Лучшее применение флейте во время войны

      Коридор был заполнен мечущимися, взбудораженными людьми — слишком много для такого замкнутого пространства. Минцзюэ, который был выше всех, мог видеть, где кончается толпа — линия фиолетового цвета, а за ней — свободный участок коридора. Однако до этого было множество крикунов, которые, казалось, не заметили, что прибыли двое глав орденов.       Для этого и нужен был командный голос. «ТИХО!» — взревел Минцзюэ, громче, чем все столпившиеся вместе взятые.       Он был вполне способен выкрикивать приказы через поле боя в самый разгар битвы. Учитывая, что приказ отражался от каменных стен, он прекрасно знал, что звук будет оглушительным. Все вздрогнули, наступила тишина, а люди затем повернулись, чтобы посмотреть на него.       Воспользовавшись моментом, Минцзюэ пробился сквозь толпу, пока не оказался перед строем Цзян. Там стояли одни из самых старших учеников Цзян Ваньиня, и, хотя они все равно не смогли бы противостоять главе Не, не дрогнули перед ним. Они стояли, прижавшись плечом к плечу, их тела превратились в стену толщиной в два ряда. Все они были немного ниже Минцзюэ, так что он мог смотреть поверх их голов.       В коридоре пахло так, словно тело разорвали на части, а потом оставили гнить на солнце целый день. Последнее, как было известно Минцзюэ, было обычным последствием заклинательства Вэй Усяня, но было очевидно, что первое действительно имело место. Кровь залила стены, пол и потолок. От убитого заклинателя не осталось ничего больше руки, да и вообще ни один из разбросанных кусков плоти нельзя было уверенно назвать ни рукой, ни какой-либо другой частью человеческого тела. Единственным, что, похоже, уцелело, был меч, который лежал посреди коридора, весь в крови. Тем не менее эмблема клана на рукояти все еще была видна: Тиншань Хэ.       В другом конце коридора ещё одна баррикада из адептов Цзян давила на заклинателей с той стороны, которые, не были оглушены требовательным ревом Минцзюэ и снова начали волноваться. Впечатляло, что адептам Цзян удалось выстоять против такого натиска… Судя по теням в коридоре, даже несмотря на яркие лампы на стенах, Минцзюэ был готов поспорить, что не только стены учеников сдерживали остальных. Было слышно много криков (Минцзюэ хотелось застонать, когда он услышал, как гнусавый голос Цзинь Цзысюня перекрикивает всех остальных), но никто из толпы не протискивался вперед.       Причина этих теней была в том, кто сидел, прислонившись к стене, раскинув ноги перед собой, сложив одну руку на животе, словно расслаблялся после хорошего обеда и пары кувшинов вина. Другая рука Вэй Усяня сжимала Чэньцин до белых костяшек. Его волосы были распущены, они даже в большем беспорядке, чем раньше. Его халат был небрежно завязан. Казалось, он встал и надел первую попавшуюся одежду, прежде чем отправиться бродить по коридорам, куда бы он не направлялся. На нем даже не было обуви.       Цзян Ваньинь присел рядом с ним, передавая ему энергию двумя пальцами, прижимая их к запястью. Выражение лица Вэй Усяня было трудно разобрать под толщей крови, но Цзян Ваньинь излучал гнев, который, как понял Минцзюэ, был его версией неуверенности. Страха.       Дерьмо. Дерьмо.       — Позови Лань Сяоли, — услышал Минцзюэ сзади приказ Сичэня. Он скорее почувствовал, чем увидел, что ученица Лань, которая привела их, убегает.       — Чифэн-цзунь, — сказал один из заклинателей, протискиваясь вперед, и Минцзюэ увидел, что это Хэ Яотин, глава ордена несчастного, кто бы это ни был, распределенного по стенам. Его наследник, Хэ Су, мрачно стоял позади него. — Цзэу-цзюнь. Вы видите, что натворил этот безумец…       — Хватит, — сказал Минцзюэ. — Я не потерплю беспорядков в своей крепости! — он окинул суровым взглядом всех без разбора. Затем, для тех, кто находился на другом конце коридора, он проревел над головами учеников Цзян, которые вздрогнули от громкости: «Разве у вас всех нет обязанностей? Орден Гусу Лань проведет расследование. Все остальные уйдите!»       Среди обеих толп было несколько его собственных учеников, которые склонили головы в ответ на его приказ и схватили за рукава своих товарищей. Хорошо. Он мог рассчитывать на послушание от своих.       — Минцзюэ-сюн, — тихо сказал Сичэнь, шагнув рядом с ним. — Ты уверен, что это лучшая идея?       — Ты считаешь меня беспристрастным? — спросил Минцзюэ, также тихо. Риторический вопрос.       Конечно, он таковым быть не мог. Более того, он не был бы таковым в глазах всех остальных кланов Альянса: для этого было слишком много сплетен. Сичэнь тоже не мог считаться беспристрастным, если его младший брат был влюблен в Вэй Усяня, но что касается остальных, то для них это было бы справедливое расследование.       Справедливое расследование было именно тем, чем оно не могло быть. Все должно было идти определенным путём, и Минцзюэ верил, что Сичэнь примет сторону милосердия к живым, несмотря ни на что. Было совершенно очевидно, что Вэй Усянь сегодня кого-то убил. Но независимо от того, было ли у него оправдание или его паранойя свела его с ума, весной он им еще понадобится.       А вдруг он и правда сошёл с ума…?       Минцзюэ отбросил эту мысль в сторону.       Сичэнь заслуживал доверия, и он мог ограничить расследование несколькими избранными учениками. Среди них мог быть и Лань Ванцзи, что… было бы неплохо. Кроме того, кто еще это мог быть? Цзинь? Хотя Цзинь Цзысюань был достаточно надежным командиром, ему пришлось бы подчиниться желанию отца, и, черт возьми, Минцзюэ не собирался давать Цзинь Гуаньшаню повод для расследования в отношении Вэй Усяня.       — Ци Боцинь, Ци Шуйинь, — позвал Цзян Ваньинь. Он заметил, что они стояли там. — Пропустите их.       Нехотя ученики, стоявшие прямо перед Минцзюэ, отошли в сторону, и Минцзюэ шагнул в коридор. Невозможно было не наступить в кровь. Сичэнь последовал за ним, и Хэ Яотин, к сожалению, тоже. Полутвердые тени преследовали их шаги, клубясь, как неровные нити тумана, но Минцзюэ не обращал на это внимания и не смотрел, делают ли остальные то же самое.       — Привет, гэгэ, — сказал Вэй Усянь, слабо улыбнувшись Минцзюэ, которому пришлось бороться с желанием закрыть глаза в отчаянии от его идиотизма.       — Вэй Усянь! — закричал Хэ Яотин. — Что, чёрт возьми, ты наделал?!       — Защищался, — беззаботно ответил Вэй Усянь. Минцзюэ подумал, что он, наверное, старается выглядеть нейтрально, но крови на нем было столько, что трудно было понять, что это не зловещее выражение. Сичэнь опустился на колени рядом с ним, напротив Цзян Ваньиня, и сделал сложный знак руками, затем провел двумя пальцами по его телу в нескольких дюймах от него.       — Хэ-цзунчжу, ваш адепт напал на моего, — огрызнулся Цзян Ваньинь, прервав обмен ци и поднявшись на ноги. — Что вы можете сказать, чтобы объяснить это?!       — Ваш адепт убил моего! — закричал Хэ Яотин. — Все знают, что Старейшина Илин — сумасшедший, это доказательство того, что он бешеный!       — Что бы я ни сделал, у вас есть обвинение, — прорычал Вэй Усянь, но он не подался вперед и не попытался встать, что было явным признаком того, что нападение было чертовски успешным. Минцзюэ почувствовал, что дернулся вперед, и ему пришлось прервать движение, прежде чем он успел пригнуться рядом с ним и провести над ним руками, чтобы определить место ранения. У Сичэня было гораздо больше медицинской подготовки — он бы разобрался.       — Посмотрите на него! — Хэ Яотин наставил на него обвиняющий палец и повернулся к Минцзюэ и Сичэню. — Сидит тут как вкопанный и даже не собирается подняться на ноги, неучтивый пес!       — Какое уважение я должен проявлять, а? — сказал Вэй Усянь, каждое слово было ледяным. А вот его глаза — Хэ Яотин не ошибся: он выглядел не самым здравомыслящим. — Если я решил не проявлять уважение, кто меня заставит?       — Заткнись, Вэй Усянь, — огрызнулся Цзян Ваньинь и шагнул к лицу главы Хэ. — Если вы хотите, чтобы кто-то из моих подчиненных уважал вас, тогда вы должны научить их не покушаться на старшего ученика Юньмэн Цзян! Это саботаж и предательство!       — Он явно лжёт! Что ещё можно ожидать от внебрачного сына… м-м-мф-ф!       Минцзюэ взглянул на Сичэня, но тот смотрел через плечо. Понятно. Лань Ванцзи прибыл, увлекая за собой Лань Сяоли. Один из врачей Цзян также следовал за ними по пятам.       — Лань Ванцзи, хватит, — приказал Минцзюэ, получив в ответ грозный взгляд… но через мгновение рот Хэ Яотина открылся, так что либо он подчинился, либо кто-то из других Лань вмешался. Минцзюэ было всё равно. Воспользовавшись случаем, он шагнул к Хэ Яотину, и тот отпрянул в сторону, как бессознательно делали многие, столкнувшись с кем-то размером с Минцзюэ.       — Гусу Лань займется расследованием, — снова громко сказал Минцзюэ, не обращая внимания на то, что он, по сути, кричит в ухо Хэ Цзунчжу.       — Дайфу, — раздался позади него голос Сичэня, и раздались короткие всплески энергии, которые Минцзюэ распознал как раскрытие мешочков цянькунь. — Насквозь и поперёк, прямо по центру…       Голос Лань Сяоли был резким.       — Мы уже знаем, цзунчжу…       — Я имею право получить ответы, — пытался настаивать Хэ Яотин.       — Это работа Лань, — непримиримо сказал Минцзюэ. — Самосуд здесь вершиться не будет.       — Пожалуйста, позвольте моим ученикам записать то, чему вы были свидетелями, — сказал Сичэнь, оставив врачей за их работой и восхитительно выполняя роль, которую на него возложил Минцзюэ. Минцзюэ оставил благодарность на потом и повернулся, чтобы осмотреть толпу в конце коридоров. Они лишь немного поредели. Сичэнь взял Хэ Яотина за локоть цепкой хваткой рук Лань и, в манере, которую можно было бы назвать «тащить», если бы это был кто-либо другой, кроме Сичэня, провел его в один конец зала и на другую сторону линии учеников Цзяна. Мгновение спустя Сичэнь начал отдавать приказы своим ученикам, голос звучал так, что его легко было услышать с обеих сторон.       Лань Ванцзи прильнул к стене напротив Вэй Усяня. Его лицо, как всегда, было невыразительным, но за те две секунды, что Минцзюэ понадобились, чтобы посмотреть на него, его глаза метались туда-сюда между обоими концами коридора и самим Вэй Усянем. Хорошо. Если он был влюблён в Вэй Усяня, то должен был быть начеку при любой новой угрозе. Если же нет… Ханьгуан-цзюнь всегда был верен своему долгу.       — Он сказал, что его ударили мечом в спину, — негромко сказал Цзян Чэн Не Минцзюэ. — Это было первое, что он сказал, когда я прошел через…       Он прервался и ударил ногой по одной из теней.       Вэй Усянь был параноиком. Он мог ударить первым. Конечно, при его уровне паранойи казалось, что он должен был предвидеть любое нападение. Но он был — и всегда был — не в себе после того, как они трахались. Он должен был спать. «Я оставил его спящим в безопасном месте», — думал Минцзюэ.       Вместо этого он был весь в крови и спорил с врачами Цзян и Лань, хотя, судя по их лицам, его аргументы не очень их убеждали.       — Вэй-гунцзы, если не хочешь истечь кровью, — шипела Лань Сяоли. Она держала руку под спиной Вэй Усяня, крепко прижимая матерчатую подушечку к его спине; другой рукой она передавала ему духовную энергию.       — Я буду в порядке, — сказал Вэй Усянь. Он был белее мела. — Мне просто нужно немного времени.       — Тебе нужна операция, — сказал врач Цзян.       Цзян Ваньинь снова опустился рядом с ними.       — Разве вы не можете использовать свои приемы, чтобы остановить кровотечение? — спросил он, его голос звучал негромко, но с нотками беспокойства.       Минцзюэ тоже хотелось знать ответ на этот вопрос. Если рана была слишком серьезной — или если это было не так, если это была единственная другая причина, о которой мог подумать Минцзюэ…       — Блядь, — простонал Вэй Усянь и поднял руку от живота настолько, чтобы набросить талисман в воздухе. С кончиков его пальцев капала свежая кровь. Минцзюэ перевел взгляд на его одежду: кровь не была заметна на чёрном, но ткань пояса была насквозь промокшей.       Вспыхнул багровый свет, снова запахло гнилью, и шум разговоров в коридорах вокруг внезапно оборвался.       — Это… — начал Вэй Усянь, но в этот момент доктор Цзян зажал рану своей рукой, заменив давление, которое оказывал Вэй Усянь, и Вэй Усянь издал сдавленный звук, глаза его разбежались в стороны.       — Осторожно, не заставляйте его двигаться! — зашипела Лань Сяоли.       — Он всё ещё истекает кровью! Рассечены туловище и позвоночник, возможно… — медик Цзян поперхнулся и оборвал разговор, вытаращив глаза.       — Его позвоночник? — переспросил Цзян Ваньинь.       Доктор Цзян был в ужасе.       — Где, мать вашу, его золотое ядро?       — Его… что ты имеешь в виду?       Ах, чёрт.       — Сейчас нет времени беспокоиться об этом, — сказала Лань Сяоли. — Проклятье. Вэй-гунцзы, посмотри на меня…       — Что ты имеешь в виду? — повторил Цзян Ваньинь и подозрение ожило в его глазах. Он начал тянуться к телу Вэй Усяня, чтобы схватить за руку, но Лань Ванцзи и Минцзюэ одновременно остановили его. Минцзюэ, стоявший рядом с Цзян Ваньинем, схватил его первым и потащил вверх и назад.       — Какого чёрта…       — Не мешай им, — ответил Минцзюэ, оттаскивая его назад.       — Но она что-то знает, что, чёрт возьми, вы знаете тоже? — потребовал Цзян Ваньинь, дернув его за руку так, что вопрос был обращён и к Минцзюэ, и к Лань Сяоли. — Что случилось с его золотым ядром?!       — Лань-дайфу… — начал доктор Цзян.       Лань Сяоли не обращала внимания на Цзян Ваньиня.       — Вэй Усянь! Сосредоточься!.. Бесполезно, — мрачно сказала она, когда глаза Вэй Усяня закрылись.       — Помогите мне уложить его. С ним нужно обращаться как с простым человеком, но не очищайте энергию обиды, она…       — Да, я принимал участие в лечении его пневмонии, — отрывисто ответил врач Цзян. — Лань-дайфу, что за чёрт…       — Сосредоточьтесь, — резко потребовала Лань Сяоли, доставая серебряные иглы и ряд других тонких инструментов с крючками или заостренными краями. С врачебным нетерпением к скромности она прорезала ткань пояса и халата Вэй Усяня. Медик Цзян двигался в унисон с ней, позволяя ей отрезать ткань, а затем двигал рукой, чтобы она могла отодвинуть ткань под ней. При падении на пол раздался влажный звук. Брызнула кровь, и Цзян Ваньинь дёрнулся в сторону от Минцзюэ. Затем врач Цзян снова зажал рану рукой.       — Держите…       — Вот…       Затрещал Цзыдянь. Минцзюэ чувствовал, как в воздухе накапливалась энергия.       — Не Минцзюэ, отпустите меня, — прорычал Цзян Ваньинь.       Минцзюэ протащил его на пару шагов дальше по коридору, а затем пошел, держась между Цзян Ваньинем и импровизированной операционной. Он бросил взгляд через плечо Цзян Ваньиня, а затем в другую сторону. Там все еще находились ученики Цзян и несколько Лань, которые смотрели на Сичэня в ожидании приказаний. Сам Сичэнь спокойно слушал Хэ Яотина и не обращал внимания на Цзинь Цзысюня, который, казалось, вклинивался после каждого предложения. Несколько учеников Хэ с мрачными лицами тоже задержались, бросая недоверчивые взгляды на учеников больших сект. Остальные начали расходиться, благодаря упрямо-вежливой настойчивости Лань. Но всё равно было слишком много глаз.       В нескольких шагах перед ними висели края защиты от последнего талисмана, брошенного Вэй Усянем. Впечатляюще, что для чего-то, созданного на лету, она не разрушилась, когда он потерял сознание. Сразу за ним стояли ученики Цзян, преграждавшие путь в коридор. Минцзюэ повернул голову так, чтобы его лицо не было видно с обеих сторон, и сказал:       — Это не тот разговор, который нужно вести здесь.       — Если не здесь, то где…       — Я не могу тебе ничего сказать, ты понимаешь? Я дал своё клятвенное слово.       — Вы знаете! — зарычал Цзян Ваньинь. Его взгляд метнулся к врачам, нависшим над лежащим Вэй Усянем. У обоих руки были красными до запястья, и Минцзюэ, который не мог припомнить, чтобы его хоть раз в жизни беспокоил вид крови, почувствовал, как у него свело живот. За линией Цзян большинство зевак наконец отвернулись, стыдясь того, что стали свидетелями такой откровенности… а может, просто испытывая отвращение. Несколько людей всё ещё пытались вывернуть шеи, охваченные жутким интересом.       — Это не просто… Вы знали…       — Не здесь, — повторил Минцзюэ, сделавшись неподвижным.       Цзян Ваньинь был явно на грани того, чтобы сделать что-то опасное, но он достаточно ценил секреты, чтобы держать рот на замке. Минцзюэ на всякий случай держал себя на расстоянии вытянутой руки от юнца. Над головами адептов Цзян Сичэнь подал знак Минцзюэ, а тот хлопнул Цзян Ваньиня по плечу и повел его за собой. За границей талисмана Вэй Усяня галдеж толпы снова захлестнул их с головой, и Минцзюэ потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, о чем говорит Сичэнь.       По сути, он хотел, чтобы людей убрали, чтобы они могли провести настоящее расследование, и послал за медицинским персоналом и носилками. Минцзюэ оглянулся через плечо, где врачи делали то, что… чёрт, почему некоторые люди все еще глазеют на это? Он повернулся к Цзян Ваньиню.       — Юньмэн Цзян будет усиленно его охранять, — категорично заявил Цзян Ваньинь.       — Его нужно посадить в клетку! — сказал Хэ Яотин, его тут же поддержал Цзинь Цзысюнь.       — Я думаю, никто не будет возражать против того, чтобы мой брат тоже вступил в эту охрану, — сказал Сичэнь. Цзян Ваньинь явно хотел возразить, но сдержался. Судя по выражению лица, Хэ Яотин воспринял это как некую победу, но Сичэнь не успел договорить. — Как только Вэй-гунцзы будет перемещен, мы проведем дознание.       Пришлось немного побороться с медиками, но в основном с Цзинь Цзысюнем, который настаивал на том, что Цзинь необходимо присутствие на таком важном дознании, а также на том, что при Вэй Усяне должна быть охрана из Цзинь. Сичэнь отказался от последнего, и, к счастью, Цзинь Цзысюань наконец появился, выглядя неуверенным под своей обычной бесстрастностью. Он был не так искусен, как Лань Ваньцзи, в умении сохранять безучастное лицо. С его появлением Цзинь Цзысюнь перестал быть самым высокопоставленным Цзинь, что не мешало Цзинь Цзысюню высказывать свое мнение на собраниях, но, по крайней мере, заставило его перестать настаивать на дальнейшем участии Цзинь после того, как Цзинь Цзысюань очень твердо сказал: «Двоюродный брат».       Цзян Ваньинь, явно мучимый принятым решением, в итоге остался, а не пошел с носилками, когда Вэй Усяня уносили. Лишь в момент безумия Минцзюэ подумал о том, чтобы самому пойти с носилками. В конце концов, Сичэню пришлось разобрать талисман уединения Вэй Усяня, а затем все собрались вокруг, когда один из старших учеников Лань достал цинь и начал играть.       — Он сказал, что его зовут Хэ Тинфэн, — перевел Сичэнь. Хэ Яотин издал низкий рычащий звук в горле. Конечно, родственник, но… близкий или дальний? Минцзюэ был достаточно хорошо знаком со всеми мелкими кланами, чтобы понять, что Хэ Тинфэн не был ему ни братом, ни сыном. — Он был убит Старейшиной Илина.       Как будто это не было очевидно. Ученик Лань сыграл более длинную ноту.       — Он пытался убить Старейшину Илина.       — Конечно, раз этот безумец напал на него…       — Пожалуйста, подождите, Хэ-цзунчжу, — сказал Сичэнь, который был вежлив, даже когда перебивал кого-то.       Произошел ещё один обмен информацией, и Сичэнь сказал:       — Старейшина Илина воскрешал мёртвых, как врагов, так и друзей. Он идет по пути зла… Лань Цинчжао, верни его к ближайшим событиям.       Ученик Лань извлёк ещё несколько нот, затем сложил руки, чтобы струны продолжали звучать сами собой.       — Он хотел противостоять Старейшине Илина, но боялся. Он мог только мешкать и пытаться набраться храбрости, шли недели и недели. Но тут Старейшина Илина внезапно перешел ему дорогу, выглядя очень растерянным. Он подумал, что ему представилась благоприятная возможность, и попытался положить конец злу Старейшины и нанёс удар в тот момент, когда он отвернулся… но он не знает, был ли он успешен. В момент, который должен был стать триумфом, пришли тени… — ноты начали диссонировать. — Упокой его, пожалуйста.       Ученик Лань провел пальцами по струнам, они зазвенели в гармонии, а затем затихли.       — Ваш ученик пытался убить моего ученика и поплатился за это, — жестко сказал Цзян Ваньинь. — Что вы можете сказать в своё оправдание, Хэ-цзунчжу?       Он держал себя в руках лучше, чем это удалось бы Минцзюэ… Чем это было возможно для Минцзюэ. Бася кричала у него в затылке, пылая от предательства. И он с болью осознавал, что еще несколько часов назад, до того как Вэй Усянь вытянул из него всю энергию обиды, он бы тоже кричал. Охваченный этими мыслями, Минцзюэ держал челюсть крепко сжатой, ярость заставляла его тяжело дышать через нос.       Хэ-цзунчжу перед железным свидетельством Расспроса опустил глаза и ничего не ответил, но Цзинь Цзысюнь недоверчиво спросил:       — Вы игнорируете то, что здесь произошло? Мы стоим на скотобойне!       — Хватит, двоюродный брат, — сказал Цзинь Цзысюань, доказав свою полезность, когда Цзинь Цзысюнь утих. Но затем он сказал более серьёзно:       — Я не буду утверждать, что Вэй Усянь не имеет права на самооборону, но у меня есть сомнения. Это, — он оглядел залитые кровью потолок и стены и помрачнел, — предполагает потерю контроля, что неприемлемо для человека, обладающего такой силой, как Вэй Усянь.       — Я сомневаюсь, что ты сможешь ясно мыслить после того, как получил удар в спину от того, кто должен быть твоим союзником, — прорычал Цзян Ваньинь, но Цзинь Цзысюань выслушал этот контраргумент, лишь слегка сузив глаза, и посмотрел на Сичэня и Минцзюэ.       — Я могу подтвердить, что Вэй-гунцзы был крайне тяжело ранен, — сказал Сичэнь.       — Мы все получали раны в бою, — насмешливо ответил Цзинь Цзысюнь, что, если быть к нему справедливым, было правдой: он, в отличие от своего бесполезного дяди, воевал и делал это неплохо, раз выжил. — Но это не значит, что мы размазываем врагов по стенам!       Минцзюэ вернул самообладание под контроль настолько, что смог отмахнуться от этого утверждения.       — Я именно так и поступал. А если и не по стенам, то только потому, что мы встретились на открытом поле, и там было больше места. Война есть война, — он едва сдержал рычание. — Мы казнили шпионов, которые пытались совершить подобные убийства. То, что это была измена, а не шпионаж, делает это в тысячу раз хуже. Такое бесчестное предательство…       Ему хотелось плюнуть на землю, по которой топтался Хэ Яотин.       Сичэнь посмотрел на него. В его взгляде Минцзюэ прочел беспокойство… Пусть беспокоится. Никто из них не мог утверждать, что никогда не применял против врага чрезмерную силу. Если уж ему рассекли позвоночник, то неудивительно, что он так поступил. Если контроль Вэй Усяня ослабевал… не было смысла втягивать его в это дело. Он получил удар мечом в спину. Если он все же не сможет исправить ситуацию с помощью энергии негодования… Минцзюэ никогда не слышал, чтобы врачу удалось вылечить такую травму.       Минцзюэ думал о Вэй Усяне, каким он и должен быть: ясноглазым, постоянно подпрыгивающим на носочках, приплясывающим даже во время разговора. Он бы сошел с ума, если бы был прикован к стулу или постели.       Наверное, он придумал бы какой-нибудь талисман, чтобы перемещать себя самостоятельно, подумал Минцзюэ. Или, как более неприятный вариант, он просто заставит один из своих трупов носить его повсюду. Но все же — Вэй Усянь вернулся после того, как отдал свое золотое ядро, вырвался из заточения у Вэней, пережил битвы и покушения врагов, но получил удар в спину, хотя должен был быть в безопасности в этих стенах…       А Минцзюэ-то считал его параноиком.       Ярость на Хэ Тинфэна была единственным, что не давало поднявшейся волне стыда утопить его.       — Расследование показывает, что это был явный случай самообороны, — сказал Сичэнь. — Лань предложит Вэй-гунцзы помощь в контроле его силы, но это будет частным делом между Цзян и Лань. Хэ-цзунчжу, — он подождал, пока внимание Хэ Яотина не сосредоточилось на нём. — Один из ваших учеников действительно совершил сегодня предательство, попытавшись убить союзника, и это требует дальнейшего расследования. Однако я не буду проводить его в одностороннем порядке. Вместо этого я предлагаю, чтобы все четыре Великие ордена имели своих представителей в этом расследовании по делу ордена Хэ.       Чёрт. Это будет головная боль и чёртов политический кавардак, хотя, по крайней мере, Сичэнь несколько ограничил его масштабы. Если бы оно снова расширилось до расследования в отношении самого Вэй Усяня, это был бы настоящий кошмар. Иногда Сичэню нужно было перестать так стараться найти компромисс для всех. Это делало его отличным переговорщиком, но бывали случаи, когда нужно было просто поставить точку.       Цзинь Цзысюань уже серьёзно кивнул. Цзян Ваньинь был гораздо менее уравновешен, но он сказал:       — Цзян согласны с этим и представят своего представителя.       Хэ Яотин выглядел крайне недовольным, но к чёрту его мысли. Он должен был лучше контролировать своих людей.       — Клан Цинхэ Не тоже выставит своего представителя, — кисло сказал Минцзюэ, и так было решено.       Все они ненадолго расходились, чтобы отдать распоряжения различным подчиненным. Сичэнь сыграл на Лебин очищающую песню, развеяв последние остатки обиды. Другие Лань приступили к ужасной работе по уборке останков. Цзян Ваньинь явно порывался пойти к Вэй Усяню, но, похоже, не желал отпускать Минцзюэ — оскорбление было еще одним раздражителем на вершине горы гнева — и поэтому оставался до тех пор, пока Минцзюэ не привёл Сичэня, что, по крайней мере, не заняло много времени. Сичэнь был нужен им там. Лань Сяоли была одной из тех, кто знал о пропаже золотого ядра Вэй Усяня, и если Лань Ванцзи придется объяснять Цзян Ваньиню, откуда он это узнал…       Цзян Ваньинь мог воспринять это как заговор против его клана, если они не будут осторожны, а Минцзюэ не был уверен, насколько он сможет быть осторожен в этом вопросе.       В итоге они собрались в одной из комнат в крыле Цзян, так как оказалось, что Вэй Усяня доставили туда, а не в общий лазарет. Это была не комната Вэй Усяня, и Минцзюэ обратился к Цзян Ваньиню: «Тебе следует попросить кого-нибудь опечатать комнату Вэй Усяня», на что Цзян Ваньинь мрачно посмотрел на него и быстро отправил ученика позаботиться об этом. Если по крепости бродят предатели, то нет никакой гарантии, что не найдутся желающие разграбить комнату Вэй Усяня, а вещи, над которыми работал Вэй Усянь, нельзя оставлять без охраны. Хотелось бы надеяться, что Вэй Усянь не оставил свою комнату незащищенной, но кто знает.       Они не могли его спросить. Он лежал без сознания на кровати, верхняя часть его одежды была разрезана. Врачи перевязали ему живот, но грудь была измазана кровью, хотя кто-то постарался стереть кровь Хэ Тинфэна с его лица. В отличие от случая с пневмонией, у него не было лихорадки, и дыхание не хрипело в легких. Вместо этого он выглядел так, словно вообще не дышал.       — Ну? Как он? — спросил Цзян Ваньинь хриплым голосом.       Лань Сяоли обменялась взглядом с врачом Цзян, который присутствовал на месте происшествия — они были единственными двумя медиками, которые еще оставались там, остальные ушли. Тот передавал Вэй Усяню медленный, непрерывный поток духовной энергии, одна светящаяся рука лежала над повязками на его животе. Снаружи стояли два охранника Цзян, а на внутренней стороне двери и на каждой стене гудел талисман тишины. Лань Ванцзи стоял в углу белым призраком, кожа не отличалась по цвету от одежды.       — Рана была нанесена духовным клинком, — сказала Лань Сяоли. — Для обычного заклинателя это не было бы проблемой, но Вэй-гунцзы использует энергию обиды для восстановления собственной плоти, и тот, кто напал на него, вложил в удар некую силу, заставив его очистить энергию обиды. Его, конечно, ударили сзади, с левой стороны, и лезвие, когда его вытащили, ушло далеко вправо и вниз. Оно полностью перерезало нисходящую магистральную артерию, что должно было убить его менее чем за минуту. Насколько мы можем судить, он использовал обиду, чтобы соединить концы, и мы использовали хирургию и духовные техники, чтобы закрепить это, но это в лучшем случае экспериментально. Если он будет слишком напрягаться, она может разорваться. Под «нагрузками» я подразумеваю, на данный момент, если он попробует сесть без посторонней помощи.       — А что с его ядром?       — Мне сообщили, что у него его больше нет, — резко сказала Лань Сяоли. — Мне неизвестно, когда и как.       Цзян Ваньинь повернулся, чтобы посмотреть на медика Цзян, который мрачно покачал головой.       — Я не знал, цзунчжу. Я думал, что это просто невозможно проверить из-за всей той обиды, которая плавает у него в жилах. Но меч выжег это вокруг его нижнего даньтяня… Ясно, что у него больше нет золотого ядра, но я не знаю почему.       — Не-цзунчжу, — Цзян Ваньинь повернулся и посмотрел на Минцзюэ, его рот был сложен в почти вызывающую линию.       Минцзюэ ошибся, посмотрев на Сичэня. Он дал слово, черт возьми…       — Лань-цзунчжу, вы тоже знали? — Цзян Ваньинь резко рассмеялся. — Я бы не подумал… Вы все знали? Это что, какой-то заговор, чтобы держать меня в неведении о статусе моего собственного главного ученика? Не и Лань, может мне спросить Цзинь Цзысюаня, знает ли он тоже? — он оглядел всех, и его взгляд остановился на Лань Ванцзи, который, конечно же, не выглядел удивленным. Минцзюэ и не ожидал, что он будет выглядеть как-то иначе, но, возможно, Цзян Ваньинь научился читать невыразительные взгляды Лань Ванцзи немного лучше, потому что его лицо стало еще более грозным, и он снова набросился на Минцзюэ и Сичэня с криком:       — Даже сраный Лань Ванцзи знал?!       Как же хорошо, что у них были сильные талисманы уединения.       — Только мы трое и Лань Сяоли. Я несколько раз просил его сказать тебе, — прямо сказал Минцзюэ. — Я поклялся, что не скажу тебе, и за глупость такой клятвы, Цзян-цзунчжу, приношу вам свои официальные извинения. Но я не стану извиняться за то, что сдержал свое клятвенное слово.       — Вэй Усянь не рассказал много подробностей, — сказал Сичэнь, посмотрев на Минцзюэ в поисках подтверждения. — Но он сказал, что отдал свое ядро ради сохранения вашей жизни, Цзян-цзунчжу.       Цзян Ваньинь побледнел почти так же, как Вэй Усянь, и пошатнулся на шаг назад.       — Ради меня… — затем он сделал один шаг к постели Вэй Усяня. Лань Ванцзи зашевелился и шагнул вперед, но Цзян Ваньинь не подошел ближе. Он смотрел на бессознательное тело своего главного ученика, его гнев сменился ужасом.       — Нет, — сказал он, с протестом выдыхая воздух. По его лицу пробежало выражение ужасного осознания, и он побледнел ещё больше. — Отдал… Вэй Усянь, ты не… нет, какого черта ты это сделал? Вэй Усянь!.. — он отступил назад, мотая головой.       — Цзян-цзунчжу? — спросил Минцзюэ, нахмурившись. Похоже, Цзян Ваньинь догадывался, как это могло произойти. Но Цзян Ваньинь повернулся на пятках и вылетел из комнаты, как будто в кровати лежал не его шисюн, а демон.       Минцзюэ посмотрел ему вслед. Что за хрень? Он ожидал от Цзян Ваньиня чего-то большего. Он посмотрел на Сичэня, но тот тоже выглядел удивленным. Взгляд Лань Ванцзи, напротив, был прикован к Вэй Усяню.       Ну. Что ж.       Молчание затянулось на минуту, потом еще на одну, но он не вернулся. Минцзюэ обдумал это и решил, что если Цзян Ваньинь ушел устраивать скандал, то это его проблемы. Минцзюэ хотел получить ответы. Он повернулся к медикам.       Это была странная конфигурация: двое из Лань и Не, которые проводили совещание о здоровье главного ученика Цзян без присутствия главы ордена Цзян. Лекарь Цзян, которого Лань Сяоли наконец-то представила — Кан Чжаохуэй, явно чувствовал политическую неловкость, но, с другой стороны, Минцзюэ отвечал за проклятую кампанию Выстрел в Солнце и тоже был вовлечен. А тут ещё и расследование. Кан Чжаохуэй в конце концов был удовлетворён, когда Сичэнь вышел и привлек к делу еще одну старшую ученицу Цзян — Юй Минся. Минцзюэ узнал ее по стратегическим совещаниям, которые она иногда посещала вместо Вэй Усяня, хотя они никогда не разговаривали. Сейчас она смотрела на Вэй Усяня широко раскрытыми глазами, явно беспокоясь о нем.       — Я считаю, что состояние здоровья Вэй Усяня имеет критическое значение для кампании Выстрел в солнце, — сказал Минцзюэ, голос был достаточно твердым, чтобы в нем отчетливо слышались нотки беспокойства. — Если появятся слухи о его золотом ядре, я буду считать это изменой так же, как я считаю изменой то, что пытался сделать Хэ Тинфэн.       — Чифэн-цзунь, — сказала Юй Минся, выпрямив спину. — Вэй Усянь мой дашисюн, и это дело ордена Цзян. Вам не нужно угрожать мне, чтобы сохранить наши собственные секреты. В её голосе к концу зазвучал вызов. Минцзюэ одобрительно кивнул.       — Итак, — обратился Минцзюэ к Лань Сяоли, — каково состояние его здоровья?       Лань Сяоли наблюдала за этой игрой с пустым выражением лица, её взгляд каждые несколько секунд перемещался туда, где Кан Чжаохуэй всё ещё неуклонно вливал духовную энергию в Вэй Усяня. Теперь она поджала губы.       — Как я уже сказала, его нисходящая артерия была рассечена. Это действительно должно было убить его — любой другой человек без его навыков был бы мертв. Если он напряжется и она разорвется, и он не сможет восстановить её немедленно, он неизбежно умрёт. Он потерял сознание от потери крови. Мы установили иглы, чтобы обездвижить его, когда он очнется.       — Его позвоночник, — тихо сказал Сичэнь. Целительница помрачнела.       — Разрезан его спинной мозг. У меня нет способа восстановить его, и я не знаю, достаточно ли сложны его техники, чтобы сделать это. Прошлой осенью он не смог самостоятельно вылечить свои легкие. Однако это не является непосредственной угрозой для его жизни. Меч также прорезал несколько кусков его кишечника — это очень тяжелая рана. Заклинатель может исцелиться от такой раны, но я ожидаю, что любой обычный человек без золотого ядра умрет от заражения крови в течение нескольких дней, даже тот, кто не потерял столько крови. Это не очень приятный исход. Мы поддерживаем его тело, как можем, переливаниями энергии, но чужая духовная энергия часто не может предотвратить развитие инфекции даже в самых незначительных ранах. Его собственные методы, похоже, не работают против инфекции, иначе он никогда бы не заболел пневмонией.       — Короче говоря, шансов у него очень мало.