дженга

О, Ким Тэхён не страдал перед смертью. Технически, он даже не умер. Давайте познакомимся поближе: Ким Тэхён, двадцать три года. Сирота: его родители были одними из самых приближенных к боссу семей. Превосходный информатор, до недавних пор неуловимый и чрезвычайно эффективный. Тритон. Ким Джинмо оказал ему большую услугу, сбросив его в реку — это буквально то же самое, как попытаться убить птицу, скинув ее с крыши. Ну что за идиот. Ну, если честно, то Тэхён все же чуть-чуть страдал: ушибленный висок все-таки никто не отменял. Тем более, он попал в воду так быстро, что жабры не успели раскрыться сразу — такое сочетание факторов привело к тому, что даже не успев достигнуть дна, он вырубился. Просыпается он в полной тьме. — Чува-ак, — тянет знакомый голос. — Тебя серьезно попытались утопить? — Чимин? — бормочет Тэхён. Вода обнимает его, успокаивающе холодная, но ноги все еще скованы и пригвождены весом цемента ко дну; он пытается всплыть, но отрывается от дна на какие-то несколько сантиметров, поднимая вокруг себя облако ила. Глаза к темноте постепенно привыкают: на дворе ночь, да и до поверхности слишком далеко. Вокруг него лениво рассекает воду Чимин, его знакомый тритон, рассматривая его с неприкрытым весельем в глазах. — Как ты меня нашел? Я думал, тебе не нравится эта река. — Почуял твою кровь, — скалится Чимин и делает вид, словно ведет носом по метафорическому воздуху. — М-м-м, вкус предательской крови… Тэхён решает проигнорировать выпад и отвечает на предыдущий вопрос. — Да, как ты заметил, меня попытались утопить. Теперь ты понял, почему я скрываю то, кем являюсь? — Нет, ты скрываешь это, потому что тебе стыдно быть тритоном. — Мне не стыдно. Сейчас я этим очень горжусь. — И поэтому ты не с нами, а вон там, — он обвиняюще указывает в сторону поверхности, — на двух ногах рассекаешь? — Я пользуюсь всеми плюсами своего происхождения, — бормочет Тэхён, кончиками пальцев пытаясь развязать плотный узел на веревке, связавшей запястья за спиной. — У меня был выбор, и я его сделал. — Да ты что, — улыбается Чимин криво. — Мне кажется, твой выбор привел тебя к нежелательным последствиям. Последствия и впрямь были не самыми радужными. На дворе ночь: значит, прошло больше суток с тех пор, как он ушел. Тэхён внутренне холодеет: а что подумает Чонгук, когда не сможет до него дозвониться? Телефон ведь не водостойкий, сдох сразу же, как оказался в воде… А еще он не пожелал ему спокойной ночи. — Ты чего такой кислый? Обиделся? — интересуется Чимин, раздвигая его волосы и рассматривая рану на виске. — Чонгук наверняка волнуется. — На тебя совершили покушение, а ты о своем мальчишке волнуешься? — Чимин улыбается. — Ах, любовь витает в воде… — Да нет, просто… Он может вляпаться в неприятности, если решит, что со мной что-то стряслось. Очень уж он импульсивный. — М-м… Слушай, всегда такой вопрос интересовал — а кто из вас сверху? Тэхён прекращает бесплодные попытки развязать руки и смотрит в бесстыжие черные глаза напротив, так и лучащиеся весельем. — Чего? Чимин показывает наглядно: складывает пальцы одной руки в колечко, тыча в него указательным пальцем другой. И протягивает ему обе руки, мол, выбирай. Будь у Тэхёна свободны ноги, он бы его пнул. — Мы не спим, — шипит он, дергая руками. — Ой, как грустно. Целовались хотя бы? — Чимин, я клянусь всеми богами, заткнись нахер. Чимин обиженно дует губы. Длинные волосы плавают вокруг его лица, как облако черного дыма. — И вот всегда так, — жалуется он, лениво перебирая ногами. — Как только нужна помощь, то сразу «Чимин, привет». «Чимин, как дела». «Чимин, можешь помочь мне кое с чем». А как только я просто хочу поговорить, то ты говоришь мне заткнуться нахер. Тэхён прикрывает глаза. — Извини. Я не совсем в настроении после того, как мне битой по голове вмазали. Можем поболтать по душам после того, как я высвобожусь. — Так тебе помочь? — Да нет, знаешь ли, — отвечает Тэхён раздраженно. — Мне очень нравится болтаться тут, как придонная водоросль. Нет, погоди, не уплывай! Да. Пожалуйста, помоги. Эту местность Чимин опознает как лес в нескольких километрах от южной городской границы; когда Тэхён вслух жалуется о том, как будет добираться до города без телефона и машины, Чимин замечает: — Тупица, ты же тритон. — О, — говорит Тэхён. — Точно. Добраться до города по реке получается на удивление быстро, и когда Тэхён только успевает задуматься о том, почему он не использует этот метод передвижения на постоянной основе, то вспоминает две вещи: а) Чимин постоянно уплывает вперед и дразнит его за медленные ноги; б) вода в реке в пределах города неимоверно грязная и на вкус как все те нечистоты, что туда сбрасываются. Нет, спасибо. Поверхность ему все-таки нравится больше. Добравшись до города, Тэхён мысленно благодарит себя из прошлого за умное решение поставить машину в одном квартале от берега. Отлично: не придется разгуливать по улицам в образе утопленника — одежда у него сплошь облеплена тиной и илом, а обувь пришлось оставить на дне вместе с цементом. Он выглядывает из воды, показываясь только по глаза, и, убедившись, что никого на берегу нет, медленно поднимается на берег, позволяя легким перестроиться на атмосферный воздух. Дело это неприятное: вода льется у него изо рта и носа водопадом, а остатки приходится откашливать, и на несколько долгих мучительных секунд он остается полностью без кислорода. Чимин, как оказывается, идет вслед за ним в своем обнаженном великолепии, и Тэхён, обернувшись, мотает головой. — Ну нет. Ты со мной не пойдешь. — Но почему? — дуется Чимин. — Ты голый. В человеческом обществе это социально неприемлемо. Чимин закатывает глаза. — Дурацкое у вас общество, — бормочет он. — Ну и ладно. Не особо и хотелось. Он разворачивается и ныряет обратно в воду. Если он и правда обиделся, то получится некрасиво: Чимин был его единственным собратом, который нормально воспринял его решение не возвращаться в свою обычную среду обитания. Остальные же от него отвернулись, посчитав предателем. Надо бы извиниться. Но это позже, сначала — дела. Тэхён добирается до машины без приключений, прячась по теням и переулкам от случайных прохожих и предвкушая сухую запасную одежду, которую он хранил в багажнике для экстренных случаев. Еще у него где-то завалялся шоколадный батончик, есть хочется — жуть… Но и батончик, и одежда, и такой необходимый ему запасной телефон так и остаются запертыми в машине, потому что ключей — сюрприз! — у него в карманах не оказывается. — Блять, — ругается Тэхён себе под нос. — Блять, блять, блять! Какой-то прохожий косится на него очень подозрительным взглядом, и его можно понять — какой-то на вид бездомный человек злится на машину и пинает ее колеса. Тэхёну, в общем, ничего не остается, кроме как понуро вернуться к берегу. Чимин ждет его на мелководье, играясь с мокрым песком. — Ну как? — спрашивает он. — Дозвонился? — Не смог открыть машину, — вздыхает Тэхён и садится рядом с ним прямо в воду. — Либо у меня забрали ключи, либо я их просто потерял. — М-м. До дома далеко? — Далеко. Воды рядом нет. Чимин тянется к нему и осторожно касается его виска. Свернувшуюся кровь давно смыло, но рана, неприятно саднящая даже от легчайшего прикосновения, никуда не делась. — Тебе бы в больницу. Удар битой — это тебе не шутки. Тэхён вздыхает. — Спасибо тебе. Правда, спасибо. Если бы не ты, не знаю, что я бы делал. Чимин закатывает глаза, но таким угнетающе серьезным уже не выглядит. — Это ты говоришь, чтобы перевести тему с твоей ушибленной головы? Тэхён, иди и проверься. Не хочу грустить, если ты умрешь. — Ты будешь грустить? — Самую чуточку, — Чимин показывает пальцами эту самую «чуточку». — Плакать не стану. Приду на твои похороны и скажу: «а я же говорил». Тэхён смеется. — Я схожу. Честно. Как только удостоверюсь, что с Чонгуком все в порядке. — Он опускает глаза на свои темно-зеленые от тины, измазанные остатками цемента штаны и морщится. — И как только переоденусь. — Почему ты так уверен, что с Чонгуком что-то случилось? — Плохое предчувствие. Чимин смотрит на него с несколько мгновений, слегка хмурясь, а потом кивает. — Тут неподалеку есть телефонный автомат. Помнишь его номер наизусть? О, номер Чонгука был единственным, который он помнил. Босс знал, что в случае чего Тэхён позвонит или напишет Чонгуку, потому что задание заданием, но пожелать ему спокойной ночи — непреложная привычка. Он мог истекать кровью, скрываться от преследователей, притворяться совсем другим человеком в качестве прикрытия, но все это не было достаточным оправданием, чтобы нарушить эту привычку. Спокойной ночи. Ровно столько, чтобы Чонгук знал, что с ним все в порядке. Монетку для звонка через старый телефон-автомат кто-то, благослови господь его душу, оставил в слоте со сдачей — иначе пришлось бы просить у прохожих. Чимин, когда Тэхён спросил его, есть ли у него мелочь для звонка, драматично заявил: «сейчас, проверю в карманах… погоди! у меня же их нет!». Гудок. Еще один. Тэхён оглядывается на пристань в сотне метров, на краю которой Чимин внимательно следит за его реакцией. Гудок. Гудок. Гудок. — Черт, — шепчет Тэхён, кусая губы. — Да подними же ты трубку. Чимин подходит к нему, слегка прихрамывая с непривычки, и на лице у него написана тревога. — Что такое? Тэхён жмурится. — Не отвечает. Боже, только бы он не натворил глупостей…