Лучшее применение флейте во время войны

      Остаток дня прошёл достаточно напряжённо. Население крепости увеличивалось ежедневно: Цзян Ваньинь созвал резервистов, которые ждали на разных расстояниях от Чунъяна, готовые наброситься на выживших врагов, что могли вылезти из-под обломков. Все командиры этих сил были весьма удивлены, но в целом довольны легкой победой. Тем не менее это означало, что крепость теперь была загружена почти наполовину.              Была встреча с Юй-цзунчжу, на которой Минцзюэ поинтересовался, следовало ли Вэй Усяню присутствовать, но отложил это до решения Цзян Ваньиня по этому вопросу. Была, конечно, встреча со второстепенными кланами, на которой, согласно правилам приличия, Вэй Усянь, безусловно, должен был присутствовать, но Минцзюэ был откровенно рад, что его там не было, так как ему было намного труднее пугать людей. Было несколько вопросов о том, где он был последние несколько недель, но факт его возвращения в сочетании с тем, что он уничтожил целую армию Вэнь, казалось, по умолчанию убедил большинство в том, что он работал над созданием или извлечением какого-то секретного оружия, которое будет храниться в резерве, пока не придет время для его применения.              Был задан очевидный вопрос: сможет ли Старейшина Илина повторить этот подвиг?              — Нет, — сказал Минцзюэ, получая мрачные кивки в знак согласия.              Верный своему слову, Вэй Усянь не явился на банкет победы, который состоялся в этот день, а не накануне, поскольку вчера большинство защитников всё ещё спали. Если кому-то еще показалось неловким, что человек, который на самом деле выиграл битву, не присутствовал, они не упомянули об этом, вместо этого решив воспользоваться тем фактом, что Юй сохранили немного неотравленного вина, пусть и в ограниченном количестве.              Ночь уже давно миновала час Свиньи и перешла в час Крысы, когда Вэй Усянь снова появился в комнате Минцзюэ, сопровождаемый парой очень усталых на вид учеников Цзян.              — Меня выгнали из той комнаты, — сказал он не очень-то возмущённо. — Они сказали, что целители хотят её вернуть.              Коек в Чунъяне было так мало, что это казалось почти правдоподобным, за исключением того, что у них не было новых раненых. Минцзюэ решил не говорить ему об этом. Расстеленный на полу тюфяк был не таким удобным, как настоящая кровать, но, по сравнению с койкой, так было меньше шансов случайно скатиться или удариться локтем о стену в неподходящий момент. И комната Минцзюэ в целом была больше. Но…              — Ты видел сегодня целителя?              — Для чего мне нужно было бы обратиться к целителю? Я в порядке. Я хорошо себя вел!              — Я сомневаюсь в этом, — очень сухо сказал Минцзюэ, жестом приглашая его войти.              — Это правда, я очень хорошо себя вёл! Я даже не стал вызывающе позировать в дверях, чтобы ты сжалился надо мной и дал мне место для ночлега, — сказал Вэй Усянь, войдя и захлопнув за собой дверь, а после быстро набросал на ней символ. — Не похоже, что я могу поступить иначе, пока за Цзян Чэном повсюду следуют шиди. Они должны видеть, что я подаю хороший пример, это ужасно. Я не знаю, что с ними делать.              — Ты был первым учеником Юньмэн Цзян с четырнадцати лет.              — Да, и это было в те времена, когда быть плохим примером было выбором.       В словах было достаточно горечи, чтобы Минцзюэ моргнул, застигнутый врасплох. Однако, прежде чем он смог придумать, что на это сказать, Вэй Усянь покачал головой и натянул на лицо улыбку.              — Ах, неважно, я просто… я начинаю нервничать, — пожаловался он. — Гэгэ, неужели ты не сжалишься над этим бедным шиди? Мне приходилось быть таким хорошим весь день напролет…              — Хм, — сказал Минцзюэ, вставая и подходя к нему. — Хорошим и послушным?       Если бы он слишком отвлекся на тела в лесу, они могли бы заняться чем-нибудь другим…              — Да. Я выполнил все инструкции гэгэ! — он порозовел от этого признания.              — О. Ты так страстно желал меня, не так ли?       Руки Минцзюэ потянулись к поясу Вэй Усяня, и он начал развязывать его. Вэй Усянь позволил ему, обвив руками шею Минцзюэ и наклонившись, чтобы поцеловать его.              Раздевание друг друга было неторопливым процессом, хотя Минцзюэ позаботился о том, чтобы все это было сложено и собрано в одном месте, больше заботясь об одежде Вэй Усяня, чем о своей собственной. Если Вэй Усянь все время держал при себе Печать… Хм. Может быть, Минцзюэ смог бы убедить его вместо этого спроектировать для нее шкатулку для хранения. В конце концов, он все равно готовил что-то для Цзян Ваньиня.              С другой стороны, такое время на раздевание означало, что Вэй Усянь был более чем наполовину возбужден к тому времени, когда Минцзюэ раздел его догола, несмотря на то, что он также немного дрожал на холодном воздухе. Минцзюэ подтолкнул его к тюфяку и пошел потыкать в маленькую жаровню, обогревающую комнату.              — Если я попрошу у тебя талисманы для обогрева, они подожгут комнату?.. Не используй собственную кровь.              Вэй Усянь негодующе усмехнулся.              — Я в порядке, и нет, они не смогут это сделать.              — Как насчёт чего-нибудь, чтобы заморозить воду?              — О, хм, дай мне подумать…              Пока он размышлял, Минцзюэ вытащил кинжал и уколол собственное запястье; Вэй Усянь почти рассеянно провёл по нему кончиками пальцев, рисуя талисманы, которые буквально излучали тепло.              — Мы могли бы использовать их раньше этой весной, — сказал Минцзюэ, рассматривая их и выдавив из себя кривую полуулыбку. — Итак, лёд?              — Должно быть легко, я могу просто поменять знаки местами, — сказал Вэй Усянь — скорее, пробормотал, зажав язык между зубами, пока он размышлял, — и спустя одну неряшливую каракулю, над ванной с водой для умывания появился толстый слой льда. Минцзюэ разбил его быстрым ударом, затем подобрал пару кусочков и смял их вместе в кулаке. Он ухмыльнулся, когда края подтаяли.              — Подожди… — попытался Вэй Усянь, запоздало сообразив в чём дело.              — Шиди нужно подождать, — мурлыкнул Минцзюэ, схватив его за талию и притянув к себе так, что его спина оказалась прижатой к телу Минцзюэ спереди. — Ты же не хочешь разочаровать меня, забегая вперед, не так ли? Позволь мне помочь тебе с этим.              — Я буду хорошим, я буду хорошим и без этого… Ах! — он оборвал свой крик, когда Минцзюэ прижал горсть льда к его члену и мошонке, и на мгновение он потянулся вниз, но потом прервал это движение и поднял руки, чтобы схватить себя за волосы. — Ах, чёрт возьми, чёрт возьми, ах!              — Ш-ш-ш, — сказал Минцзюэ, поглаживая его живот свободной рукой, притворяясь успокаивающим. Он прижимал лед еще несколько секунд, затем убрал его. — Да, вот так, ты очень хорош.              — Да? — спросил он, немного ошеломленный, а затем покачал головой и сказал более твердым голосом. — Да. Гэгэ, я хороший, я буду, я обещаю, разве мы не можем… О, нет, — сказал он пораженно, когда Минцзюэ бросил пригоршню льда обратно в ванну и вместо этого достал длинную ярко-красную ленту.              — Каким бы я был гэгэ, если бы не помог тебе? — удивленно спросил Минцзюэ. Они только дважды опробовали ленту — Минцзюэ получил слишком большое удовольствие от того, что довел его до оргазма и не остановился, а продолжил стимуляцию. Вэй Усяню понравилось такое перевозбуждение, он обожал его до такой степени, что умолял о нем, если Минцзюэ не предоставлял ему его (неважно, как сильно он ныл, когда Минцзюэ это делал). Завязывание ленточки вокруг его члена, чтобы он не кончил слишком рано, было этому состоянию противопоказано. Но на этот раз это было не совсем то, что имел в виду Минцзюэ.              Вэй Усянь всё равно ныл по этому поводу, особенно после того, как Минцзюэ сначала окунул ленту в ледяную воду — это было для его же блага; ему бы не понравилось, если бы она потом намокла и съежилась на нем. Нытье продолжалось до тех пор, пока Минцзюэ не справился с первой парой обертываний, и стало очевидно, что он не просто собирался сделать простое кольцо: он обматывал весь член и яйца Вэй Усяня.              — Я… что… ты вообще не позволишь мне возбудиться? — возмутился он, преданный своим гэгэ.              — Дело не в твоём члене, — сказал ему Минцзюэ, сосредоточившись на ленте. Вэй Усянь был не единственным, кто читал кое-какие обучающие книги. — Считай, что это запрещено.              Вэй Усянь прикусил губу, что действительно очень шло ему, и Минцзюэ едва удержался, чтобы не стереть поцелуем это выражение с его лица. Вместо этого он закончил последние петли, а затем завязал аккуратный маленький бантик, который легко развязался бы, если потянуть за него. И поскольку это был Вэй Усянь, он добавил:       — Развяжешь это, и я буду шлёпать тебя по члену, пока ты не заплачешь, а затем снова обмотаю его.              Озорство заиграло в его глазах, и Вэй Усянь наклонился. Минцзюэ шлёпнул его по руке.              — Ах, гэгэ, как грубо, — сказал он со смехом в голосе. Он снова прикусил губу. — Это не помогает мне не думать.              — Хм, тогда мне придётся дать тебе ещё кое-что, на чём можно сосредоточиться, — сказал Минцзюэ. — Давай, ложись. Нет, на живот.              Для этих целей он постелил дополнительное одеяло, которое потом был бы не прочь бросить в угол. Затем он передумал, снял его и подложил под него несколько дополнительных одеял, прежде чем положить обратно. Вэй Усянь был кожа да кости, а одно одеяло было не таким уж толстым. Но с дополнительной подкладкой он выглядел достаточно хорошо, плюхнувшись на возвышение с растопыренными ногами.              Минцзюэ думал оставить на себе нижние штаны, чтобы не отвлекаться во время первой части, но с дополнительными согревающими талисманами он решил побаловать себя, так что снял и эти последние слои. Затем он опустился на колени верхом на Вэй Усяня — это само по себе было достаточным отвлечением — и откупорил бутылку, которую многострадальный Цзунхуэй сумел найти для него во время обеда, сбрызнув немного масла себе на руки, прежде чем приложить их обе к спине Вэй Усяня.              Мышцы напряглись под его пальцами, но Минцзюэ также мог чувствовать его слишком выступающие ребра.              — Лучше бы это было не растительное масло, — послышалось возмущенное бормотание.              — Пахнет растительным маслом? — возмутился Минцзюэ, потому что усилия Цзунхуэя заслуживали высокой оценки. Минцзюэ понятия не имел, где ему удалось найти это в этой крепости, но он подозревал, что это связано с неловким разговором с одним из адептов Юй. — Это массажное масло. Подними руки над головой, ты, неблагодарное отродье.              — Гэгэ собирается меня отшлепать?              — Нет, — сказал Минцзюэ и ткнул большим пальцем в спазмированную мышцу слева от позвоночника Вэй Усяня, вызвав стон, такой громкий, какой он мог бы издать, если бы вместо этого обхватил рукой член Вэй Усяня.              — Я думал… н-нм-м-м… ты собирался… засунуть свою руку куда-то ещё…              — Я подумал, что ты, возможно, захочешь завтра ходить, — парировал Минцзюэ и надавил другим большим пальцем справа, отчего весь воздух покинул лёгкие Вэй Усяня за один долгий стон.              Прошло много времени с тех пор, как Минцзюэ делал массаж или получал его. Принципы, как он узнал, были довольно просты: начинай с центра, двигайся к краям тела. Массируй с нажимом до тех пор, пока каждая мышца не будет расслаблена. Расслабляющий аромат масла розового дерева наполнял комнату, пока он работал, начиная с шеи Вэй Усяня, разминая пальцами сжатые мышцы, чтобы расслабить их, наружу к плечам юноши, вдоль предплечий, затем вниз по позвоночнику. Он провел несколько минут, просто проводя пальцами взад и вперед по новому шраму Вэй Усяня, используя лишь умеренное давление — он не мог заставить себя нажать сильнее, не там. Однако веса рук Минцзюэ, казалось, было достаточно. К тому времени, как Минцзюэ опустился рядом с его копчиком, Вэй Усянь уже был вялым, как переваренная лапша; единственная причина, по которой Минцзюэ знал, что он все еще не спит, заключалась в том, что он стонал всякий раз, когда Минцзюэ попадал в особенно напряженное место. Минцзюэ двигался наружу, разминая бедра и задницу, спускаясь к бедрам, вниз по каждой ноге, пока, наконец, не добрался до ступней и не вонзил большие пальцы в подошву сначала одной ноги, затем, через некоторое время, другой. Пальцы ног Вэй Усяня дёрнулись — он был чувствителен к щекотке на ступнях, — но Минцзюэ продолжал давить, слишком сильно, чтобы это ощущалось как щекотка, и Вэй Усянь издал довольный, сонный вздох.              «Студень», — с удовлетворением подумал Минцзюэ.              Было бы чудесно лечь поверх Вэй Усяня и кончить потираясь об эти смазанные маслом бедра, но было еще слишком рано, чтобы поддаваться искушению таким образом. Вместо этого Минцзюэ снова двинулся вверх, подтягивая за собой одну из ног Вэй Усяня — тот не оказал абсолютно никакого сопротивления или даже каких-либо комментариев, кроме смутно заинтересованного звука. Минцзюэ налил ещё масла на ладонь, размазывая его по пальцам, чтобы оно согрелось от тепла его тела, и вернулся к массированию задницы Вэй Усяня, на этот раз не уклоняясь от щелки, вместо этого обхватывая пальцем эту сморщенную дырочку и нежно дразня её. При малейшем трении он добавлял масла. Он продолжал это довольно долго, прежде чем, наконец, вдавил внутрь один палец, чувствуя, как дрожь пробежала по всему телу Вэй Усяня, когда он это сделал.              — Терпение, шиди, — пробормотал Минцзюэ.              — …Терпеливей… скалы… — последовал невнятный ответ.              Минцзюэ усмехнулся и продолжил, мягко, о-о-очень мягко, надавливая только первой фалангой — вниз, в стороны, вверх. Немного вытянул, затем снова вставил. Это был самый неглубокий, мягкий, мельчайший из толчков, и Вэй Усянь издал возмущенный звук, но Минцзюэ не собирался торопиться. Когда он решил, что Вэй Усянь снова полностью обмяк, он начал дразнить вторым пальцем, пока не вводя его внутрь, просто проводя им по краю его дырочки, капая маслом.              И снова, когда он, наконец, прорвался и надавил, он добрался только до первого сустава; но на этот раз, спустя ещё несколько минут, он, наконец, вошел немного глубже, согнув пальцы вниз, ища определенное место. Найти это было нетрудно — тело Вэй Усяня, несмотря на то, что он устроил из своих внутренностей медицинский бардак, было довольно прямолинейным в этом аспекте. Вэй Усянь удовлетворенно вздохнул всем телом, и Минцзюэ согнул пальцы, а затем снова немного вытащил их, взад и вперед, трахая его двумя пальцами, пока Вэй Усянь маленькими толчками не вжался бёдрами в одеяло.              — Ничего подобного, — предостерег Минцзюэ и приподнял его бедра. Потребовалось некоторое время, чтобы поджать под себя колени, каким бы расслабленным он ни был, но то, что его трахали пальцами, немного растормошило его, и он, наконец, встал на четвереньки.              — Это нечестно, — сказал он, слишком ошеломлённый, чтобы это прозвучало как поддразнивающий скулеж. — Я даже не могу возбудиться. Это не позволит мне возбудиться.              — Я знаю, — сказал Минцзюэ, проводя другой рукой по боку Вэй Усяня, поглаживая его от подмышки до бедра. — Больно?              — Не… ух-хн-н… не совсем. Просто… Так туго, что я вообще не могу возбудиться. Даже чуточку. Это странно, — он бросил на Минцзюэ укоризненный взгляд через плечо.              Минцзюэ продолжал гладить его и сношать пальцами. Он поглаживал большим пальцем ободок Вэй Усяня всякий раз, когда погружался внутрь, теперь почти до третьей костяшки, и постоянно потирал ту чувствительную железу. Он был терпелив. В тот единственный раз, когда с ним это сделали, это заняло довольно много времени, и сегодня они с Вэй Усянем уже один раз занимались сексом. С одной стороны, у Вэй Усяня был рефрактерный период, который поставил его самого в неловкое положение; с другой стороны, Минцзюэ не был уверен, имело ли это значение, когда дело дошло до этого. Минцзюэ продолжал методично добавлять масло — сегодня они собирались исчерпать всю банку, что было очень жаль, но Минцзюэ считал, что оно того стоит.              Казалось, оно того стоило, потому что дыхание Вэй Усяня стало прерывистым, хотя всё, что ему нужно было делать, — это оставаться на четвереньках. Минцзюэ даже не особенно строго следил за тем, чтобы он не двигался, что шло ему на пользу: он все время пытался покачать бедрами вперед, хотя из этого положения он только терся о воздух. Его плечи опускались все ниже и ниже, пока он не сдался и не ссутулился, вытянув руки, чтобы опереться на локти, низко опустив голову. Минцзюэ уперся бедрами, чтобы не провалиться вниз, и осторожно, бережно добавил третий палец, следя за тем, чтобы при каждом движении пальцы скользили по нужному месту.              — Это… ах, это кажется… странным, — пробормотал Вэй Усянь. — Я… я не…              — Хорошо или плохо?              — Я… а-а-а… хорошо? Это просто… Просто продолжает, ах, накапливаться, оно останавливается, это… ты не… это парное, ха, совершенствование?              — Нет, хотя это рекомендуется в качестве предшественника некоторых техник.              — Как ты… н-н… так чертовски спокоен, — простонал Вэй Усянь, колотя кулаком по одеялу, даже когда он перестал держать голову высоко и прислонился лбом к другому предплечью. — Это… ах…              Минцзюэ наклонился, чтобы проверить. Головка члена Вэй Усяня была темно-фиолетовой, но это было всё, что можно было увидеть, так как остальная часть была скрыта лентой, многократно обёрнутой вокруг него и завязанной на цепочку узлов, которые сохраняли его маленьким и прижатым к мошонке.       — У тебя всё хорошо получается, — успокоил Минцзюэ, надавливая особенно сильно. В тот раз он не убрал пальцы при толчке, просто продолжал надавливать на это место, потирая взад-вперёд подушечками пальцев, чтобы варьировать давление.              — О, — выдохнул Вэй Усянь, а затем, более настойчиво, — О, подожди, нет, нет-нет-нет…              — Чего подождать? — мягко спросил Минцзюэ, наблюдая, как капелька спермы собирается на кончике его члена, а затем стекает вниз. Он не ослаблял повторяющегося давления своих пальцев, и к бусинке присоединилась другая, быстро превратившись в ровную струйку, мягко пульсирующую в такт его движениям.              — Мне жаль, — проскулил Вэй Усянь, и на этот раз в нём была нотка, которая заставила Минцзюэ забеспокоиться. — Прости, прости, я пытался, я не хотел…              — Не хотел чего, а-Сянь? — спросил Минцзюэ, сохраняя свой голос спокойным. Горячность извинений вызывала тревогу. Какая-то маленькая, ничтожная часть его сразу же заподозрила неладное, задаваясь вопросом, не связано ли это с сексом…              — Прости, я не… ты должен остановиться, я… я писаю в твою постель, — кричал он, в последних словах звучало явное унижение. — Я пытался не делать этого, это просто…              — О, — Минцзюэ засмеялся, частично от облегчения, частично от пьянящего ощущения всего происходящего. Он снова надавил подушечками пальцев, заставив Вэй Усяня всхлипнуть, и из него медленно потекла еще одна струйка спермы. Свободной рукой Минцзюэ провел пальцем по кончику члена Вэй Усяня. Его бёдра дёрнулись вперед с такой силой, что пальцы Минцзюэ почти вырвались из его задницы.              — Стой спокойно, — укоризненно сказал Минцзюэ, и он подчинился. Минцзюэ наклонился вперед. Это был не лучший угол, чтобы продолжать давить внутрь него — ему пришлось снова переключиться только на два пальца, — но Вэй Усянь был достаточно согнут, чтобы это сработало, и Минцзюэ засунул покрытый спермой палец в рот Вэй Усяня. — Соси, — приказал он, используя другие пальцы и большой палец, чтобы повернуть лицо Вэй Усяня к себе.              Вэй Усянь закрыл рот и начал сосать. Таким образом, Минцзюэ мог ясно видеть выражение его унижения и то, как слезы текли из его глаз.       — Не чувствуешь вкус? — спросил Минцзюэ, позволяя ему пососать, затем сильно надавливая и потирая пальцем его язык. — Это семя, а не моча. Всё хорошо. У тебя всё хорошо получается.              Он убрал руку, поворачиваясь, чтобы снова оказаться у него за спиной, и Вэй Усянь спросил, теперь определенно ошеломленный:              — Это семя? Но я не… Я не…              — М-м-м. Подними руки над головой, а-Сянь.              Он так и сделал, опустившись настолько, что зарылся лицом в одеяла, прижав предплечья друг к другу так, что его руки обрамляли голову.              — Это не… это не ощущалось как… — сказал он со слезами на глазах и замолчал.              — Я знаю, — сказал Минцзюэ, потому что он действительно помнил, как странно это ощущалось, хотя он и не думал, что это вообще похоже на мочеиспускание. Но тогда он не был так погружен в себя, как Вэй Усянь во время секса. Несмотря на это, струйка спермы продолжала вытекать, каждый её вялый толчок выдавался очень медленно. Минцзюэ подумал, добавил еще масла и отвел руку, чтобы добавить ещё один палец. Но на этот раз он прижал мизинец к безымянному пальцу, держа их близко друг к другу, так что, когда он надавил, все четыре пальца были в Вэй Усяне, до второго сустава. Вэй Усянь ахнул, но Минцзюэ не был уверен, что он вообще заметил, что теперь их было четыре вместо трёх.              Минцзюэ продолжил массировать чувствительный бугорок внутри него, пока, наконец, струйка спермы не начала ослабевать. Не зря он сложил одеяло вдвое, подумал Минцзюэ, увидев под ним белую лужу. И это было после того, как Вэй Усянь уже кончал тем утром. Его вдруг посетила мечта о… Ну, нет, держать член Вэй Усяня связанным так крепко в течение недели было бы нереально, это было бы не очень гигиенично, но это означало, что он должен был не позволить ему кончать в течение недели… Кроме, конечно, случаев, когда это потребуется, учитывая их причины для парного совершенствования… Но, возможно, если бы только они смогли пережить эту войну, было бы время, когда он мог бы просто держать его в напряжении в течение недели…              «Лань Ванцзи будет с нами», — вспомнил он, и эта мысль внезапно сбила его с толку. Если он будет здесь — понравится ли ему это? То, что Минцзюэ делал с Вэй Усянем было немного грубее, чем в большинстве случайных перепихонов, которые были у Минцзюэ в прошлом. Лань Ванцзи может вообще ничего из этого не понравиться. Вполне возможно, что любой секс с участием всех троих, если бы такой случился, должен был бы быть немного нежнее. Ему было интересно, как Вэй Усянь приспособится к этому; отношения с Минцзюэ, вероятно, превзошли все его ожидания, и Минцзюэ нужно было смириться самому.              Но если Лань Ванцзи и впрямь имел пристрастие к этому… Ах… Минцзюэ задумался о холодном выражении, которое всегда было на лице Лань Ванцзи. Ему могло бы это понравиться — дать отпор Вэй Усяню, дисциплинировать его, ха. Или, возможно, с помощью Вэй Усяня и он сможет окончательно расколоть Лань Ванцзи, разобрать его на части…              Вэй Усянь всхлипнул, и Минцзюэ пересмотрел эту фантазию, вспомнив ту идею Вэй Усяня, которая привела к этому конкретному эпизоду: Вэй Усянь зажат между ними, широко раскрыт и принимает их одновременно.       — Это слишком много, — вскрикнул он. — Слишком много, пожалуйста, я собираюсь, я собираюсь…              — Всё хорошо, — успокоил его Минцзюэ, успокаивающе проводя рукой по его спине, а затем намазывая маслом и эти пальцы. Он ввёл пальцы одной руки рядом с пальцами другой, расслабив их так, чтобы они были параллельны. — Это то, чего ты хотел, не так ли? Быть заполненным?              — К-куча ощущений, — запинаясь, произнёс Вэй Усянь, когда Минцзюэ потянулся к тому месту внутри него, поглаживая шелковисто-гладкие внутренние стенки. — Пожалуйста… Я сейчас развалюсь…              — Нет, пока я тебе не позволю, — сказал Минцзюэ, поднимая глаза, чтобы проверить — он всё ещё держал руки над головой, его пальцы сжимали противоположные локти так, что побелели костяшки пальцев. — Всё в порядке. Всё в порядке, я разберу тебя на части.       Он надавил особенно жестоко и, когда Вэй Усянь взвыл от этого отвлечения, просунул рядом ещё один палец. Медленно, методично он начал немного поворачивать запястье при каждом лёгком толчке внутрь и наружу — ровно настолько, чтобы он мог перевести руку в другое положение.              — Ты знаешь, сколько пальцев в тебе прямо сейчас?              — Н-н-н—нет…              — Давай, угадай.              — Я… я не могу…              — Просто назови число.              Угол, под которым он теперь мог использовать кончики пальцев, был неподходящим, поэтому вместо этого он продолжил поглаживание костяшками пальцев.              Вэй Усянь вздрогнул, одно из его коленей подкосилось, едва не свалив его с ног; он упал бы, если бы Минцзюэ не поддерживал его своими ногами. Минцзюэ вытянул левую руку чтобы поддержать его. Под его хваткой кожа Вэй Усяня была горячей, раскрасневшейся от перевозбуждения и жары в комнате.              — Хм, — сказал Минцзюэ и вылил большую часть оставшейся бутылки на правую ладонь и запястье, затем осторожно засунул большой палец внутрь и надавил.              Тело Вэй Усяня приняло его, как шелковая, промасленная перчатка, поддаваясь и пропуская его внутрь до самой широкой точки руки Минцзюэ, а затем он не смог удержаться и остановился там, осторожно поворачивая запястье туда-сюда. Все тело Вэй Усяня дрожало, и он бормотал что-то совершенно бессвязное, скорее звуки, чем полноценные слова. Минцзюэ погладил его по боку свободной рукой, затем продолжал проталкиваться, пока не миновал самое широкое место ладони и задница Вэй Усяня обхватила его вокруг его запястья.              Затем он остановился, даже замер, больше не поглаживая намеренно этот сверхчувствительный комок нервов, просто дыша. Он был удивлён, осознав, что его собственное дыхание стало затрудненным, даже если оно и близко не было к громким всхлипываниям, которые издавал Вэй Усянь.       — Дыши, — сказал ему Минцзюэ и погладил его левой рукой, крепко поглаживая вдоль спины и по боку. — Дыши, а-Сянь, все хорошо. Давай, поверни голову, дай мне увидеть твоё лицо.              Потребовалось некоторое время, чтобы его дыхание хоть немного успокоилось. В конце концов Минцзюэ всё-таки удалось уговорить его повернуть голову, очень осторожно подставив пальцы свободной руки под подбородок и слегка потянув в сторону, стараясь не двигать другой рукой. Он не совсем успешно выполнял эту часть, но в конечном итоге они достигли своей цели.       — Все хорошо, — сказал Минцзюэ, поглаживая большим пальцем щеку Вэй Усяня. Глаза Вэй Усяня были полуприкрыты, совершенно расфокусированы. — Ты помнишь, что мы сейчас делаем?              Ему потребовалась пара попыток, чтобы ответить.              — К-кулак, — наконец выдавил он, слово было почти неразборчивым.              Минцзюэ осторожно, неторопливо начал сгибать пальцы на правой руке. Вэй Усянь вскрикнул и содрогнулся.              — Вот именно, — он повернул ладонь и запястье, восхищаясь нажимом и отдачей, и скользнул левой рукой по животу Вэй Усяня. Рука Минцзюэ, сжатая в кулак, растягивала его живот, образовывая выпуклость, которая вздымалась при каждом движении, в такт со сдавленными воплями Вэй Усяня. Минцзюэ надавил в ответ левой рукой, заставив Вэй Усяня снова вскрикнуть — не от боли, он был слишком осторожен для этого, а от явного перевозбуждения.       — Я чувствую себя в тебе, — сказал ему Минцзюэ. Сможет ли он почувствовать это вновь, когда они вдвоём с Лань Ванцзи погрузятся в него? О, чёрт, он на это надеялся.              Вэй Усянь всхлипнул, его дыхание вырывалось прерывистыми вскриками. Минцзюэ наклонился, немного неловко свернувшись калачиком, просто ради удовольствия покрывать нежными поцелуями его спину. Когда он выпрямился, то немного сдвинулся — переставил ноги, убедившись, что он поддерживает колени Вэй Усяня снаружи. Он был уверен, что следующее, что он сделает, заставит Вэй Усяня не просто плакать.              Он скользнул левой рукой ниже, используя ее, чтобы подпереть бедра Вэй Усяня, насколько это возможно, и при этом занять правильную позицию — чтобы его рука накрыла член и яйца партнера. По-прежнему связанные, они казались маленькими на его ладони — в этом Вэй Усянь был скорее тем, кто увеличивается по мере возбуждения, а не щеголяет размерами всё время. Было заманчиво провести пальцем по измученной головке его члена, но Минцзюэ вместо этого старался делать прикосновения как можно более легкими, позволяя своей коже прижаться к ленте на несколько вдохов. Это нежное, легчайшее прикосновение все же заставило Вэй Усяня стонать сильнее.              Минцзюэ разжал пальцы правой руки, совсем чуть-чуть, пока почти не обхватил ими самое чувствительное место внутри него. Медленными, осторожными вдохами и выдохами он поднял ци из своего ядра и направил её вниз к рукам, прямо к самым чувствительным — сверхчувствительным на данный момент — местам тела Вэй Усяня.              Вэй Усянь сжался в комок, не в силах даже закричать. Все его тело содрогнулось, как от удара молнии, напряглось и забилось в спазмах, и он упал бы, если бы не Минцзюэ, который прижал его к себе и удержал, закрепив колени. Своим левым предплечьем Минцзюэ удерживал бедра Вэй Усяня от толчка вперед; его единственным вариантом было бы попытаться вывернуться назад, но это, конечно, не помогло бы. В любом случае, не похоже, чтобы Вэй Усянь мог сознательно сделать выбор: всё его тело тряслось, словно он собирался разлететься на части, дыхание вырывалось беспорядочными, затрудненными хрипами, смутно согласованными с каждой крошечной пульсацией в двойных потоках ци, которыми его питал Минцзюэ. На пальцы Минцзюэ капнуло несколько самых последних капель, и Вэй Усянь разжал смертельную хватку своих рук и вцепился в одеяла, дыхание сбилось, рот раскрылся в беззвучном вопле.              Минцзюэ прервал поток ци, и хватка ослабла, а затем и вовсе прекратились, когда Вэй Усянь обмяк. Минцзюэ придержал его так же, как прижимал, пока тот барахтался, затем переместил левую руку под грудь Вэй Усяня и осторожно, бережно освободил правую руку. Он использовал все масло и не так часто двигал рукой, поэтому это было легко сделать. Задница Вэй Усяня слабо дёрнулась и закрылась, когда он вышел, мышцы там явно были так же истощены, как и всё остальное в нём, и Минцзюэ нежно похлопал его по заднице, затем осторожно повернулся так, чтобы он мог перевернуть его на другой бок, не давая ему просто рухнуть в лужу спермы под ним.              Лента развязалась после легкого рывка, высвободившись в длинный, пропитанный потом и спермой клубок. Минцзюэ отбросил его в сторону и осторожно осмотрел пах Вэй Усяня, проверяя, нет ли повреждений. Лента оставила отпечатки на его коже, но она не была завязана так, чтобы сильно стягивать его, когда он был мягким — только чтобы не дать ему стать твердым, и множество узлов и завязок прекрасно справлялись с этой задачей. Минцзюэ нежно провёл по коже, разглаживая едва заметные морщинки, и тело Вэй Усяня содрогнулось, одна нога слабо дернулась, что, как был уверен Минцзюэ, было совершенно бессознательной реакцией.              — Всё хорошо, всё хорошо, — сказал ему Минцзюэ, гладя его, а затем внезапно столкнулся с неловкой ситуацией, когда он понял, что заставил Вэй Усяня заморозить воду в ванной, а потом забыл прикрепить к ней согревающий талисман. Что ж, тогда с очищением придется повременить. Он постоял достаточно долго, чтобы снять со стен два согревающих талисмана и прикрепить их вместо них к ванне, затем вернулся к тюфяку, осторожно приподняв Вэй Усяня настолько, чтобы он мог откинуть грязное одеяло и уложить его на то, что было под ним.              Пройдет какое-то время, пока вода для мытья не согреется. Минцзюэ вытер руки об использованное одеяло, а затем свернулся вокруг Вэй Усяня калачиком, гладя его, проводя руками по всему его дивному телу. Теперь, когда он уже не был полностью сосредоточен на том, что он делал с Вэй Усянем, Минцзюэ почувствовал свою собственную эрекцию, горячую, тяжёлую и настолько твердую, что он изнывал от нее, прижавшись к гладкой коже задницы Вэй Усяня. Незаметно для себя он прижался к нему, размазывая выделения по коже Вэй Усяня. Его собственный оргазм казался одновременно и очень близким, и очень далеким. Он не торопился.              — Не-гэгэ, — невнятно пробормотал Вэй Усянь спустя какое-то неопределенное время в ответ на то, что Минцзюэ бормотал ему на ухо — случайные слова, звуки, издаваемые просто с целью успокоения. — Ты здесь.              — Да, — певуче сказал Минцзюэ. — Ты тоже.              — М-м… ты твёрдый…              — Так и есть. Ты так хорошо справился, а-Сянь. Ты прекрасен.              Вэй Усянь издал довольный звук. Ещё, возможно, через несколько минут он рассеянно предложил: «Можешь трахнуть меня…»              Минцзюэ засмеялся, чувствуя, как вибрация от него передавалась по телу Вэй Усяня, заставляя его кожу дрожать.              — Ты явно хочешь завтра быть не в состоянии ходить, не так ли?              — Мгм, — промурлыкал довольный Вэй Усянь.              Он был так расслаблен и свободен, так намаслен и смазан внутри, что было легче всего на свете приподнять его ногу и проскользнуть внутрь. Он был почти слишком расслаблен, не хватало обычного плотного давления, но Минцзюэ был наготове уже неизвестно сколько времени, и по-прежнему было так тепло внутри, так гладко. Вэй Усянь слабо ахал при каждом движении члена Минцзюэ вперед и назад, пока из уголков его закрытых глаз не потекли слёзы, что заняло совсем немного времени. Минцзюэ наклонился, чтобы поцеловать их, и кончил с привкусом соли на губах, бедра дрогнули еще через три, четыре толчка, а затем замерли, все еще внутри него.              — Ах, — выдохнул Вэй Усянь маленькими дрожащими выдохами. Его глаза всё ещё были закрыты. — Ах… гэгэ…              Минцзюэ не вышел из него. Вместо этого он переместился, чтобы ещё больше свернуться вокруг него, обнимая и прижимая к себе, пока их общее дыхание постепенно замедлялось и выравнивалось.