Лучшее применение флейте во время войны

      Взамен они рванули к нему.       Лань Ванцзи поднялся в воздух ещё до того, как Вэй Усянь закончил говорить, Цзян Ваньинь не отставал, не обращая внимания ни на свои раны, ни на протестующие крики целителя. Минцзюэ поймал себя на том, что отбрасывает осторожность на ветер и следует за юными идиотами, хотя по-хорошему он должен был оставаться на стене, вместо того, чтобы группироваться с другими высокопоставленными командирами в одном очень открытом месте.       — Вэй Усянь, — сказал Цзян Ваньинь, приземляясь, его слова дрожали от подавленных эмоций. — Ты… ты… ты засранец!       Он шагнул вперед и обхватил руками своего дашисюна, внезапность этого заставила Вэй Усяня замереть и пошатнуться, выражение его лица было пустым. Там они застыли и возник неловкий момент, когда Цзян Ваньинь обнял брата, а Вэй Усянь не ответил на этот жест. Затем, когда руки Вэй Усяня начали нерешительно подниматься, Цзян Ваньинь отпустил его и отступил назад. Сразу после Цзян Ваньинь ударил его кулаком в плечо, достаточно сильно, чтобы пошатнуть его, что, тем не менее, было значительно мягче, чем мог ударить заклинатель уровня Цзян Ваньиня.       Это заставило Минцзюэ слегка улыбнуться, хотя ему и хотелось подражать обоим жестам — обнять Вэй Усяня и доказать себе, что он все еще жив. За исключением того, что за ними наблюдало довольно много людей, и независимо от того, какие слухи ходили о них, они никогда не предавали гласности ни один аспект своих отношений. А почему они должны были? Это была… Отчасти дружба, а в основном секс. Вэй Усянь, возможно, был влюблен, но он также только что провел еще полтора месяца в самом адском месте, которое Минцзюэ мог себе представить, и Минцзюэ… Минцзюэ так ничего и не сказал, он даже не думал о подобном. В действительности Минцзюэ не предъявлял на него таких притязаний.       — Цзян Чэн? — спросил Вэй Усянь немного неуверенно, а затем ошеломлённо:       — Какого чёрта, Цзян Чэн, ты весь в крови! Сколько здесь ножевых ранений?!       Его глаза оценивающе метались между ними тремя. Его кроваво-красные глаза. Белки его глаз всё ещё были белыми — это не был красный цвет лопнувших кровеносных сосудов из-за нарушения тока ци — но его радужки, которые должны были быть холодного серого цвета, ещё не вернулись к норме после последнего использования энергии обиды. Они уже не светились, они были просто… очень, тревожно красными.       Честно говоря, если бы они светились, наверное, было бы менее жутко.       — Не говори мне "Цзян Чэн", придурок, ты отдал мне…       — Это следует обсудить внутри, — перебил Минцзюэ. Когда они оба посмотрели на него, он уточнил:       — В более защищенном месте.       Опушка леса была не так уж и далеко, и в ней было ещё кто-знает-сколько Вэнь; он хотел вернуться за стены крепости Чунъян как можно скорее.       — Да, хорошо, — сказал Цзян Ваньинь хриплым голосом, а затем спросил Вэй Усяня: — Какого черта ты так долго? И какого чёрта ты продолжаешь появляться в одежде Вэнь?       — Это удобно, — сказал Вэй Усянь. — Серьёзно, ты просто стоял на месте и позволял кому-то тыкать тебя ножом, пока ему не надоело?       — Всё не так уж и плохо, это всё равно твоя вина — твой дурацкий компас взорвался!       — Какой компас?       Его тон был лёгким, даже когда он обеспокоенно окинул Цзян Ваньиня взглядом. В одежде ордена Вэнь он выглядел лучше, чем в прошлый раз, хотя, если бы он выглядел еще хуже, он был бы мертв, так что это был не лучший ориентир. Но трудно было четко оценить его лицо. Он выглядел таким измученным из-за красных глаз? Его будто поразил альбинизм. Он выглядел полуголодным, несмотря на то, что они регулярно отправляли ему пайки. Его взгляд продолжал метаться, цепляясь за случайные места в воздухе.       — Та сенсорная штука, которую ты сделал, — сказал Цзян Ваньинь.       — Мы можем обсудить это за стенами, — твёрдо сказал Минцзюэ, закатывая глаза, потому что оба идиота забили на здравый смысл. Компасы по-прежнему должны были быть секретом, пусть и не в такой степени, как сама крепость Чунъян, или, по крайней мере, её истинная природа. Ясно, что ему нужно самому вести этот разговор. — Усянь…       Минцзюэ колебался. Он всё ещё хотел подойти и обнять его. Он решил подойти достаточно близко, чтобы похлопать его по плечу. Вэй Усянь под его рукой ощущался убедительно твердым — костлявым, но настоящим — и его улыбка ослепляла.       — Не-гэгэ, — сказал он, отвесив нелепый лёгкий поклон — нелепый, потому что рука Минцзюэ всё ещё была на его плече, и он совсем не отстранялся от неё, что согревало что-то в груди Минцзюэ. — Для нас большая честь, что вы пришли поприветствовать нас.       — Вэй Ин, — сказал Лань Ванцзи.       Улыбка Вэй Усяня стала неподвижной. Лань Ванцзи получил не поклон, а кивок головой. На этот раз Вэй Усянь отступил немного, так что Минцзюэ опустил руку.       — Ой. Ханьгуан-цзюнь, — сказал он. — Опять пришёл выразить своё неодобрение как можно раньше? Впрочем, ты уже опоздал, но давай покончим с этим.       Его поза была расслабленной и открытой. То, как он крутил свою флейту, было совсем иным.       «Какого хрена», — подумал Минцзюэ. Лань Ванцзи ничего не ответил. Его взгляд был прикован к Вэй Усяню, но его лицо ничего не выражало.       — Что бы мы ни обсуждали, мы можем обсудить это внутри, — сказал Минцзюэ, отбрасывая в сторону крючья беспокойного нетерпения, которое хотело превратиться в гнев. Он снова схватил Вэй Усяня за плечо и потянул его вперёд, толкая его, пока он не стал идти самостоятельно, и они направились обратно к воротам. От ходьбы, а не от полета, у Минцзюэ зачесалась шея сзади. — Ты знаешь, сколько из них ты устранил?       — А?       — Вэнь.       Облегчение от возвращения Вэй Усяня сменилось чем-то более мрачным. Когда Вэй Усянь раньше использовал Печать, он уничтожил около трети довольно небольшой армии, остальные бежали. Если две трети этой армии бежали… Если они подойдут к Чунъяну с другой стороны, это одно, но если нет…       — О, э-э, у деревьев их было много, что вы с ними сделали? — спросил Вэй Усянь, переводя взгляд с Минцзюэ на Цзян Ваньиня, который, как понял Минцзюэ, бессознательно встал по другую сторону от него, а Лань Ванцзи шел сзади, так что Вэй Усянь оказался защищен с трех сторон. — Не то чтобы они поняли что-то, они действительно были… Они не яо, в них нет обиды, но их очень хорошо направляли, как будто у них было что-то вроде…       Минцзюэ забыл, как легко он мог отвлечься.       — Сколько Вэнь ещё живы, о чём нам стоит беспокоиться? — спросил Цзян Ваньинь, перебивая бессвязного шисюна.       Вэй Усянь моргнул, глядя на него.       — Откуда нам знать?       Мы… Разве он не просто дурачился?       — Есть ли кто-нибудь ещё с тобой?       На этот раз Вэй Усянь моргнул, глядя на Минцзюэ. Казалось, ему потребовалось мгновение, чтобы подумать. Когда он все-таки ответил, это было протяжное       — Не-е-е-е-ет…       Отлично. Прекрасно. Есть еще кое-что, о чем нужно беспокоиться, когда они окажутся в комнате с талисманами уединения. Однако теперь они были почти у ворот, в пределах слышимости тех, кто столпился вдоль стен.       — Не мог бы ты дать лучший ответ, чем «много»? — возмутился Цзян Ваньинь. — По крайней мере, примерно прикинь, сколько Вэнь съели деревья или что там было.       — Определённо всех тех, что в лесу, — сказал Вэй Усянь. — Вероятно, ни одного из других.       — Каких других?       Вэй Усянь, не переставая моргать, изображал Хуайсана в роли дурачка лучше, чем порой удавалось Хуайсану.       — Ну, их ещё полно в других местах, не так ли?.. Разве нет? Ты же ещё не поубивал всех остальных, не так ли? — спросил он, искренне обеспокоенный ответом.       Цзян Ваньинь сердито зыркнул на него и вытащил Санду, затем схватил Вэй Усяня за руку и потащил его вверх, чтобы он встал на лезвие перед ним, игнорируя прозвучавший в результате визг. Стены Чунъяна были слишком высоки, чтобы просто прыгать — это не было главной причиной, по которой они выбрали это место, но определенно прибавило ей очков — но с мечом заклинателя они могли бы с тем же успехом в палец высотой. Вообще-то там были главные ворота, но сегодня утром Минцзюэ увидел, что они были заперты, а затем и завалены. Минцзюэ потянул Бася и последовал за ними.       — …Таскать людей без их на то позволения! — возмущался Вэй Усянь сверху, отряхивая рукав своей мантии, как будто это могло что-то сделать со складками или грязью, которые определенно были там до того как шиди схватил его. Хотя Цзян Ваньинь, вероятно, испачкал его кровью. Кан Чжаохуэй бежал к ним через стену с откровенно несчастным выражением лица.       — Хватит ныть, — безжалостно сказал Цзян Ваньинь и потащил его к лестнице, ведущей дальше в крепость.       Юй-цзунчжу уже заставила одного из своих учеников снова попробовать сенсорный компас, поэтому к тому времени, когда старшие офицеры их сил собрались в стратегической комнате, было установлено, что в поле зрения не было ни одного живого человека к северу от Чунъяна на довольно большом расстоянии. Как бы быстро зачарованная армия Вэнь ни путешествовала без сна, они не были заклинателями и никак не смогли бы сбежать из зоны досягаемости за такой короткий период времени.       Это должно было быть хорошо. Это было хорошо. Они выиграли битву здесь без каких-либо ожидаемых потерь, будь то жизни или ресурсы. Также хорошо было то, что в Чунъяне присутствовало лишь ограниченное число лидеров кланов, и что можно было доверить всем младшим из них следовать примеру Минцзюэ, потому что Вэй Усянь только что в одиночку уничтожил целую армию, не оставив ни одного выжившего, как бы он ни упрямо твердил, что это действительно в основном деревья.       — Деревья были изменены, чтобы удерживать и направлять духовную энергию для ловушек, они никого не могут убить сами по себе, Вэй Ин! — рявкнула Юй-цзунчжу.       — Хм, — сказал Вэй Усянь, отвлекшись на это. — Можете ли вы объяснить это подробнее?       Этого было бы вполне достаточно, чтобы напугать людей, хотя собравшиеся здесь, по крайней мере, были достаточно благоразумны, чтобы не реагировать слишком остро. Но чем больше он говорил, тем больше становилось очевидно, что он так же рассеян, как семена одуванчика на сильном ветру, а это не самое ободряющее состояние человека, способного уничтожить целые армии. И это после того, как почти все с удвоенным вниманием отнеслись к его внешности… «Всё дело в глазах», подумал Минцзюэ. Конечно, прошло достаточно времени, чтобы они стали нормальными, не так ли? Но они по-прежнему были ярко-красными.       — Вэй Усянь очень устал, — твёрдо сказал Минцзюэ всего через пару минут.       — Но мы не… — сказал Вэй Усянь, а затем ойкнул, когда Цзян Ваньинь положил руку ему на плечо.       — Мой главный ученик всё ещё выздоравливает, и сейчас ему следует отдохнуть и обратиться к целителю, — громко сказал Цзян Ваньинь, с благодарностью взглянув на Минцзюэ. «Цзян Ваньинь, всё ещё весь в собственной крови, тоже должен обратиться к целителю», подумал Минцзюэ. — Мы продолжим этот разговор в частном порядке. Юньмэн Цзян подготовит отчёт для всех вас.       — Хм, — сказала Юй-цзунчжу, но возражений не последовало, когда Цзян Ваньинь поклонился, локтем заставил Вэй Усяня сделать то же самое и вытащил его из комнаты. Минцзюэ остался, чтобы обсудить их следующие шаги, что в первую очередь означало отправку сообщений силам, которые Минцзюэ разбросал по Цзянху, и разведчикам — тем, кто больше всего отдохнул, — чтобы подтвердить, что на них больше не надвигаются Вэнь. В остальном это был день празднования и, что более важно, отдыха. В обычных условиях первое имело бы преимущество над вторым, но все их люди были доведены до крайности из-за безумных приготовлений и сражений за последние недели.       Это было к лучшему. Как строго сказала Юй-цзунчжу:       — У нас не будет здесь никаких бурных празднований.       Некоторые главы кланов выглядели сбитыми с толку, когда Минцзюэ согласился, возможно, слишком горячо.       Как только это стало возможным, Минцзюэ тоже ушёл. Он заметил, что Лань Ванцзи выскользнул из помещения ещё раньше.       Ученики Цзян подсказали Не Минцзюэ куда Цзян Ваньинь забрал Вэй Усяня. У двери стояла охранница, которая подняла бровь при его появлении, но затем она замысловато постучала, и через мгновение дверь приоткрылась. Из неё высунулась женщина в фиолетовом шеньи Цзян.       — Чифэн-цзунь, — сказала она достаточно громко, чтобы её можно было услышать в комнате.       Изнутри раздалось рявканье:       — Войдите!       На мгновение удивившись, а затем смутившись, ученица втянула голову обратно в комнату. Минцзюэ услышал, как она сказала:       — Вы уверены, цзунчжу?       — Какая разница, — последовал угрюмый ответ. — Он видел и похуже вещи!       Минцзюэ воспринял это как приглашение войти и захлопнул за собой дверь.       Это была одна из самых маленьких комнат, предназначенных для медиков. Внутри Цзян Ваньинь и Вэй Усянь лежали на раскладушках, придвинутых к противоположным стенам, и оба были раздеты до пояса, чтобы медики могли о них позаботиться. Цзян Ваньинь, сидевший прямо, направил Кан Чжаохуэя к брату, а ученица, открывшая дверь, вместо этого вернулась к нему, подняв пинцет, которым она, очевидно, вытаскивала щепки из его ран. Кан Чжаохуэй заботился о Вэй Усяне, который лежал на спине, но продолжал пытаться сесть, очевидно, не обращая внимания на то, как лекарь держал его за плечо одной рукой, удерживая его. Другая рука целителя светилась духовной энергией, он держал ее над туловищем Вэй Усяня.       Минцзюэ пришлось судорожно вздохнуть. Теперь было видно место, где был ранен Вэй Усянь, поскольку в Чжэнчжоу оно было скрыто под бинтами. Судя по размеру шрама, ножевое ранение было преуменьшением. Он выглядел так, будто едва избежал деления пополам. Минцзюэ знал это, но, увидев белую линию, проведенную по его телу…       То, что его прижали к кровати, не мешало Вэй Усяню говорить или, скорее, ныть:       — …Нет смысла называть это компасом! У него нет движущихся частей! Во всяком случае, не тех, что связаны с направлением…       — Пожалуйста, заткнись насчет компаса, — устало сказал Цзян Ваньинь. Он отвесил Минцзюэ сидячий поклон, скривившись от смущения — возможно, из-за того, что он был полураздет, а возможно, из-за полураздетого Вэй Усяня. — Чифэн-цзунь.       — Цзян-цзунчжу, — сказал Минцзюэ, поклонившись в ответ и любезно не обратив внимания на отсутствие наряда.       — Это не …       — Пожалуйста, перестань двигаться, дашисюн, — сказал Кан Чжаохуэй тем же тоном, которым разговаривают с непокорным, извивающимся ребенком.       — Но это не!..       — Какая разница, да, хорошо, — отрезал Цзян Ваньинь. — Не-цзунчжу, у меня едва хватило времени допросить его.       Минцзюэ, безусловно, принимал отчёты — и давал их — за меньшее время, чем то, что было у них, но, учитывая то, что происходило с Вэй Усянем, это была справедливая задержка.       — Я в курсе. Я просто хотел поздравить его с возвращением и, — он повернулся к Вэй Усяню, — спросить, как дела.       — Это же Не-гэгэ? У нас всё в порядке! — весело сказал Вэй Усянь, снова пытаясь сесть и выглядя несколько сбитым с толку, когда он не двинулся.       — Его позвоночник цел, — сказал Кан Чжаохуэй. — Он может передвигаться и ходить сам.       Минцзюэ подавил раздражение, которое могло бы вырваться из него от такого очевидного утверждения. К его стыду, видеть то, что Вэй Усянь мог спокойно ходить, значительно облегчало задачу.       — Очевидно, — сказал Цзян Ваньинь, явно не очень воодушевлеённый. — Почему он так странно себя ведёт?       — Говори за себя, Цзян Чэн!       — В него воткнули иглы, — сказал Кан Чжаохуэй, не обращая внимания на возражения пациента. — Они блокируют боль, но также делают его невменяемым.       — Это то, что ещё Лань-дайфу сделала с ним? — спросил Минцзюэ.       — Нет, нельзя оставлять иголку в человеке на два месяца, она бы сместилась. Но я хотел бы с ней посоветоваться. Я беспокоюсь о том, что может случиться, если я их удалю, но если я этого не сделаю, их действие в любом случае прекратится очень скоро. Я не думаю, что смогу поставить новые так же. Я мог вырубить его или временно парализовать, но не в моих силах оставить его бодрствующим и подвижным. Кто бы это ни сделал, он очень опытен.       Цзян Чэн спросил:       — Что с ним не так, что ему всё ещё нужны иглы, чтобы блокировать боль? Я думал, ты сказал, что его позвоночник в порядке!       — Именно! — вскрикнули Вэй Усянь и Кан Чжаохуэй. Кан Чжаохуэй посмотрел на своего пациента и спросил:       — Дашисюн, ты знаешь, кто втыкал тебе иглы?       — О, м-м, хм… — Вэй Усянь надул губы, что могло показаться наигранностью, если бы не то, каким милым он в итоге стал выглядеть. — Обещай, что не будешь слишком зол?       — …Не говори мне, что ты сделал это сам! — сказал Цзян Ваньинь.       — Я был бы очень впечатлен, если бы это было так, — пробормотал Кан Чжаохуэй.       — Мы умеем впечатлять!       — Я буду более впечатлен, если ты скажешь мне, кто воткнул в тебя иглы, дашисюн.       Но Вэй Усяню удалось поднять голову — и он всё ещё пытался поднять остальное тело, не обращая внимания на то, как Кан Чжаохуэй легко удерживал его — и поймал взгляд Минцзюэ.       — Ты должен пообещать, что не рассердишься, Не-гэгэ, — сказал он, и его голос становился все более обеспокоенным, пока он не сменил обращение. — Не-цзунчжу. Ты действительно не можешь.       — Вэй Усянь…       — Обещай, — раздраженно настаивал он.       — Я обещаю, что не буду действовать в гневе, даже если я разозлюсь, — пообещал Минцзюэ.       Наступила тишина.       — Ох, ладно, я тоже, — сказал Цзян Ваньинь.       — Ах. Что ж, — сказал Вэй Усянь немного неуверенно. Голова снова упала на подушку. — Это была Вэнь Цин.       Осознание того, как эта встреча могла случиться, было отвратительным.       — Тебя снова схватили…       — Нет! Нет-нет, Вэнь Цин хороший человек, она этого не делала и не станет делать, — сказал Вэй Усянь. Впервые ему, казалось, пришло в голову, что причина, по которой он не мог сесть, заключалась в том, что Кан Чжаохуэй держал его, и он начал бесполезно дергать удерживающую его руку. — Мы столкнулись с ней… она помогла нам, она не стала бы пытаться бороться с нами!       Минцзюэ поставил бы на то, что она не будет пытаться сражаться со Старейшиной Илина. Слухи о том, что он сделал с ее двоюродным братом Вэнь Чао, были особенно жуткими, даже по его меркам.       Но затем Вэй Усянь серьезно продолжил:       — Её люди были теми, кто знал об армии, они сказали нам, только мы были вроде… так что тогда она сказала, что может помочь, и она помогла! Она действительно самый лучший врач в мире.       — Она Вэнь, — сказал Минцзюэ. Мало того, она была племянницей Вэнь Жоханя. Судя по всем слухам о ее таланте в медицине, у нее определенно было достаточно навыков, чтобы быть тем талантливым целителем, которого описал Кан Чжаохуэй, но что предполагаемая наследница клана Вэнь делала рядом с… Илином? Южным Шэньси?       — Где это было? — И кто такие «мы» — они, блядь, что, пришли с ним? Но это не имело смысла, учитывая то, как он это говорил, что само по себе вообще не имело смысла. Этот разбор полетов происходил совершенно идиотски. Дайте Вэй Усяню шанс и он внесёт хаос в простой разговор.       — Ты обещал!       — Я не злюсь.       — Ты врёшь, — заметил Вэй Усянь.       Он врал. Ярость Бася пульсировала в такт его собственной. Но это не означало, что он не мог ясно мыслить. Если это был юг Шэньси — это все еще вражеская территория. Далеко от Безночного и близко к Курганам, так что Минцзюэ не посчитал нужным идти туда, по крайней мере пока. Та местность не имела даже большой стратегической ценности, поскольку миазмы Курганов блокировали любой доступ оттуда прямо в Юньмэн: армии Вэнь, дислоцированной на юге Шэньси, пришлось бы делать крюк через север Хубэй. Если они встретились севернее, то как давно Вэй Усяню удалось сбежать из Курганов?       — Она не враг, — настаивал Вэй Усянь. — Это благодаря ей мы попали сюда — мы чуть не опоздали!       У Минцзюэ было краткое, ужасающее видение того, что могло бы произойти, если бы Вэй Усянь прибыл чуть позже — скажем, сразу после того, как Вэнь захватили Чунъян. Он оттолкнул эту мысль.       Затем, неожиданно, Цзян Ваньинь признался:       — Она уже помогала нам раньше.       Он смотрел на Вэй Усяня так, будто пытался что-то понять.       — Когда?       — Когда пала Пристань Лотоса, — сухо сказал Цзян Ваньинь. — Она и Вэнь Нин приютили нас. Вэй Усяня и меня. Вэнь Нин… он вытащил тела моих родителей, чтобы их можно было похоронить в Мэйшане, и мы остались с ними на… — он замолк и на его лице медленно зарождился ужас. — Вэй Усянь.       — Ты общал не злиться, — слабо возразил Вэй Усянь.       — Что ещё? — осторожно спросил Минцзюэ. Вэнь Цин и Вэнь Нин восстали против дяди, развязав какую-то борьбу за власть… Нет, это уже фантазия. Вэнь Жохань все равно сокрушит их.       — Она сделала пересадку, не так ли? — спросил Цзян Ванинь. В его голосе была глубокая горечь. — Это была даже не Баошань-саньжэнь. Ты солгал и об этом. Ты солгал обо всем этом. Это была она, она… Это сделала Вэнь Цин.       Что?       — О чём это ты говоришь? — спросил Вэй Усянь тихим голосом, в неровном тоне которого скрывалась паника. — Цзян Чэн…       — Когда ты отдал мне свое золотое ядро! — крикнул Цзян Ванинь.       — Ой. Ты, гм, знаешь об этом.       — Да, гуй побери, я знаю! Вэй Усянь! Ты!.. И она!..       — Ты не можешь злиться, — с тревогой сказал Вэй Усянь. В нем возник прилив энергии обиды, в воздухе возникли запахи пепла и гнили, когда он оттолкнул сдерживающую хватку Кан Чжаохуэя, как будто это пушинка, и он сел одним движением перед Цзян Ваньинем. — Не на Вэнь Цин… Она не хотела этого делать, это была наша идея, мы заставили ее сделать это…       — Мы, мы, что это за «мы», Вэй Усянь? — яростно спросил Цзян Ваньинь. — С кем, чёрт возьми, ты ещё связался, чтобы всё это сделать?!       Вэй Усянь уставился на него, слегка приоткрыв губы, не говоря ни слова. Он выглядел искренне смущенным. Значит, это не было притворством, и это не было… Ох. Ответ встал на место в голове Минцзюэ.       Но, очевидно, Цзян Ваньинь соображал немного медленнее — хотя, конечно, он никогда не слышал того бормочущего полуночного признания. Пустой взгляд на лице Вэй Усяня, казалось, еще больше разозлил его. Он стряхнул с себя свою целительницу (которая попятилась с явно расстроенным лицом, глядя на дверь так, будто хотела броситься к ней) и встал, а затем, казалось, понял, что теперь возвышается над Вэй Усянем, который все еще сидел. Очевидно, это тоже не устраивало Цзян Ваньиня, потому что он схватил Вэй Усяня за руку и рывком поднял его вверх, сжимая побелевшие костяшки пальцев. Вэй Усянь даже не вздрогнул. Возможно, это были иглы, хотя Минцзюэ знал достаточно, чтобы понять, что это могла быть и воля Вэй Усяня.       Оказавшись бок о бок, оба полураздетые, различия в их телосложениях не могли быть более очевидными. Цзян Ваньинь был тем, у кого еще были полузажившие колотые раны на туловище, но он был сильным, худым, но мускулистым, здоровым. Вэй Усянь состоял из костей и сухожилий, бледная кожа слишком туго обтягивала промежутки между его ребрами, являя шрамы и синяки, которые никогда не остались бы на коже здорового заклинателя.       — Я никогда не просил об этом! — воскликнул Цзян Ванинь. Его голос надломился. — Я бы никогда не попросил тебя об этом! Ты… ты дал мне часть… Это не было твоим решением! Зачем тебе это? Ты действительно хотел оставить меня в неоплатному долгу перед тобой? Ты не имел права!       Его голос был хриплым от слёз. Он выглядел так, словно собирался начать плакать.       — Да нет же… Нет никакого долга, — сказал Вэй Усянь с потерянным видом. — Не от тебя. Цзян Чэн, нам пришлось, но мы не жалеем об этом.       — Мы! Кто ещё, Вэй Усянь? С кем ещё ты сговаривался против меня?       — Не против тебя!       — Как я могу в это поверить? Ты лгал мне! Смеялся за моей спиной все это время… «А я тебе говорил» хотела сказать крошечная вредная частичка Минцзюэ. Но Вэй Усянь выглядел растерянным и запутавшимся, и если Минцзюэ был прав в своих мыслях— ах, блин.       — Вэй Усянь, — сказал Минцзюэ, а затем сделал паузу и передумал. — Цзян Ваньинь. Дело Вэнь Цин более срочное.       — Не-цзунчжу! — Цзян Ваньинь зарычал, его глаза сверкнули яростью. Видимо, он что-то увидел в выражении лица Минцзюэ, потому что к ярости тут же присоединилось подозрение. — Что ты…       — Я скажу тебе, о ком он говорит, позже, если я прав, — сказал он, ненадолго встретившись с ним взглядом, прежде чем метнуть взгляд на Вэй Усяня. Вэй Усянь, глядя на Цзян Ваньиня с потерянным выражением лица, казалось, ничего не замечал. — Если я прав.       — Ты, — сказал Цзян Ваньинь, и его лицо исказилось от агонии эмоций. Затем он покачал головой. Словно пытаясь убедить себя освободить каждый палец, он отпустил руку Вэй Усяня. Очевидно, не ожидая этого, Вэй Усянь завалился спиной вперед и чуть не упал обратно на койку. Кан Чжаохуэй схватил его за запястье и прижал два пальца к точке пульса.       — Пожалуйста, позвольте а-Мэй закончить лечение, цзунчжу, — с болью в голосе сказал Кан Чжаохуэй. — Ей осталось совсем немного.       С таким видом, будто он потерпел поражение, Цзян Ваньинь тоже сел, вытирая лицо, хотя Минцзюэ не видел слез. Испытывая дискомфорт, Минцзюэ отвернулся, позволив ему взять себя в руки.       — Вэй Усянь, — сказал Минцзюэ, — что именно делала Вэнь Цин там, где ты был?       — Вероятно, там её больше нет, — сказал Вэй Усянь, явно решив быть бесполезным. — В основном она пыталась держаться подальше от Вэнь Жоханя.       Раскол власти? Возможно, даже семье Вэнь Жоханя их глава поперек горла. Хотя для Вэнь Цин… Какой человек согласится вырезать чьё-то золотое ядро, чтобы отдать его кому-то другому? Конечно, одна из рода Вэнь, настолько привыкшая к тому, как их Плавящий ядра разрушал жизни, что кошмар стал обыденностью. Или, может быть, она была просто сумасшедшей. Было ли для нее все это просто экспериментом, так же, как её дядя праздно играл с жизнями?       Но. Но.       Если она хочет пойти против своего дяди…       …Его отец медленно умирал, пока не убил своих ближайших шиди и…       …Его солдаты, павшие в бою…       …Выражение лица Хуайсана, когда Минцзюэ вернул его в Нечистую Юдоль после спасения из остатков лагеря перевоспитания…       Гнев вспыхнул, и он почувствовал привкус крови в задней части горла. Нет, он не мог этого сделать. Он не дал бы такого обещания. Вместо этого он тщательно подбирал слова, чувствуя, как гнев пульсирует в его висках в такт пульсу.       — Возможно, мы сможем… договориться.       Даже это предложение было на вкус как кислый пепел на его языке. Переговоры с Вэнь. С племянницей Вэнь Жоханя. Нет.       — Она и Вэнь Нин не бойцы, — сказал Вэй Усянь, по-совиному моргая. — Это медицинские заклинатели, — Мучители, Минцзюэ мог читать между строк, даже если Вэй Усянь не мог. — Вэнь Цин никогда не была сторонницей войны. Но потом он начал экспериментировать над людьми, пытаясь сделать их более послушными, чтобы они могли противостоять мертвым.       Он выглядел мрачно-виноватым.       — Это действительно напугало Вэнь Цин. Он угрожал использовать некоторых членов ее семьи.       Эксперименты над собственными родственниками — конечно, это в стиле Вэнь Жоханя. Не было такой глубины разврата, до которой не опустился бы этот человек. Так что у Вэнь Цин, по крайней мере, была какая-то черта, которую она где-то провела… Но…Но… Они всё ещё были Вэнь…       — Она знала, с чем он экспериментировал?       — Она довольно хорошо описала армию. Было ещё что-то, но, хм, к тому времени мы особо не обращали внимания… — Вэй Усянь пробормотал. Он склонил голову набок, как будто пытаясь размять затекшую шею и поморщился.       — Дашисюн, — встревоженно сказал Кан Чжаохуэй, поднося ко лбу два светящихся пальца. Вэй Усянь вздрогнул, но не смог уклониться от него. — Иглы стираются. Или… Нет, одна сместилась.       Он бросил на Цзян Ваньиня взгляд, который лишь чуточку не добирался до категории «яростный».       Цзян Ваньинь слушал это в мрачном молчании. По крайней мере, ему удалось восстановить самообладание, и теперь, когда лечившая его целительница отступила назад, он натянул на себя одежду, а вместе с ней и некоторое подобие официального благородства.       — Если Вэнь Цин может предоставить нам более подробную информацию о том, что находится в хранилищах Вэнь Жоханя, тогда нам стоит послушать, что она сообщит, — резко сказал он, и, черт возьми, Минцзюэ забыл учесть, что может подумать об этом Цзян Ваньинь. От омерзения ему захотелось зарычать, он едва смог сдержаться. Цзян Ваньинь не выглядел довольным этой идеей, так почему…       — Вэй Усянь… Может она вернуть тебе твоё ядро?       — Нет, — мгновенно ответил Вэй Усянь.       Цзян Ваньинь изучал его, сжав кулаки. Затем он повернулся к Минцзюэ.       — Не-цзунчжу… На основании нашего долга перед Вэнь Нином и… и Вэнь Цин, орден Цзян… Эти двое должны быть защищены, если они пытаются порвать с Вэнь Жоханем. — Его рот скривился. — И, возможно, их семья, если они тоже захотят предоставить информацию, — добавил он с большей неохотой.       — Это Вэнь, — резко сказал Минцзюэ.       — Не-цзунчжу, — сказал Вэй Усянь. Его голос был жёстким. Его поза тоже становилась довольно жесткой, несмотря на энергию, которую Кан Чжаохуэй передавал ему. — Без них мы были бы мертвы.       Блять. Блять! Раз они сочли этот вопрос делом чести… Для Минцзюэ выступить против этого означало бы заставить Юньмэн Цзян, союзников его ордена, отказаться от такого долга или, что еще хуже, угрожать их союзу. С учетом всего, это было бы первое, а не второе, но… В висках у Минцзюэ застучало.       Цзян Фэнмянь и Юй Цзыюань были убиты Вэнь, их тела были осквернены Вэнь. То, что их тела были затем возвращены… Это не должно считаться добротой от Вэнь. Какие бы долги у них ни были, они должны быть свободны от них, даже если Цзян думал иначе. Но если бы они были готовы предоставить полезную информацию…       Чёрт возьми, это действительно должно было случиться, не так ли?       — Я не допущу, чтобы они вступили в Альянс на их собственных условиях, — сказал Минцзюэ, подавляя рычание. — Если вы хотите предложить им убежище… До тех пор, пока они находятся под контролем ордена Цзян, под вашей охраной, тогда… — О, слова были горькими. Голова болела от ярости. — В таком случае вы получите мою поддержку.       — Благодарю, — серьёзно сказал Вэй Усянь и поднял руки, словно для поклона сидя, но сразу же согнулся пополам, свернувшись калачиком.       — Дерьмо, — сказал Кан Чжаохуэй и потянулся к затылку Вэй Усяня, царапая пальцами по его волосам. Мгновение спустя в руке у него были три иглы, сверкающие серебром, каждая тонкая, как волос, длиной с палец, с выступом на конце, чтобы они не выскальзывали из-под кожи. Почему-то они не были покрыты кровью. — Дашисюн, я могу поставить иглы, пока Лань-дайфу не приедет…       — Нет, не надо, — выдохнул Вэй Усянь. Он заставил себя встать, совсем немного, упершись локтем в колено. Он быстро моргал.       — Неужели ты больше ничего не можешь сделать? — спросил Цзян Ваньинь.       — Проблема в его ци и энергии обиды, возможно… я не знаю! У Лань-дайфу гораздо больше опыта, чем у меня…       — Всё в порядке! — сказал Вэй Усянь, и на этот раз ему даже удалось не задохнуться, когда он выпрямился. — У нас всё в порядке. Просто… нужно было сковать себя, — сказал он. Минцзюэ видел, как дрожат его мускулы от напряжения… от чего? От того, что он стоит? Держит себя прямо? Но пока Минцзюэ смотрел, Вэй Усянь осторожно вдохнул, удерживая себя на месте. — Верно. Всё нормально.       — Это не нормально, — сказал Кан Чжаохуэй, выглядя потрясённым.       — Всё в порядке! В любом случае, если это не так, есть гораздо лучшее решение, чем куча иголок, — сказал Вэй Усянь и ухмыльнулся Минцзюэ, ослепительно, как зимнее солнце над заснеженным полем. Это длилось всего мгновение, прежде чем он пошатнулся.       Это колебание что-то дернуло в Минцзюэ, подавивило ярость, но его желудок немного сжался при этой мысли. Если он предлагал… А он, конечно, так и сделал, нагло и безо всякого стыда прямо перед главой своего ордена и шиди, еб твою мать, Вэй Усянь!.. Но в прошлый раз, в прошлый раз Минцзюэ оставил его там, и он вышел и чуть не погиб. В прошлый раз Минцзюэ понял, что, возможно, причинил вред Вэй Усяню так, как совсем не собирался, и ему нравилось то, как он это делал, и… Вэй Усянь попросил последнего, и он благодарен за это, но тогда он чуть не умер.       — Не-цзунчжу, — сказал Вэй Усянь, и в его голосе сквозила глухая пустота.       Проклятье. Как же всё не вовремя. Минцзюэ хотел пойти и убить нескольких Вэнь, чтобы выместить ярость, но все Вэнь в округе были уже мертвы, и если бы он мог чем-то помочь Вэй Усяню, уберечь его от дальнейшего вреда…       Он ушёл. Он исчез ещё до того, как Минцзюэ понял, что будет скучать по нему.       — Хм, — сказал Минцзюэ, бросив на него быстрый взгляд. Его больше не трясло — он сдерживал себя, но это была хрупкая неподвижность. Как он сказал, скованная.       — О, чтобы… — Цзян Ваньинь резко встал. — Прямо сейчас?       — Оргазм помог бы облегчить боль, и нет никаких реальных физических повреждений, о которых я могу беспокоиться, — задумчиво сказал Кан Чжаохуэй. — Возможно, это сделает его не таким невменяемым?       Цзян Ваньинь уставился на него. Затем его взгляд наполнился яростью.       — Знаете что? Я ухожу нахрен.       Он перевёл уничтожающий взгляд на Вэй Усяня, затем также посмотрел на Минцзюэ, затем принялся испепелять взглядом некую точку на стене между ними.       — Только, блять, не рассказывайте мне об этом, или я… — он взглянул на Минцзюэ, оборвал себя, а затем еще уставился на своего главного ученика. — Просто не смей!— рявкнул он и направился к двери.       — Кан Чжаохуэй, ты можешь бросить его, он безнадежен.       Однако он остановился, прежде чем пройти мимо Минцзюэ, сжав руки в кулаки и явно пытаясь подобрать слова.       — Цзян-цзунчжу, — сказал Минцзюэ, сохраняя нейтральный тон.       — Вэй Усянь — ценный и высокоуважаемый член ордена Юньмэн Цзян, — выдавил Цзян Ваньинь.       Позади него Вэй Усянь театрально вздохнул.       — Шиди! Ты слишком добр.       Однако Минцзюэ мог видеть его лицо. Глаза Вэй Усяня сияли. Он не совсем дурачился. Цзян Ваньинь проигнорировал это, вместо этого обратился к Минцзюэ, все еще стиснув зубы.       — Пожалуйста, имейте это в виду, Не-цзунчжу.       — Так и сделаю, — сказал Минцзюэ и, к своему удивлению, обнаружил, что ему пришлось подавить желание рассмеяться, когда он обменялся очень, очень резкими поклонами с Цзян Ваньинем.       — Дашисюн, если ты не… — попытался Кан Чжаохуэй, но Вэй Усянь зашипел на его. Целительница же совсем не колебалась, и вскоре Минцзюэ и Вэй Усянь остались в комнате одни.       — О, хорошо, — сказал Вэй Усянь, вставая. Минцзюэ мог видеть осторожность, с которой он двигался. — Эм-м-м. То есть, если у тебя нет возражений, Не-цзунчжу…       — Я скучал по тебе, — сказал Минцзюэ, сбрасывая Бася со своей спины, чтобы воткнуть её вертикально у двери, а затем пересек комнату, чтобы поцеловать Вэй Усяня.