***
Каким-то образом Цзян Ваньинь не стал покушаться на его жизнь. Минцзюэ предположил, что Вэй Усянь что-то эдакое сказал своему шиди, потому что Цзян Ваньинь не мог смотреть Минцзюэ прямо в глаза, не оскалившись в яростном смущении. По мнению Минцзюэ, этого было достаточно. Как оказалось, в ближайшие несколько недель у него было мало времени на романтические отношения, даже если он продолжал заниматься сексом с Вэй Усянем несколько раз в неделю. После того как Вэй Усянь явил Печать, в войне произошел сдвиг. Это был не такой простой сдвиг: от преимущества Вэнь к преимуществу Альянса Выстрела в Солнце, если бы. Скорее, это был сдвиг в соотношении сил. Возможно, Вэнь Жохань раньше не воспринимал их как угрозу, несмотря на их победы и смерть его сыновей. Если так, то Печать изменила его мнение. Теперь сражения становились все более жестокими и странными, на поле появлялись заклинания и артефакты, которые, должно быть, были выкопаны из древних хранилищ Безночного Города. Некоторые из них заставили Лань и Цзян кипеть от негодования, когда они распознали действие своих собственных священных артефактов, награбленных у них сыновьями Вэнь Жоханя. В одной битве авангард Вэнь продвигался за завесой духовного огня, достаточно жаркого, чтобы сжечь человека до костей, и зажженного заклинанием такой силы, что для его разрушения потребовалась целая дюжина самых сильных заклинателей Гусу Лань, играющих в унисон. После этого сражения Вэнь выпустили на волю пару чудовищных кабанов размером с дом, чтобы они прорвались сквозь ряды Альянса Выстрела в Солнце, убив десятки заклинателей с солдатами и уничтожив сотни трупов Вэй Усяня, прежде чем братья Лань сумели поднять барьер и задержать одного зверя настолько, что Минцзюэ смог проткнуть его мозг Басёй. Другой зверь был ослеплен Цзинь Цзысюанем, что привело его в ярость, но позволило Цзян Ваньиню — подвиг невероятно глупой храбрости — запрыгнуть ему на спину и задушить до смерти Цзыдянем. В следующем бою Вэнь попытались повторить ту же тактику с четырьмя кабанами вместо двух, а Вэй Усянь в ответ перерезал себе запястья одним из своих кинжалов Не и вызвал жуткую стоногую мерзость в несколько раз больше кабанов, созданную из человеческих костей и криков проклятых, которая заставила почти всех бежать с поля боя. Даже кабаны побежали, давя своих подручных Вэнь, которые, похоже, не знали, как уменьшить их до нормального размера. Это было удачей, так как мерзость продержалась всего несколько минут и развалилась, когда призвавший ее человек потерял сознание, упав лицом вперед в пропитанную кровью грязь поля боя, а вместе с ним рухнули и все остальные трупы. Цзян Ваньинь и Лань Ванцзи оттащили его в лечебный павильон. Минцзюэ пришел туда позже и услышал, как Вэй Усянь громко и хрипло протестует, ведь ему нужно вернуться и забрать «костную матрицу», что бы это ни было. — Твой монстр — куча грязи, — сообщил ему Минцзюэ, подойдя к его постели, где целительница Лань с пустым лицом накладывала швы на одно из его запястий. Другое запястье уже было перевязано белыми бинтами. — Кости превратились в пыль. И из-за моросящего дождя, который не прекращался с самого утра, пыль быстро превратилась в грязь. — Чёрт, — сказал Вэй Усянь через мгновение. — Я работал над этой штукой несколько недель. Я надеялся, что её хватит не на один выстрел. Ну, по крайней мере, теперь у меня есть теория, и на создание другого оружия уйдет не так много времени. — Вэй Ин, — сурово сказал Лань Ванцзи. — Ах, Лань Чжань, Лань Чжань, не начинай, — простонал Вэй Усянь. — С нашей стороны никто не пострадал, а разве это не главное? Даже я в порядке. Видишь? — он отдернул запястье от женщины, которая уже закончила накладывать швы и пыталась обмотать его бинтами; не двинув и бровью, она дернула его руку обратно. — Давайте, скажите ей, что я в порядке, — заскулил Вэй Усянь. Если бы он был в порядке, то уже склеил бы свои запястья, подумал Минцзюэ, подавляя дрожь при воспоминании о том, как он небрежно вправлял кости руки. — Как только ты восстановишь достаточно духовной энергии, чтобы залечить раны, тебе нужно будет снять швы, — сказала целительница. — Но сначала ты должен сконцентрироваться на исцелении своих лёгких. Я вытащила всю воду, но если к завтрашнему дню твое дыхание не улучшится, тебе нужно вернуться. — Лани — это не весело, — пробормотал Вэй Усянь. Он посмотрел на Минцзюэ, и выражение его лица на мгновение смягчилось. Минцзюэ решил, что ему не стоит задерживаться. Через два дня, после того как Вэй Усяня долго не было видно, Лань Ванцзи поднял переполох, подавив трупную стражу и сломав заслоны вокруг палатки. Минцзюэ узнал об этом от Цзунхуэя, который услышал об этом из пересудов, вызванных тем, что Ханьгуан-цзюнь отнес Старейшину Илина — так его стали называть сплетники — в лекарскую палатку. Очевидно, Лань Ванцзи принес его туда, а затем позвал Сичэня и главную целительницу Лань. То, что он не позвал Цзян Ваньиня, было незначительным дипломатическим инцидентом. Целители без проблем выгоняли наружу даже Глав Орденов, если те собирались драться, поэтому, когда Минцзюэ пришел, они спорили прямо у входа в палатку: Цзян Ваньинь очень громко, Лань Ванцзи — изредка и тихонько огрызался, что означало, что он очень недоволен. Они пытались втянуть Минцзюэ в спор, когда он пришел, но тот проигнорировал их обоих и скрылся внутри. — У него пневмония, — озадаченно сказала главная целительница Лань. Она и еще два лекаря стояли на коленях вокруг койки Вэй Усяня, делая медицинские манипуляции. — У заклинателей не бывает пневмонии! Я убрала дождевую воду, которую он вдохнул, но… У него развилась инфекция, вместо исцеления! Вэй Усянь лежал на койке без сознания, каждый его вздох сопровождался хрипом. Его кожа была бледной, как всегда, но румянец лихорадки выделялся двумя яркими пятнами на щеках, а волосы были мокрыми от пота. — Чертовски сильная инфекция, — пробормотал один из других лекарей, Цзян, судя по его одежде. — Нам нужно сбить его температуру, иначе у него сварится мозг. — Должно быть, он сосредоточил свою духовную энергию на исцелении запястий, а не легких, — сказал третий, который размотал бинты и осматривал швы. — Идиот! Минцзюэ высунулся из палатки, схватил Сичэня, который пытался стать посредником между Цзян Ваньинем и Лань Ванцзи, и потащил его внутрь, в тихий уголок. — Нужно рассказать вашей главной целительнице о том, что происходит, и взять с неё клятву хранить тайну, — пробормотал Минцзюэ. Он бы предпочел целителя из клана Не, но три лучших целителя, которых когда-либо обучали Не, погибли во время падения Нечистой Юдоли. Он вернул их крепость, но даже Вэй Усянь не мог вернуть мертвых к жизни — не к настоящей жизни. Лань Сяоли была намного опытнее всех ныне живущих целителей Не, а целители Лань, по крайней мере, не склонны к разговорам. — Ты не думаешь, что, возможно, Цзян-цзунчжу должен быть… — Я дал слово, Сичэнь. — А я нет, — заметил Сичэнь. Минцзюэ бросил на него непонимающий взгляд. — Ты дал мне слово. — Его нужно обуздать, Минцзюэ-сюн. — Вот прямо сейчас? — спросил Минцзюэ, раздражаясь. — Если нет, то когда? — лицо Сичэня напряглось. — Мои люди постоянно играли в «Покой» на том поле боя. Из чего бы он ни создал эту… сущность… Минцзюэ, это мерзость. Это было очевидно. — Поднимать трупы и управлять призраками — это одно, — сказал Сичэнь. — Но уничтожать души? Он разрывает их на части. Они даже не полностью исчезли, а… по частям… Это было… Хорошо, это был шаг за пределы того, что Вэй Усянь делал раньше. Но. — Пока это Вэнь, разве это имеет значение? — Они всё ещё люди. — Они бы сделали то же самое с нами, если бы им удались некоторые из тех трюков, которые они придумали, — Минцзюэ покачал головой. — Я думал, что у тебя в приоритете живые, а не мертвые. Разве не из-за этого ты всегда доставал меня? В его нутре зародилось негодование. Это был источник их величайших споров, пока они по обоюдному согласию не перестали говорить об этом: что Минцзюэ должен подумать об отказе от пути Не — что бремя, которое несли их предки, не должно быть его… Сичэнь выглядел растерянным. — Я уверен, что твой брат захочет поспорить с ним об этом позже, — нетерпеливо сказал Минцзюэ. — Сичэнь, ты клянешься рассказать что надо своей целительнице и взять с неё клятву держать все в тайне или оставишь целителей в догадках? — Цзян Ваньинь должен быть предупрежден. Минцзюэ фыркнул. — Думаешь, Цзян Ваньиня взволнует, что его главный ученик уничтожает души Вэнь? Ты недостаточно внимательно слушал сообщения о том, что он делал на западе этим летом. Забудь об этом, Сичэнь. Цзян Ваньинь не будет беспокоиться об этом. Лицо Сичэня напряглось от разочарования. В этот раз его кивок был не столько изящным согласием, сколько отрывистым подтверждением. Не потребовалось много времени, чтобы проинформировать главную целительницу Лань, Лань Сяоли, которая приняла информацию с совершенно нечитаемым выражением лица, а затем сказала: — Вы не знаете, как энергия обиды повлияет на его исцеление? Ведь она проходит через него, а это не может быть полезно для здоровья, но я не уверена, что попытка вытянуть её из юноши не принесёт ещё большего вреда. Если у него нет золотого ядра, скрытого под всем этим, то он действительно не может позволить себе больше повреждений прямо сейчас. — Это не очень хорошая идея, — встревожился Минцзюэ. — Он использует энергию обиды чтобы запечатать раны. — Ему нужно видеть рану, чтобы это сработало? — спросила она, на что Минцзюэ не знал ответа. — Хм! — ответила она на его пожатие плечами и вернулась к своим товарищам. Вэй Усянь пролежал без сознания следующие три дня, в течение которых Лань Ванцзи оставался рядом с ним, постоянно исполняя песни исцеления и очищения, отказываясь покидать его даже для того, чтобы присоединиться к ним в битве. Если они не могли позволить себе потерять Старейшину Илина на поле боя, то потерять еще и Хангуан-цзюня было уже просто невыносимо. Минцзюэ сильно обиделся на Лань Ванцзи (он по-прежнему не смотрел прямо на Минцзюэ, с чем даже Цзян Ваньинь давно смирился) и на Сичэня — за то, что он позволил ему это, особенно когда Вэни вызвали стаю бешеных призрачных гончих, а техника Убийственных Струн Гусу Лань оказалась самым эффективным способом расправиться с ними. Его негодование резко угасло, когда, вернувшись с поля боя, он узнал, что в медицинскую палатку пробрался шпион и попытался убить Вэй Усяня, но был остановлен Лань Ванцзи. — Рано или поздно они должны были попытаться, — пробормотал Минцзюэ, чувствуя, как холодеет от осознания близости промаха. — Это не первая их попытка, — усмехнулся Цзян Ваньинь. — Думаете, я позволяю ему постоянно держать вокруг себя трупы, потому что не могу обуздать его? — Его челюсть была выпячена, бросая вызов. — Это уже четвертая попытка, о которой я знаю — уверен, что были и другие, о которых он не удосужился мне сообщить. Хотя нам не удалось взять живым ни одного из предыдущих, — добавил он с раздраженной благодарностью. Лань Ванцзи не был в шатре командиров вместе с остальными, поскольку их выгнали целители, — он все еще находился в палатке целителей, очевидно, признанный полезным. К сожалению, даже после самых суровых пыток шпион не сообщил ничего полезного. Было несколько слабых мест в их обороне, которые, по его признанию, он использовал, но они были незначительными. Они не стоили того, чтобы рисковать тем, что они едва не потеряли. Минцзюэ отдал его на казнь Цзян, что Цзян Ваньинь принял с кровожадным рвением. Лихорадка Вэй Усяня прошла на следующий день, и поначалу казалось, что его состояние быстро улучшается. На следующий день он уже был на ногах, успел присоединиться к ним на поле и вызвать ужасающий отряд призраков—невест, которые прошли сквозь странные сотовые щиты, поставленные Вэнь для защиты своих войск. Этот щит приводил в бешенство всех старших учеников Цзян до крови: он был создан одним из самых священных артефактов, украденных с Пристани Лотоса. Минцзюэ наткнулся на Вэй Усяня, сидящего на земле. Лань Ванцзи положил руку ему на плечо, удерживая его. Телохранители Вэй Усяня, как обычно, слонялись вокруг них, почти тревожась, но не пытаясь оттащить Лань Ванцзи. — Я в порядке, — протестовал Вэй Усянь, слегка задыхаясь. — Лань Чжань, честно. Это трогательно, что ты беспокоишься — и неважно, задыхался он или нет, но сарказм был достаточно сильным, чтобы пробить камень, — но тебе действительно не стоит так беспокоиться о моих «злых трюках». Всё под контролем. — Ты потерял сознание, — сказал Лань Ванцзи своим обычным спокойным монотонным тоном. Чёрт, опять? Минцзюэ подошёл к ним, не обращая внимания на взгляд, брошенный на него Цзунхуэем. — Вэй Усянь, Лань Ванцзи. — Не-гэгэ! — усмехнулся Вэй Усянь, отчего Минцзюэ по разным причинам снова захотелось его придушить. — Скажи Лань-эр-гэгэ, чтобы он перестал на меня ворчать и позволил мне подняться, хорошо? Что? Лань-эр-гэгэ? Минцзюэ посмотрел на Лань Ванцзи, чтобы узнать, как он это воспринял, но тот смотрел на Вэй Усяня, а не куда-то еще, и прочитать его было невозможно, как всегда. Минцзюэ закатил глаза и приказал: — Отнеси его к лекарям, пожалуйста, Лань Ванцзи, и проследи, чтобы он не сбежал, — на что Лань Ванцзи ничего не ответил (да и не ожидал Минцзюэ этого), зато Вэй Усянь издал вопль преданного, когда Лань Ванцзи поднял его на руки. Вэй Усянь появился в палатке Минцзюэ тем же вечером, подпрыгивая на ногах от нахлынувшей энергии. — Целители Лань ужасают, — сказал он, щелкнув кровавым талисманом по входу палатки, чтобы уединиться. Минцзюэ нахмурился, глядя на него. Свет ламп должен был быть более милосердным к его облику, чем яркое полуденное солнце, но сейчас он выглядел еще более изможденным, чем тогда, когда сидел в грязи с лицом, обращенным к небу. Его скулы были слишком острыми; недавняя болезнь заставила его похудеть, хотя он и так выглядел недокормленным. Его движения были шаткими. Если до вскрытия вен на поле боя у него не было анемии, то теперь она точно была. — Иди, раздевайся и ложись, — вздохнув, сказал Минцзюэ, приглашая его на кровать. Вэй Усянь с нетерпением ждал, а затем издал разочарованный звук, когда Минцзюэ лег рядом с ним, все еще одетый в свой обычный спальный халат, и обвил его рукой. — Ах, гэгэ, разве мы не можем…? — Нет, — твёрдо ответил Минцзюэ, потому что какого черта. Их обычный уровень активности был прямо-таки запредельным — он всё ещё восстанавливался после пневмонии. Нет, здесь требовался… определённый уровень безжалостной мягкости. — Сегодня я хочу попробовать другой приём. Не знаю, сработает ли он так же хорошо для тебя, но это будет приятно, а? — Хорошо, — с любопытством ответил Вэй Усянь. Минцзюэ притянул его к себе, переместившись так, чтобы его левая рука, обхватывающая Вэй Усяня снизу, не затекла. Ладонью он накрыл член Вэй Усяня, который все еще оставался мягким, и пальцами потянулся вниз, слегка касаясь его яиц. Правую руку он положил на живот Вэй Усяня, на его нижний даньтянь. Затем, сохраняя ровное дыхание, он сосредоточился на своей ци. Часть ци он пустил в свой пах, вращая её, перемещая, заставляя член твердеть. Остальную часть он направил вниз по рукам, чтобы она собралась в ладонях и потекла туда-сюда по меридианам, как если бы он пытался очистить их от проклятия. Когда он достиг стабильного состояния, пришло время завершить круг: Минцзюэ сосредоточился на преодолении последнего разрыва, когда ци вытекала из его ядра в руки — не через собственную плоть, а через плоть Вэй Усяня. Когда у него получилось, что-то словно защелкнулось в золотом цикле энергии. Вэй Усянь застонал, напрягся в руках, его член уперся в ладонь Минцзюэ. Он попытался подвигать бедрами вперед, потом назад — честно говоря, он был очень подвижен. Минцзюэ обхватил его руками, но перекинул ногу через ноги Вэй Усяня, прижав его ещё сильнее. — Не дёргайся, — сказал Минцзюэ, пощипывая ухо Вэй Усяня и мужественно сопротивляясь желанию вонзиться до предела между бедер Вэй Усяня. — Разве я не говорил тебе, что могу делать это с тобой часами? — Часами? — скрипнул голосом Вэй Усянь, когда Минцзюэ прикусил чувствительную точку между шеей и плечом. — Что это такое? Как ты не двигаешься? — Прояви терпение, — сказал Минцзюэ, что, по его мнению, было тем, в чем Вэй Усянь очень нуждался. В этом Сичэнь был прав, даже если он был слишком мягок с Вэнями. Но это был не полный ответ. Вэй Усянь был постоянно в движении, маниакален — возможность прижать его к себе и сдержать была очень сильным ощущением. — Согласуй своё дыхание с моим, — сказал он Вэй Усяню, и тот, застонав, попытался. При правильной практике парного совершенствования получатель должен был принимать энергию в свое ядро, одновременно выпуская собственную ци, завершая цикл соединения двух тел. У Вэй Усяня, конечно, не было ядра, но энергия все равно текла: из ядра Минцзюэ, вокруг его паха, в Вэй Усяня, через член и яйца Вэй Усяня, в руки Минцзюэ и обратно в тело Минцзюэ. Это была постоянная, устойчивая, низкоуровневая разрядка, заставляющая оба члена достигать полной твердости и оставаться там, безумно отвлекающая и только усиливающаяся с медленным, тягучим течением времени и энергии. Вэй Усянь старался, и поначалу ему удавалось довольно хорошо повторять дыхание Минцзюэ. Но, как и предполагал Минцзюэ, ему не хватало выдержки, чтобы переносить подобные приятные ощущения, отделять себя от них. Пот выступил на его коже, и Минцзюэ слизывал его с шеи, иногда покусывая, чтобы заставить его вздрогнуть, а затем успокаивая боль от укуса нежными поцелуями. В конце концов, когда ночь затянулась, и напряжение от бессознательного сжимания и разжимания мышц стало сказываться на его лишенном сердцевины теле, это стало для него уже слишком. Он снова начал пытаться извиваться, все сильнее и сильнее, пока Минцзюэ не остановил поток на короткое время, заставив его вскрикнуть от потери. — Не двигайся, — сказал ему Минцзюэ. Затем, подумав, сказал: «Если ты сможешь использовать только энергию, чтобы освободиться, я позволю тебе кончить». — Ах, — вздохнул Вэй Усянь, и Минцзюэ заметил, как сосредоточенно он нахмурился, поцеловал его в бок и прижал к себе, позволяя возобновить круговорот энергии. У Вэй Усяня не было ядра, но это не означало, что он утратил способность манипулировать духовной энергией, когда она оказывалась в его собственном теле. Но вот чего у него не было, так это знаний о том, как именно должны работать такие трюки. Минцзюэ чувствовал, как он тянется к данной ему энергии — время от времени нарушая её круговорот, что расстраивало их обоих, хотя Минцзюэ это в основном забавляло, — направляя её по более длинному пути через свое тело, или даже просто позволяя ей полностью заполнить его, отчего тот вздрагивал так сильно, что Минцзюэ смещался, чтобы сильнее прижать его к себе, но этого было недостаточно, чтобы он смог освободиться. Это был, конечно, трюк. Можно было заставить себя напрячься, манипулируя энергией, но заставить себя или кого-то другого, используя технику парного совершенствования, было не просто перемещением ци внутри тела — требовалась передача, односторонняя, однобокая отдача энергии, кульминация высвобождения. Минцзюэ был уверен, что Вэй Усянь легко бы разобрался в этом, если бы сел и подумал, но вместо этого от него исходило огненное тепло, а каждый вздох превращался во всхлип разочарования. Минцзюэ подбадривал его, не делая абсолютно никаких намеков, наслаждаясь тем, как странные рывки энергии нарушали поток, а затем возобновляли его достаточно быстро, чтобы заставить его собственный твёрдый член дернуться и потечь. Именно после одного из таких рывков, когда Вэй Усянь запустил энергию так сильно, что он вскрикнул, да и просто заплакал, до него наконец дошло. Минцзюэ ожидал, что он попытается выплеснуть энергию всю сразу, и был готов её поймать. Чего он не ожидал, так это того, что вместо этого Вэй Усянь начнет метафизически тянуть, отчаянно дергать, как будто Минцзюэ только что начал трахать его по-настоящему, без подготовки, без предупреждения, вытягивая энергию так быстро, что зрение Минцзюэ посерело, и он почувствовал, как его собственное тело напряглось без всякого участия мозга; а потом он кончил, не в силах остановиться, на всю изнанку своих штанов. «Упс», — нечётко подумал он про себя, приятно теряя сознание, пока его тело дергалось от последующих содроганий. Рядом с ним и частично под ним, Вэй Усянь излился на его ладонь. Хм. Это было… это было немного сильнее, чем он думал. Минцзюэ пару раз моргнул, пытаясь сфокусироваться. — Разобрался, да? — Мгм, — удовлетворённо пробормотал Вэй Усянь, потягиваясь и прижимаясь к Минцзюэ, — похоже, его совершенно не волновала сперма, в которой он частично лежал. А вот Минцзюэ было не всё равно. Просыпаться от того, что к нему что-то прилипло и высохло, надоело. Он дал себе еще несколько минут, чтобы отдышаться и собраться с мыслями, в течение которых Вэй Усянь полностью заснул. Затем он высвободился. Когда он встал, его ноги дрожали, и это смущало. Особенно потому, что ему было так хорошо. Черт, Минцзюэ придется еще раз заглянуть в эту книгу, потому что он никогда не слышал о том, что можно так вытягивать энергию. Отдавать энергию — да, инь или ян, но вытягивать ее… И все же, нельзя было отрицать, как свободно и расслабленно он себя чувствовал сейчас, как будто его вымыли дочиста. Очистили… Ему действительно нужно проверить эту книгу. Всё-таки завтра… То есть, сегодня, но позже. Когда он не будет так сильно пьян от секса. Чёрт, это заняло много времени. Минцзюэ взял тряпку и привел себя в порядок, привел в порядок Вэй Усяня, как мог, под бормотание сонных протестов, и вернулся в постель, быстро погрузившись в лёгкий сон без снов.***
Утром Минцзюэ проснулся первым, оделся, принял ванну и позвал на завтрак, который, как он уточнил, должен был включать здоровые порции говядины. Порция Вэй Усяня остывала полчаса, прежде чем он наконец встал: первые пять минут он был вялым, а потом снова стал бодро щебетать. Минцзюэ смотрел на него, стараясь скрыть свою симпатию и чувствуя укол всякий раз, когда ловил на себе его взгляд. Ему действительно нужно было придумать, как найти парню больше друзей. Черт. Лань Ванцзи, в своем безраздельном внимании, мог бы стать идеальным — и если Сичэнь был прав, Лань Ванцзи уже считал его «дорогим другом», вот только Минцзюэ не мог понять, насколько Сичэнь был прав в этом. Не похоже, что Лань Ванцзи считал его своим врагом, как утверждали слухи, не учитывая того, сколько он висел над Вэй Усянем, пока тот был прикован к постели, но их характеры были полностью противоположны абсолютно во всех отношениях. Даже если бы это было не так, все равно все его внимание было направлено на то, чтобы заставить Вэй Усяня прекратить практиковать демонический путь. Минцзюэ не был уверен, что Лань Ванцзи все еще пытается, но даже если это не так, это, вероятно, не лучший фундамент. Тем не менее, это была лучшая основа, чем с кем-либо еще в лагере, кроме, может быть, Цзян Ваньиня, и, если Вэй Усянь действительно считал его скорее диди, чем шиди, то это явно не помогло бы Минцзюэ. Минцзюэ вздохнул. — Ешь и дай мне причесать тебя, — приказал он. Если он не мог исправить катастрофу, которой был Вэй Усянь, то он мог хотя бы исправить катастрофу, которой были его волосы, а это действительно была катастрофа. Та часть Минцзюэ, которая выросла, изучая значение и почтенную историю каждого традиционного витка в каждой косе Не, была оскорблена. Вэй Усянь, блестя глазами, слегка покраснел, но усмехнулся — черт, может, не стоило Минцзюэ предлагать сделать ему прическу. Слишком поздно. Минцзюэ внутренне проклял себя за идиотизм и взял расческу. Стоя на коленях позади Вэй Усяня, он мог видеть, как тот выбирает из своей миски половину риса и овощей, а мясо оставляет в стороне. В конце концов, Минцзюэ потрепал его по затылку зубьями гребня. — Ты что, стал вегетарианцем, что ли? Он часто оставлял еду на своей тарелке, когда они обедали вместе (у Минцзюэ была привычка заказывать для него дополнительные блюда, что почти всегда было напрасной надеждой, но стоило того в тех редких случаях, когда он все-таки ел), но раньше он не замечал этой закономерности. Впрочем, это было не то, что он искал. Но почему бы ему просто не сказать что-нибудь, а не позволять Минцзюэ подавать ему мясо? Он был уверен, что Хуайсан рассказывал историю о том, как они вместе охотились на фазанов в Облачных Глубинах… — А? — сказал Вэй Усянь, немного удивленный, и слегка нервничая. Минцзюэ отложил расческу и принялся собирать волосы в косы — не совсем косы Не, но если удастся что-то сделать, чтобы они были в порядке, Вэй Усянь сможет целый день выглядеть презентабельно. Возможно, Цзян Ваньинь не будет так сильно осуждать Вэй Усяня, если он перестанет выходить из покоев Минцзюэ с таким видом, будто его переехала телега. — Сколько крови ты тратишь на заклинания и талисманы, тебе следовало бы есть больше мяса. — Аха-ха, да, наверное, это хорошая идея! — неловко сказал Вэй Усянь и взял один из ломтиков мяса палочками. Затем, жестикулируя палочками, он сказал: — У меня появилась идея для нового устройства после того, как я увидел соты. Я думаю, что можно было бы временно создать подобный эффект, просто используя восковую копию в качестве основы. Это было бы одноразовое использование, но зато не нужно, чтобы искусный заклинатель, который также является мастером—кузнецом, потратил семь лет на то, чтобы выковать его из чистого серебра. А потом, если мы положим их сверху… Минцзюэ продолжал заплетать косу, слушая его, и не пропустил, как Вэй Усянь опустил говядину обратно в миску и подхватил немного риса. Он дал ему закончить мысль, потому что тот был прав — это было бы чертовски полезно, — прежде чем сказать: — Если ты не хочешь есть мясо, то, по крайней мере, должен питаться правильно, паршивец. Лань могут подкинуть тебе пару идей. Искра озорства побудила его добавить: — Если их лекари тебя пугают, можешь спросить у Лань Ванцзи. — О, ха-ха, — пробормотал Вэй Усянь, слегка опустив голову. — Да, я уверен, что Лань Чжань будет очень рад заставить меня следовать любому или всем трем тысячам правил Гусу Лань. Хм. Минцзюэ не ожидал, что в его словах прозвучит усталая, горькая нотка, ведь до сих пор он был таким жизнерадостным. — Сичэнь говорит, что его брат думает о тебе как о лучшем друге. Вэй Усянь слегка поперхнулся. — Цзэу-цзюнь — добрый и великодушный человек, — сказал он, пытаясь передать, насколько, по его мнению, завышена оценка Сичэня в отношении его младшего брата. Что, по мнению Минцзюэ, было не совсем справедливо. — Он спас твою жизнь от того убийцы. — А, Лань Чжань… ну конечно, спас. Он слишком праведен, чтобы позволить кому-то умереть, когда он может его спасти. И он слишком праведен, чтобы испытывать лишь презрение к тому, кто практикует такой нечестивый путь, — тихо закончил Вэй Усянь, бесцельно распихивая палочками кусочки еды по миске. — Ах! Нет, я говорю слишком поспешно. Он ещё и жалеет меня, я уверен. За мою «большую потерю». Последние слова прозвучали с издевательской интонацией, что сделало их похожими на цитату. Минцзюэ стало интересно, что же на самом деле сказал Лань Ванцзи. Хуайсан, вероятно, знал все сплетни даже со своей позиции за линией фронта, но… нет. Ни в коем случае. — Тогда тебе придется отважиться на консультацию Лань Сяоли, — сказал ему Минцзюэ, взяв в руки ленту, чтобы закрепить волосы в узел.