***
Послебоевая встреча была… напряжённой. Вэй Усянь действительно появился — Минцзюэ подозревал, что Цзян Ваньинь затащил туда его за шкирку, — но все, кроме Цзян Ваньиня и Лань Ваньцзи, боялись подойти к нему ближе, чем на три шага. Как бы ни был переполнен шатёр, это означало, что вокруг него образовался своеобразный пустырь. — Не знаю, почему вы все так недовольны, — возмутился Вэй Усянь, после того как вокруг этого вопроса протанцевали с полдюжины раз. — Битва была выиграна! Никто из ваших солдат не погиб! Никто, кроме Вэней, не погиб, что тут может не нравиться? — Можешь повторить? — прямо спросил Минцзюэ, ведь это был единственный момент, на который стоило обращать внимание, когда речь шла о войне. Политики… Минцзюэ не знал, как спасти Вэй Усяня от них. Он не знал, как спастись от них самому. Но он должен был сделать и то, и другое, каким-то образом, достаточно долго, чтобы выиграть эту войну. Первые донесения разведчиков уже поступили. Где-то от половины до двух третей армии Вэнь действительно сбежали, стремясь на север, как и полагалось любому здравомыслящему человеку. Если бы Альянс не был в таком смятении, это был бы идеальный момент для преследования, но Минцзюэ был вынужден стиснуть зубы и отпустить их. У Вэней был целый час форы, и это, увы, была не единственная армия, которой обладал Вэнь Жохань. Уцелевшие стекались в ближайший город, где, как они знали, имелись значительные резервные силы. Там бы они перегруппировались. Цишань был обширным и густонаселенным. Альянс знал, что ближе к столице у Вэнь есть еще больше сил, которые Вэнь Жохань пока не потрудился задействовать, и только поэтому они не были разбиты на ранней стадии. — Ах, — сказал Вэй Усянь и поднял палец. — Ну, и да, и нет. В будущем я смогу лучше укреплять вас! Но чтобы вот так, все духи сразу — нет. Это было очень хорошее место для испытаний, но большинство полей сражений несколько отличаются. Он нервно теребил кисточку на флейте, переводя взгляд то на Цзян Ваньина, то на Минцзюэ. «Не совсем то оружие, с которым можно выиграть войну, если он не сможет повторить», — кисло подумал Минцзюэ. — В чём разница? — спросил один из глав мелкого клана, мгновенно получив свой собственный маленький пузырь пространства, когда взгляд Вэй Усяня упал на него. — Я рад, что вы спросили! — весело ответил Вэй Усянь. — Это связано с осями энергии обиды в сочетании с уклоном градиента. Энергия обиды течёт иначе, чем духовная энергия, вы должны знать… На самом деле, она вообще не хочет течь сама по себе! Она довольно липкая. Отчасти поэтому она скапливается вокруг мертвых. У мертвых нет такого циклического потока, как у живых существ… Дальше его объяснения становились все более бессвязными. Минцзюэ, который думал, что знает достаточно много об энергии обиды, быстро и основательно запутался. Все остальные присутствующие тоже, и большинство из них выглядели одновременно испуганными и рассерженными. Вэй Усянь болтал без умолку, совершенно не обращая внимания на настроение слушателей, пока Цзян Ваньинь не прервал его: — Нам не нужен трактат об этом! Какое это имеет отношение к тому, можешь ли ты снова поступать так с Вэнями или нет? — Ну и дела, — пробормотал Вэй Усянь. — Такой нетерпеливый, Цзян Чэн! Ну, как я уже сказал… это связано с уже существующей энергией обиды на поле. Энергетическая… м-м-м… География? Считайте это географией — это поле боя было очень хорошо подготовлено для этого, вот и все. — Неужели так трудно было сказать? — спросил Цзян Ваньинь. Вэй Усянь вздохнул. — Что ты хочешь, чтобы я сказал? Сегодня был идеальный случай. Сомневаюсь, что в будущем мне встретятся такие идеальные обстоятельства, если только я сам их не подстрою заранее, что, хм, немного непродуктивно. Пытаться сделать все это, — он сделал круговое движение, как бы обозначая вихревой шторм, но, к сожалению, он сделал его, крутанув Чэньцин, что заставило три четверти комнаты вздрогнуть, — без таких обстоятельств было бы не очень хорошей идеей. Но я смогу лучше поддержать вас в бою, а? Так что вы можете меньше беспокоиться о своих резервах. Он слегка наклонил голову и плечи в сторону Минцзюэ, что было далеко от правильного поклона. — Хм, — хмыкнул Минцзюэ. Это было… некоторое успокоение. Во всех смыслах. Учитывая всё вышесказанное, было бы лучше, если бы он больше не мог так сделать. — Очень хорошо. У нас ещё есть обязанности после битвы. Вэй Усянь… где мертвые Вэни? Где-то от половины до двух третей из них бежали, да. Но оставалось еще от трети до половины, а разведчики не обнаружили ни одного места, где могли бы быть тела. — Я заставил их похоронить себя, — ответил Вэй Усянь, пожав плечами. — В то время это казалось лучшим решением. Меньше работы для живых, они меньше склонны к гниению… потом их гораздо легче поднять, если я их правильно закопаю. Наступила потрясенная тишина. Минцзюэ был совершенно уверен, что дело не в судьбе Вэней — никто, кроме Лань Ванцзи, не стал бы о них скорбеть, — но… Чёрт, Вэй Усяню действительно нужно было научиться иногда затыкаться. — А как насчёт наших мертвых? — поинтересовался кто-то. — Они тоже похоронены. Но не так, как Вэней, не волнуйтесь. Я их упокоил, — Вэй Усянь улыбнулся. Минцзюэ подумал, что он, вероятно, пытается успокоить, но после того, что он сделал сегодня, он уже никогда не сможет выглядеть благодушным. Не для тех, кто был свидетелем случившегося. — Их души обрели покой. — Как они могут быть спокойны? — пробормотал кто-то и послышалось общее бормотание. Во взгляде Вэй Усяня появилась резкость. — Я знаю, что делаю, — сказал он, поправив свои слова, и наступила тишина. — Мы признаём твою компетентность в вопросах мертвых, Вэй-гунцзы, — сказал Минцзюэ. Он почувствовал, как на него обратились возмущенные взгляды. — Лань-цзунчжу, ваш клан тоже будет играть мелодии, чтобы завершить все обряды, которые причитаются мертвым? — Мы сделаем это, — спокойно ответил Сичэнь, но его взгляд, обращённый к Вэй Усяню, был встревоженным, как он ни старался это скрыть. А может быть, это был взгляд на младшего брата, стоявшего рядом с Вэй Усянем, как белая тень. — Тогда у нас будет день отдыха, — твёрдо сказал Минцзюэ. — Завтра мы решим, куда двигаться дальше.***
Он не знал, удивляться ему или нет, когда Вэй Усянь появился в тот вечер, бледный, со впалыми глазами. — Не-цзунчжу, — почтительно пробормотал он. А потом с надеждой: «Не-гэгэ?». Минцзюэ, просматривая перед сном переписку, хмыкнул и оглядел его. Он посмотрел на талисман, который Вэй Усянь рассеянно бросил на ткань палатки, когда входил. — Снова пришёл? — немного кисло спросил он. Выражение лица Вэй Усяня сникло. — А, если вы не хотите… Минцзюэ позволил ему неловко застыть на месте, разглядывая его. Когда тот отвернулся, слегка опустив плечи, Минцзюэ сказал: — Твой шиди думал, что ты и видеть меня не захочешь. Вэй Усянь посмотрел на него в тревожном недоумении. — Вы… Что… Вы говорили с Цзян Чэном? Об этом? — Мн. Он решил, что я тебя принудил. Потом ты был очень расстроен. — Я думал… — Вэй Усянь прикусил губу. — Я уже извинился за это. За то, что расстроился или за то, что неправильно оценил чувство чести Минцзюэ? За то, что сбежал и погубил сотни людей? Сколько солдат осталось в живых благодаря тому, что Вэй Усянь не пустил их сегодня на поле боя? Он был прав, черт бы его побрал: цифры примерно совпали. Это было не победоносное оружие, но и не ничто. — Так и есть, — сказал Минцзюэ. — Мне жаль, — признал Вэй Усянь, и в его словах прозвучала искренность, которая, по крайней мере на время, развеяла последние остатки гнева Минцзюэ. Вэй Усянь был гением и идиотом, слишком сильно запутавшимся, боявшимся за себя и за будущее своего разрушенного ордена. Минцзюэ тоже был идиотом, который вытянул из него секрет, а потом удивился, когда тот взбесился и всё испортил. А потом Вэй Усянь попробовал все исправить. Все это не оправдывало его, не полностью, но Минцзюэ вздохнул и прямо признал: — Он был прав, когда беспокоился. Я был с тобой груб. Вэй Усянь задрожал. Его взгляд скользнул в сторону. Он рассеянно потирал подушечки пальцев о большой палец, ощупывая собственную плоть. — Я не уверен, что смог бы почувствовать это, если бы вы не были, — сказал он немного отстраненно. — O? — выдохнул Минцзюэ. О. Он действительно вернулся сюда ради этого. Минцзюэ развернулся и встал, подкрадываясь ближе. — Значит, тебе понравилось. Кроме тишины в твоей голове. — М-м, — сказал Вэй Усянь, переключив внимание на него. — Гэгэ… …Не похоже было, что он станет менее беспокойным, если снова станет напиваться до отключки из-за бессонницы. Минцзюэ не спеша протянул руку, давая ему всё возможное время, чтобы увернуться, и положил одну руку на горло Вэй Усяня. Если бы Минцзюэ сейчас сжал руку, он мог бы легко сломать ему шею. Он был силен, ему уже доводилось ломать шеи заклинателям одной рукой. — Тебе понравилось давиться моим членом, — сказал он, сохраняя разговорный тон. — Невозможно свистеть или издавать какие-либо звуки — твой демонический путь не спас бы тебя. Вэй Усянь отрывисто и беспомощно кивнул. Держа руку на шее Вэй Усяня, Минцзюэ обогнул его, опустив локоть так, что обхватил его, прижавшись всем телом к спине Вэй Усяня. От Вэй Усяня пахло обычным мылом, почти без аромата, его одежда была чистой, хотя и поношенной. Другой ладонью Минцзюэ провел по нижней части живота, там, где должно было находиться золотое ядро, — там, как теперь знал Минцзюэ, была пустота. Если бы Минцзюэ обучался целительству, смог бы он это определить? Сейчас он не мог. Вэй Усянь не ощущался слабым или сломленным. В его руках он был таким же крепким, как и любой другой человек. Как и любой другой человек, в одиночку уничтоживший поле боя. — Вряд ли есть необходимость в парном совершенствовании, — пробормотал Минцзюэ ему на ухо. — Я могу просто трахнуть тебя, нежно. Это тоже может быть весело. Вэй Усянь слегка покачал головой, издав крошечный звук, от которого ладонь Минцзюэ завибрировала. — Нет? Считаешь, что не ощутишь? Может, мне показать тебе, что я могу сделать с тобой за четыре-пять часов нежности? Не то чтобы у него часто находились свободные четыре-пять часов; когда они появлялись, то отрывались от его сна. Сейчас это звучало… не так уж плохо. Его собственный член начал возбуждаться под слоями одежды. Чёрт возьми, он был зол на Вэй Усяня. То, что он натворил сегодня… Но Минцзюэ умел ценить силу. Особенно когда она была заключена в такую красивую упаковку. Вэй Усянь сглотнул, горло сжалось под пальцами Минцзюэ, которые всё ещё оставались легкими, расслабленными. Минцзюэ хотел подмять его под себя, прижать к себе. На этот раз он хотел сделать все правильно и не оставить Вэй Усяню возможности убежать. Рукой, которой он прижимал нижний даньтянь Вэй Усяня, он потянул за пояс, нашел узел и освободил его одной рукой. Пояс он бросил на пол, распахнул одежду, просунул руку в штаны Вэй Усяня и грубо схватил его за член. Вэй Усянь вздрогнул всем телом, и его руки неуверенно поднялись вверх. — Не двигайся, — угрожающе приказал ему Минцзюэ. — Или я остановлюсь. Вэй Усянь замер, полуподняв руки. Это было настолько идеально, что Минцзюэ повернулся, чтобы поцеловать кончик уха Вэй Усяня. Он прикусил его, заставив партнера вздрогнуть всем телом, а затем притянул его к себе ещё крепче, начав грубо дрочить, даже когда Минцзюэ нежно — ох как нежно — надавил рукой на его горло. Еще одна дрожь прошла по всему телу, но он не сделал никакого движения, чтобы остановить Минцзюэ, не поднял руки. — «Боялся отказать», — сказал ему Минцзюэ. — Ха. Ты бы предпочел, чтобы ты не мог сказать «нет», не так ли? Если бы ты просто позволил этому случиться с тобой. Вэй Усянь резко вдохнул и задохнулся, а Минцзюэ надавил рукой на его горло, достаточно сильно, чтобы полностью перекрыть доступ воздуха. Ещё сильнее — и он рисковал получить серьезные повреждения. Вэй Усянь, возможно, сможет это исправить, но Минцзюэ не стал рисковать. Этого было достаточно. Он продолжал равномерно давить на горло, а другой рукой слегка ускорился, делая рывки еще более грубыми. Он совсем не сплюнул на ладонь, и член Вэй Усяня под его рукой был покрасневшим, но сухим. Его собственные руки, он знал, имели множество мозолей от упражнений с саблей. — Ты бы предпочёл, чтобы я заставил тебя отключиться перед тем, как ты кончишь? — спросил Минцзюэ, почти разговорным тоном, когда убедился, что давит не слишком сильно. — Ты бы очнулся весь в собственной сперме. Может быть, на полу. Я мог бы взять тебя вот так — ты был бы вялым, лежал бы раскинувшись, и в тебя легко было бы войти. Он представил себе это — длинные, безвольно раздвинутые ноги. Его собственный член сильнее прижался к верхней части задницы Вэй Усяня. — Я мог бы даже не растягивать тебя, если бы не захотел. Ты не сможешь ничего сделать, чтобы остановить меня. Я могу сделать с тобой что угодно, и ты даже не узнаешь, что именно. Ты просто проснешься с ноющей задницей. Ты мог бы сказать себе, что не хотел этого — ты мог бы сказать себе все, что захочешь, после. Ты бы не смог бороться. Ты ничего не смог бы сделать. Ты был бы бессилен. Ты этого хочешь? Чтобы тебя взяли? Чтобы тебя заставили быть взятым? Он почувствовал, что колени Вэй Усяня начинают подгибаться, и отдернул руки от его горла и члена. Вэй Усянь сильно задыхался, он начал захлебываться, сложился вдвое, его руки сами потянулись к члену, но Минцзюэ схватил его за запястья одной рукой и остановил, удерживая другой. Вэй Усянь зашелся в приступе кашля, и Минцзюэ опустил их обоих на пол, усадив Вэй Усяня к себе на колени. Пульс на его правом запястье бился сильно и быстро, когда палец Минцзюэ коснулся его руки. — Это так? — спросил он, когда Вэй Усянь наконец перестал кашлять настолько, что Минцзюэ смог посмотреть ему в глаза. Его глаза были тёмными и ошеломлёнными. — Гэгэ, — прохрипел он. Его шея уже раскраснелась. «Цзян Ваньинь», — подумал Минцзюэ, мысленно плеснув в себя ледяной водой, — «абсолютно точно сделает всё возможное, чтобы убить меня». Ну, что ж. Если уж это развяжет очередную межклановую войну, то он может хотя бы насладиться этим до конца. Минцзюэ поднял их обоих — большая часть веса Вэй Усяня пришлась на него, собственные ноги юношу не держали, — и отнес к кровати. Он сел сам, а Вэй Усяня усадил на колени между своих ног. Кровать была достаточно низкой, чтобы Вэй Усяню пришлось неловко наклонить голову… Но тем лучше. Минцзюэ достал свой член и сделал несколько поглаживаний, чтобы он стал тверже. — Руки за спину, — приказал Минцзюэ. Вэй Усяню потребовалось несколько секунд, чтобы справиться с этим. — Держи их там. Я буду тянуть тебя за волосы. — Тебе нравится дергать меня за волосы, гэгэ? — спросил Вэй Усянь, глядя на него сквозь темные ресницы. Мерзавец. — Твои волосы — образец безобразия, не удивляйся, что их хочется дергать, — сообщил ему Минцзюэ и (схватив Вэй Усяня за волосы, как и обещал) направил голову юноши вниз, к своему члену. Было легко входить в его горло, легко тянуть Вэй Усяня вверх и вниз. Юноша подавился, немного, и его горло, без сомнения, уже болело, но он не поднял руки, сцепив их за спиной. Он только еще больше расслабился, и Минцзюэ вошел в его горло на всю длину. Минцзюэ провел пальцами по покрытой синяками коже, чувствуя, как горло выпячивается каждый раз, когда Минцзюэ входит в его тело глубже, как спазмы усиливаются, пытаясь избавиться от постороннего объекта или просто вдохнуть. Минцзюэ притянул Вэй Усяня, так, что член на всю длину уперся во влажное тепло. На этот раз он не отпускал его, протянув руку, чтобы обхватить затылок юноши, не позволяя ему двигаться. Минцзюэ ждал, расслабившись, чувствуя, как по его члену пробегает восхитительная дрожь, как тело Вэй Усяня боролось за воздух, а его разум — за то, чтобы он оставался неподвижным. Медленно, не спеша, Минцзюэ принялся считать, и, дойдя до пятидесяти, оттянул от себя Вэй Усяня — не полностью, а настолько, что тот несколько секунд дышал через нос — и снова прижал к себе вплотную. — Я действительно мог бы заставить тебя заниматься этим весь день, — сказал Минцзюэ. В его словах прозвучала странная мечтательная нотка. Это было пьянящее ощущение. — Это сделало бы работу с отчетами гораздо менее утомительной. Я мог бы поставить стол прямо здесь — ах, я мог бы спрятать тебя под ним. Просто держать тебя там, как грелку для члена. Может быть, я забуду вытащить член через некоторое время. Когда ты отключишься, я смогу оторваться от отчетов, чтобы использовать тебя как следует… Он отодвинул Вэй Усяня достаточно далеко, чтобы дать ему возможность коротко вздохнуть, снова, затем повторил. И ещё раз. Снова, в течение долгих минут. Это расслабляло, это было легко. Минцзюэ чувствовал потребность в завершении, но он мог отодвинуть её в сторону, чтобы насладиться этим, погрузиться в него. Когда он, наконец, с сожалением отстранил Вэй Усяня в последний раз, они оба были с сонными глазами, немного ушедшими в себя. Что ж. Минцзюэ понимал, что, скорее всего, у него были сонные глаза. Вэй Усянь выглядел совершенно разбитым: губы распухли и покраснели, на горле красные следы в виде пальцев, которые еще не успели сойти в синяки. Несколько дорожек слез по лицу. Руки он все еще держал за спиной, пальцы были сцеплены так сильно, что кончики их побелели. Минцзюэ пришлось уговаривать его отпустить руки, вытянуть их вперед, и в награду он поцеловал кончик каждого пальца. Затем Минцзюэ поднял его на кровать, устроился между его ног и наклонился к его члену в знак ответной любезности… Отчасти. Минцзюэ вообще-то не очень любил задыхаться на члене. Он компенсировал это нежными, терпеливыми облизываниями, постоянным давлением, иногда отрываясь, чтобы погладить яйца Вэй Усяня и взять их в рот, вибрируя горлом при этом. Он довел Вэй Усяня до пика — что было совсем несложно — и проглотил все, что выплеснулось ему в рот. А затем он продолжил, теперь уже более жестко, время от времени позволяя зубам поскрести головку мягкого члена Вэй Усяня. Вэй Усянь закричал, невнятно: «Подожди, нет», и Минцзюэ поднял голову, чтобы сказать ему: — Подними руки над головой. Держи их там. Или я остановлюсь. Задыхаясь, с дрожащими конечностями, Вэй Усянь так и сделал. Минцзюэ подполз к нему и грубо поцеловал, проникая в рот, доминируя; отстранившись, он сильно укусил Вэй Усяня за губу, почувствовав железный привкус. Он отстранился, оглядываясь по сторонам. Они оба были в основном одеты, и, несмотря на грубое обращение Минцзюэ, лента для волос Вэй Усяня всё ещё была на месте. Минцзюэ стянул ее и несколько раз обмотал вокруг запястий Вэй Усяня, связав их вместе, но не туго — так свободно, что он мог бы освободить руки почти так же легко, как если бы ее вообще не было. Её назначение было лишь в том, чтобы дать ему почувствовать, как что-то держало его, как шёлк прижимался к коже. С этим напоминанием Минцзюэ вернулся к доведению члена до твердости, грубо потягивая и щипая его за бока и соски, а иногда щелкая по яйцам и члену. Он оставил следы укусов на внутренней стороне бедер Вэй Усяня, от чего у него потекла первая порция предсемени; он провел ногтями по члену Вэй Усяня, и тот вскрикнул, застонал, выгнув спину. Минцзюэ делал все это снова и снова, пока тот не кончил вновь. Член Минцзюэ жег горячим клеймом на его бедре. Затем он раздвинул ноги Вэй Усяня, смазал свой член и вошел в него. Медленно (медленно, мучительно медленно), но без всякой подготовки, и Вэй Усянь не был достаточно опытен в этом деле, чтобы это было чем-то кроме боли, даже превратившись в студень, каким он был после двух оргазмов. Но его член все еще подергивался, а глаза сквозь слезы светились и были полны желания. Минцзюэ погрузился в него, двигаясь в самом медленном темпе, а затем двинулся назад. Он гладил Вэй Усяня, даже несмотря на то, что тот был мягким — и к этому времени ему должно было быть больно — и изливал свою ци, чтобы заполнить все пустоты в нём. Так Минцзюэ оказался внутри Вэй Усяня — он был окружен им, он входил в него, он был в его плоти и крови. Собственная ци Минцзюэ растекалась по телу Вэй Усяня, заполняя всю его кожу, пела внутри него, и его член в третий раз болезненно дернулся в руке Минцзюэ. Минцзюэ наполнил его гораздо большей силой, чем прежде, и пустота внутри Вэй Усяня затягивала его, пока он не выпустил все в порыве освобождения. Прошло немало времени, прежде чем он смог прояснить зрение. Он обнаружил, что рухнул сверху на Вэй Усяня (какие дурные манеры, подумала какая-то его часть, при этом он почти истерически хихикнул). Со стоном — ах, этот оргазм словно вырвал из него все конечности — он сдвинулся достаточно, чтобы вытащить свой размякший член, а затем скатился с него. Липкая влага на его животе — и, да, на животе Вэй Усяня — свидетельствовала об эффективности некоторых техник парного совершенствования. Минцзюэ хотелось перевернуться на спину и заснуть. В его теле поселилась усталость, которая тянула его вниз. Вэй Усянь уже заснул… или просто потерял сознание. Минцзюэ осторожно потряс его за плечо, но его неглубокое, ровное дыхание почти не изменилось. Хм… Минцзюэ пристроился сзади, сначала опустив руки Вэй Усяна с его головы в более нейтральное положение, а затем обнял его. Подражая собственным действиям, Минцзюэ положил руку на горло Вэй Усяня и сосредоточился. Он не был целителем, но каждый заклинатель изучал основы обмена ци для заживления ран, и он направил тонкий чистый поток из своей руки в изрешеченную синяками плоть под ладонью. Это не так хорошо действовало на тех, у кого не было золотого ядра, но этого могло быть достаточно, чтобы Цзян Ваньинь не начал завтра вторую войну. Ему удалось продержаться не меньше палочки благовоний. Он хотел продержаться дольше. Но он больше не мог заставить себя открыть глаза. Последнее, завершающее мерцание ци, чтобы погасить лампы, и затем он тоже отключился.