Лучшее применение флейте во время войны

      Рассвет следующего дня выдался ясным и ярким, взошедшее солнце осветило безоблачное небо. С точки зрения примет это, возможно, не самое лучшее предзнаменование, но Вэй Усяня это, похоже, устраивало.              — Видимость сегодня отличная, — одобрительно сказал он, вглядываясь в горизонт.              Когда Минцзюэ потащил его на большую покрытую грунтом площадь, которую Не превратили в тренировочную площадку, где Минцзюэ приказал собраться своим ученикам, энтузиазма у него поубавилось.              — О, хах… Так много людей. Я и не знал, что у ордена Не так много заклинателей.              Минцзюэ пристально посмотрел на него.              — Ты видел их всех раньше, — он провёл множество сражений, играя на флейте с вершины холма.              — Не так, как сейчас, — мрачно ответил Вэй Усянь.              Конечно, тогда его внимание было занято другим. И всё же…              — Это ты хотел проверить всех, кого я приведу, — и было чертовски неудобно, что он исчез почти на весь вчерашний день. Если он откажет слишком многим, это станет проблемой. Но Минцзюэ нужно было покончить с этим, и тогда он сможет проработать свои планы с картами, которые дала ему вторая госпожа Юй.              — Э, да, слушай, это вершина горы, конечно, было бы разумнее ограничиться…              — Возможно, ситуация больше зависит от летчиков, чем мне бы хотелось, но там достаточно места, чтобы устроить наземный бой. Если Вэнь Жохань пошлёт войска, он отправится за тобой. Разве ты хочешь прервать свой ритуал или бежать в тот момент, когда это произойдёт?              — Нет, это была бы плохая идея. Но…              — Ты нервничаешь? — удивлённо спросил Минцзюэ.              — Нет! — сказал Вэй Усянь. Да, определенно нервничал.              — Если у тебя есть сомнения по этому поводу…              — Нет, это надо сделать, — это, по крайней мере, он сказал твёрдо, без сомнений. — Просто… я никогда раньше не делал этого перед кем-то…              Он из-за этого нервничал?              — Первое применение Печати состоялось перед целой толпой глав кланов и их заместителей.              И он чуть не потерял контроль и не убил всех, о чём Минцзюэ решил не напоминать.              — Да, но я знал, что это будет выглядеть круто и захватывающе. А это не будет выглядеть круто и ты хочешь, чтобы сотни людей смотрели, как я веду себя… не круто! — он драматично надул губы.              Учеников, собравшихся тут сейчас, около двух тысяч. Их золотые ядра достаточно сильны, чтобы они могли летать, так что Минцзюэ планировал взять с собой ещё столько же адептов послабее, чтобы обеспечить наземную поддержку. В конце концов, люди, которые не умели летать, всё ещё могли стрелять. И Цзян соответствовал бы их численности, хотя гораздо больше их учеников застряло бы на земле. Точнее, на вершине горы.              Минцзюэ вздохнул.              — Просто вычисли тех, чьё присутствие не помешает.       Кроме того, ему следовало бы попросить врачей присматривать за ними, чтобы проверить на искажение ци в будущем, если бы логика была верна.              — Хорошо, хорошо…              Вэй Усянь сунул руку в рукав и вытащил один из сенсорных компасов. На нем, судя по всему, отсутствовало несколько слоев, так что, скорее всего, это был ещё один прототип. Минцзюэ не знал, что Вэй Усянь всё ещё возится с ним, он думал, что тот перешёл к другим проектам. Когда Вэй Усянь развернул его, спиралевидные диски заскользили вверх под углом, делая его ещё больше похожим на цветок. Он не стал рассекать ладонь, просто держал прибор в одной руке и смотрел на поле глазами, которые светились гораздо более ярким красным цветом, чем обычно.              Затем он закрыл его.              — Все, кто за третьим рядом, подойдут. Но, правда, пожалуйста, не приводи их всех.              В первых трёх рядах были самые сильные старшие ученики. Минцзюэ скрестил руки на груди.              — Возьми ещё немного спереди.              Вэй Усянь искоса взглянул на него, явно сдерживаясь, чтобы не скорчить гримасу. Затем он пожал плечами, пройдя вперед и остановившись перед Не Чаояном. Он наклонил голову — Минцзюэ не видел, какое выражение он сделал, но Не Чаоян в ответ сделал совершенно пустое лицо, и так продолжалось, пока Вэй Усянь задумчиво кружил вокруг него, а затем сказал: «Налево», указывая Чэньцин в том направлении.              Не Чаоян посмотрел на Минцзюэ. Минцзюэ кивнул головой в сторону левой стороны тренировочного поля. Без дальнейших протестов Чаоян ушёл.              Так и продолжили. Время от времени, и, насколько мог судить Минцзюэ, совершенно случайно, Вэй Усянь останавливался и спрашивал у кого-нибудь их имя. Среди них были и Ни Цзюньци, и Е Чжун, и Минцзюэ чуть не поперхнулся, ведь они оба провели немало времени, охраняя его. Его память действительно ужасная. Никто не возражал, хотя они бросали на Минцзюэ взгляды, которые он мог достаточно хорошо истолковать как «КАКОГО ХРЕНА, ЦЗУНЧЖУ?»              Повезло им. Они вот-вот должны это выяснить.              В итоге оказалось, что большинство людей справа имели более прямые и тонкие сабли, а слева были лишь те, чьи сабли имели больший изгиб или более широкое лезвие. Минцзюэ нахмурился, заметив это. У Не много разновидностей стиля самосовершенствования, но он никогда не думал, что физические свойства клинка могут оказывать такое влияние. Конечно, форма клинка влияла на стиль боя: более широкий клинок требовал больше энергии для выброса лезвия, но он также мог вместить больше энергии в лезвие и поддерживать его на большем расстоянии: если Минцзюэ не хотел разрубать кого-то на куски Бася, он мог легко выбросить энергию, достаточно плотную, чтобы просто отправить её в полет, что не мог повторить, скажем, Цзунхуэй. Более тонкие сабли больше связывали с ловкостью, в то время как более широкие клинки подчеркивали мощь. Никого из левой группы невозможно было легко сбить с ног, но и выиграть в гонках они тоже не могли. Означает ли такая концентрация силы, что они концентрируют и энергию обиды?              Он всегда думал, что его собственная раздражительность и чувствительность к энергии обиды были врожденными чертами характера, невезением. Но если дело в форме клинка…              Отказаться от Бася сейчас он не мог да и не хотел. Но, возможно, потом ему стоит поговорить с оружейниками Не.              — Те, кто слева, могут прийти, — сказал Вэй Усянь, возвращаясь назад. Он вертел Чэньцин в руке. — До тех пор, пока они остаются за той линией, за которой я скажу вам оставаться. Я тебе нужен для остального, или могу вернуться в постель?              — Иди, — сказал Минцзюэ, дернув подбородком. Вэй Усянь одарил его полуулыбкой, затем отсалютовал — держа Чэньцин вместо меча — и ушёл.              Минцзюэ выступил вперед и, окинув взглядом оставшиеся ряды, разделил их на две трети, отправив большую часть влево. Когда они снова собрались, он осмотрел их.              — Сегодня мы попытаемся выманить Вэнь Жоханя, — сказал он, сохраняя спокойный голос, но произнося слова так, чтобы их слышало все поле — Те, что справа, будут находиться под командованием Цзунхуэя, они расположатся на перевале вместе с нашими союзниками. Лань-цзунчжу будет осуществлять общее командование этой частью сражения. Те, кто слева, вы будете сражаться непосредственно со мной, находясь на Четырех Братьях. Мы будем охранять Старейшину Илина вместе с подразделением войск Цзян.              — Если Вэнь Жохань сможет набраться достаточно смелости, чтобы высунуть голову из своего убежища, нам придется столкнуться с теми силами, что он пошлет на вершину горы. Вэй Усянь великодушно играет для нас роль приманки, и мы не подведем ни одного из наших союзников в деле его охраны. Мы покажем силу Не — и когда Вэнь выступят против нас, мы сбросим их с горы!                            Однако была одна Вэнь, которую не собирались сбрасывать с горы, как бы Минцзюэ ни считал, что она этого заслуживала. Когда отряд Цзян прибыл на вершину пика Третьего Брата, Юй Минся везла с собой на мече Вэнь Цин. Минцзюэ потребовалось мгновение, чтобы узнать её: Вэнь Цин одета в пурпур Цзян.              Поскольку у адептов Цзян меньше лётчиков, им требовалось больше времени, чтобы переправить всех своих людей в различные места. В отличие от Небесных Столпов, три из четырех вершин Четырёх Братьев не были сглажены, но и склоны на дальних сторонах не были отвесными скалами. Пик Третьего брата значительно более плоский, чем три других, и именно здесь они сосредоточили две трети своих сил, чтобы ждать, топча ногами прошлогодний снег: на такой высоте снег никогда не таял до конца. Остальные люди были рассредоточены вдоль гребня пика Второго Брата. Если бы кто-то зашел слишком далеко на восток, то скатился бы с крутого склона, но западный склон был более пологим, даже у самой вершины. Из-за наклона и льда устойчивость была не очень хорошей, но даже слабые заклинатели могли достаточно контролировать свои движения, чтобы сохранять равновесие.              Как бы ни была велика гора Четырёх Братьев, сравнительно небольшой промежуток между двумя средними вершинами был достаточно велик, чтобы на нем образовалась ровная площадка почти в полтора ли в поперечнике. Рядом с их позицией на плоской вершине Третьего Брата был обрыв — отвесная стена, на которую никто не сможет быстро взобраться, слишком высокая, чтобы заклинатель мог запрыгнуть. После этого обрыва покрытая снегом скала шла вниз к югу, пока снова не уходила вверх, к другому обрыву, доходившему до северной оконечности хребта Второго Брата. Пропасть также плавно уходила на восток, вниз к Безночной, а затем заканчивалась гораздо более массивной скалой, одной из нескольких, расположенных вдоль юго-восточных склонов Четырёх Братьев.              Это было бы идеальным местом для обороны, за исключением того, что Вэй Усянь суетливо настаивал на том, что ему нужно достаточно места, и «достаточно» означало всю эту чертову пропасть. Однако это означало, что Юй смогли закрепить защитные системы на вершинах, обрамляющих её с обеих сторон, что Вэй Усянь неохотно одобрил — они действовали как растяжки, рассекая летчиков в клочья, но не оказывали никакого влияния на духовную энергию или энергию обиды. Люди Юй-цзунчжу, по-видимому, укрепили и саму скалу.              Юй были единственным второстепенным кланом, имевшим здесь представителей во главе со второй госпожой Юй, так что они могли активировать свои различные массивы по мере необходимости. Минцзюэ был немного удивлён, что Вэй Усянь не возражал против ее присутствия; разве она не могущественная заклинательница? Но метод самосовершенствования Мэйшань был одновременно и необычным, и скрытым… хм. Возможно, Минцзюэ нужно было ещё немного поразмыслить над тем, почему его прадедушка когда-то так рьяно добивался заключения с ними брачного контракта.              Над ними, и гораздо ближе к Безночному, высоко в небе через равные промежутки времени появлялись разведчики. Если бы здесь что-нибудь случилось, они смогли бы использовать сигнальные ракеты и флаги для передачи простых сообщений обратно на перевалы почти мгновенно. Если бы Вэнь попытались выскользнуть через чёрный ход, другие разведчики, расположенные с той стороны, у Небесных Столпов, дали бы им знать таким же образом.              — Верно, — весело сказал Вэй Усянь, взглянув вниз, в центр пропасти. В одной руке он держал Чэньцин, и — в кои-то веки — при нём был меч: правда, он прикрепил ножны к заплечному ремню в стиле Не, вместо того, чтобы заткнуть его за пояс, как обычно делается с заклинательским цзянь. — Мы должны обсудить некоторые правила.              О, Минцзюэ должен был это предвидеть. Он скрестил руки на груди.              — Новые правила сейчас, Усянь?              — Не новые! Просто пояснения, — поспешно сказал он, что прозвучало для Минцзюэ как нечто новое. — Ты уже знаешь всё. Я буду там, внизу, — он указал Чэньцин вниз, в центр пропасти. — Вы будете наверху, здесь. Или вон там, — он махнул в сторону хребта Второго брата. — Я сыграю для трупов, чтобы они отдохнули, а потом я собираюсь заняться своим… делом. И для этой части мне нужно, чтобы вы все оставались здесь или там. Но… — о, вот и причина. — Я действительно ожидаю, что в какой-то момент упаду, и, э-э, если это произойдёт, тогда я был бы признателен за немедленную медицинскую помощь.              Ох, он был бы признателен! Минцзюэ захотелось ударить его.              — Ты упомянул об этом теперь.       Не то чтобы это неожиданность, не тогда, когда он попросил Вэнь Цин быть там, но услышать, как он это сказал — чёрт, Минцзюэ должен был знать, что это плохая идея. Он знал, что это плохая идея. Почему он вообще позволил Вэй Усяню уговорить его на это?              — Я делал это раньше без какой-либо медицинской помощи, — запротестовал Вэй Усянь. — Я был в порядке тогда, я буду в порядке и сейчас! Я очень верю в Вэнь-дайфу. И Кан-дайфу. Он поклонился им обоим.              — Я уверен, — сухо сказал Кан Чжаохуэй, явно осознав, что его кандидатуру одобрили по остаточному принципу, хотя он казался скорее раздражённым, чем оскорблённым.              — …Вэнь-дайфу? — резко спросил Не Чаоян. Наступила внезапная тишина, все затаили дыхание.              — Вэнь Цин — уважаемая гостья и союзница Юньмэн Цзян, — резко сказала Юй Минся, и, несмотря на то, что ее самосовершенствование не могло быть и на четверть таким же, как у Не Чаояна, она не дрогнула. Цзян Ваньиню, подумал Минцзюэ, действительно повезло с ней. — Она и её брат порвали все связи с Вэнь Жоханем и так же сильно, как и все остальные, желают его падения. Вэнь Цин спасла жизни Цзян-цзунчжу и Вэй-шисюну после захвата Пристани Лотоса, а Вэнь Цюнлинь спас тела Цзян Фэнмянь и госпожи Юй, рискуя своей жизнью, чтобы Цишань Вэнь не смогли осквернить их.              Она с вызовом уставилась на Минцзюэ.              — Юй Минся говорит правду, — сказал Минцзюэ, изо всех сил стараясь, чтобы в его голосе не прозвучала горечь. — Клан Не уважает гостей и союзников наших союзников, к которым относится Юньмэн Цзян.              — И это здорово, потому что я, например, в большом долгу перед ней и был бы очень недоволен, если бы кто-то проявил неуважение к Вэнь Цин или её семье, — сказал Вэй Усянь, улыбаясь с горящими красными глазами, крутя свою демоническую флейту.              Минцзюэ бросил на него выразительный взгляд.              Вэй Усянь в ответ прищурил глаза.              — Мы, жители горы Дафань, рады, что все относятся к нам с таким уважением, — очень сухо сказала Вэнь Цин, — и, конечно, испытываем величайшее уважение также к нашим покровителям Цзян, их союзникам Не и Альянсу Выстрела в солнце в целом. Вэнь Жохань стал раковой опухолью на земле, и её необходимо удалить. Для этого, Вэй Усянь, было бы полезно, если бы ты описал, какая немедленная медицинская помощь, по твоему мнению, может понадобиться.              — Ах, ну что ж, — сказал Вэй Усянь, почесывая голову Чэньцин, мгновенно превращая его из зловещего инструмента темного заклинателя в обычную детскую игрушку. — Вероятно, у меня будет довольно сильное кровотечение.              Минцзюэ вздохнул.              — Отдай мне этот чёртов меч.              Но Вэй Усянь покачал головой.              — Я не могу использовать замену. Это действительно должен быть я.              Минцзюэ впился в него взглядом.              — Возможно, это будет выглядеть немного драматично, — успокаивающе сказал Вэй Усянь. — Пожалуйста, не паникуйте. Если я упаду, тогда вы можете прийти мне на помощь — в этот момент не будет иметь значения, будет ли кто-то еще поблизости, это не помешает мне. Так что тогда ты можешь позволить Цзян Чэну и Лань Чжаню пробраться ко мне. Хотя, не позволяй Цзян Чэну ударить меня Цзыдянем! — он ухмыльнулся Минцзюэ, как будто это должно было быть каким-то утешением, прежде чем снова стал серьезным. — Я серьёзно, не позволяй ему этого сделать.              — Ты рискуешь стать одержимым? — спросила вторая госпожа Юй. Ее глаза были прищурены.              — Есть что-то общее, но я буду держать всё под контролем. Удар Цзыдяня только все испортил бы. Это же касается и полноценных духовных барьеров или оберегов, абсолютно ничего из этого нельзя будет применять рядом со мной.              Он говорил это раньше, и в то время это было то, о чем Минцзюэ беспокоился больше всего. Если бы на них напали, это сделало бы его очень уязвимым. Теперь же это отодвинулось на второй план.              — Не подходите ко мне, если я всё ещё стою, — продолжил Вэй Усянь. — И — это очень важно — ни в коем случае не перемещайте меня с этого места, пока я лично не разрешу этого. Несмотря ни на что! Даже если на это уйдут дни, даже если вы решите, что я мертв, не делайте этого.              — А если ты начнёшь разлагаться? — невозмутимо спросила Вэнь Цин. Минцзюэ посмотрел на неё. Однако в её лице читалось раздражение, которое говорило о том, что она тоже не являлась сторонницей этого плана.              Вэй Усянь, конечно же, рассмеялся в ответ.              — Подождите ещё денёк, и если я действительно начну гнить, тогда можете забрать меня, — бодро сказал он. — Понадобится сожжение, а не похороны. Будьте осторожны, сжигая Чэньцин, вам пригодится усиленная печь.              — Я отменяю всё это, — сказал Минцзюэ.              — Это шутка! — запротестовал Вэй Усянь. — Сейчас гораздо более контролируемые обстоятельства, чем когда я делал это раньше, и я был в порядке тогда, я буду в порядке и сейчас.              — Поклянись.              — Клянусь Чэньцин и моим желанием увидеть, как Вэнь Жохань сгниет, я не собираюсь умирать здесь, — он криво ухмыльнулся. — У меня слишком много дел.              — Хм, — кисло проворчал Минцзюэ.              — Ну, если с этим всё ясно — подбросишь меня вниз? — он наклонил голову в сторону пропасти, слегка приглашающе взмахнув бровями.              Хотя на этот раз у него был с собой меч, но если кто-то и задавался вопросом, почему он им не пользовался, то предпочитал держать его при себе. Учитывая, что в толпе вокруг них были Юй Минся, Кан Чжаохуэй, Вэнь Цин и, по крайней мере, ещё один медик Цзян, которого Минцзюэ узнал — тот, кто лечил Цзян Ваньиня в Чунъяне, — было довольно много тех, кто уже знал, почему он не мог им воспользоваться. Минцзюэ, в свою очередь, все больше удивлялся, что об этом ещё не стало известно всем вокруг. Он не понимал, как Вэй Усяню вообще удалось подняться на вершину горы сегодня — он уже был там, когда Минцзюэ прибыл с разведкой, болтая с несколькими усталыми на вид заклинателями Юй, а его телохранители из Цзян выглядели уставшими. Следов Лань Ванцзи не было, хотя Минцзюэ допускал, что он мог привезти Вэй Усяня раньше. Если Вэй Усянь позволял другим людям перевозить себя… это хорошо с точки зрения логистики, но никак не помогло бы сохранить его секрет.              — Хорошо, давай, — сказала Минцзюэ, притягивая Бася и помещая её в воздух, мерцающая печать меча позволяла ей висеть там самостоятельно. Он легко подпрыгнул, приземлившись на её широкое лезвие, и протянул руку Вэй Усяню, который вскочил позади него.              Просто чтобы проверить это, он разогнался так быстро, как только мог, устремившись в центр пропасти, где снег уложен по кругу. По той же причине, по которой Минцзюэ не мог развить максимальную скорость, близкую к скорости Нефритов или Цзян Ваньиня, огромная масса и плотная энергия Бася не позволяли ему ускориться так же быстро, как они, но все равно они летели меньше пары ударов сердца. Даже если Вэй Усянь перережет себе запястья до кости, он не истечет кровью достаточно быстро, чтобы умереть от этого.              Но было много других глупостей, которые он мог бы совершить. Минцзюэ приземлился и позволил Вэй Усяню спрыгнуть вниз, а затем шагнул вниз и, крутанув Бася, со всего размаху вонзил её остриём в землю. Скала расступилась перед ней так же легко, как и покрывавший её снег, не посмев даже попытаться повредить её край.              — Хорошо, — сказал Минцзюэ. — Мы одни.              Вэй Усянь моргнул, глядя на него.              — Э-э, я почти уверен, что, по крайней мере, несколько десятков человек смотрят.              — Но они нас не слышат. Так. Скажи мне, если ты хочешь отменить это.              — Что? Минцзюэ-гэгэ… Немного поздновато для этого…              — Это не так, — он хотел положить руку на лицо Вэй Усяня, почувствовать его кожу под своей ладонью; но за ними наблюдало несколько десятков человек, и у некоторых из них были достаточно острые глаза, чтобы разглядеть всё даже на таком расстоянии. Он ограничился тем, что положил руку ему на плечо. — Ты не хотел делать этого сегодня утром — я должен был понять, к чему ты клонишь. А-Сянь, ещё ничего не сделано. Единственное время, когда уже поздно поворачивать назад, это после. Мы всё ещё можем найти другой способ.              — Всё будет хорошо. Разве я только что не обещал тебе?              — Ты обещал, что у тебя не было намерения умирать. Но можешь ли ты пообещать мне, что этого не случится?              Вэй Усянь открыл рот. Затем он сделал паузу.              И снова закрыл его.              — Я отменяю всё, — твёрдо и мягко сказал Минцзюэ. Это была ужасная идея с самого начала.              — Нет, — сказал Вэй Усянь. Его голос был ниже, чем обычно, и лишен привычной воздушной легкости. — Минцзюэ-гэ… Это нужно сделать.              — Мы можем найти другой способ разобраться с защитными печатями…              — Хуайсан в этом лагере, — сказал Вэй Усянь, и теперь настала его очередь проявлять мягкость с безжалостной, сдирающей кожу эффективностью. — И моя шицзе тоже. Как и Цзян Чэн, и Лань Чжань, и Лань Сичэнь, если уж на то пошло, — он сделал шаг в сторону, полуобернувшись, чтобы посмотреть на Безночный — на массивную чашу, внутри которой вырос Безночный. — Ты думаешь, что кто-нибудь из них смог бы пережить это, гору, которая разрушила небесные империи? Вы могли бы отправить их в самые дальние уголки мира, но они не смогли бы убежать достаточно быстро. Ты хочешь, чтобы я избегал риска сейчас, просто чтобы я мог умереть от этого позже? Я отказываюсь, — он покачал головой и снова посмотрел на Минцзюэ. — Война — это рискованно. Наш другой вариант — склониться и позволить ему снести наши головы. Я не буду этого делать. Ты этого не сделаешь.              …Он прав, гуй бы его побрал.              Минцзюэ позволил бы ему рисковать собой в бою, в разведке или шпионаже — возможно, не без угрызений совести, но это был долг. То, что это был неясный и неизвестный ритуал некромантии, не отменяло его долга. У самых выдающихся знатоков их кланов не было лучших идей, чем эта.              Взгляд Вэй Усяня острый, но в то же время почти сочувственный.       — Я знаю, что я делаю.              — Чёрт возьми, — сказал Минцзюэ, ненавидя это. Он мог сам оценить риск, когда это была битва, когда это была задача, которую он знал. Здесь он должен был довериться Вэй Усяню, в оценке риска для его жизни… чёрт возьми. — Не умирай, — беспомощно приказал он.              Вэй Усянь улыбнулся ему.              — Поцелуй на удачу?              Они на публике.              Как бы.              Да и гуй с ним! Минцзюэ обхватил лицо Вэй Усяня ладонями, притягивая его вперед, но наклоняя его подбородок вниз, а не вверх. Минцзюэ нежно поцеловал его в лоб, затем отстранился.              — Выйди отсюда целым и невредимым, и я дам тебе кое-что получше, — пообещал Минцзюэ, и взгляд, которым Вэй Усянь наградил его в ответ, был определённо непристойным.              И тогда ему ничего не оставалось, как вырвать Бася из земли и взлететь обратно на вершину.              Если у кого-то и возникло искушение сделать замечание, они выкинули все это из головы к тому времени, как Минцзюэ вернулся в зону слышимости. Он не потрудился придать своему лицу какое-либо особенно зловещее выражение — во всяком случае, не специально. Пусть люди болтают; его репутация это переживет.              Внизу Вэй Усянь стянул через голову перевязь с мечом, которую он носил, и положил все это на снег. Затем он пошёл вперёд, пока не оказался на самом краю пропасти — «Не поскользнись», — хотелось крикнуть ему Минцзюэ, — и полез за пазуху, вытаскивая Стигийскую Тигровую Печать. С такого расстояния различия между оригинальной и новой второй половиной были незаметны: всё это было скрыто неприятным дымом, который она испускала.              Вэй Усянь поднял Чэньцин и начал играть.              Это была медленная мелодия, почти задумчивая, легко поднимающаяся к вершине. Минцзюэ прекрасно знал, что она донеслась бы до вершины Небесных Столбов, если бы Вэй Усянь этого захотел. Он никогда не объяснял, как ему это удавалось — это был не тот трюк, который могли бы провернуть Лань. Предположительно, это каким-то образом переносилось энергией обиды, распространяясь на любой диапазон, с которым он мог справиться, и это всегда было частью вопросов, о которых Минцзюэ заботился больше всего. Но теперь он поймал себя на том, что задается вопросом, как далеко Вэй Усянь мог бы распространить приказы Чэньцин, если бы он собирался сделать что-то другое, кроме как призывать мертвых и направлять их.              Далеко внизу тонкая линия мёртвых существ, окружающих Безночный, начала двигаться.              Их не видно, когда они неподвижны — не с такого расстояния. Но, как только Вэй Усянь позвал их, они пришли, тонкая струйка, которая превратилась в реку. Мертвецы объединились и приблизились, стремительно пересекая долину, объединенная, массивная орда, которая просто продолжала расти, и расти, и расти.              И расти.              Не в первый раз Минцзюэ задумался о том, что там ужасающе много трупов.              Мелодия Чэньцин сменилась на что-то быстрое и задорное, и у подножия средних склонов Четырёх братьев трупы пришли в неистовую активность. Минцзюэ пришлось прищуриться, чтобы разглядеть это, но теперь они были достаточно близко, чтобы такая большая объединенная активность стала понятной. Вэй Усянь заставлял их копать. У них не было никаких инструментов или приспособлений, но против неутомимой, сверхчеловеческой силы роя лютых мертвецов у мягкой почвы нижних склонов не было ни единого шанса. Насыпи грязи росли вверх, аккуратно образуя промежутки между точно проложенными траншеями.              Затем, когда они закончили вырывать огромные полосы из земли, песня снова изменилась, перейдя в более будничный ритм. Примерно половина трупов бросили это дело и сами легли в траншеях. Другая половина похоронила их. Затем примерно половина из них легла — и так продолжалось до тех пор, пока вся земля, которую они выкопали, не была возвращена на место, а последние несколько трупов просто заползли во взрытую землю, скрывшись из виду.              Землю оставшуюся после них легко было принять за свежевспаханное крестьянское поле.              Песня Чэньцин стихала, становясь все медленнее, медленнее и как-то глубже, но все ещё высоким тоном флейты, и Минцзюэ поморщился, почувствовав, как что-то в ней царапнуло его по костям. Он огляделся по сторонам, заметив, что Не Чаоян и Не Ютан оба нахмурились, их челюсти ещё больше сжались. Это не совсем больно, это просто… навязчиво. Но это продолжалось совсем недолго, а затем Вэй Усянь полностью прервал свою песню и поднял Чэньцин высоко над головой.              Импульс энергии вырвался из флейты и понёсся прочь, пересекая гору и спускаясь в долину, слишком быстрый, чтобы кто-либо мог собраться с силами, и достаточно сильный, чтобы Минцзюэ пошатнулся. Довольно много других людей упали, ругаясь. Разведчики в воздухе пошатнулись — трое из ближайших к Усяню действительно соскользнули с лезвий, хотя все они успели призвать мечи, прежде чем смогли упасть более чем на пол-ли, всё ещё высоко над землёй.              Вэй Усянь резко опустил Чэньцин, направив её в землю. Минцзюэ запоздало собрался с духом, но больше ничего не произошло. Вокруг него те, кто упал, поднялись сами. Он посмотрел в сторону пика Второго Брата, но под таким углом ударная волна отбросила людей назад и вбок, а не вперёд — никого не сбросило с крутого края.              Минцзюэ поднёс руки ко рту и заревел: «В следующий раз предупреждай о таком!»              Вэй Усянь повернулся и преувеличенно пожал плечами в ответ. Минцзюэ с досадой покачал головой, зная, что на таком расстоянии движение не будет заметно; через мгновение Вэй Усянь сделал еще более широкий жест, затем схватил всё ещё плавающую Печать из воздуха и спрятал её в одежду. По внезапному отсутствию энергии обиды в воздухе было видно, что она вернулась в мешочек, в котором он её хранил. Он засунул Чэньцин за пояс, подошел к тому месту, где оставил меч, и наклонился, чтобы поднять его.              Мгновение он просто держал его плашмя перед собой, все еще в ножнах, склонив голову, как будто рассматривал его. Затем он положил одну руку на рукоять и вытащил ее вперед, отбросив ножны в сторону, когда повернулся обратно к Безночному. Даже под полуденным солнцем лезвие сияло ослепительно, превращая его в полосу яркого, слепящего света, с едва заметным фиолетовым оттенком — как удар молнии с неба. Какую бы технику Цзян ни использовал для захвата энергии подобным образом, Цзян Ваньинь явно вложил в нее много энергии.              Одним плавным движением Вэй Усянь поднёс лезвие к своей шее и провёл им поперёк и вниз. Брызнула кровь, достаточно далеко, чтобы быть видимой на фоне снега даже с такого расстояния.              — Вот дерьмо! — крикнула Вэнь Цин. — Вперёд!!!              Мозг Минцзюэ всё ещё соображал, не совсем веря своим глазам. Неужели он только что…              — Он сказал ждать пока… — возразил кто-то.              Всё верно. Вэй Усянь мог использовать энергию обиды, чтобы залечить свои собственные раны. Даже если это выглядело как смертельная травма — драматично, сказал бы он, грёбаный идиот, — лучше остановить это, пока не началось обильное кровотечение. Снег уже стал красным от очередного выброса крови. Перерезать себе горло собственным мечом, какого черта…              Его собственным мечом, сияющим духовным светом — энергией, вложенной не каким-то случайным заклинателем, пытающимся нанести ему удар в спину, а кем-то с одним из сильнейших золотых ядер его поколения…              — Он упадёт, скорее! — крикнула Вэнь Цин, бросившись вперёд, чтобы схватить Минцзюэ за руку.              Духовный свет погас, как задутая свеча, и меч тяжело приземлился в окровавленный снег.