Минцзюэ спал так крепко, что утром проспал бы, если бы Лань Ванцзи не разбудил его. Потребовалось три чашки крепчайшего чая, прежде чем он почувствовал, что ему не так уж остро нужно вздремнуть, и он зевал во время утреннего инструктажа с Цзунхуэем, за что получил понимающий взгляд.
То ли тренировки в парах помогли ему ещё больше проснуться, то ли пристальный взгляд Цзян Ваньиня. Но если Цзян Ваньинь планировал что-то сказать, то их обоих отвлек от этого Цзинь Цзысюнь. Звёзды, наконец, сошлись так, что Цзинь Цзысюнь и Вэй Усянь оказались на одной тренировке, что рано или поздно должно было произойти, но Минцзюэ не мог не желать, чтобы это случилось
в другой раз.
— А что произойдёт, если кто-то прорвется сквозь твою охрану? — воинственно спросил Цзинь Цзысюнь, проделав прискорбно компетентную работу по защите Вэй Усяня с двумя другими учениками Цзинь. Прискорбно, потому что если бы он не справился с задачей или отказался ее выполнять, у Минцзюэ было бы достаточно оснований, чтобы потребовать от Цзинь Гуаншаня отстранить его. — Раз ты не носишь свой меч, ты оставляешь себя уязвимым, а это значит, что остальным приходится рисковать больше!
— В этом и смысл телохранителей, — нетерпеливо сказал Минцзюэ. — Вэй Усянь будет управлять войсками издалека. Мне плевать, что он использует — меч, флейту или свисток из листа, — если ему придется прерваться, чтобы сохранить свою шкуру в целости, значит, вы
провалили задание.
Вэй Усянь наблюдал за происходящим, разглядывая Цзинь Цзысюня с опасно высокомерным презрением. Прежде чем кто-то из них попытался задрать нос, Минцзюэ приказал другой группе начать учения.
Честно говоря, было удивительно, что Цзинь Цзысюнь до сих пор ничего не сказал о якобы пропавшем золотом ядре Вэй Усяня. Минцзюэ даже рассчитывал на это как на предлог, чтобы избавиться от него. Но Цзинь Цзысюнь до сих пор вел себя прилично, как и все остальные, хотя временами Минцзюэ мог прочесть любопытство на их лицах. Его собственные люди просто доверяли ему настолько, что подчинились принципу
«не наше дело», когда он не ответил на вопрос Не Чаояна. Когда Лань был на тренировке, Лань Ванцзи тоже, и, похоже, никто из других учеников Лань не желал терять перед ним лицо, даже когда Сичэнь отлучался по другим делам; они не смели проявлять невежливость в расспросах. Цзинь, с другой стороны, нельзя было отстранить, если только Цзинь Гуаншань не хотел этого, что означало, что он действительно содействовал выполнению этой миссии. Вероятно, это также означало, что он ждал какого-нибудь более подходящего момента, чтобы воспользоваться слухами.
Однако, судя по всему, в целом всё складывалось хорошо. Они перестали мешать друг другу в дальних атаках и в атаках широкого действия, а люди перестали вздрагивать, когда Вэй Усянь вызывал духов посреди боя и проносился между ними, полупрозрачный, непонятный и холодный. В конце недели Вэй Усянь притащил кучу трупов, чтобы сражаться за него, и это вызвало гримасы, но никто не попытался случайно снести им головы, а после Вэй Усянь упокоил трупы и устроил им достойные похороны, которые, по крайней мере, удовлетворили Лань.
На следующий день после этого Вэй Усянь вообще не пришёл на тренировку, как и Лань Ванцзи. Цзян Ваньинь коротко извинился за его отсутствие. Цзян Ваньинь также поймал взгляд Минцзюэ, прежде чем поклонился Сичэню и коротко сказал: «Благодарю Ханьгуан-цзюня за оказанную помощь».
Судя по быстро мелькнувшему недоумению на лице Сичэня, что бы ни задумал Лань Ванцзи, это было для него новостью. Но они были на публике, и речь могла идти об очень ограниченном количестве тем, поэтому Сичэнь сказал нечто неопределенное: «Ванцзи всегда готов помочь правому делу».
Минцзюэ подавил фырканье. Лань Ванцзи был готов помочь ещё во многих вещах,
помимо этого.
Он не был уверен, что Сичэнь успел узнать, что происходит, потому что остаток дня был более напряжённым, чем обычно. Второстепенные кланы, не включенные в план, становились всё более беспокойными, и, к сожалению, талантливому заклинателю из Оуян пришла в голову идея прокладывания туннелей, которую глава его клана очень хотел опробовать против защитных печатей Безночного. Линии печатей проникали сквозь горную породу, но адепт Оуян, судя по всему, придумал, как использовать магнитные линии под землей, чтобы заставить их дестабилизироваться. Юй не думали, что это сработает, но Хуайсан был менее уверен, когда Минцзюэ спросил его мнение.
— Вулкан — источник энергии, так что если часть вулкана, которая находится за пределами защитных сооружений — та, что очень далеко внизу — может быть нарушена, тогда возможно… но тогда это нарушит работу вулкана. — Брови Хуайсана сурово сошлись на переносице. —
Не думаю, что мы смогли бы нарушить его достаточно быстро, чтобы добиться чего-либо, — ведь защитные барьеры более устойчивы, чем можно подумать… Но если бы мы это сделали, я не уверен, что дело ограничилось бы только Безночным…
Для этого потребовались бы годы раскопок — как минимум, — но второстепенные кланы становились настолько нетерпеливыми, что некоторые из самых буйных настаивали на том, чтобы попробовать это в любом случае. Для осуществления этой затеи потребовалось бы
целое состояние киновари, поэтому Минцзюэ в основном полагался на Цзинь Гуаншаня, который яростно приводил аргументы против, но даже в этом случае на совещания уходило слишком много часов в день. Слишком много других людей были раздражены тем, что план рытья подкопа в течение многих лет, был, по-видимому, лучшим из всего, что они придумали на данный момент, или, по крайней мере, достаточно сложным, чтобы не быть сразу уверенными в том, что это не сработает.
Вечером следующего дня Вэй Усянь появился в палатке Минцзюэ, и вид у него был усталый и в то же время посвежевший. Минцзюэ заставил его съесть поздний ужин, наблюдая за ним и пытаясь уловить разницу, а потом просто сдался и спросил напрямую.
— Ах, — сказал Вэй Усянь, надув губы. — Вэнь Цин пришла в голову идея, почему я хожу таким вымотанным, и она её опробовала… Я провел последние полтора дня, утыканный иголками! Бедный Лань Чжань все это время играл передо мной — он совсем вымотался. Я позаботился о том, чтобы он лег в свою постель, но от иголок у меня остался зуд. Не-гэгэ, неужели ты ничего не сделаешь с этим? Он нелепо захлопал ресницами.
Минцзюэ закатил глаза и притянул его к себе, но маниакальная энергия Вэй Усяня покинула его прежде, чем они зашли дальше легкого поцелуя: Минцзюэ предложил заплести его волосы, и он заснул на коленях Минцзюэ ещё до того, как Минцзюэ закончил расчесывать его пряди. Ночью он крепко спал, что не добавило Минцзюэ уверенности в эффективности решения Вэнь Цин, но утром, проснувшись, он выглядел лучше, отдохнувшим, и действительно присутствовал на всей утренней тренировке, причем едва ли хоть часть её провёл, держась за стену. Лань Ванцзи тоже был там, выглядел он довольно осунувшимся, но, когда Минцзюэ подошел к нему, чтобы выразить тихую обеспокоенность, он твёрдо сказал: «К завтрашнему дню я буду в порядке».
— М-м-м. Придёшь сегодня на ужин? Я скучал по тебе.
Уголок рта Лань Ванцзи приподнялся. Значит, он был доволен.
— Мгм.
Цзян Ваньинь не очень-то радовался тому, что Вэй Усянь улизнул, хотя и не бросал в сторону Минцзюэ никаких взглядов. Все они предназначались для его шисюна, которого он утащил сразу после тренировки.
Ужин прошёл в тишине; Минцзюэ был погружен в свои мысли, а Лань Ванцзи, конечно же, был нем покуда ел. После этого Минцзюэ сухо спросил: «А Вэнь-дайфу тебя вообще-то спрашивала, прежде чем похитить?»
— За несколько… минут до этого, — допустил Лань Ванцзи, слегка иронизируя в своих словах. — Я был обеспокоен её предложением, но я должен был предупредить сюнчжана.
Минцзюэ нахмурился.
— Что было не так?
Губы Лань Ванцзи недовольно скривились.
— Во время ритуала Вэй Ин отправил часть своей души из тела. Были некоторые признаки того, что он не восстановился должным образом.
Хм. Минцзюэ решил, что это как нельзя лучше объясняет странную затяжную усталость Вэй Усяня.
— А-Сянь сказал, что она применяла к нему иглоукалывание? Конечно, иглы могут помочь с духовной энергией, но… с душой?
— Вэнь Цин подумала, что с их помощью можно более точно направлять успокаивающие души песни и удерживать её на месте.
Возможно, в этом было… больше смысла. Успокаивающие душу песни обычно не действовали на взрослых. Однако Лань Ванцзи, казалось, был готов поразмыслить над этим. — Это не стандартная болезнь. Мы не узнаем, что что-то сработало, пока это не произойдет.
— Он практически потерял сознание прошлой ночью.
— Духовные недуги также тяжело сказываются на теле.
К сожалению, это было правдой.
— У тебя самого усталый вид, — заметил Минцзюэ.
— Вэй Ин… это было трудно. Не из-за того, что он сделал. Это потребовало больше энергии, чем ожидалось. Я ожидал, что энергия обиды все усложнит, но не настолько.
Минцзюэ встал и взял расческу.
— Позволь мне расчесать твои волосы, — пробормотал он. — Потрать хотя бы час на то, чтобы расслабиться и помедитировать.
Волосы Лань Ванцзи были настолько ухоженными, что им вряд ли требовался час на расчесывание, но Минцзюэ делал это медленно и осторожно, позволяя ритму успокаивать и настраивать на медитацию. Это подействовало почти так же хорошо, как и на Вэй Усяня: вскоре стальной позвоночник Лань Ванцзи начал прогибаться, и Минцзюэ уложил его в постель.
Как и ожидалось от сильного заклинателя, который просто перетрудился, Лань Ванцзи действительно чувствовал себя отдохнувшим после полноценного ночного сна. И в течение следующих нескольких дней казалось, что решение Вэнь Цин всё-таки сработало. На тренировках Вэй Усянь был таким же остроумным, как и раньше, но утратил прежнюю хрупкость, которая, казалось, сопровождала его, — а может, это было только в голове Минцзюэ, который не знал, почему именно он постоянно прячется, чтобы понаблюдать за остальными. Теперь главной заботой Минцзюэ стало то, чтобы между ним и Цзинь Цзысюнем — или, если уж на то пошло, Цзинь Цзысюанем — не было катастрофических столкновений. Но все стороны действовали слаженно, или, по крайней мере, держались подальше друг от друга, а не пытались враждовать.
Цзян Ваньинь также играл в «попробуй отними» с Вэй Усянем — за исключением того, что он пытался держать Вэй Усяня подальше от самого Минцзюэ или, по крайней мере, под хорошей опекой. Его повышенная бдительность также оставляла Вэй Усяню меньше возможностей улизнуть ночью, по крайней мере, так сообщил Лань Ванцзи: по-видимому, несговорчивость Цзян Ваньиня была любимой темой для жалоб Вэй Усяня всякий раз, когда Лань Ванцзи посещал лагерь Цзян.
С его кандидатурой у Цзян Ваньиня, с раздражением отметил Минцзюэ, похоже, не было никаких проблем.
Сичэнь, по крайней мере, был гораздо менее безрассуден, и поэтому Лань Ванцзи делил свои ночи между лагерями Цзян и Не. Лань Ванцзи также предложил еще раз сыграть ту песню для него одного, но Минцзюэ отказался.
— Это было замечательно, — твердо сказал Минцзюэ. — И когда у меня будет время поспать неделю после этого, мы сможем попробовать снова.
Может быть. От усталости он мог бы избавиться, если бы понадобилось, но каким бы приятным ни был опыт, было… неловко, вот так полностью потерять контроль. Он не был уверен, что ему это понравилось. Лань Сяоли тщательно обследовала его меридианы и заявила, что исполнение песни превзошло все ожидания, так что, по крайней мере, ему
не требовалось слушать её вновь.
Он не был уверен, стоило ли ему вдаваться в подробности этого предложения. Очень вероятно. Они с Лань Ванцзи прекрасно спали бок о бок, когда тот делил с ним палатку, но они не занимались сексом ни друг с другом, ни поодиночке. Минцзюэ не хотел начинать разговор, не имея возможности как следует поговорить, а
для этого нужен был еще и Вэй Усянь, да и вообще Минцзюэ начинал испытывать нетерпение из-за Цзян Ваньиня. По крайней мере, он знал, что Цзян Ваньинь тоже страдает: Лань Ванцзи передал, что, столкнувшись с упрямством своего шиди, Вэй Усянь начал ныть Цзян Ваньиню о том,
чего именно, куда и каким образом ему не хватает. Минцзюэ предположил, что способность Цзян Ваньиня выстоять в таком затруднительном положении измерялась днями.
Но затем, под покровом строжайшей секретности, прибыли зеркала.
Минцзюэ вынужден был признать, что волшебные зеркала действительно выглядели впечатляюще. Те, что принадлежали Цзинь, были из полированной бронзы, яркие и сверкающие, и достигали полных шести футов в высоту. Люди Цзинь Гуаншаня поставили их лицом друг к другу, примерно в пяти шагах друг от друга, в середине его павильона. Пока Минцзюэ наблюдал, Вэй Усянь засунул руку в одно из них, затем повернулся и посмотрел через плечо, чтобы увидеть, что его рука торчит из другого. Он пошевелил пальцами с зачарованным выражением на лице.
— Зеркала должны быть надежно закреплены, — говорил Цзинь Гуаншань Минцзюэ, Сичэню и Цзян Ваньиню. — Если во время прохождения между ними путника случится малейшее движение или вибрация, то он будет разорван надвое, как если бы между частями его тела вонзилось лезвие.
Вэй Усянь поспешно выдернул руку.
— Следите за тем, чтобы ничто не нарушало температурный режим, и будьте очень осторожны, когда поднимаете их или опускаете их, — добавил старший ученик Цзинь, стоявший поблизости. — Если металл хоть немного деформируется, это может привести к разрыву соединения… или это может исказить того, кто пройдёт через зеркало впоследствии.
Цзян Ваньинь поморщился.
— Должна ли связь между ними оставаться активной, пока они перемещаются?
— Их можно держать в состоянии покоя, и так и должно быть, пока они находятся в пути. В противном случае они могут дестабилизироваться, если их отодвинуть слишком далеко друг от друга. Заклинание для повторного пробуждения связи более простое, чем все остальные.
Цзинь Гуаншань уточнил, что максимальное расстояние между двумя зеркалами составляет два ли. Это было достаточно небольшое расстояние, чтобы Вэй Усянь забеспокоился, но Цзян Ваньинь заявил, что готов рискнуть: «Они не могли зарыться
слишком глубоко!»
— Они уже возят воду на гору, — возразил Вэй Усянь. — И поднимаются гораздо выше, чем на два ли, поверь мне!
Но Цзян Ваньинь отклонил его протест, после нескольких раундов споров над картами.
— Мой сын уже знает, как активировать одну половину, — сказал Цзинь Гуаншань. — Цзинь Цзицинь покажет вам, как завершить заклинание активации сегодня днём.
Он жестом указал на своего подчиненного, которого не представил раньше; пожилой мужчина кивнул в знак признательности, но выражение его лица выражало плохо скрываемое неодобрение. Судя по имени и возрасту, он принадлежал к поколению отца Цзинь Гуаншаня, и хотя он был достаточно дальним родственником, чтобы младший мог позвать его для выполнения такого поручения, то, что Цзинь Гуаншань не представил его раньше, всё равно было неуважительно. Цзинь Гуаншань проигнорировал его, однако похлопал Цзян Ваньиня по плечу.
— Я уверен, что такому талантливому заклинателю, как Саньду Шэншоу, не составит труда овладеть этим заклинанием. Как только вы это сделаете, можно будет приступать к делу.
Минцзюэ скрестил руки на груди, размышляя. Их приготовления действительно были почти завершены. Устье канала было разведано, ученики работали слаженно, и Вэй Усянь, похоже, выздоровел без малейших признаков ухудшения состояния. К тому же, чем дольше они медлили, тем больше шансов, что об этом узнают другие люди, кто-то проговорится, находясь за пределами защитной зоны, и Вэнь Жохань каким-то образом разгадает их план. Он посмотрел на Цзян Ваньиня и тот кивнул им обоим.
— Тогда завтра вечером, — сказал Минцзюэ.
В тот вечер Минцзюэ ужинал вдвоём с Хуайсаном. Он знал, что Вэй Усянь и Лань Ванцзи тоже ужинали со своими родными. Цзинь Гуаншань, конечно же, закатил вечеринку. Минцзюэ стало немного жаль Цзинь Цзысюаня.
— Цзунхуэй сказал мне, что ты что-то замышляешь, — сказал Минцзюэ, вынимая маринованную свеклу, которую Хуайсан любил — по какой-то непонятной Минцзюэ причине — и кладя её в тарелку младшего брата.
— Да ничего такого. Я просто планирую вечеринку!
— Или две?
— Возможно, три, — сказал Хуайсан. Он прищурил глаза. — Это зависит от того,
спросит меня кто-нибудь или нет.
— Я спрашиваю.
— Ты не в счёт.
Он переложил отборный кусок говядины в тарелку Минцзюэ, пока Минцзюэ пытался разгадать этот вопрос.
— А-Сан…
тебя это устраивает?
Хуайсан закатил глаза.
— Ну, я не ожидал, что мой дагэ будет соблазнять всех моих сокурсников, но раз уж они спасли тебе жизнь — да, конечно, я не против. Только не добавляй Цзян-сюна в свою коллекцию. Или Цзинь-сюна — это
действительно плохо сказалось бы на семейной гармонии.
Минцзюэ проигнорировал упоминание о Цзинь Цзысюане, закатив глаза, но…
— Цзян Ваньинь? Ты…?
Хуайсан одарил его очень, очень терпеливым взглядом.
— Нет.
— Если бы ты действительно положил на кого-то глаз, а-Сан, ты знаешь, что я бы поддержал тебя…
— Если ты так долго был вольным духом, то я,
безусловно, собираюсь наслаждаться всеми своими свободами ещё дольше, — твердо сказал Хуайсан. — Ты в своём уме?
Цзян-сюн? Мне пришлось бы уехать из Цинхэ! Никогда. Это мое право как второго молодого господина бездельничать в своем родном клане, пока я не состарюсь до глубоких седин.
— Интересно, как долго это продлилось бы, если бы я назначил Ванцзи ответственным за дисциплину.
— Да-гэ! — воскликнул Хуайсан, чувствуя себя преданным.
После ужина, незадолго до часа Свиньи, появились Лань Ванцзи и Вэй Усянь, как он и ожидал. Хуайсан, видимо, тоже ожидал этого — он довольно быстро исчез, как только с десертом было покончено. Однако на этот раз ни один из них не потрудился подкрасться незаметно.
— Неужели Цзян Ваньинь… — Минцзюэ замолчал, спохватившись, прежде чем сказать:
«засунул свои придирки куда подальше?»
— Ах, он сдался перед силой истинной любви, — величественно сказал Вэй Усянь, разводя руками.
— Можно и так сказать, — пробормотал Лань Ванцзи, и Вэй Усянь расхохотался.
Минцзюэ закатил глаза и потянулся к ним обоим.
Но когда они все вместе улеглись в постель, полураздетые и пытающиеся избавиться от остального, Минцзюэ вспомнил самое важное. Он приподнялся на локте, задержав пальцы на завязках внутреннего халата Лань Ванцзи. Лань Ванцзи был занят одеждой Вэй Усяня, а Вэй Усянь, стоя на коленях, безуспешно пытался вытащить гуань из волос Минцзюэ.
— Сначала нам нужно поговорить.
— Ах, — сказал Вэй Усянь, замирая и зарывшись руками в волосы Минцзюэ. — А мы должны?
Минцзюэ обернулся, чтобы посмотреть на него снизу вверх.
— Да. Почему у тебя такое выражение лица?
— Разве это не плохой признак, если нам «нужно поговорить»? — с некоторой тревогой сказал Вэй Усянь.
И это сказал человек, который мог б давать уроки по запудриванию мозгов. И Минцзюэ, и Лань Ванцзи уставились на него.
— Так написано в книгах…
— Если ты обращаешься к книгам за советом по поводу отношений, — начал Минцзюэ с раздражением, а потом переключился на: — Если тебе всё ещё нужны
развратные книги, то мы явно занимаемся чем-то не тем.
По мнению Минцзюэ, некоторые весенние книги слишком серьезно относились к «книжной» составляющей, создавая целые романтические подсюжеты. Как будто кто-то читает весеннюю книгу ради сюжета!
— Это не порно, это было… в любом случае, вы наложили на меня сексуальное проклятие и не позволяли мне кончать целую неделю!
— Разве чтение подобного не усугубляло ситуацию? — спросил Лань Ванцзи заодно озвучив немой вопрос Минцзюэ.
— Нет! Э-э-э…да?.. Я не знаю, я ничего не читал, я не мог думать в конце, — сказал Вэй Усянь, немного надувшись. — Что дало мне много времени, чтобы запомнить подобные книги!
Они сбивались с пути.
— То, о чем я хочу поговорить, не плохое, — твёрдо сказал Минцзюэ, притягивая Усяня к себе и разворачивая, пока он не прижался к его груди. Затем, поскольку он желал их обоих и, откровенно говоря, ему было
легче говорить такие вещи, когда не нужно было смотреть им в глаза, он сдвинул их вперед, пока не оказался рядом с Лань Ванцзи вплотную и прижал его к себе. Вэй Усянь издал хмык и, воспользовавшись случаем, распластался на них обоих, как морская звезда.
Лань Ванцзи тихо сказал: «Это касается того, что ты сказал той ночью».
— Да, — сказал Минцзюэ. Он прочистил горло. — Я хотел, чтобы вы знали, что я не шутил. Я сказал это не только потому, что был пьян. Я сказал это
так, потому что был пьян, я не хотел просто так ляпнуть, но я желал этого и тогда, и сейчас. Когда война закончится, я хочу взять в мужья вас обоих.
Оба хранили молчание. Вэй Усянь перестал извиваться, застыв на месте. Затем сдавленным голосом он сказал: «Минцзюэ-гэгэ…»
Минцзюэ подождал, но он не продолжил. Это оказалось… не совсем то, на что он рассчитывал.
— Это не потому, что ты спас мне жизнь. Или… не в этом смысле. Вы оба великолепны, талантливы, благородны, привержены своим идеалам. Я был бы слеп, если бы не видел этого. И если бы я мог видеть вас рядом со мной до конца моей жизни, я бы так и сделал, если бы вы пожелали остаться со мной. Я хочу вас не меньше, чем раньше. Я просто не думал… после смерти моего отца я думал, что это было бы… несправедливо — поступать так. Я никогда не хотел связывать кого-то узами брака,
зная, что через несколько лет я обреку этого человека на вдовство. Я хотел, чтобы вы могли состариться вместе, счастливые. Но сейчас — я хотел бы состариться вместе с вами. Если вы согласитесь быть со мной.
— Ах, — почти неслышно произнес Вэй Усянь.
Ещё мгновение длилось молчание, а затем Лань Ванцзи медленно сказал:
— Мужья мы или нет, потерять тебя будет одинаково больно. Если ты ждал, чтобы сказать это… тебе не следовало этого делать.
Минцзюэ моргнул, его сердце упало.
— Значит, ты… предпочел бы не делать этого.
— Значит, я предпочел бы это сделать, — твёрдо сказал Лань Ванцзи тоном, который говорил: «Ты идиот».
Вэй Усянь оттолкнулся от груди Минцзюэ и перекатился на бок, упав спиной на кровать, между ними образовался небольшой зазор. Минцзюэ попытался обнять его, притянуть ближе, но вместо этого Вэй Усянь сел, избегая объятия, и уставился на свои руки, лежащие на коленях.
— А-Сянь? — сказал Минцзюэ. Он хотел снова потянуться к нему, но раз уж он отказал ему в первый раз…
Вэй Усянь поднял голову и встретился взглядом с обоими. В выражении его лица было что-то немного печальное — в основном сожаление. Его глаза были спокойны и серьёзны.
— Я не состарюсь вместе с вами.
Значит… он
предпочел бы этого не делать. Минцзюэ сглотнул. И все же, судя по выражению его лица, Минцзюэ не считал причиной нежелание. Так почему…
— Вы оба могущественные заклинатели, — горе мелькнуло в его лице, но оно было затененным, сдержанным: это было горе для них, а не для него самого. Это… было то, о чем он думал раньше. — Вы легко преодолеете столетний рубеж, если не погубите себя раньше времени, и, думаю, вам удастся сохранить жизнь друг другу. Я надеюсь. Но дело в том, что… я плохо обращался с этим телом. — Он жестом показал на себя, и они знали все шрамы, которые скрывала его одежда. — У меня нет золотого ядра и никогда не будет. Если я буду хорошо себя вести и точно следовать указаниям Цин-цзе, то смогу продержаться шесть десятилетий. При этом вы все ещё будете молоды. Так что, говоря о неравных браках… это не то, что я могу принять или что вы должны предлагать.
— А-Сянь, — сказал Минцзюэ, потянулся к нему, а потом беспомощно отпрянул, увидев поганое
смирение в его глазах. — А-Сянь, нет, я не это имел в виду. Есть разница между несколькими годами и несколькими десятилетиями.
— Неужели? — спросил Вэй Усянь. Выражение его лица стало непроницаемым. — Ты проведешь последние два из этих десятилетий, сопровождая старика, который годится тебе в отцы или дедушки. — Он самоуничижительно улыбнулся. — И, зная меня, все повреждения мозга к тому времени проявятся во всю силу, так что я вдобавок впаду в маразм. Ни на что не годный, кроме как сидеть сложа руки и пускать слюни на свою одежду.
Мысль о том, что ум и любознательность Вэй Усяня потускнеют, исчезнут, канут в небытие, словно нож вонзилась в сердце Минцзюэ.
Мысль о нём в состоянии
где-то далеко от него была ещё хуже.
— Я бы все равно хотел быть с тобой, — сказал Минцзюэ. — Чтобы любить и заботиться. Так долго, как только можно.
Лань Ванцзи, сидевший рядом с ним, потянулся через Минцзюэ к Вэй Усяню, но тот отшатнулся и от этого прикосновения. Получив отказ, Лань Ванцзи опустил руки, что-то дрогнуло в его глазах.
— Вэй Ин…
Вэй Усянь попробовал ещё раз улыбнуться, и на этот раз улыбка слегка дрогнула. Он быстро вытер глаза тыльной стороной ладони, смахивая слезы.
— Ах, посмотрите на нас. В любом случае, не преждевременно ли мы говорим? Мы еще даже не вошли в город. Пытаться строить такие планы до этого — значит просто напрашиваться на неудачу. Давай прекратим об этом. Мы должны максимально использовать то время, которое у нас есть! Если нужно отправиться в путь завтра вечером, то у нас не будет времени на еще один заход позже. Могу поспорить, Минцзюэ-гэгэ будет без конца занят сбором людей в последнюю минуту.
— Вэй Ин…
Но Вэй Усянь перегнулся через Минцзюэ, чуть не врезавшись в Лань Ванцзи, и поцеловал его, эффективно пресекая этот протест. Минцзюэ, зажатый между ними, пытался думать. Он не хотел… Гуй, он не подумал об этом. Дожить до шестидесяти-семидесяти лет — не так уж и много для мирного жителя, но для него это казалось таким же невозможным, как дожить до ста двадцати: неважно, насколько сильным было его золотое ядро, если оно все равно убьет его. Но теперь он вполне может прожить последние годы, а может быть, и гораздо больше, и провести полвека,
целый век, тоскуя по Вэй Усяню.
— Я вижу, что ты думаешь, — сказал Вэй Усянь, отрываясь от Лань Ванцзи, чтобы посмотреть сверху вниз на Минцзюэ. — Прекрати это.
Абсурдность его прежнего положения вдруг показалась очевидной. Лань Ванцзи был прав: в браке или нет, он все равно будет скучать по нему.
— Прекрати, — сказал Вэй Усянь и наклонился, чтобы поцеловать его. Его язык проник в рот Минцзюэ, пытаясь взять его под контроль так, как Вэй Усянь почти никогда не делал во время секса. Минцзюэ сел, скользнув рукой по его шее, чтобы обхватить голову, и поцеловал его в ответ, затем отстранился.
— А-Сянь, мне жаль. Я не думал…
Его слова стали приглушенными, когда Вэй Усянь зажал ему рот рукой.
— Прекрати, — сказал Вэй Усянь, и это было почти рычание. — Прекрати, это не… мы завтра отправляемся в поход на сам Безночный, почему ты хочешь поговорить об этом
сейчас? Почему мы не можем просто оставить все как есть?
В этом он не ошибся. Минцзюэ действительно все испортил. Минцзюэ был отвлечен приготовлениями и мелкой политикой — и, возможно, принимал некоторые вещи как должное. При всей своей нервозности он думал, что ни один из них не откажет ему после того пьяного предложения. Они оба, похоже, обрадовались его дурацкой выходке. Цзян Ваньинь был раздражен, но… ах, ну, может быть, именно поэтому. Минцзюэ думал, что раз его собственное препятствие на пути к счастью устранено, то не осталось ничего, или, по крайней мере, ничего такого, что нельзя было бы преодолеть. Победа над Цишань Вэнь уже не была такой грозной и невыполнимой задачей, как раньше, а после окончания войны можно было договориться о политике и нуждах своих собственных кланов или, по крайней мере, переждать. Но он пропустил… это. И накануне того, что может оказаться самой важной миссией войны, ему не следовало бы так отвлекаться. Ему следовало подождать. Или ему
не следовало ждать, как сказал Лань Ванцзи — не то чтобы у него было много возможностей поступить иначе! — но в любом случае сейчас время было неподходящим.
— Хорошо, — сказал Минцзюэ, сдаваясь, а затем посмотрел на Лань Ванцзи и увидел, что его глаза тоже были влажными от слез. Он поднес другую руку к лицу Лань Ванцзи, поморщившись, когда Лань Ванцзи закрыл глаза, почти не дрогнув. — Ладно, время неподходящее, и я дурак, и… мы можем разобраться с этим позже. Что бы ни случилось — что бы ни случилось, я хочу вас обоих, и это не изменится. На данный момент этого достаточно. Я не хочу ни о чем сожалеть, отправляясь в завтрашний день.
— Хорошо, — сказал Вэй Усянь и поцеловал его, а затем Лань Ванцзи.
Лань Ванцзи потянулся к нему, обхватив обеими руками его щеки, и прижался к нему, чтобы еще больше доминировать в поцелуе, а Минцзюэ наблюдал за ними, молодыми и красивыми, — они идеально подходили друг другу. Как мог Вэй Усянь этого не видеть? Потому что Минцзюэ был идиотом, точно так же. Или, может быть, Вэй Усянь всё это время думал о себе как о смертнике. Минцзюэ потянулся вверх, развязывая оставшиеся завязки на одежде каждого из них, и они втроем неуклюже разделись догола.
***
— Ах, Лань Чжань, Лань Чжань, не смотри так грустно, — сказал Вэй Усянь, поглаживая его по лицу. — Послушай, нас трое в постели, разве это не восхитительно? Нужно поместить тебя в центр, как ты предлагал… Знаешь, я думал, что сгорю на месте от одной этой мысли. Ты можешь трахнуть меня, а гэгэ может трахнуть тебя…
Лань Ванцзи, не говоря ни слова, прижал его к кровати и наклонился, чтобы взять член Вэй Усяня в рот. Вэй Усянь ахнул, вцепившись руками в простыни, и застонал, когда Минцзюэ обвился вокруг него, посасывая отметину на его шее и обеими руками больно покручивая его соски. Минцзюэ продолжал терзать их, сжимая до фиолетового цвета и впиваясь ногтями больших пальцев, пока Вэй Усянь не издал сдавленный крик и вслепую потянулся к нему.
Он сдвинулся в сторону, чтобы дать Вэй Усяню лучший доступ, и лег на бок рядом с ним, а Вэй Усянь, утирая выступившие по слёзы с глаз, потянулся вниз и обхватил рукой член Минцзюэ, успев сделать несколько длинных, медленных движений почти в ритм, прежде чем Минцзюэ вывернул пальцы в противоположном направлении и отвлек его, заставив прервать движение. Затем Лань Ванцзи, должно быть, что-то сделал со своим ртом, потому что Вэй Усянь, задыхаясь, выгнулся дугой на кровати.
— Ты собираешься заставить его кончить первым? — спросил Минцзюэ Лань Ванцзи, который утвердительно хмыкнул, чем еще больше приблизил Вэй Усяня к пику. Минцзюэ изогнулся и укусил его за плечо, затем за шею, прямо над практически незаметным шрамом в том месте, где он перерезал себе горло. Затем Минцзюэ оторвал одну руку от игры с сосками, чтобы запустить пальцы в волосы и оттянуть голову в сторону, обнажив чувствительную точку под челюстью. Минцзюэ нежно лизал ее, пока Лань Ванцзи не сделал нечто такое, от чего Вэй Усянь снова задохнулся — ага, понял Минцзюэ, он растягивал его сухими пальцами, — и тогда Минцзюэ прижался губами к коже Вэй Усяня и сосал, больно сильно, пока Вэй Усянь не вздрогнул и не кончил с криком.
Лань Ванцзи отстранился и сделал еще несколько толчков, заставив его извиваться, но не стал затягивать с этим. Вэй Усянь остался тяжело дышать и моргать.
— О, это было быстро, — сказал он немного расплывчато. — Простите…
Минцзюэ погладил его, проведя рукой вниз по его груди, в том числе по набухшему соску.
— Иди сюда, вставай. Ты можешь возбудить Ванцзи, пока будешь растягивать его для меня.
Лань Ванцзи поднял голову. Его глаза все еще были темными, в них читались следы боли и печали. Минцзюэ сел поудобнее, потянулся к нему, и Лань Ванцзи заколебался, но затем позволил Минцзюэ провести себя вперед и вниз, чтобы положить голову на колени Минцзюэ и перевернуться на спину. Вэй Усянь, немного приободрившись, устроился у него между ног, и Минцзюэ протянул руку достаточно далеко, чтобы схватить флакон с маслом и передать ему. Вэй Усянь пока проигнорировал это, вместо этого обхватив обеими руками член Лань Ванцзи и двигая ими в противоположных направлениях, его голова была опущена, пока он пытался справиться со своим оцепенением.
Минцзюэ запустил пальцы в волосы Лань Ванцзи — не для того, чтобы потянуть их, как он сделал бы с Вэй Усянем, а чтобы помассировать его кожу головы, попытаться расслабить его. Что будет, то будет, и им придется искать выход на другой стороне. Возможно, ему следовало вместо этого уложить Лань Ванцзи на спину и сделать ему надлежащий массаж — но пока он обходился малым, рисуя пальцами круги по его коже, время от времени опускаясь ниже, чтобы помассировать верхние мышцы шеи, и поддерживая голову Лань Ванцзи так, чтобы что он мог наслаждаться видом того, как Вэй Усянь берет его член в рот, поднимая взгляд, чтобы проверить —
хорошо ли? Хорошо ли у меня получается? Его темные волосы водопадом рассыпались по бедрам Лань Ванцзи, гладкие, чистые и смазанные маслом — ничего общего с тем, какими сухими они были раньше. Если они и не могли помешать ему перерезать себе горло, то хотя бы накормить его после этого или заставить принять ванну и тщательно расчесать волосы. Если бы только… Но Минцзюэ отогнал эту мысль.
Когда дошло до того, что на члене Лань Ванцзи осталась только одна рука, и он стал покачиваться вверх-вниз, чтобы погрузить оставшуюся часть в рот, Вэй Усянь потянулся другой рукой к смазке и откупорил её. Лань Ванцзи услужливо раздвинул ноги шире, и Вэй Усянь провел рукой под его членом, совершая медленные движения, раскрывая его. Он не торопился, но первый оргазм, видимо, не слишком выбил из колеи его мозг, потому что ему удавалось работать в режиме многозадачности, и вот уже обе его руки были заняты подготовкой Лань Ванцзи, а рот был полностью занят членом, контур которого виднелся в горле, когда он опускал голову, чтобы заглотить его поглубже.
— Остановись, — прошептал Лань Ванцзи, пораженный Вэй Усянь так и сделал, отстранившись и глядя на него широко раскрытыми глазами.
— Я близок, — уточнил Лань Ванцзи, и напряжение покинуло Вэй Усяня, но не до конца.
— Хорошо, — сказал Минцзюэ и поймал себя на том, что повторяет: — Хорошо. Было ощущение, что что-то сломалось, что-то, что он обязан исправить. — А-Сянь, иди сюда…
Он подумал, что для этого было бы проще всего уложить Вэй Усяня на спину, согнувшись — просто по пути мешалось много ног. Он вернул Вэй Усяня в исходное положение, прижав его твердой рукой к позвоночнику, запустив пальцы в его волосы и поглаживая вверх и вниз по спине. Минцзюэ вытянул колени еще дальше вперед, пока не оказался в почти лягушачьей позе, открытый и обнаженный, а Лань Ванцзи взял достаточно смазки, чтобы смазать собственный член, а затем встал на колени позади него и вошел в него небольшими толчками, которые, тем не менее, заставили Вэй Усяня глубоко вздохнуть, а его взгляд устремиться вдаль. Лань Ванцзи был достаточно крупным, и, скорее всего, одного сухого проникновения пальцами было недостаточно, чтобы снять все напряжение, не считая короткого времени, которое Лань Ванцзи потратил на это, и острых тем, которые они обсуждали до этого. Минцзюэ продолжал гладить Вэй Усяня по волосам, в то время как Лань Ванцзи выходил, а затем снова вводил член, неторопливо, медленным темпом, давая ему привыкнуть к нему.
Когда он закончил, Минцзюэ сам встал на колени, ерзая по кровати, пока не смог схватить флакон со смазкой, намазать немного на пальцы и смазать свой член. Он не был твердым, как скала, из-за недостатка прямой стимуляции, но наблюдения за ними обоими вместе определенно было достаточно, чтобы возбудиться, и он сделал себе пару поглаживаний, решив, что этого будет достаточно. Минцзюэ устроился позади Лань Ванцзи, подталкивая его под колени и лодыжки: Лань Ванцзи уже широко расставил ноги, чтобы занять нужную высоту, и ему не потребовалось много усилий, чтобы обнажить свое отверстие — смазка блестела на его коже там, где Вэй Усянь раскрывал его пальцами. Все, что потребовалось, — это чтобы Лань Ванцзи наклонился, прижался грудью к спине Вэй Усяня, и тогда Минцзюэ смог скользнуть в него.
Он был узким — он всегда был намного уже, чем Вэй Усянь, и Минцзюэ думал, что это просто разница в их опыте и предпочтениях, но, возможно, дело было также в золотом ядре, делавшем все его тело сильнее. Когда он сжал член Минцзюэ, по нему прокатилась пульсация удовольствия, и Минцзюэ сильнее вжался в него, потом отстранился, потом снова вошел — их яйца шлёпнулись друг о друга, не так сильно, чтобы причинить боль, но взрыв ощущений всё равно был. Минцзюэ схватил его за бедра, затем за бока, проводя руками по его идеальной коже, и когда он вошел снова, Лань Ванцзи повторил это действие чуть позже, позволив ему задавать ритм.
— Вот так, — Минцзюэ поймал себя на том, что бормотал под нос. — Вот так, это прекрасно — вы оба идеальны…
Лань Ванцзи ахнул и чуть не сбился с ритма, пытаясь ускорить темп. Вместо того чтобы затевать какой-то безмолвный спор о контроле, Минцзюэ позволил ему вести, подстраиваясь под темп. Они вонзались друг в друга — Минцзюэ в Лань Ванцзи, и каждый толчок толкал его глубже в Вэй Усяня, в то время как каждый выход отталкивал их обоих назад. Они продолжали так долгие минуты, пока Вэй Усянь не стал тяжело дышать, и даже дыхание Лань Ванцзи стало прерывистым — но он был в середине; превосходная выносливость не могла преодолеть это двойное ощущение, когда ты трахаешь и тебя трахают одновременно.
Постепенно Минцзюэ осознал, что Лань Ванцзи вытягивает энергию из собственного золотого ядра, циркулируя ею по своему телу. Каждый раз, когда Минцзюэ вторгался в него, был мимолетный шепот, пробегающий по нервам вдоль его члена. Это заставило Минцзюэ сильнее впиться в него, гоняясь за дополнительной остротой, пока Лань Ванцзи вытягивал его вперед, и тут Минцзюэ вспомнил — так, как он постоянно забывал, — что теперь он может делать то же самое, не опасаясь причинить боль кому-то из них. Ему пришлось сделать несколько успокаивающих вдохов, пытаясь найти состояние почти медитации, продолжая при этом двигать бедрами вперед, а затем он начал вытягивать свою собственную ци, сосредоточившись на том, чтобы позволить ей наполнить его пах, подчеркивая удовольствие от соприкосновения кожи с кожей и тугой жар задницы Лань Ванцзи сжимающей его член. Ци Лань Ванцзи запела в ответ, и он тоже стал трахать сильнее, вцепившись зубами в плечо Вэй Усяня, а затем потянулся к Вэй Усяню, поглаживая его. В ответ Вэй Усянь, должно быть, сжался, тело отреагировало, и это повлекло за собой цепную реакцию, когда Лань Ванцзи сделал то же самое, мышцы восхитительно заиграли вдоль члена Минцзюэ.
Вэй Усянь закричал, и Минцзюэ подумал, что он кончил, но они ещё не закончили. Минцзюэ сильнее потянул к себе ци, циркулируя ниже, передавая её Лань Ванцзи, загоняя в его ядро, и почувствовал, как Лань Ванцзи потянул её, передавая дальше, и это было не совсем то же самое, что поддаться жадной тяге Вэй Усяня, но отголосок её, долгое вытягивание, которое перевернуло его через край и отправило в свободное падение.
***
Они замерли, всё ещё соединенные вместе. Минцзюэ попытался отдышаться и обнаружил, что проводит руками вверх и вниз по спине Лань Ванцзи, вдоль изгиба его позвоночника. Лань Ванцзи, как он понял через мгновение, шептал, уткнувшись лицом в волосы Вэй Усяня:
— Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.
Минцзюэ пришлось закрыть глаза от горя из-за собственной глупости.
«Нет», подумал он мгновение спустя, собирая себя в кулак. Их отношения не сломаны, только повреждены. Он отказывался верить в обратное, не тогда, когда они оба были здесь, в его постели. Он осторожно отодвинулся и встал, чтобы взять полотенце; когда он вернулся к кровати, Лань Ванцзи сам отодвинулся от Вэй Усяня и перевернул его, прижав к себе. Минцзюэ тщательно вытер их обоих и задержался, прижав руку к животу Вэй Усяня, над его нижним даньтянем. Он не чувствовал никакой разницы — да и никогда не мог. Минцзюэ не был целителем, и даже целителям было трудно разглядеть что-то за темной энергией, которая текла через него. Но, несомненно, что-то должно было измениться от такого освобождения, потому что выражение лица Вэй Усяня было затуманенным, умиротворенным, а когда Минцзюэ погладил его по лицу и прошептал: «Стало тише?», он неопределенно хмыкнул, уткнувшись лицом в ладонь Минцзюэ.
Нежно, но уверенно Минцзюэ взял другой рукой мягкий член Вэй Усяня и начал поглаживать его. Вэй Усянь издал слабый протестующий звук, мутно моргая, но он сильнее прижался лицом к руке Минцзюэ, и его ноги раздвинулись, позволяя получить лучший доступ.
— Я хочу взять его вместе с тобой, — сказал Минцзюэ Лань Ванцзи. — Двое сразу.
***
Лань Ванцзи немного поморгал, глядя на него, затем кивнул, садясь и доставая еще масла. Его член обмяк — они оба, конечно, размякли от оргазма. Они не торопились снова возбуждать себя, сначала сосредоточившись на Вэй Усяне. Лань Ванцзи раскрыл его скользкими пальцами, пока Минцзюэ обрабатывал его член, а затем, когда их собственная сверхчувствительность немного спала, они чередовали это с поочередными ласками руками. Вдвоем они растянули Вэй Усяня, широко расставив его ноги, и, когда он расслабился настолько, что Лань Ванцзи удалось просунуть в него четыре пальца, а Минцзюэ добавил свой пятым, сочли, что он готов. Лань Ванцзи прислонился к спинке кровати, а затем посадил Вэй Усяня к себе на колени, используя бедра Вэй Усяня, чтобы держаться за него, широко расставив ноги и удерживая его в основном одной силой рук. Затем, медленно, Лань Ванцзи опустил его вниз, в то время как Минцзюэ поглаживал член Лань Ванцзи и направлял его к цели.
— О, — выдохнул Вэй Усянь, когда Лань Ванцзи приподнялся, двигая бедрами, частично входя в него. — О, о… эр-гэгэ,
гэгэ…
Минцзюэ придвинулся ближе, надавливая на внутреннюю сторону его коленей, разводя его ещё шире; Вэй Усянь вскрикнул, когда Минцзюэ провел ладонями по внутренней стороне бёдер Вэй Усяня, поверх рук Лань Ванцзи, где Лань Ванцзи схватил его снизу и поднимал вверх и вниз. Он наклонился, покрывая поцелуями нежную кожу там, зная, что утром у Вэй Усяня наверняка будут синяки, судя по тому, как крепко Лань Ванцзи держал его. Затем он пересел на Лань Ванцзи, положив свои ноги на внешнюю сторону, под ноги Вэй Усяня, и начал водить пальцами по дырочке Вэй Усяня. Он подстраивался под медленные толчки Лань Ванцзи, нежно дразня край отверстия, пока не скользнул внутрь рядом. Некоторое время он двигался в контрапункте, пока один палец не превратился в два, а затем он просто оставил их там и дрочил член Вэй Усяня, наслаждаясь тем, как он мог чувствовать их толчки. Лань Ванцзи был неисчерпаем, его выносливость не уступала Минцзюэ, и они вместе трахали Вэй Усянь пальцами и членом до тех пор, пока он не успел стать полностью твердым, а потом еще раз, пока он не излился, но Лань Ванцзи не останавливался.
Затем Минцзюэ убрал пальцы и вошел в него вплотную к члену Лань Ванцзи, прежде чем оттраханное тело Вэй Усянь успело как следует отреагировать на дополнительное проникновение. Вэй Усянь вскрикнул, без слов, с пустыми глазами, и, когда Минцзюэ снова взял его член в руку, опустился на его широкую грудь. Лань Ванцзи покрывал поцелуями его плечи, иногда нежно, иногда зубами, и они оба трахали его, в то время как Минцзюэ гладил его член, безжалостно и нежно, слишком сильно пощипывая кожу на головке, достаточно сильно, чтобы вызвать настоящую боль среди дискомфорта от чрезмерной стимуляции.
Минцзюэ сомневался, что Вэй Усянь кончит снова, даже несмотря на то, что он доказал, что период его восстановления может быть предметом мужской гордости. Но Минцзюэ потянулся к своему ядру, выплескивая ци, и с каждым толчком стал дразнить его, давая немного дополнительной энергии. На этот раз, ведя его за собой, он почувствовал эхо, когда Лань Ванцзи сделал то же самое, и член Вэй Усяня задрожал и дернулся в руке Минцзюэ. Они оба медленно высвобождали свою силу, медленнее, чем в прошлый раз, позволяя ей смешаться, но это было почти нечто большее: они все были соединены в одном месте, член Лань Ванцзи сильно прижимался к члену Минцзюэ, и когда им удалось выбрать время для контрапунктного толчка, это было дополнительное скольжение, сбивающий с толку прилив ощущений; когда они оба одновременно вошли внутрь, Вэй Усянь задрожал вокруг них, разгоряченный и натянутый так туго, что его тело напряглось до предела. Вэй Усянь время от времени что-то бормотал, но, казалось, потерял способность к связной речи. Все, что он мог издавать, были отчаянные, умоляющие звуки, пока Лань Ванцзи, наконец, не ослабил осторожный контроль над собственной ци и не позволил ей выплеснуться наружу. Волна энергии потащила Минцзюэ за собой, и сила этого порыва вырвала у них у всех последний оргазм.
Впоследствии отлив ощущался как потеря, опустошение, даже несмотря на то, что Минцзюэ к тому времени был чрезмерно чувствительным и страдал от этого. Он осторожно откинулся назад, тяжело дыша, поддерживая бескостный вес Вэй Усяня — Вэй Усянь был совершенно не в себе, на его щеках высыхали дорожки слез. Минцзюэ помог Лань Ванцзи освободиться, неуклюже схватил тряпку, которую отбросил в сторону, и вытер их обоих. Они свернулись калачиком вместе, от усталости отяжелели все конечности, и Минцзюэ легко погрузился в сон без сновидений.
Когда он проснулся за несколько часов до рассвета, пространство между ним и Лань Ванцзи было пустым, поскольку Вэй Усянь ускользнул в какой-то момент ночи.
Он подавил дополнения Лань Ванцзи к оберегам: Минцзюэ не почувствовал, как он ушёл.
