Лучшее применение флейте во время войны

      Минцзюэ не сделал поцелуй хоть сколько-нибудь нежным. Он был жестоким и с зубами, достаточно сильным, чтобы рот Вэй Усяня распух. Возможно, Цзян Ваньинь и не хотел об этом слышать, но всё равно он увидит последствия. Минцзюэ думал, что Вэй Усянь мёртв, а вместо этого он был здесь, живой, нездоровый и умоляющий. Вэй Усянь не просил помощи, чтобы собраться с мыслями, но это тоже было то, что мог предложить Минцзюэ, если бы Вэй Усянь позволил ему. Или если бы он не заметил.              — Скажи мне, — пробормотал Минцзюэ ему в рот, на мгновение прерывая поцелуй. Вэй Усянь уже был частично раздет; что ж, удобно. — Ты хочешь, чтобы это было больно, или ты просто хочешь, чтобы тебя вырубило?              Вэй Усянь ахнул в ответ, хватая ртом воздух.       — Мы… не знаем? — сказал он, как будто пытался ответить и не мог.       Минцзюэ проигнорировал присущую этому «мы» жуткость и склонил голову, чтобы укусить Вэй Усяня в том месте, где его плечо соединялось с шеей, его руки освобождали Вэй Усяня от брюк. Кожа Вэй Усяня имела привкус песка — они оба были грязными. Минцзюэ, конечно, слишком долго не мылся как следует, только быстро ополаскивал одежду холодной водой; не было времени, чтобы вести околдованную армию Вэнь Жоханя в ожесточённой погоне, и как только они достигли Чунъяна, все его люди были либо слишком заняты, либо слишком измотаны, чтобы он мог оправданно заставить кого-то организовать ему ванну. Да и он был слишком занят и измотан.              Чем бы Вэй Усянь ни занимался с тех пор, как покинул Курганы — когда бы это ни было, и Минцзюэ все еще нужно было расспросить его об этом, — было ясно, что он столкнулся почти с теми же ограничениями. Они оба были отвратительны.              Минцзюэ было всё равно.              Им каким-то образом удалось раздеть друг друга. Вэй Усянь пытался подрочить Минцзюэ, но он продолжал дергаться всякий раз, когда Минцзюэ кусал его, что случалось часто, и тогда Минцзюэ запустил руку ему в волосы и оттянул голову назад, обнажив нижнюю часть челюсти, так что Минцзюэ мог прикоснуться ртом к точке пульса Вэй Усяня и грубо присосаться к ней. Вэй Усянь застонал, пошатываясь на ногах, и Минцзюэ толкнул его спиной на койку, едва избежав того, чтобы они оба не врезались головами в стену.              Это была действительно слишком маленькая кровать. Минцзюэ на мгновение заскучал по своей постели в Нечистой Юдоли. Возвращаться в комнату, которую ему выделили здесь, в Чунъяне, не было смысла — у него самого там даже не было раскладушки, поскольку в Чунъяне наличие какого-либо спального места вообще было верхом роскоши, большинство спало на полу. Сойдёт и раскладушка. Минцзюэ убедился, что Вэй Усянь не упадет с него, а затем встал, вызвав у Вэй Усяня жалобный стон.       — Нэ-гэгэ…              — Подожди, — твёрдо сказал Минцзюэ, подходя и снимая одеяла с другой койки. Он вернулся, скомкав постельное белье у стены, рядом с которой стояла их койка, и прижав Вэй Усяня к ней так, что он скорее полусидел, но ему не нужно было тратить силы, чтобы оставаться в таком положении. Затем Минцзюэ взобрался на него сверху.              Гораздо лучше. Таким образом, ему не нужно было так сильно сгибать шею, и он мог использовать обе руки везде, где хотел, не беспокоясь о том, чтобы поддержать Вэй Усяня, когда у него подогнутся колени.              — Ты собираешься трахнуть нас? — задыхаясь, спросил Вэй Усянь, и Минцзюэ снова поцеловал его, чтобы заставить замолчать, потому что множественное число, честно говоря, портило настроение. Вэй Усянь заскулил и попытался раздвинуть ноги, но Минцзюэ склонился над ним, удерживая бедра Вэй Усяня на месте, и Вэй Усянь снова заскулил, когда понял, что не может шевельнуться.              Независимо от того, насколько он изменился или был изменён, Вэй Усянь всё ещё оставался тем ещё засранцем, с нежностью подумал Минцзюэ.              — Не-гэгэ, Не-гэгэ, пожалуйста, ты должен…              — Я не обязан ничего делать, — оборвал его Минцзюэ и укусил за плечо достаточно сильно, чтобы заставить Вэй Усяня взвизгнуть. Минцзюэ отстранился и плюнул себе на ладонь, затем обхватил пальцами член Вэй Усяня, грубо дроча его. Когда Вэй Усянь попытался дернуть бедрами — у него ничего не вышло, особенно из-за того, что Минцзюэ прижимал его бедра, — Минцзюэ снова укусил его, а затем схватил его яйца другой рукой, сильно сжимая.              — О! — воскликнул Вэй Усянь, и слёзы навернулись у него на глаза. Его руки вцепились в плечи Минцзюэ. — А-а-а… Больно…              — Это то, чего ты хочешь, не так ли?              — Унгх… Да, — простонал он, и что-то в этом бессмысленном звуке заставило тугую боль в груди Минцзюэ разжаться, как будто он сбросил с себя какой-то груз беспокойства, о котором он забыл, что носил с собой. — Не-гэгэ, сделай так, чтобы было больно, ты такой чертовски грубый…              — Да, — безжалостно сказал Минцзюэ, не сдаваясь. — Тебе это нравится, — При следующем толчке члена Вэй Усяня он остановился на головке, сжимая ее слишком сильно, чтобы тот ощущал что-то иное, кроме боли, даже когда он впился пальцами с другой стороны, не сжимая яйца Вэй Усяня сильнее, а вместо этого болезненно глубоко надавливая на корень, где они соединялись с его телом. Глаза Вэй Усяня закатились, всё его тело дёрнулось, и он издал бессвязный звук.              — Я собираюсь дать это тебе, — сказал Минцзюэ, меняя давление своих пальцев, постоянно его изменяя, даже когда он вернулся к дрочке — в начале каждого толчка его хватка на мгновение становилась болезненно жесткой. — Если ты будешь хорошим. Ты хочешь быть хорошим, а-Сянь?              Вэй Усянь отчаянно закивал. Его тело пыталось извиваться — пыталось, потому что казалось, что даже эта реакция была сбивчивой — он пытался прижаться к хватке Минцзюэ и также отпрянуть от него. Противоречивые боль и удовольствие от этого, должно быть, сбивали с толку.              — Ты будешь хорошим, — сказал ему Минцзюэ, покусывая его шею и задевая ухо. — Ты не собираешься делать ничего глупого, вроде вытягивания из меня энергии обиды.              — Н.Не.ах! —гэгэ, — попытался протестовать Вэй Усянь, и Минцзюэ потянул вниз, достаточно сильно, чтобы изменить направление боли, достаточно, чтобы заставить его вскрикнуть.              — Ты будешь хорошим, и ты не будешь жадным, не будешь хвататься за все подряд, — строго сказал Минцзюэ. — Ты примешь именно то, что я тебе дам, и позволишь мне дать тебе все, что я захочу.              Вэй Усянь снова рассеянно кивнул, свернувшись в клубочек и пытаясь уткнуться лицом в плечо Минцзюэ. После этого прошло не так уж много времени… Хрен знает, что если б кто-нибудь делал с Минцзюэ то, что Минцзюэ делал с Вэй Усянем, он бы вообще не смог сохранить эрекцию, но Вэй Усянь невероятным образом становился все тверже с каждым разом, когда он глубже вдавливал кончики пальцев, даже когда слезы, угрожающие глазам Вэй Усяня, хлынули, и прошло совсем немного времени, прежде чем его член тоже излился, залив спермой их животы. Минцзюэ не унимался, сохраняя тот же темп, даже когда Вэй Усянь начал корчиться и бормотать, его пальцы вцепились в предплечья Минцзюэ.              — Разве ты не хочешь быть хорошим? — безжалостно спросил его Минцзюэ, и Вэй Усянь кивнул и всхлипнул.       — Да, пожалуйста…              Наконец он замедлился, когда Вэй Усянь рухнул навзничь на одеяла; они были уложены не так высоко, чтобы его голова была защищена от удара о стену, что, как ни странно, вызвало у него невнятное «Ой». Минцзюэ фыркнул, затем слез с него, отодвинулся в сторону и перевернул так, что он оказался на животе. Ему пришлось сделать паузу, чтобы снова пристально взглянуть на него. Он видел шрам на животе Вэй Усяня, обманчиво тонкую линию, которая проходила более чем через половину ширины его тела, но его часть на спине выделялась едва ли не более резко, поскольку можно было видеть, где он пересекал выступающие кости позвонков.              — Гэгэ? — пробормотал Вэй Усянь.              Минцзюэ провёл рукой по его спине, позволив кончикам пальцев на мгновение задержаться на этом шраме, затем покачал головой и заставил себя вернуться к насущному вопросу. Конечности Вэй Усяня, казалось, превратились в студень, и он очень мало помогал в процессе, но Минцзюэ поднял его задницу в воздух и раздвинул ягодицы, затем плюнул прямо на его дырку, заставив дрожь пробежать по его телу. Минцзюэ как-то не подумал захватить с собой смазку перед тем, как отправиться воевать этим утром — придется обойтись слюной, и член Минцзюэ, и без того твёрдый от того, что Вэй Усянь стонал, извивался и плакал под ним, пульсировал еще сильнее при воспоминании о том, как они это делали. Как это было раньше.              Нетерпение сделало его грубее, чем он был бы в ином случае. Он открывал Вэй Усяня, плюнув на его дырку еще несколько раз в процессе, когда он работал сначала одним пальцем, а затем двумя, потягивая и растягивая. Вэй Усянь зарылся лицом в постельное белье, заложив обе руки за голову и крепко сцепив пальцы, и от этого что-то в груди Минцзюэ стало мягким и всепоглощающе нежным. Он прижал бедра Вэй Усяня к месту жестким захватом, таким, чтобы на них остались синяки от отпечатков пальцев, и взял его серией резких толчков, чувствуя, как тело Вэй Усяня содрогнулось вокруг него, наблюдая, как побелели кончики его пальцев. Затем он высвободил одну руку, чтобы обхватить член Вэй Усяня, и снова начал дрочить его, слишком сильно и быстро, чтобы это было приятным, особенно пока он все еще оставался мягким. Вэй Усянь скулил и лепетал, его протесты были приглушены, и Минцзюэ отстранился и снова вошел в него, задавая мучительный темп.              — Будь хорошим, — сказал ему Минцзюэ, повторяя снова и снова, даже когда его собственное дыхание стало прерывистым. Удовольствие от толчков в Вэй Усяня было подобно шоку для организма. Он был таким тугим, таким горячим внутри. — Я дам это тебе.              Воспоминание о том, что надо высвободить ци из ядра, было почти запоздалой мыслью. Минцзюэ знал, что в его венах воет яд энергии обиды. Потребовалось больше концентрации, чем он ожидал, чтобы выпустить ци, почувствовать, было ли то, что он давал, чистым, когда ему приходилось сосредотачиваться, чтобы сдержать свой собственный надвигающийся оргазм. Тем не менее это было… Это было и это было прекрасно. Минцзюэ позволил силе набухнуть в его нижнем даньтяне и через пах необузданно выплеснул энергию наружу. Он трахал Вэй Усяня и втрахивал ци в него, глаза закатились от силы оргазма — бесконечный поток ци, изливающийся из него, свет вспыхнул перед его глазами, когда ощущение пробежало по всему его телу, и он был захвачен этим потоком на несколько мгновений.              И начисто опустошён.              «Чёрт возьми», — подумал он мгновение спустя, когда снова смог думать. Он вытащил, проверил, нет ли повреждений — дырка Вэй Усяня была красной и опухшей, без сомнения, болела, но никаких разрывов или кровотечений не было. Но всё же…       — Чёрт возьми, — пробормотал Минцзюэ, чувство вины и беспокойства разъедали послевкусие. — Чёрт возьми.       Он потянулся вверх и вперёд, взяв руки Вэй Усяня и разведя их в стороны, переставляя его конечности так, чтобы Минцзюэ мог добраться до него, перевернуть и увидеть его лицо. Его глаза были немногим шире тонких щёлочек, но этого было достаточно, чтобы подтвердить, что они все еще того жуткого красного цвета.              Чёрт, Минцзюэ надеялся, что парное совершенствование сможет это исправить. Хотя, поскольку он полностью облажался, передав ему энергию обиды, возможно, имело смысл, что этого не произошло.              Под Вэй Усянем было мокрое пятно — он снова кончил, при передаче. Минцзюэ на мгновение растерялся, как с этим быть, его собственные мысли стали заторможенными и взволнованными. На этой раскладушке нельзя было просто откатиться в сторону. Но там была еще одна койка, и поэтому Минцзюэ заменил простыни и одеяла на ней, затем поднял Вэй Усяня и отнес его на нее. Он не издал ни звука протеста и не подал никаких других признаков того, что заметил или вообще проснулся, за исключением того, что его глаза еще не были полностью закрыты.              Бодрствует, подумал Минцзюэ, но определенно не в полном сознании. Он стянул испачканную простыню и скомкал её, а затем использовал, чтобы стереть выделения с себя и Вэй Усяня. Эта дополнительная стимуляция, наконец, вырвала у него слабый стон. Минцзюэ сбросил простыню на пол и тоже забрался на раскладушку, положив Вэй Усяня поверх себя, чтобы они оба могли поместиться.              Усталость навалилась на него, пытаясь утащить в темноту. В нем не было той едкой жгучести энергии обиды, которая вгрызалась в него, хотя в этом была своя горечь. Он думал, что сможет сдержать её, не дать ей перейти к Вэй Усяню, но по спокойствию, разлившемуся по всему его телу, он понял, что потерпел неудачу. Черт. Он не был уверен, было ли это ошибкой его собственного контроля или вмешательством Вэй Усяня. Он не думал, что почувствовал это дергающее притяжение, но и не был уверен, что его не было.              В любом случае, однако, он потерпел неудачу. Ему нужно было поговорить с Вэй Усянем о том, что это значило. А потом ему, вероятно, нужно было поговорить с Лань-дайфу, или Сичэнем, или с обоими сразу — никого из них здесь не было. Ни один из них не мог быть здесь. Хотя уничтожение армии Вэнь Жоханя здесь, должно быть, дало им некоторое время…              Он очнулся от своих мыслей только тогда осознав, что почти задремал, когда Вэй Усянь издал тихий звук, пытаясь свернуться вокруг него. Или, возможно, обхватить самого себя.       — Ты не спишь? — спросил его Минцзюэ, поглаживая рукой по спине. Бугорки его позвоночника казались костлявыми под ладонью Минцзюэ, но они были непрерывной линией. Он мог чувствовать шрам, и ему пришлось приложить усилие, чтобы не провести по нему кончиками пальцев.              Вэй Усянь издал недовольный звук.       — Да… т`к гр`мко.       — Мёртвые? — спросил Минцзюэ, старательно сохраняя нейтральный тон. Он почувствовал, как Вэй Усянь кивнул ему в грудь.       — Громко, — повторил он, а затем продолжил. — Что-то… что-то не так, это не так… мы… я…              — Усянь, — сказал Минцзюэ. — Ты помнишь, что ты от них отдельно?              — Они… мы… — он покачал головой, его волосы рассыпались во все стороны. В какой-то момент предыдущей возни потрепанная лента, которой он их подвязал, соскользнула, а Минцзюэ этого не заметил. Но ему удалось поднять голову достаточно, чтобы встретиться взглядом с Минцзюэ. Минцзюэ увидел в них замешательство и что-то, что было либо страхом, либо болью, либо и тем, и другим, плохо скрытым.       — Я так переполнен, — сказал он, и это была мольба «помоги мне, останови это, пожалуйста».              Так что это не совсем сработало. Минцзюэ старался не чувствовать паники, когда оценивал варианты, его мозг чувствовал себя так, словно он пытался пробираться по грудь в воде. Ему не удалось избежать излияния энергии обиды из собственного тела в Вэй Усяня — но, поскольку он это только что сделал, теперь он был свободен от неё: ему нечем было дополнительно отравить Вэй Усяня. Минцзюэ сосредоточился, напрягая силу своего ядра и чувствуя, как его наполняет энергия, стирая паутину усталости. Истощение стало менее важным.       — Мы можем попробовать еще раз, если хочешь.              — Пожалуйста! — простонал Вэй Усянь, ударяясь лбом о грудь Минцзюэ. Минцзюэ провел рукой вверх и вниз по его спине, успокаивая, затем собрался с духом и передвинул их так, чтобы Вэй Усянь оказался внизу, уставившись на него ошеломленными глазами.              — Пожалуйста, — пробормотал Вэй Усянь, закрывая глаза рукой. — Просто… останови это, даже если мы потеряем сознание, просто сделай это, останови это…              — Хорошо, хорошо, я с тобой, — сказал Минцзюэ, задирая его ноги. Он уже был расслаблен по сравнению с предыдущим; ему требовалась лишь небольшая дополнительная подготовка. Минцзюэ же, с другой стороны… Он плюнул на ладонь и взял себя в руки, поглаживая свой член, концентрируясь на своей ци, чтобы попытаться ускорить процесс, несмотря на возникшую неприятную сверхчувствительность. Стало легче, когда он тоже взял член Вэй Усяня в руку, слегка усмехнувшись судорожному вздоху, который пробежал по нему от прикосновения Минцзюэ.       — Я с тобой, — заверил его Минцзюэ, когда он вцепился в постельное бельё.              — Просто вставь, — выдохнул Вэй Усянь, и Минцзюэ пришлось снова плюнуть себе в руку, чтобы облегчить введение, угождая партнёру. Его дырочка была красной и болезненной на вид, и он вскрикнул, зажмурив глаза, когда Минцзюэ вошёл, медленно погружаясь в его горячее, плотное давление.              — Я с тобой, — повторил Минцзюэ, наклоняясь, чтобы поцеловать его, более нежно, чем раньше. Вэй Усянь ответил на поцелуй с отчаянием утопающего, стремящемуся к спасательному кругу: небрежно и влажно, расфокусированно и становящимся все более страстным с каждым толчком бедер Минцзюэ.              Минцзюэ не пытался затягивать, но дело в том, что он уже кончил один раз, и просто потребовалось больше времени, чтобы кончить снова. Он достаточно легко возбудился, но подъем на эту вершину, даже с высвобождением ци из его паха, занял больше времени. Он всегда гордился своей выносливостью — теперь, по странному стечению обстоятельств, он с сожалением подумал, что быть немного быстрее на стартовой линии было бы на самом деле достоинством в этой ситуации. Как бы то ни было, Вэй Усянь кончил снова задолго до того, как он это сделал, слабый рывок, из-за которого его лицо исказилось в выражении, больше похожем на агонию, чем на удовольствие, но когда Минцзюэ замедлился, он слабо ударил партнера кулаком в бок, прохрипев что-то, что было едва понятно, кроме как требование продолжить. Минцзюэ так и сделал, погружаясь в него, игнорируя сверхчувствительное покалывание нервов при каждом толчке и концентрируясь на удовольствии, пока, наконец, он не почувствовал, насколько тверд и как близко к концу он был. Он выпустил свою ци и погрузил себя и её в Вэй Усяня, хрипло вскрикнув.              После этого он, задыхаясь, рухнул на Вэй Усяня. Лишь с большим усилием ему удалось сместиться так, чтобы большая часть его веса пришлась на бок. Они оба были растрепаны, покрыты потом, их животы были в сперме, и… Минцзюэ нежно похлопал Вэй Усяня по щеке и не получил ответа: очевидно, он действительно потерял сознание. Покалывание сверхчувствительности пробежало по каждому нерву Минцзюэ. Двойное совершенствование, туманно подумал он, могло бы принести большее наслаждение, но изматывало так, как не изматывал обычный секс. Или, может быть, это были недели, проведённые на инедии, и почти без сна, что на самом деле не было исправлено тем кратким сном, который он урвал прошлой ночью.              Вздремнуть подольше звучало очень, очень заманчиво.              Нахуй. Единственное, что он должен был сделать прямо сейчас, прежде чем отправиться на покой, — это допросить Вэй Усяня, а Вэй Усянь был без сознания. Минцзюэ предпринял нерешительную попытку снова привести их в порядок, затем обвился вокруг молодого человека, заключая его в свои объятия.       — Если ты решишь убежать до того, как я проснусь, и тебя снова пырнут ножом, я буду очень зол, — сказал ему Минцзюэ, зевая так, что его челюсть хрустнула на полпути.              Он проснулся немного позже, когда Вэй Усянь начал дрожать. Здесь не горела жаровня, а погода была ещё недостаточно теплой. Минцзюэ было достаточно комфортно со своим золотым ядром, но, очевидно, тепла его тела было недостаточно, чтобы согреть кого-то столь тощего, как Вэй Усянь. Минцзюэ застонал, схватил одеяла, чтобы как попало укрыть их обоих, и снова заснул.              Когда он проснулся в следующий раз, в комнате было темно — он забыл погасить светильники, и прошло достаточно времени, чтобы они сожгли всё масло. Ему было тепло и хотелось спать, но усталости стало значительно меньше… Что было хорошо, потому что разбудил его стук в дверь.              — Что такое? — позвал он, отодвигаясь, чтобы освободиться от Вэй Усяня.              Ответа не последовало, лишь ещё один стук. О, точно. Минцзюэ вытащил себя из постели и, направляясь к двери, чуть не споткнулся об их сброшенную одежду. Наощупь он убрал талисман тишины.       — Что такое?              — Не Цзунхуэй, цзунчжу. Есть сообщения, которые вам нужно просмотреть.              Почему, чёрт возьми, Цзунхуэй всё ещё не спит, сонно удивился Минцзюэ — но с другой стороны, он предполагал, что это удел каждого второго. В какой-то момент ему нужно было сказать Цзунхуэю, как сильно он его ценит. Цзунхуэй знал, но… Ах, чёрт, секс явно делал его сентиментальным.              — Дай мне минутку, — сказал он Цзунхуэю, затем отправился пытаться выяснить, какая одежда была его, а какая принадлежала Вэй Усяню.              В итоге это заняло несколько минут, потому что они не были особенно щепетильны с тем, куда бросали предметы одежды, и ему потребовалось столько же времени, чтобы выяснить, где находился его средний слой одежд, поскольку именно там у него в правом рукаве был зашит мешочек цянькунь, полный талисманов. Как только он смог вытащить осветительный талисман, найти остальную одежду стало намного легче. Конечно, они были ужасно мятыми, но это было не из-за того, что их слишком долго оставили на полу. Они уже некоторое время так и выглядели. Минцзюэ страстно желал принять нормальную ванну и надеть чистую одежду.              Однако с этим придётся подождать. Минцзюэ закончил завязывать последний из своих узлов, отряхнулся и набросил все оставшиеся запасные постельные принадлежности на Вэй Усяня, который свернулся калачиком в теплом месте. Через мгновение Минцзюэ схватил одежду Вэй Усяня с пола и добавила её в кучу, расстелив грязную верхнюю одежду Вэнь, как дополнительное одеяло. Испачканную простыню он запихал ногой под раскладушку.              Перекинув Бася через спину, он вышел в коридор.              Здесь тоже было темно; помещение освещалось лишь лунным светом. Здесь не было никаких опор для факелов, которые можно было бы найти в других лагерях. На мгновение холодный шок пробежал по его телу, когда он подумал о том, как он оставил лампы гаснуть самостоятельно… Но нет, у некоторых учеников Юй на стенах были факелы сегодняшним утром… и они определенно были теми, кто знал, была ли это плохая идея. Чунъян был достаточно новым, и они, вероятно, просто не удосужились оборудовать места для факелов.              Цзунхуэй, как он увидел, прикрепил свой талисман света к переднему краю одежды, чтобы он освещал ему дорогу. Это выглядело слегка нелепо, но Минцзюэ не мог отрицать практичности этого и, сморщившись, сделал также, как он. Это заставило Цзунхуэя слабо усмехнуться.              — Давай, я посмотрю что там, — сказал Минцзюэ, решив проигнорировать это в пользу того, чтобы получить сообщения от него.              Самое верхнее было от Сичэня и оно было зашифровано. Минцзюэ уставился на это, его разум снова отказался работать.              — Я уже расшифровал его, цзунчжу, — сказал Цзунхуэй, вынимая из стопки письмо под ним и отдавая ему.              — Пожалуйста, скажи мне, что ты потратил хотя бы немного времени на сон, — сказал Минцзюэ, открывая новое письмо.              — Не будьте смешным, на это нет времени, — сказал Цзунхуэй с наигранной веселостью.              — Хорошо, ты идёшь спать.              Цзунхуэй поморщился.       — Я не уверен, что мне удалось бы здесь поспать.              Минцзюэ прищурился, глядя на его лицо. Он казался собранным, как всегда, — более собранным, чем удавалось Минцзюэ.       — Если ты можешь справиться с этим, прекрасно, но в противном случае попроси одного из медиков вырубить тебя.              — Я надеялся, что мы скоро съедем, цзунчжу, учитывая всё, что произошло.              Это был не тот разговор, который следовало вести в открытом коридоре, даже если единственными людьми в Чунъяне были те, кому можно было доверять. У Вэнь всегда были шпионы — и теперь они знали о существовании Чунъяна, даже если не знали, что еще это было.              Лучше не рисковать тем, что Вэнь могут узнать. Особенно, пока они всё ещё были здесь.              Цзунхуэй действительно был прав по этому поводу.              Минцзюэ хмыкнул, перечитывая расшифрованное письмо. Еще один довод в пользу того, чтобы съехать как можно скорее. Хуайсан сумел создать еще два сенсорных компаса — Вэй Усяню оставалось только смириться с этим названием — и передал их силам Сичэня и Цзинь Цзысюаня на севере. Вооруженные ими, их разведчики сумели точно определить другие армии, о которых их предупреждал шпион Сичэня. Те тоже были в движении: не так быстро, как были заколдованные солдаты, но с ними были заклинатели, так что та же тактика «бей и убегай», которую использовал Минцзюэ, не сработала бы так хорошо, чтобы замедлить их.              Он прикинул в уме расстояния. Можно ли их тоже заманить в Чунъян? Расстояния были намного больше. Тогда, вероятно, нет, если только их командир не был абсолютным идиотом, а на это не стоило ставить…              Цзинь медленно продвигались вперед, но это не продлилось бы долго после того, как войска Вэнь были усилены в таком количестве. Ладно. Чертовски хорошо, что Вэй Усянь появился вовремя, даже если Минцзюэ хотелось поморщиться при мысли о том, чтобы снова втянуть его в бой.              Времена, расстояния… слишком много его собственных сил было рассеяно, и он уже отдал им приказ собраться в главном лагере Цзян. Пока они не доберутся туда, попытка заставить их всех изменить курс, чтобы пойти на усиление Цзинь, была бы кошмаром. Но силы Цзян Ваньиня были — как он надеялся — в значительно меньшем беспорядке.              — Мне нужна охрана для Вэй Усяня, — сказал Минцзюэ, складывая письмо на прежнее место. — Если Цзян Ваньинь хочет приставить к нему своих людей, прекрасно.              — У него же всегда были трупы неподалёку, чтобы охранять его, — сказал Цзунхуэй. Тот сомневающийся взгляд, который он бросил на Минцзюэ, возможно, спрашивал о причинах их отсутствия, а возможно, он оценивал вкус Минцзюэ в отношении любовников.              Отсутствие их было странным — Вэй Усянь ушёл с поля боя один. Или, ну… Один, если не считать голосов в его голове. Минцзюэ поморщился, рассматривая возможность того, что, возможно, Вэй Усянь забыл, что его не сопровождали мертвецы — во всяком случае, физически.              — Прямо сейчас их нет, — сказал Минцзюэ, откладывая эту мысль на потом. — И ему нужна какая-то охрана. Скажи ему, чтобы он пришёл обсудить это со мной, если он возражает.              Цзунхуэй снова посмотрел с сомнением, но своих возражений не высказал. — Как прикажете, цзунчжу.              — Иди, позови кого-нибудь, мне нужна пара минут, чтобы написать ему записку.              Это, казалось, очень позабавило Цзунхуэя, но он поклонился и удалился. Минцзюэ воздержался от того, чтобы закатить глаза, и вместо этого вернулся внутрь, доставая клочок бумаги и угольную палочку. Записка вышла неловкой, но он передал общее настроение: «Я скоро вернусь, за дверью охрана, чтобы не впускать других людей, а не держать тебя внутри, с твоей сестрой все в порядке, поспи.» Он сложил записку и вложил её в пальцы Вэй Усяня. Глубоко спящий, он выглядел так… Ах, это было уже слишком. Минцзюэ хотел спрятать его, укутать и окружить безопасностью, забрать его обратно в Нечистую Юдоль и… И.              Минцзюэ вздохнул и вышел. Цзунхуэй уже вернулся за те минуты, что он колебался. Не Цзюньци и Е Чжун были снаружи, ни один из них не выглядел чище Минцзюэ, оба выглядели несколько помятыми, но достаточно отдохнувшими, чтобы стоять на страже не составляло проблем. Он кивнул им обоим в знак признательности и отправился на поиски Цзян Ваньиня.              Было достаточно поздно, так что он не был уверен, что Цзян Ваньинь еще не спит, но после пары расспросов Минцзюэ нашел его в комнате стратегии, уставившегося на карты. К счастью, он был один. Войдя, Минцзюэ прикрепил талисман уединения с внутренней стороны двери и закрыл её за собой.              — Цзян-цзунчжу.              — Чифэн-цзунь.       Цзян Ваньинь поморщился, очевидно, просто от явного смущения из-за того, что находился в его присутствии. Это правда, что Минцзюэ присутствовал при ряде его неприятных эмоциональных проявлений в последнее время. Что ж, он был молод. Последние несколько недель были трудными… Да что уж там, последние несколько лет. Цзян Ваньинь, по крайней мере, умудрялся в значительной степени игнорировать это и все равно продолжать бороться, даже если в некоторых моментах он спотыкался.              — Я обещал тебе объяснение.              — Именно так.              «Итак, знаешь ли ты, что твой шисюн слышит крики покойников», — вероятно, был бы не лучший способ начать этот разговор, даже если это было его сутью.              — Путь совершенствования Усяня оказывает на него определённое влияние.              — И что с того? — рявкнул Цзян Ваньинь, немедленно переходя в оборонительную позицию.              Минцзюэ не мог придраться к братской верности.       — Это была не критика, — сказал он, подняв руку. Затем он нахмурился, размышляя, и признался: — На самом деле, я больше не уверен, что это его путь совершенствования. Возможно, дело в Погребальных Курганах.              Оборонительная позиция сменилась более нейтральной настороженностью.       — Что вы имеете в виду?              Ах, на самом деле не было никакого деликатного способа сказать это.       — Он слышит голоса мертвых. То ли из-за отсутствия золотого ядра, — Цзян Ваньинь вздрогнул, — то ли по какой-то другой причине, он не может заставить их заткнуться самостоятельно. Парное совершенствование помогает.              — Вы действительно так это называете, — ехидно сказал Цзян Ваньинь.              Когда Минцзюэ был ненамного моложе Цзян Ваньиня, он думал, что парное совершенствование — это, очевидно, что-то придуманное для оправдания потрахушек. Если бы он случайно не наткнулся на реальный текст об этом — тот, в котором описывались методы, которые действительно работали, — он, вероятно, продолжал бы так думать.       — Это настоящая техника совершенствования, — сухо сказал он. — На самом деле, даже набор техник.              — Я сказал не говорить мне об этом!              Цзян Ваньинь физически сильно отличался от Хуайсана, но на мгновение это возмущение оскорбленного младшего брата было точно таким же, и Минцзюэ не удалось подавить смешок. Но он быстро успокоился.       — Я хочу сказать, что стало еще хуже. Может быть, теперь, когда он выбрался из Курганов, это снова пройдет, но прямо сейчас, когда он говорит «мы», это не потому, что есть кто-то другой, — он прямо встретился взглядом с Цзян Ваньинем. — Он не замышляет заговор против тебя.              Оборонительный настрой вернулся, но Цзян Ваньинь отказывался отводить взгляд, и Минцзюэ счел это улучшением по сравнению с его предыдущим эмоциональным состоянием.       — Ты думаешь, он сумасшедший.              — Нет, — отрезал Минцзюэ, затем исправился. — Не то, что ты имеешь в виду. Это ничуть не более странно, чем все остальное, что он вытворяет. Я думаю, что он сумасшедший, раз вообще пытается заниматься демоническим совершенствованием, но… — это была неприятная правда, но её следовало сказать. — Я не могу отрицать, что у него было мало выбора.              — Верно, — с горечью сказал Цзян Ваньинь.              Учитывая, каким талантливым был Вэй Усянь в создании талисманов и массивов, его вклад в кампанию Выстрел в Солнце все равно был бы достойным, даже если бы он остался в тылу, как Хуайсан, и просто посвятил себя разработке подобных вещей. Но было невозможно утверждать, что его демонический путь не сделал намного больше. Вэй Усянь был не из тех людей, которые когда-либо соглашались на меньшее — и в данном случае Минцзюэ не мог винить его за это.              — Я работаю над этим, — сказал Минцзюэ, и Цзян Ваньинь кивнул, а затем сделал испуганное лицо.              — Не рассказывайте мне никаких подробностей, — сказал он. — Если только… если вам придется, — он скорчил гримасу, как будто откусил кусок тухлого мяса. — Скажите Кан Чжаохуэю, возможно, он действительно сможет что-то с этим сделать.       «И он — это не я», — говорило выражение его лица.       — Но я ценю то, что… вы объяснили.       «И я хочу забыть, что я что-то знаю об этом!» сказало его лицо.              На этот раз Минцзюэ не потрудился скрыть свое веселье и в знак согласия пожал плечами.       — А пока ему нужен присмотр. Или, по крайней мере, защита. Я приказал выставить охрану у его двери, когда уходил, но я предполагаю, что ты захочешь приказать своим собственным людям сделать это.              — Вам нравится приставлять охрану к моим родственникам.              — Они имеют право на мою защиту, — он достаточно легко прочитал горечь на лице Цзян Ваньиня: «Но им это не должно было понадобиться».       — Твоему ордену был нанесен ужасный удар, Цзян-цзунчжу. Ты добился больших успехов в восстановлении, но в то же время не стыдно полагаться на союзников. Это вполне здравая политика. Союзники предназначены для того, чтобы помогать в трудную минуту. Не считай, что это чем-то отличается от того, что я прикрываю твою спину на поле боя. Ты бы сделал для меня столько же.              Этого было достаточно, чтобы выпрямить спину молодого человека.              — Ваши слова добры, Чифэн-цзунь.              Он с ворчанием отмахнулся.              — Мои мотивы не бескорыстны.              Цзян Ваньинь, прищурившись, оглядел его.              — Вот как.              — Не совсем. Я имел в виду во многих смыслах. Скоро нам снова понадобится твой шисюн, — сказал он и передал расшифрованное письмо Сичэня.