилось расслаблять тяжелораненых людей.       Он небрежно откинулся на спинку сиденья, движение, демонстрирующее его собственное тело, его собственную свёрнутую силу.       — Что ж, если хочешь попробовать, ты знаешь, где находятся мои покои. Я освобожусь в цзы-ши, если будет на то воля небес. Я уверен, что ты сможешь пробраться туда незамеченным.       Вэй Усянь выглядел опустошённым. Когда он сглотнул, его горло довольно ехидно шевельнулось.       — …Стыдитесь, что кто-то может увидеть, Не-цзунчжу? — спросил он, но голос его стал хриплым.       Он хоть осознал, до какой степени раскрыл свою уязвимость? Эх. Все молодые ведут себя, как нервные павлины.       — Осторожность — это не позор, Вэй Усянь, — сухо сказал Минцзюэ. — Ты не слышал ни о каких других моих подобных действиях, не так ли? Я предпочитаю держать личные дела в тайне, вот и всё.       Правда, в последнее время он уделял этому мало времени.       Вэй Усянь всё ещё выглядел ошеломленным. Он не думал, что главы орденов успевают потрахаться? Что ж, его нынешний глава ордена был человеком, рядом с которым он вырос как брат, так что, возможно, ему просто не хотелось об этом думать.       — Ваши… другие… не будут возражать? — осторожно спросил Вэй Усянь через мгновение.       — Ты слишком много вкладываешь в случайный дружеский секс. Ха, иди и подумай об этом. Если тебе это небезразлично, приходи. Если нет — нет. Я не обижусь. Но это принесет тебе больше пользы, чем напиваться до беспамятства, — Минцзюэ ухмыльнулся. — И будет веселее, хотя это моё личное мнение.       — Гм, — взволнованно ответил Вэй Усянь. — Я буду… э-э. Тогда увидимся.       Он сделал неловкий поклон, пятясь к двери.       — Как хочешь, — дружелюбно сказал Минцзюэ и вернулся к своим бумагам.       Он не был уверен, появится Вэй Усянь на самом деле или нет, но почему-то не удивился, когда в конце концов он это сделал — довольно поздно, ближе к концу цзы-ши, чем к началу. Минцзюэ устроился с отчётами — всегда была куча отчетов, которые нужно было прочитать, — но он был счастлив бросить их, когда дверь скользнула в сторону, а затем снова закрылась.       — Вэй Усянь, — сказал он, подняв глаза. Горела только половина ламп в комнате, погружая её в спокойный полумрак. Минцзюэ встал и потянулся — такое количество докладов за такое долгое время ни к чему хорошему — и посмотрел на юношу. Он явно вымылся: он выглядел свежим и чистым, а его волосы были ещё влажными на концах. Минцзюэ уже заплёл себе волосы перед сном. Увидев, что волосы Вэй Усянь лишь небрежно собраны назад, у него зачесались пальцы заплести их. У юноши были хорошие волосы, если б он только лучше ухаживал за ними.       А потом подумал, ну а почему бы и нет? Он не был уверен, были ли у Вэй Усяня проблемы с людьми, которые находились позади него в целом, или это было только тогда, когда они делали резкие движения, но казалось, что лучше всего выяснить это на ранней стадии.       — Не-цзунчжу, — сказал Вэй Усянь и остановился. Он не поклонился, но выглядел так, будто размышлял, стоит ли ему всё-таки это сделать.       Минцзюэ должен был сказать ему, чтобы он называл его как-нибудь по-другому, но сейчас он не возражал.       — У тебя отличный выбор времени, — произнёс он вместо этого и сел в конце кровати. — Иди сюда, садись.       Вэй Усянь осторожно приблизился. Минцзюэ указал на место на полу и, увидев, как в его глазах потемнело, покачал головой и уточнил:       — Твои волосы. Ты не возражаешь, если я сначала заплету косу?       Это заставило Вэй Усяня удивленно моргнуть, а затем он сделал вдох и заметно расслабился. Или… заставил себя расслабиться. Хм. У Минцзюэ не было желания делать это с партнёром, который не желал его. Он понадеялся, что это были просто нервы.       Он позволил Вэй Усяню устроиться на месте, сохраняя скорость движений и постоянно поддерживая контакт с ним, прижимая ноги к спине и плечам Вэй Усяня, даже когда тот наклонялся, чтобы поднять расчёску. Освободив красную ленту, он смотал её и положил на столик возле кровати, потом осторожно наклонил голову юношу вперёд и стал расчесывать длинные пряди. Они были очень хороши: тёмные, густые, немного вьющиеся — ему действительно следовало лучше заботиться о своих волосах.       — Ты когда-нибудь делал это раньше? — спросил он, потратив несколько минут на расчесывание колтунов. Плечи Вэй Усяня всё ещё были напряжены, но уже не так, как раньше.       — Не с мужчиной, — признал Вэй Усянь.       Ага.       — А с женщиной?       — …Нет.       — В этом нет ничего постыдного, — сказал ему Минцзюэ, начиная плести косу. Ничего сложного, обычная расслабленая коса, чтобы волосы не спутывались. Если Минцзюэ решит провести по ней рукой, она распадется за пару проходов. — Не стыдно и заниматься этим. Люди придают сексу большое значение, но, в конце концов, пока нет ни клятв, ни детей, он просто для развлечения.       — А, — сказал Вэй Усянь немного неуверенно.       Минцзюэ положил руки на плечи юноши — ах, почти уже мужчины, но было что-то мальчишеское в его неопытности — и сказал:       — Тебе не нужно чувствовать себя обязанным, если ты не хочешь этого делать.       Это заставило Вэй Усяня повернуться и переместиться с места на место.       — Нет, я… я хочу, — запротестовал он, и его взгляд метнулся вниз, туда, где Минцзюэ завязал одежду для сна, возможно, немного небрежно, а затем на мгновение опустился ниже. Он покраснел. — Я хочу.       — О, хорошо, — сказал Минцзюэ, наклонился и поцеловал его.       Он углублял поцелуй медленно, что, в свою очередь, требовало контроля над ним. Ходили слухи, что Вэй Усянь — ну, по описанию Хуайсана — отлично флиртовал, но он явно был неопытным целующимся, несколько неряшливым, не знающим, что делать со своим языком. К счастью, он был также нетерпеливым учеником. Минцзюэ продемонстрировал, и он быстро научился, становясь всё более уверенным и менее нервным с каждым мгновением, пока вскоре они не оказались на кровати, руки начали блуждать под одеждой друг друга.       — Оставь свою флейту рядом с кроватью, пока мы случайно не сломали её, — пробормотал Минцзюэ ему в рот. Вряд ли столь сильный духовный инструмент можно было так легко сломать, но казалось, что любое взаимодейтсвие с ней закончится очень плохо для Минцзюэ. Вэй Усянь так и сделал, и тогда у Минцзюэ не осталось причин не растянуться на кровати, с Вэй Усянем под ним, который жаждал, чтобы его исследовали.       Минцзюэ перестал целовать его губы, чтобы пробраться вниз к горлу Вэй Усяня, прижавшись ртом к точке пульса молодого человека и посасывая её, что вызвало у него низкий стон, когда Вэй Усянь откинул голову назад. Снять с него одежду из этой позы было несколько сложнее, но Минцзюэ прекрасно справился с поясом и расстегнул слои под ним, проведя руками вверх и по туловищу Вэй Усяня.       — Тебе нужно больше есть, — сообщил ему Минцзюэ, чувствуя выступающие рёбра. Ему тут же пришлось поморщиться — будет ли Вэй Усянь так же обидчив по этому поводу, как и по всему остальному? Когда он ел? Он никого не пускал в свою комнату, и почему-то Минцзюэ сомневался, что его тепло примут в столовой. И это после того, как он три месяца находился в плену — неудивительно, что у него был недостаточный вес. Да ещё тело оказалось покрыто шрамами, гораздо больше, чем должно было быть у заклинателя его уровня. К сожалению, многие из них выглядели как следы укусов — человеческих зубов, а не животных.       Поцелуи явно расслабили Вэй Усяня намного лучше, чем расчёсывание волос, потому что он, казалось, не замечал сосредоточенности мыслей Минцзюэ. Он просто приподнялся на локтях, с яркими глазами и красным ртом, и жадно пробежал глазами вверх и вниз по туловищу Минцзюэ.       — Не все могут быть такими же здоровыми, как Чифэн-цзунь, — протянул он.       — Хм, — сказал Минцзюэ и продолжил демонстрировать преимущества крепкого здоровья.       В прошлом он предпочитал встречаться с мужчинами своего возраста или старше. Исключением чаще всего был Сичэнь, но Сичэнь был невероятно спокоен и терпелив во всём, что делал, поэтому иногда было трудно вспомнить, что он ближе к возрасту Вэй Усяня, чем к возрасту Минцзюэ. Не то чтобы Минцзюэ был очень уж намного старше Вэй Усяня, но разница в десять лет означала, что ему не грозила опасность свалиться с ног после нескольких минут легких упражнений. Но возраст приносит и опыт, а это значит, что когда после нескольких минут скрещивания бёдер и пылких поцелуев член Вэй Усяня начал напрягаться, Минцзюэ был в достаточно здравом уме, чтобы потянуться вниз и крепко схватить его за основание члена.       — Что? Я… — запротестовал Вэй Усянь, восхитительно («какого чёрта», — подумала часть мозга Минцзюэ, которую он проигнорировал) смущённый и преданный.       — Смысл в том, чтобы измотать тебя, — напомнил Минцзюэ. — Ты не можешь сказать мне, что уже устал!       Во взгляде Вэй Усяня вспыхнул огонь. В яблочко. Не было лучшего мотиватора, чем эго молодого человека.       Они целовались. Они сплетались телами. Минцзюэ поглаживал и ласкал его, чувствуя, как его долговязое тело попеременно то расслаблялось, то напрягалось, и показывал ему, насколько приятнее, когда на твоём члене чужая рука, насколько это сильнее. Затем он прижал Вэй Усяня к кровати и провёл языком по всей длине его члена, отчего Вэй Усянь закричал так громко, что Минцзюэ порадовался, что предусмотрительно поставил несколько новых заглушающих талисманов, и взял его в рот до самого корня. Вэй Усянь, к счастью, был не так велик, как Сичэнь, — когда он делал это Сичэню, на следующий день у него обычно болела челюсть; этот мужчина был почти до смешного велик, и его член был таким же красивым и хорошо сформированным, как и всё остальное. Минцзюэ пришлось несколько раз отстраниться, чтобы не дать ему кончить, ущипнуть его за основание, а потом праздно играть с его мошонкой, пока Вэй Усянь зажимал рот рукой и всхлипывал, пытаясь взять себя в руки.       — Почему я не подумал, блять, что ты окажешься таким грубым? — скулил он, пытаясь бёдрами упереться в воздух, пока Минцзюэ прижимал его вниз.       Минцзюэ с напускной вежливостью сказал ему:       — Это было бы весьма разумным предположением.       Но, несмотря на всё его напускное нытьё, он был полон энтузиазма. Минцзюэ велел ему поднять бёдра, оставаться неподвижным, держать себя во всё более напряжённых позах — в конце концов, он пытался утомить его, а лёгкое отвлечение в любом случае помогло бы Вэй Усяню продержаться дольше — и он сделал это, ошеломлённо стремясь, возвращаясь при любой возможности. Наличие такого отзывчивого возлюбленного в любом случае заставило бы Минцзюэ быстро возбудиться, но Вэй Усянь тоже быстро научился отвечать взаимностью. Он прекрасно следовал указаниям, и его руки были точно такими же ловкими, какими они всегда выглядели, когда он крутил флейту, искусно и проворно прикасаясь к члену Минцзюэ.       В конце концов, Минцзюэ достал баночку с маслом и начал опускать руки ниже, под член и яйца Вэй Усяня, к отверстию внизу. Он делал это медленно, давая Вэй Усяню время возразить — некоторым мужчинам это просто не нравилось, а другие находили отвратительным. К счастью, Вэй Усянь к ним не относился: он издал стон, когда палец Минцзюэ вошёл в него, и его член вскочил, выпустив порцию предсемени. Минцзюэ слизывал её, нежно растягивая пальцем, и Вэй Усяню — молодец, он понял, что к чему, — пришлось опуститься ниже, чтобы заставить себя перестать кончать, а Минцзюэ добавил второй палец. Вэй Усянь задыхался, словно бежал наперегонки. Минцзюэ замедлил темп, растягивая его осторожно, задумчиво, время от времени нащупывая ту точку внутри юноши, которая заставляла его хныкать во всё горло.       После такой длительной подготовки, да ещё с молодым и неопытным парнем, не было ничего удивительного в том, что после того, как Минцзюэ, наконец, задрал ноги Вэй Усяня себе на плечи и вошёл в юношу, Вэй Усянь кончил почти сразу. Он потянулся вниз. Должно быть, чтобы остановиться, подумал Минцзюэ, но самодисциплина, очевидно, подвела Вэй Усяня. Он успел лишь раз схватиться за член и отдёрнул руку, но было уже поздно: он уже кончал, крича от разрядки и разочарования. Минцзюэ сжалился над ним и потянулся вниз, чтобы погладить его, и войти до конца. Потом с усилием, заставившим его стиснуть зубы, Минцзюэ заставил себя остановиться.       Вэй Усянь был худым, но при этом удивительно гибким. Это означало, что Минцзюэ мог наклониться и накрыть его своим телом, оставаясь внутри него, зажав член Вэй Усяня между ними. Сперма размазалась по животам обоих. Нежно прикусив ключицу Вэй Усяня, он снова присосался к его шее, к той чувствительной точке, которая заставляла его извиваться. Минцзюэ застонал, усилием воли сдерживаясь от толчков.       — Могу я продолжить? — прошептал он на ухо Вэй Усяню, с лукавой вежливостью.       Вэй Усянь задышал словно кузнечные мехи. О, теперь он должен был быть чувствительным. Но способность продолжать в том же духе была одним из преимуществ молодости. Было справедливо, что он мог наслаждаться сексом, как и любой другой молодой человек его возраста.       — Хм, — заикаясь, произнёс он, — хм, да, да…       Минцзюэ поверил ему на слово, переместился и резко толкнулся в него. Вэй Усянь закрыл рот рукой, не сумев заглушить крик. Он задрожал, позволяя Минцзюэ входить в него в своём собственном ровном темпе, что Минцзюэ и делал довольно долго — после всех этих поддразниваний и тренировок, он был в полном сознании, чтобы насладиться тугим скользким давлением тела Вэй Усяня, тем, как он сжимался и пульсировал вокруг Минцзюэ с каждым толчком.       Минцзюэ был создан для мощи и выносливости, и опыта у него было предостаточно: он мог продолжать в том же духе ещё полши. Дважды он выходил, чтобы добавить масла — нет смысла делать так, чтобы Вэй Усянь не смог сесть завтра утром, — и снова вводил, чтобы продолжить. Вэй Усянь снова окреп меж их тел, очень быстро, даже не прикасаясь к своему члену, он держался за простыни, перебирая их пальцами, и Минцзюэ не без некоторой доли любопытства подумал, сможет ли он заставить Вэй Усяня снова кончить вот так, просто от того, что его трахают.       Он решил, что да, сможет.       Осторожно он начал понемногу выпускать ци из своего ядра, спуская её всё ниже и ниже. С каждым толчком он вливал в него совсем крошечное количество жизненной силы. Этому приёму он научился из древнего пособия по парному совершенствованию, которое вообще-то не рассчитывал практиковать: он не собирался брать постоянного спутника на стезе совершенствования, зная, что покинет его столь рано, но, кроме этого, пособие содержало поразительное количество советов по сексу. Такой обмен ци, как положено, должен был быть обоюдным, но если он происходил лишь иногда, то не имело значения, если один из партнеров не отвечал взаимностью. Когда делился только один партнёр, это усиливало все ощущения до предела.       Он начал достигать разрядки, а вместе с ней и ослаблять контроль над потоком энергии. Он стал больше, необузданнее. Он толкнулся и погрузился в Вэй Усяня, позволяя себе заполнить молодого человека, чувствуя, как энергия вытекает и поет по каждому нерву. Он вскрикнул, зрение немного померкло от силы освобождения. Последние толчки были экстазом ощущений, каждый нерв был сверхчувствительным, бодрствующим, столь хорошо осознающим движение, но он сохранил достаточно осознания момента, чтобы знать, что это работало: член Вэй Усяна извергся, он кончил на себя снова, совершенно нетронутый.       Насытившийся и довольный, Минцзюэ рухнул на него сверху, тяжело дыша.       — Весело, да? — пробормотал он на ухо Вэй Усяню, переводя дыхание. Вэй Усянь издал в ответ неразборчивый хриплый звук.       Он усмехнулся, успокаивая дыхание. Через полминуты или около того он приподнялся — ему очень не хотелось вставать, но если он не найдёт что-нибудь, чтобы вытереть семя, они так и слипнутся. Его ноги чувствовали себя несколько слабыми под ним, когда он вернулся к кровати — возможно, трахаться целых полши было немного чересчур, даже после всей этой прелюдии, — а затем он нахмурился, увидев, что Вэй Усянь вообще не двинулся, но вместо этого всё ещё лежал в той же позе, уставившись в потолок с ошеломлённым выражением лица и начиная дрожать.       — Вэй Усянь? — осторожно спросил он. Вэй Усянь только моргнул, очень медленно. Минцзюэ не был уверен, слышал ли он вообще. Его глаза были затуманены, как будто он глотнул опиума.       А, чёрт. Минцзюэ забрался обратно на кровать рядом с ним, быстрыми движениями вытер его и притянул к себе. Ему стоило проверить его чаще и раньше. Он знал, что секс так действует на некоторых людей, а совместное использование ци могло усилить эффект, хотя он никогда раньше не был с партнёром, который бы так оцепенел. Была ли это неопытность? Или истощение? Минцзюэ частично натянул на них одеяла, а под ними осторожно провел по телу Вэй Усяня руками, пытаясь успокоить его прикосновениями.       — Вэй Усянь. Вэй Усянь.       — М-м, — наконец произнёс Вэй Усянь в ответ, несколько минут спустя. Минцзюэ жалел, что не может обхватить его полностью — что-то в нём сильно хотело этого, как будто это могло защитить юношу (от чего?), но это не позволило бы ему следить за выражением лица Вэй Усяня, которое всё ещё оставалось довольно неопределенным.       — Снова со мной? — спросил Минцзюэ, слегка поддразнивая. В конце концов, это было в какой-то степени приятно — быть в состоянии поиметь кого-то до полного умопомрачения.       — М-м… Да, — довольно невнятно ответил Вэй Усянь.       — Хорошо?       Он получил медленный, пустой кивок.       — Т’к тихо…       Ха. Для человека с таким количеством новых идей, его мозг, вероятно, никогда не отключался…       — …они перестали кричать, — пробормотал Вэй Усянь, и Минцзюэ изо всех сил постарался не замереть. Он продолжал водить руками вверх-вниз. Как будто гладил кошку. Потенциально бешеную кошку с отравленными когтями… — Нак’н’ц-то.       — Кто? — спросил он, стараясь, чтобы это был просто ещё один вопрос, не слишком настороженный.       — М’ртвые. Они шумные, — сказал Вэй Усянь, и его глаза впервые сфокусировались на лице Минцзюэ. — Это мёртвые, я не… Я н’сошёл с ума. Это энергия обиды, — сказал он более отчетливо, но при этом стал взволнованным, а это было совсем не то, чего хотел Минцзюэ.       — Ты тот, кто управляет мёртвыми, если ты говоришь, что слышишь покойников, я тебе верю, — сказал Минцзюэ, стараясь говорить беззаботно. Он действительно верил ему. Вэй Усянь, возможно, и был сумасшедшим, раз пытался идти демоническим путём, но он был просто бесподобен, когда использовал его. Если он сказал, что это так, значит, так оно и есть.       Но всё равно звучало ужасно. Минцзюэ не был уверен, что безумие не было бы предпочтительнее, если бы это происходило с ним.       — М-м, — повторил Вэй Усянь, расслабляясь. Очевидно, какое бы выражение ни сделал Минцзюэ, этого было достаточно, чтобы успокоить его. Он снова обмяк в руках Минцзюэ, а его глаза закрылись. — Просто всё время громко. Хорошо, что тихо…       — Спи, — хрипло сказал Минцзюэ и свернулся калачиком вокруг него. Через минуту дыхание Вэй Усяня снова выровнялось, превратившись в медленное, глубокое дыхание сна. Минцзюэ практикой долгих лет отбросил собственные заботы. С чем бы ещё ни столкнулся Вэй Усянь, у них был секс, он измотал его и был достаточно спокоен, чтобы заснуть. Миссия выполнена.       Он уснул вслед за Вэй Усянем.