Лучшее применение флейте во время войны

      Воцарилось молчание.       Кто-то должен был спросить. Минцзюэ хрипло прочистил горло.       — Что можно сделать?       — С помощью традиционных методов лечения — ничего, — сказала Лань Сяоли. — Но он изобрел целый отдельный путь совершенствования, и уже делал с собой вещи, которые не поддаются моему пониманию. Если есть какой-то способ… Только он знает, что делать.       — Тогда его нужно разбудить и спросить.       — Я тоже так думаю, — согласилась Лань Сяоли. — Я могу ненадолго привести его в сознание. Но это может принести больше вреда. Он потерял сознание от потери крови — он не будет хорошо соображать и ему будет больно. Если он ничего не сможет сделать… Это только ускорит процесс.       Она посмотрела на Юй Минся.       — Это такое решение, которое должна принять его семья или глава ордена.       — Цзунчжу доверяет своим подчиненным, — сказала Юй Минся, но заколебалась. — Мы можем подождать?       — Если нужно предпринять какую-то попытку, лучше сделать это как можно быстрее, — прямо сказала Лань Сяоли. — В противном случае я бы не советовала будить его — разве что дать ему возможность спокойно попрощаться.       Юй Минся сглотнула.       — Кан-дайфу, ты тоже согласен с такой оценкой?       Минцзюэ заметил, что Лань Сяоли слегка вздрогнула — она была на несколько десятилетий старше Кан Чжаохуэя, но тот лишь устало кивнул, его внимание было занято духовной передачей.       — Конечно, я ничего не могу сделать.       Юй Минся кивнула.       — Тогда, поскольку Цзян-цзунчжу… нездоров… Да, я согласна. Разбудите дашисюна.       В процессе было использовано несколько игл, а под носом у Вэй Усяня махали остро пахнущим веществом, от которого воняло на всю комнату. Минцзюэ поборол желание закашляться, Лань Сяоли с гримасой смахнула запах, а Вэй Усянь открыл глаза.       — Что? — пробормотал он, выглядя довольно измученным и растерянным, а также так, словно ему было очень больно.       — Вэй Усянь, — сказала Лань Сяоли, помахав пальцем перед его глазами. Он попытался проследить за ним взглядом и тут же осёкся, а она кивнула с видимым удовлетворением и опустила руку. — Ты ранен. Можешь ли ты вылечить это сам? Его ответ прозвучал невнятно.       — О, точно. Да, мне просто… Мне просто нужно…— он замялся, закрыл глаза и побледнел. — М-м-м… возможно, это немного серьезнее, чем я думал…       Лань Сяоли скрутила пальцы в печать и открыла поток передачи энергии, её два пальца были направлены прямо ему в лоб.       Глаза Вэй Усяня снова открылись, и он пару раз моргнул.       — Лань-дайфу, — сказал он почти удивлённо, — это не поможет. Я… Почему я не могу двигаться?       В ответ она поднесла к его глазам иглу.       — Ты сильно ранен, и я держу тебя неподвижным, чтобы ты не сделал себе хуже, — сказала она сурово.       — Мне нужны мои руки…       — Если ты обещаешь не двигаться, я вытащу иглы, и ты сможешь двигать руками, но лучше не двигай ничем, кроме рук, ты понял?       — Ах, хорошо, — согласился он и поморщился, когда она выдернула из его головы три серебряные иглы, каждая из которых была толщиной с волос. — Ой.       — Не шевелись.       — М-м. Мне надо… Стойте, моя одежда, — сказал он в замешательстве, а затем в его голос вкралась паника, когда он впервые осознал, что его грудь обнажена. — Что случилось с моей одеждой…       — Ты был ранен, нам пришлось срезать куски, — бодро сказала Лань Сяоли.       Вэй Усянь успел поймать её за запястье, заставив её недовольно шипеть от его резкого движения.       — Нет… Вы не понимаете, там… Что вы с ними сделали? Вы должны их вернуть, там… — он остановился, глядя на неё расширенными глазами.       — Что?       — Я должен пойти и забрать их, — лихорадочно сказал он и, похоже, попытался сесть, в результате чего оба медика рефлекторно положили свободные руки ему на плечи, чтобы удержать его на месте. Лань Сяоли достала ещё иглы.       — Отпустите меня, вы не понимаете, это опасно…       — Вэй Ин, — сказал Лань Ванцзи, шагнув вперед. Вэй Усянь прервал свою борьбу и в замешательстве уставился на него. Он лежал на спине, подумал Минцзюэ, и, вероятно, не заметил, что в комнате есть ещё кто-то. Лань Ванцзи вложил в его руку мешочек-цянькунь, сомкнув пальцы вокруг него, когда самому Вэй Усяню это не совсем удалось. Для такого маленького, безобидного на вид мешочка он казался странно… тяжелым. Уголком глаза Минцзюэ заметил, как Лань Ванцзи отряхивает рукав.       — О, — сказал Вэй Усянь с глубоким облегчением. — Спасибо, Лань Чжань… Тогда всё в порядке, — пробормотал он. — Всё в порядке.       Его глаза медленно закрылись.       — Вэй-гунцзы, не спи! — строго сказала Лань Сяоли. Она щёлкнула пальцами перед его лицом — возникла вспышка энергии и тот самый едкий запах, который она использовала, чтобы разбудить его. — Значит, ты можешь использовать это?       О. Та штука была тем, о чём он беспокоился. Чёрт, конечно же, у него было это в одежде. Минцзюэ похолодел, подумав о последствиях того провала, если бы Лань Ванцзи не догадался и не подобрал одежду Вэй Усяня.       — Нет, это ужасная идея, — сказал Вэй Усянь, пытаясь отвернуть голову. Ему удалось добиться некоторого успеха, заставив её откинуться в сторону.       — Если тебе нужно больше энергии обиды, чтобы исцелить себя…       — Только не это. Это плохая идея, ужасная, всё станет ещё хуже. Правда, это не сработает, — сказал он, и выражение почти облегчения пересекло его черты, когда он сказал это, а затем повторил: — Не сработает.       — Есть ли что-нибудь, что могло бы сработать? — Лань Сяоли давила без устали.       Его брови сошлись вместе.       — Э… о, да, — сказал он, а затем начал смеяться, выдыхая воздух, его грудная клетка ходила ходуном. Минцзюэ не был полностью уверен, что это не рыдания. — Но это неважно. Я взломал их. Я должен был — но теперь мне действительно нужно… Я взломал их! Чёрт! Кто бы мог подумать, что это может стать проблемой… — слёзы выступили в уголках его глаз.       Лань Ванцзи сложил руки в печать и молча начал передавать ему духовную энергию, гораздо более плотным потоком, чем это делал Кан Чжаохуэй. Доктор Цзян откинулся назад, разжал руки и глубоко вдохнул.       — Ванцзи, — очень тихо сказал Сичэнь, но Лань Ванцзи покачал головой. Минцзюэ посмотрел на него, пытаясь понять, что вызвало беспокойство Сичэня, и увидел, что пальцы его правой руки — той, которой он прикасался к мешочку с Печатью, — покрылись волдырями.       Вэй Усянь тревожно закатил глаза — он не был в беспамятстве, поэтому Минцзюэ шагнул вперед и положил руку ему на плечо, чтобы отвлечь. Он моргнул, глядя на Минцзюэ с таким же удивлением, как и на Лань Ванцзи.       Только осознание того, как сильно его ранили, заставило Не Минцзюэ почувствовать себя незначительным. Он ещё не был мёртв. Он вообще не собирался умирать, конечно, должен был быть какой-то способ разобраться в этом.       — Не-гэгэ? — пробормотал Вэй Усянь в замешательстве. — Ты здесь…       Что-то холодное и ноющее попыталось свернуться вокруг сердца Минцзюэ. Точно. Он был здесь, сейчас. Он поднял руку чуть выше и коснулся шеи Вэй Усяня. На кончиках пальцев появились хлопья засохшей крови.       — Что тебе нужно? — спросил Минцзюэ, сохраняя спокойный и ровный голос, как если бы он разговаривал с измученным гонцом, как если бы он разговаривал с любым из своих людей, получивших тяжелое ранение. Вэй Усянь пару раз моргнул, успокаиваясь и переключая внимание.       — Погребальные курганы, — сказал Вэй Усянь, что… почти имело смысл, в ужасающем смысле. Это была тысячелетняя братская могила, которая поглощала людей. Минцзюэ однажды пролетал над ней и, глядя вниз, понял, что если бы он осмелился спуститься ниже, то она поглотила бы и его, и к моменту падения на землю он был бы мёртв — хуже, чем мертв. Если Вэй Усяню и нужна была обида, то не было места, более подходящего. А ведь он вызывал оттуда призраков, которых связал Печатью, не так ли? При воспоминании об этом жутком голосе Минцзюэ задрожал.       — Ты взломал их, чтобы сделать Печать? — спросил Минцзюэ. Мог ли он… ну, сломать Печать и использовать эту энергию для самоисцеления?       — Нет, Печать была… неважно, — сказал Вэй Усянь, неуклюже прервав себя. — Это было раньше. Это… м-м-м, промежуточное пространство. Столько гнева…       Он прервался, моргнув, и Минцзюэ успокоительно сжал его плечо.       Вэй Усянь закрыл глаза и продолжил говорить.       — Там ничего нет… оно не живое, но слишком активное, чтобы считаться мертвым. Пришлось соединить кучу всего, прежде чем я стал достаточно живым, чтобы сбежать… Это делает его менее изменчивым, но менее податливым… Никогда не думал, что захочу вернуться. Чёрт, да кто, чёрт возьми, захочет вернуться? — в его голосе прозвучала унылая покорность. Он учащенно дышал, одного этого выступления было достаточно, чтобы утомить его.       — Вэй Ин, — сказал Лань Ванцзи, на его лице впервые появилось настоящее выражение. Ужас.       Жив настолько, чтобы сбежать, какого хрена.       Голова Вэй Усяня снова склонилась и он моргнул.       — О, да. Простите. Забыл, что соврал об этом, — извинился он.       «Сюрприз», — с удивлением заметил маленький, неприятный голос в затылке Минцзюэ. Он даже не был уверен, о чём именно солгал Вэй Усянь. Постойте. В начале войны, когда он еще числился пропавшим без вести, месяц или два ходили слухи: что он был пойман Вэнь Чао и брошен в Погребальные курганы. Минцзюэ ведь получал об этом донесение, не так ли? Это была одна из причин, по которой он не поддерживал Лань Ванцзи и Цзян Ваньиня, продолжавших свои пылкие поиски, тогда как им следовало сосредоточиться на реалистичных целях. А потом Вэй Усянь появился снова и слухи были преданы забвению. Никто не мог выжить после того, как его бросили в Погребальные курганы. Но спрашивал ли его кто-нибудь на самом деле?       Конечно, Цзян Ваньинь или Лань Ванцзи спросили бы его, где он был. Конечно, он бы солгал. Минцзюэ даже не был уверен, что сможет противостоять ему в этот раз, когда всё было таким… чёрт.       — Ты можешь это исправить? — спросил Минцзюэ, потому что Вэй Усянь замялся, словно потеряв ход своих мыслей, а Лань Ванцзи все еще был в ужасе.       — М-м… Да, наверное. Курганы не исчезли, я просто поставил противовес. Предполагал, что со временем они упокоятся, но на это не хватит нескольких месяцев. Я могу просто взорвать якоря, это не так уж и сложно, — сказал Вэй Усянь. В выражении его лица промелькнул ужас.       Минцзюэ никогда раньше не видел, чтобы Вэй Усянь выглядел таким испуганным.       — Неужели нет другого выхода? — спросил он. — Усянь, если ты не… Пожалуйста, ты можешь не пытаться использовать Печать?       Вэй Усянь слегка покачал головой, и страх исчез под решимостью.       — Это только ухудшит ситуацию, — пробормотал он, скорее вслух, чем про себя, а затем, окрепшим голосом: «Это сработает, это срабатывало раньше».       Он начал двигаться, пытаясь встать, словно забыл, что ранен, и нахмурился в тревожном замешательстве, когда иглы Лань Сяоли сделали своё дело. Минцзюэ положил руку ему на плечо, чтобы успокоить, и он послушно улегся, глядя на Минцзюэ не моргая.       — Где эти якоря?       — Везде… всё хорошо, со мной все будет хорошо, — горячо ответил он. Возможно, это было бы более убедительно, если бы он не произносил слова невнятно. И не лежал на спине со смертельной раной в животе и перебитым позвоночником.       — Ты можешь нарисовать их на карте?       — Зачем? Я могу просто… о, точно, — он несколько раз моргнул. Похоже, он вспомнил о своем позвоночнике. — Да, это… проблема, — он сглотнул.       — Скажи мне, где они, — сказал Минцзюэ, уже разрабатывая план. Понадобятся взрывные талисманы — Хуайсану придется их изготовить: он второй после Вэй Усяня знаток в талисманах, и, чёрт возьми, Минцзюэ не позволил Вэй Усяню нацарапать их собственной кровью сейчас. Он посмотрел на Сичэня, который, будь он благословен, достал пергамент и одну из тех тонких угольных палочек, которые так любил Хуайсан.       — Я взорву их для тебя.       Сичэнь замер.       — Минцзюэ.       — Что? Нет, — запротестовал Вэй Усянь. — Ты не можешь.       — Конечно, могу, — спокойно ответил Минцзюэ. Чувство вины отстукивало ровный ритм по его ребрам: если бы я не списал твои слова на паранойю, лежал бы ты сейчас вот так? Наверное, нет.       — У тебя будет искажение ци, — сказал Вэй Усянь, снова пытаясь сесть, на этот раз с большим упрямством. Не то чтобы у него это вышло. Минцзюэ был уверен, что в данный момент новорождённый котёнок мог бы одолеть его, даже если бы он не был утыкан иглами. — Это не так… Даже с противовесами, прошло всего пару месяцев, всё ещё очень сырое. Слишком много энергии обиды, ты уязвим для неё…       — Сейчас я в лучшей форме, чем пять лет назад.       — Потому что я вытягивал тьму из тебя, но она вернётся, — с досадой сказал Вэй Усянь. На его лбу выступили капельки пота, он продолжал бороться, несмотря на попытки Минцзюэ быть мягким. — Она вырезана в тебе. Даже с защитой ты будешь отклоняться от нормы, и когда они снимутся, ты умрешь… Пожалуйста, не надо…       — Подвиньтесь, — сказала Лань Сяоли, появляясь слева от Минцзюэ. Он двинулся. В ее руке сверкнуло серебро, когда она ввела еще несколько игл, и Вэй Усянь… Нет, не рухнул обратно на кровать, потому что он так и не смог встать, но напряжение настолько ослабло в его теле, что он вполне мог бы это сделать.       — О, — сказал он немного мечтательно. — Иглы. Здравствуйте, Лань-дайфу.       — Ты ранен, — сурово сказала она ему. — Не пытайся напрягаться.       Он медленно моргнул, как будто был пьян. Затем его взгляд медленно переместился на Минцзюэ. Его нижняя губа дрогнула.       — Ты специально вытягивал из меня энергию обиды, — сказал Минцзюэ. Конечно, вытягивал. Конечно, вытягивал, и конечно же… — Ты мне не сказал.       Вероятно, он даже не подумал сказать ему об этом.       — Прости, гэгэ, — пробормотал Вэй Усянь. — Прости, прости…       Минцзюэ беспомощно оглянулся на него. Он мог бы сказать: «Ты должен был сказать мне, идиот!», но это было не то, что требовалось сказать; и он не знал, как сказать: «Пожалуйста, позволь мне сделать это для тебя». Он не мог сделать меньше. Но он не мог попросить одного из своих пойти в Погребальные курганы, пока он стоял в стороне и наблюдал. Это было не…       — Я сделаю это, — сказал Лань Ванцзи.       — Ванцзи! — воскликнул Сичэнь.       — Лань Чжань, — сказал Вэй Усянь, мягко говоря, ошеломленный. Мягко, потому что он всё ещё был пьян. Или под наркотиками. И растерянным. — Ты не можешь.       — Не можешь. Я не пошлю кого-то другого умирать вместо себя, — сказал Минцзюэ, сдерживая слова, которые хотели сказать об истинных последствиях. Смерть в бою — это одно. Смерть в Погребальных курганах… «Я сделаю это». Он, конечно, не собирался посылать на это младшего брата Сичэня.       Ничто не покидало Погребальные курганы, ни живое, ни мертвое. Даже самый злобный призрак не мог пробить себе путь наружу. Именно поэтому Вэнь так долго использовали его в качестве свалки. Потом появился Вэй Усянь. Но ни один заклинатель не мог сравниться с ним в мастерстве владения энергией обиды.       Но если это было то, что требовалось, чтобы сохранить ему жизнь…       — Никто не сделает этого, — пробормотал Вэй Усянь, и в голосе его прозвучала досада. — Вы все умрёте. Не получится.       Рот Лань Ванцзи слегка приоткрылся. На мгновение в комнате воцарилась тишина, а затем…       — Разве смерть неизбежна? — спросил Лань Ванцзи. Пытался ли он высказать какую-то философскую мысль? Конечно, впервые за несколько месяцев он с готовностью посмотрел в глаза Минцзюэ и решил углубиться в философию, но потом снова посмотрел на Вэй Усяня и продолжил: «Вэй Ин, когда якоря будут уничтожены, твоя работа рухнет сразу или будет задержка?»       Вэй Усянь задумался. Он несколько раз моргнул. Он косоглазил. Минцзюэ взглянул на Лань Сяоли, которая зажала иголку между двумя пальцами и наблюдала за ним как ястреб.       — У курганов большая инерция…       — Я летаю быстрее всех в Альянсе, — сказал Лань Ванцзи. Он не хвастался — никто не смог бы обвинить Лань-эр-гунцзы в хвастовстве — просто констатировал факт. Скорее всего, это была правда, если только Сичэнь не захочет оспорить ее, но Сичэнь все еще в глубоком шоке. Единственным человеком, который сравнился бы с ним в скорости был Цзян Ваньинь. Минцзюэ прекрасно понимал, что сам он не был быстрым летчиком — многие из старших адептов Лань были быстрее его. Это была цена, которую он заплатил за владение клинком размером с Бася, и он никогда прежде не жалел об этом.       Лань Ванцзи сказал:       — Я найду якоря, уничтожу их и улечу, опередив обвал.       — Ванцзи… это место… — Сичэнь покачал головой и положил руку на плечо брата.       — Это может сработать, — сказал Вэй Усянь, всё ещё мечтательно смущенный. Затем его брови нахмурились. — Но ты не можешь.       Лань Ванцзи посмотрел на него сверху вниз. Вэй Усянь поднял голову. Спустя несколько мгновений, когда стало ясно, что никаких подробностей не последует, Лань Ванцзи спросил: «Почему нет?»       Вэй Усянь моргнул.       — Ты считаешь это злом. Меня — злом.       — Нет.       — Тебе нельзя лгать, Лань Чжань! — сказал Вэй Усянь таким возмущенным тоном, который противоречил тому, как он невнятно произносил слова. — Я выйду вдвое более изуродованным, чем вошёл. Ты же этого не хочешь.       — Ты выйдешь живым.       — Может быть? — озадаченно сказал Вэй Усянь.       — Я не прошу тебя об этом, — сказал Минцзюэ.       Лань Ванцзи посмотрел на него, и, хм, возможно, его выражение лица не было таким уж абсолютно нечитаемым. Оно ясно говорило: «Ты тут не причём». Возможно, Сичэнь действительно был прав в том, что его младший брат чувствовал к Вэй Усяню.       Минцзюэ выхватил у Сичэня пергамент и уголь, затем набросал приблизительные очертания Погребальных курганов, насколько он знал, где находятся границы.       — Скажи мне, где находятся якоря, — сказал он, держа карту под углом, чтобы Вэй Усянь мог ее видеть. Он сделал паузу. — Ты уверен, что сможешь исцелить себя там?       — А? О, да, в первый раз я собрал себя заново из того, что было намного хуже…— Что, черт возьми, Вэнь Чао сделал с ним перед тем, как бросить в Погребальные курганы? Возможно, неправильно поняв выражение лица Минцзюэ, Вэй Усянь добавил, немного туманно: «Они сбросили меня туда, и я вроде как разлетелся на ошмётки. А потом там были твари… пытавшиеся меня съесть, так что…»       Эти грёбаные следы укусов. И… ну, блять. Если в тот момент у него не было золотого ядра… простые люди не выживают после падения с высоты. Они… разбиваются вдребезги. Неудивительно, что он ненавидел саму мысль, чтобы кто-то взял его на меч. Минцзюэ понятия не имел, о чём он спрашивал.       — Вэй Ин, — сказал Лань Ванцзи низким голосом. — Пожалуйста, сосредоточься. Где находятся якоря?       Вэй Усяню, который с каждой минутой становился все более заторможенным, потребовалось приложить некоторые усилия, чтобы объяснить их местоположение. Не помогло и то, что он не смог хорошо рассмотреть это место с воздуха, когда Вэнь скинули его, и уж точно не смог сделать это позже. Вместо карты у них в основном был список с сомнительными ориентирами. Когда они пытались определить местонахождение двадцать второго — ведь быстро выяснилось, что то, что Вэй Усянь назвал «не таким уж сложным», на самом деле было чрезвычайно сложной гигантской магической конструкцией, — Минцзюэ спросил у Лань Сяоли, можно ли убрать некоторые иглы, но та лишь мрачно покачала головой.       — Он и так слишком быстро изнуряет себя, — сказала она.       Кан Чжаохуэй вежливо настоял на том, чтобы заменить Лань Ванцзи в передаче духовной энергии Вэй Усяню. Минцзюэ был уверен, что Лань Ванцзи разрешил это только потому, что знал, что вскоре ему понадобится вся его собственная духовная энергия. Сичэнь, наблюдавший за происходящим, был бледен, его зубы стиснуты.       — Вэй-гунцзы, — тихо спросил Сичэнь, когда они определили тридцать седьмой и, надеюсь, последний якорь, или почти определили. Может быть. Минцзюэ полагал, что Лань Ванцзи узнает об этом наверняка только тогда, когда окажется на месте. — Сколько времени потребуется вашему… противовесу, чтобы разрушиться?       — М-м, по инерции… Не знаю?       — Сколько времени потребовалось для стабилизации?       Вэй Усянь выглядел очень неуверенно, его расфокусированные глаза скользили по стенам.       — Я… это было давно…— он подергал пальцами левой руки, едва сумев зацепиться за ткань рукава Лань Ванцзи. — О. Лань Чжань. Ты не можешь… Ты должен быть быстрым. Ты не можешь задерживаться даже на секунду. Я не хочу, чтобы тебя съели. Ты не можешь быть съеден, — сказал он, снова начиная заводиться, хотя, казалось, у него уже не было сил даже попытаться сесть.       Лань Ванцзи только смотрел на него, но не убирал руку.       — Пообещай мне. Не позволяй этому… Проникнуть в тебя. Ты не можешь… ты не можешь их слушать, они… они вытеснят тебя, выжгут тебя, и… ты не можешь поддаться им, не можешь.       — Это было бы моим решением, — сказал Лань Ванцзи.       — Ванцзи, пожалуйста, не проси меня позволить тебе сломать свою душу, — тихо сказал Сичэнь, мучаясь.       — Обещай мне, — сказал Вэй Усянь. — Обещай мне, что ты выберешься. Или я… я возьму и просто умру здесь! Или по пути! Или я вообще не выйду, и ты останешься со мной навсегда, мы оба будем мстительными духами…       — Вэй Ин…       — Не надо, — сказал Вэй Усянь. Его глаза расширились и стали стеклянными. — Не делай этого… Я не смогу этого вынести…       Лань Ванцзи коротко закрыл глаза.       — Я не стану.       — О… Хорошо…       После этого всё пошло довольно быстро. У Лань Ванцзи, как оказалось, уже был набор взрывных талисманов, которые он мог использовать — он участвовал во многих диверсионных миссиях, и Минцзюэ полагал, что имеет смысл запастись ими впрок. Вэй Усянь быстро угасал. Его глаза медленно закрылись и больше не открывались.       — Я пойду с вами, — сказала Лань Сяоли. Ее лицо на мгновение стало пустым, что-то вроде подавления Лань.       — Нет, — тут же ответил Лань Ванцзи.       — Не в… то место, — сказала она, и Минцзюэ увидел, что то, что она подавляла в себе, вызвало в ней дрожь. — Но вам понадобятся силы, Хангуань-цзюнь, которые не возьмутся из воздуха, если вы всю дорогу до Погребальных курганов понесете двойной груз. Кроме того, его нельзя нести на руках. Он нуждается в носилках. — Она мрачно посмотрела на своего пациента и протянула руку, которая коротко засветилась, когда она провела ею по его туловищу. — Если у него будет достаточно времени, чтобы сделать все, что нужно, то мы должны идти как можно быстрее, и медицинская помощь должна быть обеспечена до последней минуты. Отправлюсь я и, по крайней мере, двое других тоже.       — Я истощён, Лань-дайфу, — отстранённо сказал Кан Чжаохуэй. Она кивнула.       — Я пойду, — сказал Сичэнь.       — Сюнчжан…       Сичэнь улыбнулся.       — Так я смогу быть уверен, что ты вышел.       Лань Ванцзи кивнул. Огорчённо? Минцзюэ трудно было сказать.       — По праву там должен быть хотя бы один Цзян, — сказал Минцзюэ, повернувшись к Юй Минся. — Но я не думаю, что в данный момент тебе стоит идти самой. Не сейчас, пока Цзян Ваньинь ещё… ну, где бы он ни был. — Минцзюэ не скрывал раздражения. Ему было неприятно думать, что Вэй Усянь мог быть прав в этой ситуации.       — У нас не так много выносливых летчиков, — сказала Юй Минся с несчастным видом. — Мы бы замедлили вас.       — Лань Цзяи, — сказала Лань Сяоли. — Она самый быстрый летун в нашем медицинском корпусе.       — Вы будете двигаться быстрее с меньшим количеством людей, — сказал Минцзюэ, потому что это было правдой. Группа двигалась со скоростью самого медленного лётчика. — Но тем не менее я хотел бы послать охрану.       Даже если бы оба Нефрита Лань были там, у них был тяжелораненый товарищ, которого нужно будет защищать. Или если кто-то устанет, или произойдет несчастный случай — им понадобится помощь. Он задумался. Самым быстрым летчиком в Не был Цзунхуэй. Минцзюэ придется обойтись без него пару дней. После него… Не Шенюань часто занимал второе место в неофициальных гонках. И, конечно, если они подлетят только к границам, а не внутрь, то риск искажения ци не увеличился бы.       По этой логике Минцзюэ и сам мог полететь. Какая-то часть его мозга протестовала против этой мысли — Сичэнь отправляется с ними, а глава Цзян, возможно, вышел из строя — возможно на несколько дней, — но в конце концов горькая практичность заставила его закрыть рот. Он не был быстрым лётчиком, а они должны были лететь как можно скорее. Он бы их замедлил.       Это была бесполезная мысль, полная жалости к себе. Минцзюэ отбросил ее в сторону и направился к двери, чтобы найти гонца. Было ещё много других дел, которые нужно было организовать. Они не знали, сколько времени понадобится Вэй Усяню на исцеление, а он не мог точно сказать, как быстро сможет разобраться со своей разработкой в Погребальных курганах. В прошлый раз ему потребовалось три месяца, чтобы выбраться наружу. Это означало, что ему нужны были припасы: еда, вода, запасная одежда, палатка. Десятки, сотни согревающих талисманов. Пристань Лотоса пала весной. Новый год уже миновал, но погода ещё не начала улучшаться. Минцзюэ не был целителем, но его нутро сжалось от безрассудства: Вэй Усянь был тяжело ранен, он не мог даже сидеть, а они собирались оставить его одного посреди зимы в братской могиле полной чудовищ. Это было абсолютное безумие.       Но ничего другого они сделать не могли.       — Найди Цзян Ваньиня, — сказал он одному из гонцов. — Приведи его сюда.       Но к часу Быка Цзян Ваньинь не был найден. Собравшаяся команда ушла без него, неприметно поднявшись в ночь.

***

      Минцзюэ провёл ночь в тренировочном дворе.       Он знал, что ему следовало бы пересмотреть свои планы на весеннюю кампанию, проработать составленные прежде планы на случай непредвиденных обстоятельств и превратить их в нечто более действенное, чем сейчас. В случае смерти Вэй Усяня, им нужно быть максимально подготовленными ко всему.       Вместо этого он возился в снегу, отрабатывая в кромешной темноте приемы с саблей. На запястья и лодыжки он прикрепил тренировочные гири — слитки достаточно тяжёлые, чтобы мышцы почувствовали жжение уже после пятого подхода. Однако, как бы он ни усложнял упражнения, в голове всё равно крутились какие-то мысли.       Вэй Усянь либо будет жить, либо нет. Его жизнь теперь была в его собственных руках, и Минцзюэ прекрасно знал, насколько остроумным может быть Вэй Усянь. То, что Минцзюэ не мог повлиять на конечный результат, мало чем отличалось от любого другого дня. Да и не должно было отличаться, зная его предназначение, и даже зная, как сильно он ранен. Черт, этот идиот сам сказал, что уже пережил это место в худшем состоянии. Неважно, насколько это была смертельная ловушка — Вэй Усянь был не таким, как другие люди.       Он не должен был чувствовать себя настолько выбитым из колеи. Он и раньше терял партнеров по постели. Черт возьми, добрая треть мужчин, с которыми он спал в прошлом, погибли в боях в прошлом году. Он знал, как оплакивать друга и как его отпустить. Вэй Усянь ещё не умер… Не должен был умереть! А ему не стоит чувствовать себя так, словно не может дышать полной грудью.       В конце концов, наступил рассвет. Вскоре после этого его ученики вышли на утреннюю тренировку. Большинство из них выглядели весьма недовольными. Минцзюэ не знал, виноват ли в этом сильный снегопад и пронизывающий холод, или же они реагируют на его собственное настроение. Ему было всё равно. Вместо этого он показывал им упражения, словно мог кричать через взмахи саблей. Цзенхуэя здесь не было, чтобы остановить его, когда он забыл отпустить их на обед.       Но после обеда были дела, и он не мог их откладывать, потому что Сичэнь уехал, а Цзунхуэй отправился с ним.       — Чифэн-цзунь, — сказал Цзинь Цзысюань, когда Минцзюэ встретил его у себя.       — Цзинь-гунцзы.       — Мне сказали, что расследование может затянуться, — серьезно сказал Цзинь Цзысюань. — И что Вэй Усянь был отправлен на лечение в другое место.       — У Лань возникли кое-какие идеи, — это не было строгой неправдой.       — А… значит, он жив?       Минцзюэ резко посмотрел на него.       Но он выглядел лишь слегка неловким.       — Да, до меня дошли слухи.       — Он жив, — сказал Минцзюэ. Он не смог заставить себя добавить уточнение: пока.       — Я буду надеяться, что так и останется, — сказал Цзинь Цзысюань. Он слегка покраснел от плохо скрываемого удивления Минцзюэ. — Я сказал, что он опасен, и он опасен. Ему следует больше прислушиваться к Ханьгуан-цзюню, да и вообще к кому бы то ни было. Но я знаю о его вкладе в кампанию, и он не… — он прервался и посмотрел в сторону, явно взвешивая свои слова. — Я не желаю ему смерти.       Минцзюэ хмыкнул, не найдя в себе сил ответить словами.       После этого их разговор вернулся к делам, по крайней мере, к делам, с которыми они могли что-то сделать. Жизнь Вэй Усяня, конечно, была неразрывно связана с войной, но жить ему или умереть, Минцзюэ сейчас не мог контролировать, даже в малой степени, как это было раньше. Склонится ли Цзинь Гуаншань к тому, чтобы послать на фронт этой весной больше настоящих, обученных адептов, — это тоже было то, над чем Минцзюэ не имел прямого контроля, но, по крайней мере, Цзинь Цзысюань ушёл после их разговора с новой решимостью попытаться уговорить отца. Из всех основных опорных пунктов Альянса Цзиньлин Тай был самым дальним и самым защищенным. Цзинь Гуаншань мог позволить себе послать больше, чёрт возьми.       После того как Цзинь Цзысюань ушел, Хуайсан наконец постучал в дверь и нервно шагнул внутрь. Минцзюэ бросил на него злобный взгляд. Сегодня утром он не был на тренировке, что не отличалось от любого другого утра, но в то же время было… особенно неприятно, как и многое другое сегодня.       — Да-гэ…       Минцзюэ вздохнул.       — Я должен вытащить тебя во двор. Когда ты в последний раз брал в руки свою саблю?       Хуайсан слегка улыбнулся, пройдя остаток пути в комнату.       — Я был слишком занят, разгадывая для тебя загадку, — сказал он почти ласково, чтобы скрыть лукавство. Но затем улыбка сползла с лица. — Ты захочешь услышать об этом.       Минцзюэ нахмурился и достал из стопки свежий талисман тишины, чтобы приложить его к двери.       — Тогда говори.       — М-м-м, — выражение лица Хуайсана было… оно не поддавалось прочтению. Минцзюэ уставился на него, в его нутре поселилось беспокойство. — Ты знаешь, что Вэй-сюн потерял золотое ядро.       Минцзюэ нахмурился.       — Ты знаешь об этом? — если это были сплетни… Кто бы не трепал языком, Минцзюэ собирался разобрать его по косточкам…       — Я думаю, он отдал его Цзян-сюну.       Минцзюэ вник в смысл сказанного. Затем он выматерился.       — Что? Как? Это правда или слухи?       — Надеюсь, я достаточно быстро заткнул его, чтобы сказанное им не превратилось в слухи, или, по крайней мере, не в такой форме. Но я не уверен, что мне это удалось. Вчера вечером я столкнулся с Цзян-сюном, прямо у крыла Цзян. Он бегал вокруг и требовал, чтобы все пытались обнажить что угодно.       Обнажить что угодно? Тьфу, нет, Суйбянь, меч Вэй Усяня с нелепым названием.       — Почему?       — Ну, сначала я думал, что это потому, что Вэй-сюн умер, — сказал Хуайсан, удивив своей суровостью. Он бросил на Минцзюэ укоризненный взгляд, в котором на этот раз не было и следа расчета. Но Минцзюэ понял, что забыл: что бы у них с Вэй Усянем сейчас ни было, Хуайсан дружил с ним до того. Конечно, Хуайсану было не всё равно. Минцзюэ наклонил голову в знак признания и извинения за своё легкомыслие.       — Хмф. Я отвёл Цзян-сюна в свою комнату — пришлось повозиться, заметь! В общем, мы напились. Не смотри на меня так, ты бы сделал то же самое. И оказалось, что Вэй-сюн не умер, хотя Цзян-сюн говорил об этом не очень связно. Но потом он обнажил Суйбянь. Ты знал, что меч запечатал себя?       — Правда? — спросил Минцзюэ. Он припоминал, что слышал об этом в далеком прошлом, но списал все на дикие слухи. Подобные истории возникали всякий раз, когда умирал особенно талантливый заклинатель, а Вэй Усянь, хоть и был молод, был популярен и любим, и никто, кроме Цзян Ваньиня и Лань Ванцзи, не ожидал, что он еще жив. Кроме того, поскольку Цзян Ваньинь настаивал на том, чтобы повсюду носить с собой меч Вэй Усяня, это придавало ему атмосферу трагедии, идеальную для сплетен: запечатывание меча само по себе было легендарным событием, но это означало, что клинок больше никогда не увидит битвы или славы, следуя за своим хозяином в неизвестность. Слухи, конечно, утихли, как только Вэй Усянь вернулся, их затмили куда более скандальные разговоры о поведении его владельца.       — Я сам попробовал, впечатляет. Цзян-сюн способен расчехлить его, но больше никто не может — он заставил большую часть людей Цзян попробовать, пока я не пришел. И, как выяснилось, это Цзян-сюн потерял свое ядро в результате стычки с Вэнь Чжулю через некоторое время после того, как сгорела Пристань Лотоса. Я не знаю подробностей, как он получил его обратно — что-то связанное с Вэй-сюном, горой и, возможно, бессмертным, но к тому времени он был очень пьян. — Хуайсан постучал веером по ладони. — Тем не менее я думаю, что картина достаточно ясна, не так ли?       Я отдал его… Но если его меч был запечатан для всех, кроме Цзян Ваньиня, то это означало: я отдал его ему.       — Это… — сказал Минцзюэ и остановился, не находя слов.       Что бы он отдал Хуайсану, если бы оказался в такой ситуации? Пришло бы ему это в голову? Наверное, нет, но Хуайсану даже не нравилось заниматься с саблей. У него никогда не было сильного золотого ядра. Он прекрасно владел талисманами, но большинство талисманов не требовали больших затрат духовной энергии, что наглядно продемонстрировал Вэй Усянь. Минцзюэ всю жизнь защищал Хуайсана. Если бы Хуайсан потерял свое ядро, Минцзюэ охотился бы за Вэнь Чжулю до края земли, а потом продолжал бы защищать Хуайсана.       Но Вэй Усянь и Цзян Ваньинь были совсем другими. Цзян Ваньинь был сильным заклинателем — и наследником ордена. Единственным легитимным наследником ордена: Вэй Усянь не мог претендовать на титул, а Цзян Яньли была слишком слабой заклинательницей, чтобы управлять орденом. Их дом был сожжен дотла, а орден почти уничтожен, но Цзян Ваньинь сейчас медленно восстанавливал его.       Вэй Усянь сказал, что обменял своё золотое ядро на жизнь Цзян Ваньиня. Возможно, он имел в виду буквально «жизнь», а возможно — жизнь, которая должна была быть у него. Глава ордена должен был обладать золотым ядром.       Была ли разница между жертвой ради спасения жизни и жертвой ради чего-то другого, более туманного? Здоровье, счастье, безопасность? Это действительно казалось разницей, которую его уставший разум не мог точно определить. Один из его собственных солдат мог принять на себя удар в бою — даже умереть от него, — и это можно было считать долгом. Но если бы Минцзюэ потерял руку, он никогда бы не ожидал, что кто-то из его людей ампутирует свою собственную и пришьет её к его культе. Эта мысль приводила в ужас. Это был уровень самоотверженности, который не должен существовать и никогда не может быть оплачен. Наконец-то стало понятно, почему Вэй Усянь не хотел говорить об этом Цзян Ваньиню. Это был чудовищный долг.       Если не считать практической проблемы, что Вэй Усянь сражался в войне без золотого ядра, о чем его лидеру ордена было совершенно необходимо знать, и теперь, конечно, это выяснилось, когда Вэй Усянь был на пороге смерти.       — Пожалуйста, никогда не делай этого для меня, да-гэ, — очень серьёзно сказал Хуайсан       — Обещай мне то же самое, — ответил Минцзюэ и он говорил искренне. Затем он резко выпрямился. — Погоди-ка, у Цзян Ваньиня его золотое ядро… Бля, он всё ещё в твоей комнате?       У Цзян Ваньиня было золотое ядро Вэй Усяня. Цзян Ваньинь мог дать ему духовную энергию, которая не была бы чужеродной для тела Вэй Усяня — этого могло быть достаточно, чтобы предотвратить инфекцию, не отправляя Вэй Усяня обратно буквально в ад на земле…       — Мне нужно увидеться с ним прямо сейчас, — огрызнулся Минцзюэ, вытаскивая Хуайсана за дверь.       Весь следующий день вся крепость была в напряжении. Хуайсан держал его в курсе расследования в Тиншань Хэ, в ходе которого выяснилось (и это не вызвало особого удивления), что настроения против Старейшины Илина были весьма сильны во всём ордене, вплоть до (как утверждало расследование) измены. Возможно, к таким выводам подтолкнуло внезапное беспокойство, возникшее в крепости и за ее пределами из-за возможности того, что Вэй Усянь действительно может умереть. Или что, согласно многочисленным слухам, он уже мертв. По еще более грязным слухам, он уже вылез из могилы, вырезал орден Хэ, наплевал на Альянс Выстрела в Солнце за их вероломство и улетел, чтобы бросить вызов непосредственно Вэнь Жоханю, или же отправился на вершину горы к наставнице своей матери, бессмертной Баошань-саньжэнь. Учитывая то, что Хуайсан сообщил новость о последнем, Минцзюэ сильно подозревал, что к этому приложил руку его младший брат, хотя что он этим хотел сказать, Минцзюэ не понял.       Но независимо от того, какую версию считали верной, этого было достаточно, чтобы заставить всех нервничать. Большинство заклинателей считали использование трупов Вэй Усянем в лучшем случае отвратительным, а в худшем — мерзостью, но он переломил ход сражений на стольких полях, что все, кроме самых ярых его противников, теперь гадали, что может случиться, если его действительно не станет. Вэнь Жохань все еще был врагом. Вэй Усянь мог быть чудовищем, но все резко вспомнили, что он был их чудовищем.       Минцзюэ провел день на совещаниях, мрачно обдумывая альтернативные стратегии, пока люди избегали его взгляда, словно он не слышал, как они сплетничали за каждым углом о том, как он и Вэй Усянь были «связаны».       Минцзюэ старался не думать об этом.       Они сплетничали и о Цзян Ваньине, который, как оказалось, отсутствовал. С уходом Вэй Усяня Орден Цзян снова стал… не совсем бестолковым, Цзян Ваньинь проделал хорошую работу по набору людей, но статус великого ордена всё ещё был обусловлен скорее его историей, чем нынешним составом. Минцзюэ отгонял эти мысли, как мог, ведь у Цзян Ваньиня была веская причина отсутствовать, и, честно говоря, Минцзюэ не хотел тратить на размышления о нем больше времени, чем это было необходимо.       Беспомощная досада и чувство вины захлестнули его с головой. Если бы он знал… Но он не знал. Если бы Цзян Ваньинь был достаточно взрослым, чтобы не сбежать от раненого брата… Если бы он услышал, что сказала Лань Сяоли…       Если бы Вэй Усянь хоть раз в жизни сказал всю правду…       Если бы Минцзюэ предпринял немедленные шаги, чтобы обеспечить Вэй Усяню дополнительную безопасность, вместо того, чтобы списать всё на паранойю и оставить бродить по коридору в одиночестве, когда он был под угрозой и уязвим…       Цзян Ваньинь летал очень быстро, напомнил себе Минцзюэ. Он был почти ровней Двум Нефритам. Конечно, он был равен — все знали, как мастерски Вэй Усянь владел мечом. Однажды он свел вничью поединок с Лань Ванцзи. Между тем, скорость Нефритов замедлилась бы до темпа их сопровождающих, и им пришлось бы беспокоиться о том, как справиться с прислугой. Но у них также была фора в полдня.       Не исключено, что Цзян Ваньинь мог их догнать. Если бы они хоть немного задержались… Минцзюэ оставалось только надеяться. Больше ничего не мог сделать. Полет бабочки с посланием занял бы вдвое больше времени, и к тому времени они уже наверняка достигли бы Погребальных курганов. Поэтому Минцзюэ скрепя сердце терпел неопределённость, надеялся и старался не оторвать голову Яо-цзунчжу, когда этот идиот начинал нервно говорить о необходимости укрепить оборону.       По крайней мере, у Юй Минся, теперь уже главной представительницы Цзян, голова, как оказалось, отлично соображала в вопросах стратегии.       Через четыре дня он получил сообщение-бабочку от Цзунхуэя. Оно было расплывчатым, как и подобает незащищенной дальней связи. «Трое раненых. Доставляем в Гусу. Работаем над непредвиденными обстоятельствами».       — Чёрт, — пробормотал Минцзюэ, сминая посланницу, пока она не растворилась в лучах света.