Лучшее применение флейте во время войны

      Когда он проснулся снова, рано утром, Вэй Усяня уже не было. Проклятье. Минцзюэ проклинал себя — его чутьё должно быть настолько хорошим, что он должен был почувствовать его уход независимо от того, насколько он устал, но ничего нельзя было поделать. Чёрт возьми.       На утреннем собрании его не было, что неудивительно: Лань Ванцзи в одиночку сделал свой скудный доклад, а глава Цзян, тоже покинутый Вэй Усянем, походил на грозовую тучу. Разведчики вернулись с новыми отчетами, в которых подробно описали позицию Вэнь. Не похоже было, что они собираются захватить крепость в Шиянь. По словам Лань Ваньцзи, крепость была основательно разрушена, и «Вэй Ин оставил духов для охраны».       — Значит ли это, что мы не сможем занять крепость? — спросил Цзинь Цзысюань, нахмурившись.       — И он саботировал… — начал было его двоюродный брат, но замялся, когда наследник Цзинь бросил на него осуждающий взгляд.       Лань Ванцзи не ответил, лишь наклонил голову. «Придётся спросить у него», — рассудил значение этого жеста Минцзюэ.       — Если он их вызвал, значит, он может от них избавиться, — хрипло сказал Цзян Ваньинь.       Цзинь Цзысюнь пробормотал: «Он должен быть здесь, чтобы подтвердить это», — и, в общем, он не был неправ. Минцзюэ не хотел, чтобы собрание задерживалось на этом вопросе.       — Шиянь под защитой, — объявил он, положив конец этой дискуссии, и указал на карте на север. — Это дает нам прекрасную возможность попытаться снова взять Наньян, который будет нашей следующей целью. Наши силы разделятся у реки, здесь…       Совещание затянулось почти до полудня — все разленились за две недели пребывания в лагере в настоящем городе, подумал Минцзюэ, и нужно было прояснить сотню мелких логистических деталей, половина из которых вообще не должна была быть его проблемой, но такова природа командования.       После этого сразу же начались новые совещания, на этот раз непосредственно с его собственными войсками. Они тоже должны были готовиться к выходу, и хотя Цзунхуэй, по крайней мере, не доставлял ему лишних проблем, оставалось еще много вещей, которые он должен был решить или подписать как глава ордена Не. Вполне предсказуемо невовремя градоначальники мирных городов прислали посланников, которых нужно было успокоить, а затем договориться с ними о поставках — хотя последнее он, слава богу, мог оставить на усмотрение Цзунхуэя.       Возможно, они не заключили настолько хорошие сделки, как могли бы получить, если бы Мэн Яо всё ещё был там, чтобы позаботиться обо всем, но… чёрт. Минцзюэ больше не хотел думать о нём.       К вечеру Минцзюэ снова смог выкроить время для себя — вернее, до того, как окончательно сбился со счёта, потому что, хотя Сичэнь мог заставить себя не спать после хай-ши, и часто ему приходилось это делать, Минцзюэ не любил нарушать покой друга, если мог поступить иначе. За четверть часа до обычного отхода ко сну Сичэня он добрался до крыла Лань и постучал в дверь, получив приглашение войти. Внутри Сичэнь ещё не начал готовиться ко сну — похоже, он всё ещё был занят своей стопкой отчётов.       — Минцзюэ-сюн, — улыбнулся Сичэнь.       Пока Сичэнь мог найти в себе силы улыбаться, мир не был окончательно испорчен.       — Встречи тебя достали? — спросил Сичэнь. Минцзюэ коротко рассмеялся, но покачал головой в ответ на предложение, скрытое в этих словах.       — Ах, давай не сегодня, — сказал он. — Вообще-то, мне нужен твой совет. О чём-то… немного связанном.       Он нахмурился, подбирая слова. Да, это было связано с сексом, но проблемы Вэй Усяня были гораздо серьёзнее, чем просто секс или, скорее, парное совершенствование.       — Ты не можешь рассказать об этом своему брату.       — Мой брат действительно не хотел бы услышать об этом, — язвительно сказал Сичэнь. — Да и вообще мы не склонны к таким разговорам.       Некоторые братья хвастались друг перед другом, но Минцзюэ не был удивлён, что Нефриты Лань так не делали. Вообще-то, у него вообще никогда не возникало ощущения, что Лань Ванцзи интересовался сексом. Создавалось впечатление, что он слишком переполнен праведностью, чтобы подобные мысли могли прийти ему в голову. Из дружбы с Сичэнем Минцзюэ знал, что на самом деле Лань Ванцзи не был бесчувственным, но определенно производил такое впечатление. Конечно, он был не из тех, кто сплетничает о таких вещах.       Учитывая суровое неодобрение Лань Ванцзи относительно методов Вэй Усяня…       — Возможно, он захочет это услышать, — мрачно сказал Минцзюэ. — Но я не хочу, чтобы об этом стало известно.       Сичэнь принёс и налил им обоим чай. Это была одна из разновидностей чая Лань, не очень приятного на вкус, но успокаивающего, поэтому Минцзюэ все равно его выпил. Между глотками Минцзюэ рассказывал, как он пошел предлагать Вэй Усяню кинжалы, что он видел в комнате Вэй Усяня, что он думал о том, как демонический путь Вэй Усяня повлиял на него. Сичэнь уже давно знал о цене, которую платят Не, и о судьбе, которая будет уготована Минцзюэ, и слушал с выражением растущего беспокойства, пока Минцзюэ всё это рассказывал. Секс, который заставил Сичэня нахмуриться от — разочарования? — хотя он отмахнулся, когда Минцзюэ вопросительно поднял бровь. То, как Вэй Усянь как бы отрешился от происходящего, и то, о чём он проговорился. То, как он заговорил, очевидно — это было так очевидно в ретроспективе, — только чтобы попытаться заглушить голоса в своей голове, и его горькая, необъяснимая уверенность в том, что он совершенно не сможет выполнять обмен ци, который требовало парное совершенствование.       — Похоже, он считает, что с его ци что-то не так, — сказал Сичэнь, постукивая пальцем по чашке, размышляя вслух. — В спорах с Ванцзи он всегда утверждает, что с ним всё в порядке, что он сам управляет своим совершенствованием… Но если он отказывается рассматривать идею обмена ци, то определенно что-то не так.       — Он настаивал на том, что его совершенствование не вредит ему, — сказал Минцзюэ. — Что это не похоже на совершенствование Не. Но что ещё это может быть? Если он думает, что его ядро повреждено… Ах, но я даже не знаю, прав ли я в этом. Он раздражителен, параноит, нервничает, плохо спит — но это может быть не ранняя стадия отклонения ци, а просто стресс. Он был в плену у Вэнь три месяца и они не могли с ним хорошо обращаться.       — Я спрошу у Ванцзи, как он вел себя во время их задания, — сказал Сичэнь. — Если бы у него были какие-то другие признаки, я уверен, что мой брат заметил бы это. Я не скажу ему, почему, — добавил он для успокоения Минцзюэ. — И я постараюсь не давать ему повода для беспокойства, хотя…       Он вздохнул.       — Ванцзи был очень встревожен, после того как они вернулись.       — О?       — Вэни умирали… очень мучительно, сказал он. Методы Вэй Усяня не так милосердны, как смерть на поле боя.       Главное, чтобы они были мертвы, Минцзюэ было плевать, если бы это затянулось на лишний день. Они были Вэнями. Они получили то, что заслужили.       — Мы не можем быть такими же праведными, как Лань, — заворчал он.       — Я и не жду от тебя этого, друг мой, — сказал Сичэнь, более снисходительный, чем Минцзюэ мог надеяться. Да и он сам никогда не хотел быть таким.       Он отбросил эту неблагодарную мысль.       — Однако не совсем очевидно, что у него искажение ци. Парное совершенствование не очень-то помогает в этом.       Надежда на то, что это возможно, была одной из основных причин, по которой Минцзюэ вообще обратился к этому древнему руководству. Но оказалось, что парное совершенствование не повредило, но и не помогло ему. Это был метод, который якобы помогал заклинателям расти в силе; он ничего не делал для стабилизации силы, которая у них уже была. Если бы стабилизировать ци было так просто, все Не давно бы уже разбились на пары и жили долгой, здоровой и очень насыщенной сексом жизнью.       — Если наличие этой дополнительной ци позволило ему лучше контролировать свои силы, хотя бы временно, так что ему не приходилось слушать мёртвых…       — Это вряд ли было что-то, что он делал сознательно, — сказал Сичэнь. — Нет, если он был настолько ошеломлен, как ты говоришь. Возможно, это укрепило его естественную защиту? Если его собственная ци повреждена достаточно сильно…       — Не то чтобы я дал ему много. Это было для секса, а не для лечения.       — Парное совершенствование отличается от медицинского вливания ци, — отметил Сичэнь. — Оно влияет непосредственно на ядро. Небольшое количество может оказать большое влияние.       Он вздохнул.       — Это не то, что я подробно изучал. Я напишу и запрошу тексты из нашей библиотеки, чтобы посоветоваться. Если бы удалось убедить Вэй-гунцзы обратиться к целителю…       Шансы на это казались ничтожно малыми.       — Я пытался придумать, как сказать Цзян Ваньиню, что его главный ученик подвержен риску искажения ци, — признался Минцзюэ. — Он должен знать об этом до того, как мы выступим в поход.       А он все никак не мог придумать, как сообщить эту новость шиди Вэй Усяня, пока в итоге не переспал с Вэй Усянем. Если бы они об этом заговорили теперь — вот это было бы неловко, не так ли? Но Минцзюэ некого было винить в этом, кроме себя.       — Но если он не подвержен риску искажения ци…       — Он знает больше, чем сказал, — сказал Сичэнь. — Но он может ошибаться.       — Или лгать.       — И это тоже, — сказал Сичэнь, выглядя недовольным. Затем, ещё больше расстроившись, сказал:       — Он не очень справедливо с тобой обошёлся.       Минцзюэ посмотрел на него с поднятыми бровями.       — Он пришёл заниматься сексом, чтобы справиться со своим состоянием. О таких вещах нужно сообщать партнёру заранее.       — Хм, — хмыкнул Минцзюэ и почесал подбородок. — Ну, может быть, я укажу ему на это. Если смогу его найти. На следующем этапе кампании они оба будут чертовски заняты, и кроме того: даже сплетникам Хуайсана трудно уследить за ним, я не представляю, как твой брат справляется с этим.       — Ванцзи очень обеспокоен, — ласково сказал Сичэнь. Ласковость перешла в беспокойство. — Он не знает о методах Не, но… как уже было сказано, то, что делает Вэй Усянь, не свойственно заклинателю Не. Использовать энергию обиды так прямо… У Ванцзи есть свои собственные выводы, он знает, что это причиняет ему боль. Видеть, как лучший друг мучается, возможно, убивает себя буквально в паре шагов…       Сичэнь покачал головой.       — И он не позволяет Ванцзи помочь ему.       — «Лучший друг»? — брови Минцзюэ взлетели вверх. — Ты ведь понимаешь, что все думают, что твой брат ненавидит его за то, что он обратился к демоническому пути? Он же постоянно читает ему нотации!       — Ванцзи не умеет выражать свои чувства, — признал Сичэнь.       — Ха! Как ты думаешь, Вэй Усянь понимает, что Лань Ванцзи считает его лучшим другом? Если бы я делал ставку, я бы заявил, что Вэй Усянь думает, что твой брат его ненавидит.       — Всё не так плохо, — запротестовал Сичэнь.       — Как раз всё так плохо. Жаль, ведь из них получилась отличная ударная группа.       — …Я должен поговорить с Вэй Усянем.       — Если ты хочешь отговорить его от его пути, то не трудись, — предупредил Минцзюэ. — Он настолько параноик, что обязательно воспримет это как нападение. И, честно говоря, нам нужно его совершенствование, чтобы выиграть эту войну.       — Я знаю, — тихо сказал Сичэнь. — Хотя это неправильно. Мы не должны требовать, чтобы человек уничтожал себя ради нас.       — Нет ничего неправедного в том, чтобы умереть ради благого дела.       — Есть разница между смертью и разрыванием своей души, — сказал Сичэнь, и печаль в его глазах теперь была обращена к Минцзюэ.       Внезапно у Минцзюэ кончилось терпение на этот разговор. Это было слишком близко к тому, о чем они не говорили — к тому, что было сказано однажды и отложено в сторону, потому что Лань Сичэнь никогда не поймет, а Минцзюэ не хотел, чтобы ему пришлось это делать. Метод самосовершенствования Не был в корне несовершенен. Но это было все, что было у Минцзюэ, чтобы суметь защитить своего брата, свой орден и отомстить за отца. Возможно, ему не следовало его изучать; возможно, ему не следовало учить этому других. Но тогда что ещё можно было предложить? Как ещё они могли защитить свой орден и клан? Как ещё они смогут умиротворить духов сабель предков и выполнить долг, переданный им при рождении? Первый заклинатель Не был мясником и искал не бессмертия, а силы для защиты своей семьи. В этом и заключалась их цель. Каждый ученик Не, достигший определенного возраста и силы, знал цену своего пути, но отбросить его означало бы разрушить орден Не, развалить его и обесчестить их предков более жестоко, чем если бы они пошли и помочились на их могилы.       Минцзюэ не мог этого сделать.       — Я поговорю с Вэй Усянем, — хмуро сказал Минцзюэ. — Возможно, мне удастся выведать у него больше.       Сичэнь кивнул, соглашаясь, что разговор окончен.       — Позволишь ли ты мне сыграть для тебя, прежде чем ты уйдёшь?       Он не хотел. Это было мелочно, но он не хотел. Но если он хотел поговорить с Вэй Усянем, то, вероятно, должен был это сделать. Минцзюэ, возможно, не сможет оценить музыку Сичэня так, как следовало бы, — его наставники давно уже отчаялись в его немузыкальности, — но её влияние всегда было неоспоримым. Он вздохнул, отпил чаю и ворчливо сказал: «Ну, давай».       Музыка действительно помогала. И теплота в выражении лица Сичэня сама по себе была наградой.

***

      Предсказуемо, что первым Вэй Усяня нашел Лань Ванцзи. Минцзюэ узнал об этом, когда Хуайсан заглянул к нему в кабинет: «Да-гэ, ты искал Вэй-сюна? Потому что, по-моему, он и Хангуан-цзюнь собираются устроить дуэль возле столовой…»       Минцзюэ подоспел вовремя, чтобы услышать, как Вэй Усянь говорил с нарастающей громкостью, подняв Чэньцин в угрожающей позе:       — В Гусу с тобой? Как чёртово домашнее животное? Лань Ванцзи, Лань Ванцзи, да кем ты себя возомнил?!       Они действительно находились прямо у входа в чёртову столовую. Как раз в тот момент, когда все должны были заканчивать обед. Другого места, конечно же, не нашлось. Многочисленные зрители глазели из дверных проёмов, перешёптываясь.       — ХВАТИТ! — гаркнул Минцзюэ, отправляя собравшихся в бегство. Он протиснулся между зеваками прямо к спорящим. — Разве у вас нет дел?! — потребовал он, оглядывая оставшихся наблюдателей, особенно пристально глядя на адептов Не.       — Лань Ванцзи, иди к брату. Вэй Усянь, со мной.       — Не-цзунчжу, — холодно начал Вэй Усянь, но Минцзюэ достаточно крепко вцепился в него, чтобы вытащить со двора. Вэй Усянь вскрикнул, немного поборолся, но потом затих.       — Чифэн-цзунь, — попытался он снова, уже в коридоре.       — Думаешь, мне есть дело до того, сколько ты споришь с Лань Ванцзи? — спросил его Минцзюэ, не сбавляя темпа. Вэй Усянь считался высоким, но по сравнению с Минцзюэ все были коротышками, и ему приходилось делать четыре шага на каждые три шага Минцзюэ.       — Похоже на то!       — Нам с тобой нужно поговорить, а тебя большую часть времени невозможно найти, — сказал ему Минцзюэ, когда они дошли до его покоев. Он толчком распахнул двери, впихнул Вэй Усяня и повернулся, чтобы закрыть проход. — Талисманы тишины?       У Вэй Усяня, конечно же, было несколько в рукавах. Он прикусил палец, чтобы активировать их, а затем швырнул их в дверь. Затем он хмуро посмотрел на Минцзюэ — или, если честно, это было больше похоже на гримасу недовольного ребёнка. Что за грёбаный нахал. Выглядел он так, будто не спал накануне, глаза темнели впадинами на слишком бледном лице.       — Скажи мне, почему ты, который изобрел совершенно новый путь самосовершенствования, не можешь понять самый простой приём парного совершенствования, — потребовал Минцзюэ.       Надувшееся лицо Вэй Ина стало серьёзным.       — И какое дело вам до этого, Не-цзунчжу?       — Ты хочешь заткнуть голоса в своей голове, не так ли? Это мое дело, потому что ты спал со мной, чтобы это произошло, — прорычал Минцзюэ, делая шаг вперед. Осторожно, медленно. Вэй Усянь рефлекторно сделал шаг назад, но после этого уже не сделал ни шагу, позволив Минцзюэ приблизиться, держа себя на месте. — Армия отправляется на север на этой неделе. Я с радостью изгоню из твоей головы и дам тебе любую тишину, но ты должен быть готов учиться тому, чему я могу тебя научить. Я отказываюсь подталкивать тебя к искажению ци только потому, что ты упрямишься.       Вэй Усянь рассмеялся, коротко, без веселья.       — Ах, Чифэн-цзунь, вы ничего не сможете сделать, чтобы вызвать у меня искажение ци. Так что мне бессмысленно чему-либо учиться, разве вы не видите?       — Ты думаешь, что непобедим, потому что силён и молод? — как война ещё не сломила его в этом? Нет, три месяца плена. Он знал. Он отнекивался. — Ты действительно думаешь, что я поверю в это? Я тренируюсь с саблей почти столько же, сколько ты живёшь. Я знаю, что делает с людьми энергия обиды.       — Мои методы другие.       — Дай мне причину верить в это!       — С чего бы это?       — Потому что если ты этого не сделаешь, то завтра я должен буду сказать Цзян Ваньиню, что ты на грани искажения ци, прежде чем он снова отправит тебя на поле боя.       — Что? Нет! — паника присоединилась к возмущению в его выражении лица. — Вы не можете сказать это Цзян Чэну! Зачем вам это делать? Это неправда! Вам незачем…       — Ты командуешь силами, фактически равными всему контингенту Цзян. Если ты падешь в бою, когда он будет полагаться на тебя, все его люди, вероятно, погибнут. Конечно, я должен сказать ему, чем это чревато.       — Да нет никакого риска! — крикнул Вэй Усянь. — Какого чёрта, Не Минцзюэ! Он покачал головой, развернулся — не в сторону, а так, чтобы Минцзюэ не было видно его лица, — и зашагал. — Чёрт, да делайте что хотите, это не имеет значения, он послушает меня, если я скажу, что это не проблема.       В том, как он это сказал, было что-то глубоко неправильное. Минцзюэ не мог понять, что именно.       — Я хочу услышать тебя, сопляк. Это ты молчишь.       — Это не ваше дело.       На это Минцзюэ мог бы сказать многое, начиная с «Я отвечаю за всю эту чёртову компанию, идиот», но в итоге он ответил:       — Это ты пришёл во второй раз.       Он сократил расстояние между ними, грубо схватив Вэй Усяня одной рукой, а другой рукой зажал запястье Вэй Усяня, и один из ножей, которые дал ему Минцзюэ, выпал из его руки. Минцзюэ дернулся, отправив лезвие на пол, и продолжил вращение, скрутив Вэй Усяня и заведя его руку за спину. Вэй Усянь попытался ударить соперника ногой по пальцам ступни, но этот удар был никчёмным. Минцзюэ просто подтянул его к себе, лишив рычага, и перехватил другую руку, когда Вэй Усянь попытался полоснуть его ножом. Впрочем, это было проще, чем могло бы быть: Вэй Усянь сражался не в полную силу. Неужели он просто хотел побыть бунтарём?       — Ты закончил? — сказал он на ухо Вэй Усяню и почувствовал, что его тело застыло. Чэньцин всё ещё была на поясе Вэй Усяня. Это было настоящим испытанием. Если он свистнет…       — Отпустите меня, — сказал Вэй Усянь, и Минцзюэ сделал шаг назад. Вэй Усянь споткнулся, словно не ожидал, что его отпустят, потом восстановил равновесие и крутанулся, глядя на Минцзюэ расширенными глазами.       — Думаешь, только у тебя есть секреты? — спросил Минцзюэ. То, что Вэй Усянь сказал, что Цзян Ваньинь ему поверит, не давало ему покоя. — Я полтора десятка лет храню смертельную тайну от своего младшего брата. Я рассказал тебе этот секрет. Я доверился тебе. Дай мне немного доверия взамен, Усянь.       Вэй Усянь сглотнул.       — Я… Это не так… Я не могу просто… — он замер, возможно, осознав собственное молчаливое признание.       Минцзюэ осторожно подошел ближе, достаточно близко, чтобы коснуться его. Он насторожился, его дыхание было не совсем ровным, но он не отшатнулся, когда Минцзюэ коснулся его плеча, челюсти, шеи; когда Минцзюэ провел рукой по его волосам и зацепился за хвост, осторожно оттягивая назад — без резких движений, но достаточно далеко, чтобы шея напряглась. У Вэй Усяна перехватило дыхание. Минцзюэ поднял вторую руку, осторожно провёл по коже, прижался к шее Вэй Усяня и провел рукой по горлу. Под пальцами Минцзюэ пульс бился с бешеной скоростью.       — Было бы легче, — прошептал Минцзюэ ему на ухо, — если бы твоя голова была тише?       «Было бы легче, если бы я заставил тебя рассказать мне?»       — Нгх? — сказал Вэй Усянь, а Минцзюэ наклонился ближе, прижался поцелуем к его челюсти, а затем к точке пульса на шее; покусывал и посасывал. Это, вероятно, оставит следы — ах, хорошо. Вэй Усянь низко застонал, и Минцзюэ спиной вперёд подвёл его к кровати. Вэй Усянь споткнулся, упершись в неё, и Минцзюэ опустил его на кровать, запустив одну руку под одежду. Он не ослаблял хватку на волосах Вэй Усяня и не ослаблял давления рта на шею, пока не распахнул одежду Вэй Усяня настолько, что поцелуи потекли вниз, задерживаясь на коже чуть ниже ключиц и покусывая её. Другой рукой он обхватил член Вэй Усяня и стал грубо, методично дрочить его.       Когда руки Вэй Усяня поднялись, чтобы вцепиться в руки Минцзюэ, Минцзюэ проделал обратный путь по другой стороне его шеи, покусывая, облизывая, посасывая. Он прижался к молодому человеку всем своим весом, испытывая собственническое, защитное чувство и укусил его за ухо.       — Дай мне повод поверить, что это не убьёт тебя, — сказал Минцзюэ, сохраняя низкий голос. — Просто скажи мне и я всё улажу.       Вэй Усянь издал сдавленный звук. Минцзюэ отстранился, достаточно далеко, чтобы видеть его лицо, не прекращая сильных ударов по его члену. Он был раскрасневшимся, глаза полузакрыты, и он явно пытался держать себя в руках. Секс и вправду подействовал на него. Минцзюэ, может быть, и не хотелось бы его так допрашивать, если бы это не было так чертовски важно.       — Я, — выдохнул Вэй Усянь, — я… вы не сможете. Вы не справитесь.       — Я смогу, — пообещал Минцзюэ, не сводя с него взгляда. Вэй Усянь не был человеком, которого легко запугать, — обычно нет. Минцзюэ достаточно наслышан, чтобы понять, что он мог смотреть смерти в глаза и не дрогнуть. Но смерть, вероятно, не поглаживала его член, не пощипывала соски и не дёргала за волосы. Веки Вэй Усяна дрогнули, и его глаза метнулись в сторону от взгляда Минцзюэ.       — Я серьёзно, вы не можете, я… я… я буду в поря… блять!.. — застонал он, когда Минцзюэ не просто ущипнул его за сосок, а схватил и выкрутил. Вэй Усянь выгнулся дугой, голова откинулась назад, и это было интересно.       — О-о-о, чёрт, — всхлипнул он, когда Минцзюэ прижал ноготь к щели его члена, и предсемя хлынуло из него. Минцзюэ повторил это между подрачиваниями еще пару раз, затем провел ногтями по бокам Вэй Усяня и прижал его к себе, прикусив ключицу настолько, что почувствовал привкус крови, и стал дёргать его член быстрее, доводя его до предела. Когда Минцзюэ отстранился, Вэй Усянь издал жалобный, разочарованный звук и выгнул спину, прижимаясь к нему. Он задыхался, глаза были стеклянными. Минцзюэ ещё раз потянул его за член, крепко сжав его в небольшом пространстве между их телами, решив, что этого будет недостаточно, чтобы он кончил.       — Скажи мне, почему, — пробормотал Минцзюэ, проведя ногтем по его члену, достаточно сильно, чтобы было больно. — И я позабочусь о тебе.       Голова Вэй Усяня откинулась назад, веки затрепетали.       — Я… блять, блять! — задыхался он, когда Минцзюэ повторил это снова. — У меня нет, у меня нет его!       Руки Минцзюэ замерли, хотя он знал, что должен продолжать, что может вот так выжимать из него секреты Вэй Усяня. Но…       — У тебя нет…?       Он имел в виду…       — Я потерял его, — полувсхлипнув, сказал Вэй Усянь. — Моё ядро.       Он тяжело вздохнул и опустил голову, чтобы посмотреть в глаза Минцзюэ. Усилия явно стоили ему всех сил. Он был уже на волоске, а Минцзюэ все тянул его к развязке, но — что?..       Вэй Усянь пробыл в плену у Вэней три месяца. А когда он сбежал, то первым делом выследил Вэнь Чао… и Вэнь Чжулю…       Но…       — Я его отдал, — пробормотал Вэй Усянь и все мысли-осознания Минцзюэ снова сбились с курса. Ему нужно было… чёрт, ему нужно было время, чтобы подумать.       — Ты отдал его? Как, почему? — потребовал Минцзюэ, убирая руки и кладя их на плечи Вэй Усяня. Кому? И, опять же, почему? Потерять золотое ядро… Не просто так Вэнь Чжулю так боялись…       — Разве это не очевидно? — Вэй Усянь улыбнулся, болезненно оскалив зубы.       — Нет, — глухо ответил Минцзюэ, потому что, чёрт возьми, что могло бы стоить такого? Очевидный ответ — но ведь Минцзюэ видел, что с ним делал демонический путь, и не стал бы сознательно идти на такую сделку…       О чём бы Вэй Усянь ни думал, прямой ответ сломал его. Он снова откинул голову назад. В уголках его глаз собрались слёзы. Он засмеялся или, может быть, зарыдал:       — Цзян Чэн… Он умирал. Он выжил. Я не жалею об этом. И не буду жалеть. Но… вы понимаете? Я не могу заниматься парным совершенствованием, неважно. Всё просто вливается и выливается. Нет ядра для разбалансировки, нет ничего, ничего…       Потому что он отдал его, чтобы спасти жизнь своего главы ордена, своего брата — но у кого была сила заключить эту сделку? Или, учитывая то, что затеял Вэй Усянь, кто имел такую власть? Взять золотое ядро и даровать жизнь…       Вэй Усянь внезапно скрючился под ним, его пальцы слабо сжались на плечах Минцзюэ… Да, нет, это всё, что он мог, чёрт, у него же нет золотого ядра. Где, чёрт возьми, он нашёл силы, чтобы проткнуть кого-то флейтой, не имея золотого ядра?       — Нельзя ему говорить, — потребовал Вэй Усянь, глядя на него дикими глазами. — Вы не можете, вы не можете…       Минцзюэ наклонился и захватил его рот в поцелуе, поглощая его протесты, выбивая из него дыхание и возвращая руку на его член, грубо поглаживая его.       — Не буду, хорошо, не буду, — пробормотал он, и Вэй Усянь обмяк, застонав от облегчения или от того, как Минцзюэ обхватил его член: крепче, чем хотелось бы ему самому, но Вэй Усяню это определенно нравилось или, по крайней мере, хотелось. Чёрт, но Минцзюэ нужно было быть осторожнее — у юноши не было золотого ядра, завтра у него будут синяки по всей шее. Неудивительно, что оба раза, когда они занимались сексом, он был совершенно разбит. Минцзюэ упивался собственным мастерством и даже не заметил, что в его партнере проделана целая дыра.       — Пожалуйста, — пробормотал Вэй Усянь, выгибаясь в его захвате. — Пожалуйста… Как он остался твёрдым после этого ужасающего откровения… Ну, Минцзюэ дрочил ему, это правда, а с золотым ядром или нет, он всё ещё был в возрасте подростковой гиперсексуальности. Но и раньше Минцзюэ был твёрдым лишь наполовину, а сейчас — совсем нет. А это было проблемой, если он хотел выполнить свою часть поспешно заключенной сделки. А потому…       — Иди сюда, — сказал он и, скатившись с него, потянул его к краю кровати. Вэй Усянь, казалось, пытался помочь, но его конечности были несколько неуклюжими и расфокусированными. Минцзюэ устроил его так, чтобы он лежал на спине, вытянув голову над краем кровати, а затем подложил под свои колени достаточно подушек, чтобы, встав на них рядом с кроватью, он оказался на нужной высоте и мог просто ввести свой член прямо в рот Вэй Усяню.       Всё тело Вэй Усяня расслабилось, словно он боялся, что Минцзюэ оставит его таким. Он ласкал и лизал, умело вращая языком, пока Минцзюэ не стал достаточно твердым, чтобы войти в него как следует, и тогда он сделал это, оценив, как Вэй Усянь задыхается, как спазмируется его горло на члене Минцзюэ. По мере того как он становился все сильнее и глубже, он видел, как выпуклость его члена движется по длинной линии горла Вэй Усяня, и он положил одну руку на неё, слегка, не надавливая, просто ощущая её и наслаждаясь этим ощущением. Вэй Усянь снова поперхнулся и потянулся вверх, схватившись за запястье Минцзюэ, но когда Минцзюэ отстранился и вышел, он просто ошеломлённо смотрел вверх.       — Нет? — спросил его Минцзюэ.       — Что? — спросил он в ответ с явным замешательством. — Почему нет?       Очевидно, это не было знаком остановиться. Но Минцзюэ и так было тяжело, и он не хотел затягивать с этим, как обычно. Его собственные мысли были слишком заняты, и, черт возьми, сейчас была середина дня. После этого ему еще предстояли встречи. Он забрался обратно на кровать, поднял Вэй Усяна на колени и взял масло, прежде чем подготовить его. Осторожно — золотого ядра нет, чёрт, что, если Минцзюэ действительно причинит ему боль? Ему следовало быть более осторожным с его горлом. Полное отсутствие протеста со стороны Вэй Усяня вовсе не свидетельствовало о том, что ему не больно, учитывая, как он себя вёл, когда Минцзюэ намеренно причинял ему боль, а ведь если Минцзюэ — это совокупность всего его постельного опыта, то он, вероятно, даже не подозревает о собственных границах.       Со всеми этими тревогами, скопившимися в его голове, ему потребовалось гораздо больше усилий, чтобы выплеснуть свою ци, на этот раз, чтобы циркулировать её ниже по животу. Он заставил себя сосредоточиться, позволяя теплу скапливаться внизу живота, даже когда методично, безжалостно растягивал Вэй Усяня, потирая пальцами взад-вперед то заветное место. Когда он, наконец, встал на колени и вошел в него, золотая энергия разожгла нервы, Вэй Усянь вскрикнул и упал, широко раскинув руки.       Это было прекрасно — такой угол был удобен и для Минцзюэ. Он прижал бёдра Вэй Усяня к себе, удерживая его на месте, и стал настойчиво вводить в него ци с каждым толчком. Отпечатки его пальцев наверняка оставили синяки на бедрах. Остались ли синяки после предыдущих встреч? В этот раз Минцзюэ не осматривал его так внимательно… ах, чёрт…       С золотым ядром или нет, но Вэй Усянь был тугим, скользким и горячим, он сжимался в ответ на каждый толчок, задыхаясь. Минцзюэ опустил руку ниже и ниже, чтобы проверить, как он держит член, и получил в ответ захлебывающийся звук — член стал мягким, но на простынях под ним была сперма. Он действительно был очень чувствителен. Минцзюэ не сдерживался. Его кульминация наступала тем легче, чем больше ци он впускал в Вэй Усяня, пока наконец перед его глазами не вспыхнул золотистый свет, и ему пришлось зажмуриться, чтобы кончить, обмякнув в теле Вэй Усяня.       Он выдернул руку и упал на бок, увлекая за собой Вэй Усяня, подальше от мокрого места. Ему придется сменить простыни… Уф. Уборка казалась слишком хлопотным делом. Оргазм на время избавил его от забот, отдалил их. Он обхватил Вэй Усяня руками и спутал их ноги, довольный тем, что несколько минут просто дышал.       — Не спи, — сказал он Вэй Усяню, подталкивая его. Нежно. — У меня всё ещё есть вопросы к тебе.       — Н-н-н, — ответил Вэй Усянь, как в тумане. — М-м. Д'?       — Это сработало?       — М-м-м?       — Мёртвые заткнулись?       — О. О, д'… Сп’с’б, — добавил он, старательно моргая.       — Как ты ещё не сгорел? — пробормотал Минцзюэ, обращаясь как к себе, так и к все еще оцепеневшему некроманту, лежащему у него на руках. — Энергия обиды — чертовски едкая. Как ты справляешься без золотого ядра, которое тебя защищало бы?       Это вызвало у него ещё несколько невнятных, сбивчивых звуков. Затем он задумчиво сказал:       — Н’т, эт' н’так.       — Что нет?       — Она не едкая… просто… энергия? — его речь уже не была такой невнятной, но глаза дольше оставались закрытыми между морганиями. Минцзюэ не знал, сколько из этого было его индивидуальной реакцией на секс, а сколько — из-за хронического недосыпания. — Я просто… перемещаю её…       Действительно ли отсутствие золотого ядра защищало его? Правда, без золотого ядра нельзя было заработать искажение ци, но это всё равно не имело никакого смысла. Энергия обиды была едкой. Пытаться справиться с Бася, когда у него мало духовной силы, было все равно что окунуть руки в огонь. Даже если методы Вэй Усяня были иными, очевидно, что циркуляция ци в его теле была полезна, если позволяла успокоить вопящих мертвецов. Хотя, предположительно, в данный момент он не активно манипулировал возмущенной энергией — возможно, если бы он попробовал, то обнаружил бы другое. Кто знал? Уж не Минцзюэ, это точно.       — Ты потерял своё ядро до или после того, как начал играть с демоническим путём?       Вэй Усянь вздохнул и почувствовал, как его пробирает дрожь.       — До. Я не стал бы иначе. Я бы не стал.       Так что он тоже не знал, защищало ли его отсутствие золотого ядра. Или в чём могла быть разница. Он потерял — отдал — своё золотое ядро, а потом попал в плен к Вэням, понял, как ему практиковать демонический путь, освободился…       — Вы не м’жете сказать ему, — пробормотал Вэй Усянь, глядя на него мутными глазами. — Цзян Чэн… вы не м’жете.       — Я же сказал, что не буду, — хрипло сказал Минцзюэ. Хотя, черт. Он должен сказать Цзян Ваньиню… — Ты должен сказать ему.       — Нет.       — А если ты получишь травму? Или заболеешь? — без золотого ядра, любая обычная инфекция могла его подкосить, если у него не было доступа к медицинской помощи, о которой большинство заклинателей просто не беспокоились. Чёрт, он постоянно резал свои руки и пальцы, чтобы сделать талисманы! Кстати об этом:       — Как, чёрт возьми, ты лечил свои руки, не имея золотого ядра?       Обычные люди вообще воостанавливаются медленнее. Он по очереди брал руки Вэй Усяня и осматривал их, но раны от укуса, который он нанес для активации талисманов тишины, нигде не было видно.       — Эн’ргия обиды, — сказал Вэй Усянь, в его голосе звучала гордость. — 'тлично склеивает вещи.       «Что за хрень?» - Минцзюэ покачал головой. — «Сосредоточься».       — Ты всё равно должен сказать ему. Он глава твоего ордена, это его работа — знать и присматривать за тобой.       — Он мой шиди, — более твёрдо сказал Вэй Усянь. Этого было достаточно, чтобы он открыл глаза почти до конца. — Это моя работа — присматривать за ним.       Минцзюэ почувствовал, как эта фраза ударила его прямо в сердце. Чёрт, как смешно. Цзян Ваньинь был даже не намного моложе Вэй Усяня. Разница в возрасте между ними была гораздо меньше, чем между Сичэнем и Ванцзи. И всё же…       Да-гэ, ты теперь глава клана?       Да-гэ, пожалуйста, не отправляй меня снова в Облачные Глубины…       Ах, да-гэ, я просто не умею обращаться с саблей. Пожалуйста, не заставляй меня пробовать.       Да-гэ, что нам теперь делать?       Ему нужен был совет отца. Совет старших. Но он сомневался, что у них есть ответы. Клан Не существовал сотни лет, но всё это было совершенно не похоже на то, что делал Вэй Усянь. Он хотел спросить у Сичэня — может быть, у Лань будут другие идеи — он хотел спросить у кого угодно. Но главный эксперт полудремал в его руках, и Минцзюэ даже не знал, о чем его спросить.