***
В следующий раз, когда Вэй Усянь собирался вызвать на поле боя особенно мерзкое чудовище, Лань Ванцзи приземлился рядом с ним и отобрал у него нож, а затем вскрыл себе запястье. Минцзюэ узнал об этом от Цзунхуэя, который, видимо, счел своим долгом рассказывать Минцзюэ все сплетни, пока Хуайсана не было рядом. Потасовка, которую устроил Вэй Усянь, на несколько минут задержала вызов сочащегося кровью кошмара из мешанины костей и плоти, что, в свою очередь, не позволило ему разбить поставленную Вэнь защиту от трупов. Восточная сторона поля боя временно превратилась в дорогостоящую цель, пока Вэй Усянь не взял себя в руки, и кошмар, который он породил, не расправился со всем остальным. После этого Вэй Усянь всё же потерял сознание, но, по крайней мере, Лань Ванцзи был рядом и не дал ему снова утонуть в луже грязи. Силы обеих сторон рассредоточились, пытаясь обойти с фланга, обогнать или иным образом получить преимущество перед наступлением зимы. Новая система обнаружения Вэй Усяня оказалась не слишком полезной — он-то был способен растянуть её действие на расстояние до восьмидесяти ли, но большинство других заклинателей и близко к этому не приближались, а Минцзюэ не мог выделить тех немногих, кто мог, для постоянных разведывательных патрулей. — Если я смогу уменьшить её, то он будет требовать меньше энергии, — не раз бормотал Вэй Усянь, но было слишком много других вещей, без которых они не могли обойтись — его трупы, защитные талисманы, костяные чудовища, которые он создал, чтобы противостоять арсеналу звериных ядер Вэнь, — поэтому Минцзюэ с неохотой отложил свои мечты обойти Вэнь Жоханя до того, как полетит снег. Когда первая зимняя буря наконец-то пришла с севера, боевые действия прекратились, так как обе стороны были вынуждены отступить в уже защищенные места. После этого в течение следующей недели войска перебрасывались, чтобы убедиться, что все их крепости защищены должным образом. Заклинатели могли быстро передвигаться даже после сильного снегопада, но нападающие были в невыгодном положении по сравнению с защитниками после того, как они были вынуждены передвигаться по такой неблагоприятной погоде. При шторме же большинство заклинателей окажутся прикованными к земле. Как и планировал Минцзюэ несколько недель назад, высшее командование Альянса Солнечного выстрела вернулось в старую крепость на окраине Чжэнчжоу. Местные правители не были в восторге — они боялись, что это сделает их город мишенью, — но они поняли, что это необходимо. В конце концов, если они и не были целью, то только потому, что уже попали под контроль Вэнь. Помогало и то, что самые богатые семьи в городе извлекали выгоду из присутствия армии. Ведь все продовольствие и припасы, необходимые армии, нужно было откуда-то доставать, а те, у кого были товары на продажу, были полны решимости содрать с них все, что только можно. Минцзюэ уступил нытью Хуайсана и позволил ему отправиться в путь из Цинхэ — не то чтобы Хуайсан хотел быть ближе к фронту войны, а Минцзюэ — подвергать его опасности, но все его друзья были здесь, а Чжэнчжоу был хорошо защищен и укреплен. Были и другие цели, которые Вэнь попытаются взять первыми, если им удастся пробиться сквозь зимние снега. Некоторые из небольших кланов отправились домой, те, что располагались на юге и юго-востоке, где погода была более мягкой, но большинство глав орденов остались на месте за счет Альянса, что в основном означало за счет Не и Цзинь, последние из которых, по крайней мере, в этом деле, наконец-то, подтянулись. Почти две трети людей Цзян отбыли в тёплые воды Юньмэна — Цзян Ваньинь должен был продолжать восстанавливать не только Пристань Лотоса, но и свой орден и отношения с людьми. Однако он оставил Вэй Усяня после постыдного публичного спора, в котором Вэй Усянь заявил, что понятия не имеет, где его меч. Возможно, он оставил его в Шиянь. Во всяком случае, если ему нужно куда-то быстро добраться, он просто прокатится верхом на лютом мертвеце! — Ты — полное отродье, — сказал ему Минцзюэ в ту ночь и выебал его рот так, что он не мог протестовать, затем заставил его делать всю работу и скакать на члене Минцзюэ, пока Вэй Усянь не рухнул на него от напряжения, и только потом довел его до оргазма. Утром, однако, ему пришлось решать реальную проблему. — Если ты не пытаешься намеренно оттолкнуть людей, тебе следует прекратить попытки вызвать у них отвращение, — сказал ему Минцзюэ за завтраком. — А? — Вэй Усянь принёс на стол свою работу — ещё больше бумаг, с крошечными, беспорядочными заметками бог знает о чем. — Большинство людей не так легкомысленно относятся к идее прикосновения к трупам. Если ты не хочешь, чтобы они считали тебя отвратительным, то не притворяйся отвратительным. — Кто притворяется? Гэгэ… Не-цзунчжу, — он резко сменил способ обращения, его взгляд стал более острым, оборонительным. — Ты прекрасно знаешь… Я никуда не летаю уже некоторое время. Если мне нужно куда-то спешить, у меня ограниченные возможности для этого. Ну… это было… правдой. Минцзюэ скорчил гримасу, отложив палочки. — Пожалуйста, скажи мне, что после этого ты принимаешь ванну. Вэй Усянь рассмеялся, хотя и немного натянуто. — Я всегда принимаю ванну перед тем, как прийти к тебе. Мицзюэ вспомнил несколько случаев, в которых он никак не мог этого сделать, и это было… отвратительно. Впрочем, порой с поля боя Минцзюэ тоже сразу переходил к сексу, иногда еще в крови врагов, и… разве это было намного хуже? Да, настаивал разум. Ездить на трупах — фу. — Обязательно сделай это, иначе я тебя искупаю, — пригрозил ему Минцзюэ, чем очень развеселил его (больше, чем Минцзюэ предполагал). — Нет, тебе это не понравится. — Живые, — пробормотал Вэй Усянь, снова взяв в руки кисть и слегка сгорбив плечи. — Сколько с ними заморочек. — Ты тоже живой человек, — сказал Минцзюэ. Затем он нахмурился. — Подожди, это единственная причина, по которой ты не хочешь никуда лететь? Вэй Усянь посмотрел на него немного недоверчиво. — Я думаю, это достаточная причина! — Ты сказал, что это ослабит твой контроль над трупами, — сказал Минцзюэ, потому что Вэй Усянь очень рано, вскоре после того, как их силы объединились для наступления в Хэнань. Сначала он обиженно (и с отборными ругательствами) отказался оставить свою охрану из трупов, но потом перешел на технический жаргон о том, что уход с земли как-то снизит эффективность его контроля над трупами, а поскольку он постоянно держал по крайней мере сотню или около того оживленных, готовых к использованию (он настаивал на этом на случай засады), никто не стал возражать. Он похоронил большинство из них на зиму, и, вероятно, поэтому Цзян Ваньинь решил, что он сможет полететь обратно на Пристань Лотоса. — Конечно, мне пришлось дать какое-то оправдание, — сказал Вэй Усянь. Чёрт. Чёрт, Минцзюэ был идиотом. Все последние недели он знал, что у Вэй Усяня нет золотого ядра, и поэтому он не мог летать сам, но он не думал, что тот мог лгать о том, что он мог делать. Он принял непонятное объяснение Вэй Усяня как констатацию факта от эксперта в этой области и просто включил это в свои мысленные расчёты о том, какие силы могут быть перемещены за определенный промежуток времени. — Значит, ты сможешь летать, если кто-то возьмёт тебя на меч. — Взять меня? Как ребёнка или кого-то без навыков совершенствования? Это было бы непорядочно по отношению к такому сильному заклинателю, как я, — сказал Вэй Усянь с улыбкой, которая не достигла его глаз. — Бывали случаи, когда мне приходилось приказывать командирам отказаться от сражений, потому что я не смог бы доставить им подкрепление достаточно быстро. Неужели ты поставишь свою тайну выше этих потерянных жизней? — Я поставил жизнь Цзян Чэна выше всех этих жизней, — яростно сказал Вэй Усянь. — Он не должен знать… Ты обещал!.. — Почему? — потребовал Минцзюэ. — Разве это отменит сделку, которую ты заключил? — Нет. Это просто… Цзян Чэн. — Он же глава вашего ордена, — возмутился Минцзюэ. Цзян Ваньинь был молод, но не слаб. А если он был настолько слаб, то ему не следовало возглавлять орден, тем более один из великих орденов. Хотя война — не лучшее время для такого откровения. — Да, это так. А ещё он мой шиди, и… Я всем обязан клану Цзян. Если бы дядя Фэнмянь не взял меня к себе ребенком, у меня все равно не было бы ядра. Так что, потеряв его… Да я в порядке, во всяком случае, я придумал себе другой путь. Но Цзян Чэн… не было бы больше Цзян, если бы не он… Оно того стоило, понимаешь? Минцзюэ было трудно с этим спорить. Дочь Цзян, Цзян Яньли, как известно, обладала слабым ядром, намного слабее даже Хуайсана в его худшие времена. Она могла стать супругой главы ордена (возможно, когда-то давно, до разрыва помолвки, это и было бы её будущим), но никогда — главой. Все ближайшие родственники Цзян погибли во время падения Пристани Лотоса. Если бы Цзян Ваньинь погиб, с Юньмэн Цзян было бы покончено. Возможно, Сичэнь мог бы возразить, что даже тогда Вэй Усянь не был обязан Цзян приносить такую жертву; что человек не может быть обязан кому-то другому буквальной, физической частью себя, отданной злой силе в обмен на её благодеяние в спасении или пощаде жизни Цзян Ваньиня. Но Минцзюэ был Не. Если Вэй Усянь чувствовал тот же сыновний долг, что и Не, по отношению к семье, приютившей и воспитавшей его, то Минцзюэ не стал бы возражать. — Хорошо, — сказал Минцзюэ. — В следующий раз, когда мне срочно понадобятся войска, я пошлю тебя с Лань Ванцзи. — Что… Нет! Это ужасная идея! — Он до сих пор хранит твой секрет. И он быстро летает. Даже неся кого-то другого, он сможет обогнать обычного заклинателя. — Он швырнет меня! Минцзюэ не сводил с него слишком терпеливого взгляда, пока тот не отвел взгляд в сторону. — Ты недооцениваешь, насколько я могу быть надоедливым, — пробормотал он, потирая переносицу. — Час на мече со мной, и даже праведный Второй Нефрит Лань поддастся искушению. — Тогда научись держать язык за зубами, — безжалостно сказал Минцзюэ. — Я не собираюсь тратить жизни впустую, если можно этого избежать. — Он сделал паузу, и его глаза сузились. — Есть ли ещё что-нибудь, о чём ты лгал? — Это была не ложь, — запротестовал Вэй Усянь. — Я сказал, что мне будет сложнее управлять трупами с воздуха, и так оно и есть. У меня все время чувство, что я вот-вот упаду! Минцзюэ охватило желание перевернуть его вверх ногами и трясти до тех пор, пока все его секреты не выпадут наружу. Наверное, это было видно по его лицу, потому что Вэй Усянь продолжил: — Не говори мне, что если бы я начал вызывать трупы, стоя на Бичэне, то даже Лань Чжань не спихнул бы меня с него. Особенно Лань Чжань! — Лань Ванцзи не стал бы тебя убивать. — Заклинатели не умирают, падая с высоты, — огрызнулся Вэй Усянь, в выражении его лица промелькнула нотка горечи. — Тогда если бы ты с самого начала сказал ему, что потерял золотое ядро, все вопросы были бы сразу решены, — ответил Минцзюэ, пытаясь понять о чем это он. О чем ещё ему нужно беспокоиться? Или это отвлекающий маневр? Чёрт, вот почему он должен был найти этому парню новых друзей, а не завтракать с ним. Он был чертовски скользким. — Что было, то прошло, — неожиданно пренебрежительно сказал Вэй Усянь, выпрямился и вскочил на ноги. — Моя благодарность за завтрак, Не-гэгэ! — Ты… Но Вэй Усянь не стал слушать и поспешно ушёл, оставив Минцзюэ в отчаянии смотреть ему вслед.***
Зима была для тренировок, практики совершенствования, вербовки, обучения новых новобранцев, обучения старых новобранцев, ещё тренировок… а потом, по вечерам, бесконечная гребаная политика. То один клан, то другой устраивали гребаные банкеты и если Минцзюэ пренебрегал кем-то из них, это было своего рода послание, поэтому он обязан был посещать почти все. Сичэнь оставил его через несколько недель, чтобы посмотреть, сможет ли он завербовать ещё несколько мелких кланов, тех, которые считали, что у кампании Выстрел в Солнце не было ни единого чертового шанса, и не хотели заявлять о себе. Несмотря на то, что им не удалось достичь Шэньси до наступления зимы, они доказали, что могут добиться успеха в борьбе с псами Вэнь, и это вселяло в Сичэня оптимизм, что он сможет переубедить отказников. В то же время Цзинь Гуаншань решил наконец оторвать свою задницу от золотого трона и спуститься вниз, чтобы присоединиться к войскам, которые он одолжил или купил. Потом банкеты действительно были каждую чертову ночь, и они тянулись до самого утра. Больше всего на свете Минцзюэ хотелось просто послать на хрен всех и провести зиму в Нечистой Юдоли со своими адептами, совершая с небольшой командой набеги на Вэнь, но ему было неприятно осознавать, что если он так поступит, Цзинь Гуаншань может попытаться увести у него из-под носа эту чертову кампанию. И, конечно, он был бы бесполезен в обучении новобранцев. Базу они выбрали удачно: Чжэнчжоу был крупным центром, и всякий раз, когда наступала передышка от непогоды, у ворот появлялось всё больше гражданских, готовых поступить на службу к Альянсу Выстрела в Солнце — и, конечно, получить жалованье, что было единственным, в чем Цзинь Гуаншань был действительно полезен. Новички были так себе. Некоторые были хороши, даже достаточно хороши, чтобы стать слабыми заклинателями; большинство были посредственны; были в том числе совсем бесполезные, но Минцзюэ принимал их всех одинаково и использовал в качестве рабочих. Главное, чтобы не воровали. Перемены в погоде также означали, что Вэнь, конечно, могли перебрасывать войска. Они делали это не часто — координировать массовые передвижения было сложнее, но иногда они это делали. В течение следующих шести недель Минцзюэ дважды отправлял своих людей на север, укрепляя различные пограничные форты, а когда световой день подобрался к самому короткому дню в году, отправил Вэй Усяня на один из передовых постов ближе к Юньчэну, чтобы удержать проход, когда командиру Вэнь неожиданно удалось протащить несколько чертовых рот военных мимо союзных разведчиков. По правде говоря, возможность отправить Вэй Усяня подальше поначалу казалась благословением. Цзинь Гуаншань явно уже слышал о Стигийской Печати, и почти на каждом банкете обсуждал пресловутого первого ученика Юньмэн Цзян с жадностью, которая иногда маскировалась под нравственность. Было очевидно, что он знал о слухах об отношениях Вэй Усяня и Минцзюэ, и хотя Минцзюэ это не волновало, Цзинь Гуаншань тоже считал, что в этих отношениях есть нечто большее, чем было на самом деле. Он проводил банкеты, делая тонко завуалированные замечания, критикуя Вэй Усяня как непокорного и недостойного внимания Минцзюэ, или пытаясь выведать информацию о Печати и о том, как Вэй Усяня можно приструнить. Минцзюэ скрипел зубами и позволял ему погружаться в заблуждения, мысленно кляня Вэй Усяня за то, что ему приходится терпеть, но, честно говоря, если Цзинь Гуаншань решил, что ему придется одолеть Минцзюэ, прежде чем он сможет заполучить Печать, тем лучше. Минцзюэ не знал, доверил бы он Вэй Усяню такую силу, если бы у него был выбор, а его не было: Вэй Усянь создал Печать своими руками, поэтому она принадлежала ему по праву и, по идее, могла быть им же повторно создана. Поэтому вопрос о доверии к нему был спорным. Но Минцзюэ знал, что Цзинь Гуаншань точно ему не доверится. Цзинь Гуаншань даже не думал о том, как ему удастся использовать Печать, если она попадет к нему в руки. Вэй Усянь был первым человеком в мире, которому удалось успешно использовать энергию обиды напрямую, а не опосредованно, как это делали Не. Кто еще, по мнению Цзинь Гуаншаня, мог управлять этой штукой? Но ещё до приезда Цзинь Гуаншаня Вэй Усянь избегал банкетов с решимостью человека, предпочитающего напиваться в одиночестве, и это настолько противоречило его натуре, что Минцзюэ снова забеспокоился. Днем его стало невозможно найти в крепости, он почти всегда прятался в своей комнате за защитой, которую Минцзюэ не решался нарушать без веской причины; а по вечерам, когда он все же проскальзывал в апартаменты Минцзюэ, он становился всё более неразговорчивым, с плохим настроением и впалыми глазами, замкнутым, вместо того чтобы болтать о своих последних изобретениях. Минцзюэ не знал, что с этим делать — они достаточно часто занимались сексом и он должен был высыпаться. Но, когда Минцзюэ пытался прямо спросить, Вэй Усянь уклонялся от ответа. Минцзюэ надеялся, что смена обстановки поможет ему избавиться от дурного настроения, чем бы оно ни было вызвано. Если нет, то он и Лань Ванцзи все еще оставались лучшими кандидатами на то, чтобы занять позицию на перевале Цзюйсянь. Минцзюэ приказал другим подкреплениям следовать за ними, но те не смогли бы добраться туда так же быстро. А потом всё затянулось, что усугубляло ситуацию. Судя по сообщениям, которые присылал Лань Ванцзи, гарнизон был уничтожен еще до прибытия Вэй Усяня и Лань Ванцзи, так что теперь они обороняли крепость вдвоём, с горсткой выживших в качестве помощи. Затем налетели бури и задержали подкрепление. Минцзюэ застрял в Чжэнчжоу, его настроение портилось от бесконечных банкетов, а теперь он даже не мог вернуться к себе и заняться отличным сексом, что не могло не вызывать беспокойства. Он-то страдал от недостатка секса, а Вэй Усянь, вероятно, страдал от недостатка ци, которая помогала ему очистить разум. То, что Минцзюэ не мог узнать, как у него дела, было очень неприятно. И это усугубляло ситуацию на чисто эгоистическом уровне. Не то чтобы он не мог найти другого партнера. Несмотря на то, что последние несколько месяцев он предпочитал исключительно Вэй Усяня, на самом деле они ничего друг другу не обещали. Но стоило Минцзюэ подумать о вариантах, как уже через две минуты он ясно видел перед собой раскрасневшегося и взъерошенного Вэй Усяня на коленях, с глазами, полными слез. Минцзюэ хотел вернуть его, чтобы прижать к земле, заставить плакать и выбить все мысли из его головы, подчинить себе всю его силу и индивидуальность. Большинство людей, занимаясь сексом, хотели просто секса. Они не хотели, чтобы кто-то разбирал их на части. Секс с Вэй Усянем, угрюмо подумал Минцзюэ, отучил его нормально трахаться. Когда небо наконец прояснилось, Вэнь воспользовались этим благоприятным временем, чтобы доставить неприятности на севере, достаточно близко к Цинхэ, чтобы Минцзюэ пришлось принять это на свой счет. Поэтому, когда Вэй Усянь вернулся в Чжэнчжоу, Минцзюэ находился в нескольких сотнях ли от него, сражаясь со снегом и грязью, и настроение его постоянно ухудшалось, несмотря на то, что он успел прогнать несколько псов Вэнь. Это было просто… раздражающее время, когда он знал, что Вэй Усянь скоро вернётся в Чжэнчжоу. И еще больше его раздражало то, что он был раздражен этим. Он не должен был так переживать из-за того, смог ли он присунуть свой член или нет. Когда его отряд наконец вернулся в Чжэнчжоу, пришло сообщение, что шпиону Вэнь удалось пробраться через оборону Шиянь и взорвать всё к чёртовой матери каким-то древним вэньским заклинанием. С таким же успехом можно было пробить брешь в фундаменте самого Альянса. У них там было не так уж много людей, но если Вэнь смогли просто взорвать целую крепость… Первой мыслью Минцзюэ было, что это преувеличение. Но, посмотрев на обломки с воздуха, стало ясно, что именно так все и было. «Перо феникса» сообщили Лань после целого дня поисков: на то, чтобы разобраться во всех запутанных сообщениях духов, ушло немало времени. Поистине божественный дар. Когда Вэнь Жохань приобрел такую вещь? Как он посмел использовать его в таких целях? — Если у него есть один дар, то может быть и другой, — мрачно заметил Цзинь Цзысюань. Минцзюэ, окинув взглядом заснеженные развалины — потому что, конечно же, как раз в тот момент, когда они приехали исследовать руины, снова пошёл снег, — кивнул. Лань Ванцзи сутки напролет исполнял Расспрос в группе других адептов Лань и именно он в конце концов вызвал духа, который мог рассказать им всё, что нужно, склонил голову над гуцинем и продолжал дёргать струны. Минцзюэ предположил, что он задаёт новые вопросы или пытается успокоить духов. — Пишите своим старейшинам, — сказал им обоим Минцзюэ. Он и сам собирался сделать то же самое. — Если есть способ отследить или обнаружить такую силу… Цзинь Цзысюань кивнул. Лань Ваньцзи, конечно же, проигнорировал его. — Это была ошибка, — сказал младший адепт Лань, переводя взамен Лань Ванцзи. — Что? — Шпион направлялся в другое место. Разведчики поймали его. Они забрали его вещи. Там было перо — шпион не видел, как они его вытащили, но настаивает, что так оно и было, что это была его расплата за то, что он осмелился попытаться осквернить дар божества. — Куда он направлялся? — спросил Минцзюэ, но уже знал ответ. — Чжэнчжоу. В ту ночь все, кто прилетел на разведку, легли рано — было слишком холодно, чтобы стоять посреди руин, даже для заклинателя, но снег шёл слишком сильный, чтобы лететь ночью в другое место. Всем им мешала спать навязчивая музыка флейты, эхом отражавшаяся от холмов, — временами жуткая и тоскливая, временами неистовая. Несколько раз Минцзюэ чуть не вставал, порываясь сказать Вэй Усяню, чтобы он завязывал и шел спать, но его плохое настроение каждый раз брало верх. Если он хочет не спать всю ночь и быть занозой в заднице — пусть. Минцзюэ все равно не спал — он был слишком занят, пытаясь разработать планы по изменению расстановки сил, чтобы в три раза усилить патрулирование каждой крепости по всей Хэнань и Шаньси, чтобы придумать, куда послать Хуайсана, раз уж нигде уже нельзя было чувствовать себя в безопасности… Утром Вэй Усянь и Лань Ваньцзи пропали оба, а бабочка, посланная за ними, исчезла. Разгневанный Минцзюэ послал бабочку Сичэню, а затем собрал вещи и отправился обратно в Чжэнчжоу. По дороге мимо него и учеников, которых он захватил с собой, прошло ещё больше заклинателей, чтобы удержать или хотя бы присмотреть за перевалом, который охраняла крепость Шиянь, и помочь команде Лань в дальнейшем расследовании.***
Вэй Усянь и Лань Ваньцзи явились через три бессонных дня, когда в Чжэнчжоу в самом разгаре шла ожесточенная реорганизация, чтобы сообщить им, что это не нужно. — Больше никаких перьев феникса! — торжествующе воскликнул Вэй Усянь. Оба они, даже обычно безупречный Второй Нефрит Лань, были покрыты мелким белым пеплом. — Только не говорите мне, что вы грохнули феникса, — недоверчиво произнес Минцзюэ. Другие руководители кланов, явившиеся на это спешное совещание, выглядели еще более недоверчивыми. — Айя, нет, за кого вы нас принимаете? Это был настоящий феникс, божественное существо, а не испорченный Сюань У, поедающий людей. Нет, нет, Лань Чжань спел песню непревзойденной красоты и убедил его в праведности нашего дела, а точнее, в злобе Вэнь, и в знак милосердия феникс… ну, видимо, они могут заставить свои перья гореть, где бы они ни находились. Есть ли у вас сообщения о том, что вчера взорвались крепости Вэнь? Хотя, полагаю, если бы они были достаточно защищены, это было бы не так эффектно, как-то, что произошло в Шиянь. Таких сообщений не поступало. Хотя, если бы их шпионы оказались в таком взрыве, они не смогли бы их послать. Но прежде чем Минцзюэ успел что-то сказать на этот счет, глава Яо потребовал: «Это правда, Ханьгуан-цзюнь?». Лан Ванцзи мог быть крайне раздражающим и мелочным человеком (Минцзюэ уже успел убедиться в этом на собственном опыте), но невозможно было отрицать, как забавно было видеть силу его молчаливого присутствия, обращенную на такую тявкающую тварь, как Яо. Через мгновение Лань Ванцзи слегка наклонил голову в сторону и сказал: «Вэй Ин убедил его». — Лань Чжань! Если бы ты не смог распутать… эм, перья, этого бы не случилось, — сказал Вэй Усянь, очевидно, крайне взволнованный его словами. — Ты не должен ставить мне в заслугу такие вещи! — Это сделал Вэй Ин, — сказал Лань Ванцзи, глядя прямо на Вэй Усяня. — Это не требовало тёмного пути. Улыбка Вэй Усяня стала достаточно острой, чтобы разрезать сталь. — Ах, Лань Чжань, Лань Ванцзи, ты действительно никогда ничего не оставляешь без внимания, не так ли? Минцзюэ скорчил гримасу, готовясь вмешаться, но Сичэнь вышел вперед с улыбкой на лице и сказал: «Как бы это ни было сделано, это хорошая новость». Боги, храните Сичэня. Он прилетел из Гусу двумя ночами ранее, чтобы помочь, и, вероятно, был единственной причиной, по которой Минцзюэ не задушил главу Яо прилюдно (Хотя, по крайней мере, Яо не сбежал трусливо, как это сделал Цзинь Гуаншань. Нужно было вернуться в Ланьлин, ха-ха). — Нам всем будет намного легче дышать, зная, что такое оружие не может быть использовано против нас. — Ну, это не значит, что у него нет еще какой-нибудь гадкой уловки в рукаве, — сказал Вэй Усянь. Если бы не маниакальный огонёк в его глазах, это можно было бы принять за веселье. — Но вообще-то у меня есть идеи насчет защитной печати. Для взрыва требуется определенное количество энергии, а энергию можно обнаружить множеством способов. Дайте мне пару дней, и я все придумаю, не волнуйтесь. Было совершенно очевидно, что большинство собравшихся волнуются, но когда Минцзюэ коротко кивнул в знак согласия, дальнейшего ропота не последовало. Беспокоиться ещё больше было бесполезно: что еще они могли сделать, кроме того, что уже делали?***
Минцзюэ отозвал Вэй Усяня в сторону и позвал его следовать за собой. Заставить его подчиниться было нетрудно: он все еще подпрыгивал на месте, но, когда Минцзюэ положил руку ему на плечо, он немного успокоился. Лань Ванцзи посмотрел на его руку так, словно хотел ее отрубить, — черт возьми, Минцзюэ действительно нужно было когда-нибудь поговорить с Сичэнем о его брате. Однако сейчас Минцзюэ распорядился, чтобы ему приготовили ванну и ужин, а затем потащил Вэй Усяня в пустую приемную. — …Прямо здесь? — спросил Вэй Усянь, снова выглядя нервным, когда Минцзюэ отпустил его. Его взгляд остановился на пустых столах и чашах с чернилами, готовых к использованию для частных встреч… что, собственно, и было нужно Минцзюэ сейчас, а не секс. — Ты ещё не мылся, — заметил Минцзюэ, не обращая внимания на надувшегося Вэй Усяня, и достал кинжал, чтобы уколоть запястье. — Создай свои последние талисманы тишины. — Знаешь, я прекрасно умею лечить такие вещи, — жалобно сказал Вэй Усянь, но провел пальцем по порезу и торопливо нарисовал в воздухе фигуры. — Ты не можешь заменить потерянную кровь. — Я ем те дурацкие бобы во время каждого приема пищи, не знаю, чего ещё ты хочешь, — надулся он. Когда он закончил, Минцзюэ сжал свое запястье, легко закрыв рану. Его золотое ядро позаботится об этом в считанные минуты. — Ты говорил правду о том, что можешь защищать крепости от таких вещей, как перо феникса? — А? Почему бы и нет? — А я откуда знаю? — ответил Минцзюэ с досадой и раздражением. Низкопробный, кипящий гнев, который он сдерживал последние три дня, вырвался на поверхность. Вэй Усянь уже второй раз сбегал, не предупредив Минцзюэ, и в этот раз он даже не потрудился предупредить кого-то ещё. Конечно, в этот раз все обошлось, но Вэй Усяню нужно было понять, что другие люди всё ещё существуют, даже если они не находятся прямо перед ним. — Это ты мне скажи, это ты продолжаешь врать о том, что ты можешь сделать. Если ты по какой-то причине пытался сохранить лицо, то мог сказать мне, чтобы мне не пришлось три гребаных дня передвигать войска, чтобы теперь возвращать их назад! — Я не… я не лгу без причины, — обиженно ответил Вэй Усянь, отступая назад и подбираясь, как возмущённый кот. — Верно, причина в том, что ты думаешь, что твой шиди слишком слаб, чтобы быть главой ордена, — сказал Минцзюэ, и если бы он не был усталым и раздражённым, то, возможно, сказал бы иначе… Но это была правда. — Я не… Цзян Чэн не слаб… — Это война, — резко перебил Мингцзюэ. — Люди, его ученики, будут умирать за него. Ты можешь умереть за него. Он должен быть способен принять эту жертву. Он уже принял. Ты позоришь его каждый день, когда скрываешь это от него. Ты заставляешь меня бесчестить его, храня этот секрет для тебя. — Именно ты хотел знать, — огрызнулся Вэй Усянь, выражение его лица помрачнело. — Ты вынудил меня рассказать тебе… Минцзюэ едва не зарычал на него. Это обвинение задело что-то, что осталось с самого начала этого соглашения, когда он не был уверен, но нет, всё было не так, всё было не так. — Может, ты и можешь лгать Цзян Ваньиню, но не пытайся лгать мне. Что бы я с тобой ни сделал, ты бы никогда не рассказал об этом, если бы не хотел этого. — Я не… ты… — Вэй Усянь отступил ещё дальше, приняв идеально сбалансированную стойку. Его глаза расширились. В усталых мыслях Минцзюэ зазвенели тревожные колокольчики. На мгновение они молча уставились друг на друга. Нарушил безмолвие Вэй Усянь, его голос был напряженным. — Когда я предоставлю тебе новые защитные талисманы, я гарантирую тебе, что они будут работать. Это всё, что ты хотел спросить? Желание подраться с ним, устроить шумный спор было сильным. — Вэй Усянь… — начал он, но тут же остановился, потому что, черт возьми, он не спал больше ши за три дня, и Вэй Усянь, вероятно, тоже. Даже если бы Минцзюэ выиграл спор, Вэй Усянь не собирался уступать. Сейчас этот спор ничего не исправит. Он хотел вернуться в свои комнаты, поужинать, принять ванну, потрахаться и выспаться, зная, что не ждет момента, пока Вэнь Жохань взорвет их даром божества. — Да, это всё. — Будет сделано, Чифэн-цзунь, — сказал Вэй Усянь, отвесив формальный поклон, и, выпрямившись, щелкнул пальцами. От импульса возмущенной энергии все начертанные им талисманы вспыхнули и рассыпались в прах. «Я лучше приступлю». Он повернулся на пятках и быстро ушел. Запах пепла тянулся за ним следом. — Чёрт, — сказал Минцзюэ, проведя рукой по волосам. Все, что он сказал, было правдой, но… он всё испоганил. Может, и не было способа не облажаться. Но теперь уже ничего нельзя было поделать. Он не собирался бежать за Вэй Усянем, чтобы попытаться его вернуть. Цзян Ваньинь был не единственным, кому нужно было услышать некоторые истины, и Минцзюэ не стал бы извиняться за то, что сказал их. Тем не менее трудно было наслаждаться едой в одиночестве, когда он заказал достаточно еды на двоих, а его собственное раздражение давало больше остроты, чем приправы повара.