Враг моего врага - мой друг

Безжизненные коридоры уходили в самую глубь корабля, и лишь редкие шорохи напоминали, что одиночество обманчиво; из каждого угла или поворота выглядывали тени и ускользали так же быстро, как и появлялись. Тишина казалась зловещей, хотелось услышать что-либо, относящееся не к дьявольскому миру, но реальность не давала поверить в иной исход, суливший скорую свободу. Иногда проскальзывала мысль, что если бы коридоры и пустые комнаты, классы, складские и бытовые помещения заполнились некроморфами, это был бы лучший вариант. Саша ловила себя на мысли, что не воспринимает мутантов как некогда живых людей – только опасность, что-то нетипичное в этом мире. И тут же возникал новый вопрос: а нужна ли она сама? Такой же мутант, смертельно опасный, лишь капсула в спине отделяла её от гибели людей. Здесь, в тишине, эта мысль ела изнутри, не давая покоя; тишина слишком резко обрушилась на отвыкший от уединения организм, и теперь все внутренние демоны выходили наружу, не позволяя расслабиться ни на минуту. Где-то впереди послышался шорох; Саша остановилась, прижавшись к стене. Сердце забилось чаще, дыхание выдавало переживание, так как за долгое время так и не удалось привыкнуть к монстрам, населявшим корабль. Ожидание нападения само собой нависало в воздухе, и не верилось, что очередной мутант вот так просто пройдёт мимо. Шорох приближался. Шаркающие шаги неумолимо двигались вперёд, но отступать было нельзя – позади путь в бездну. Девушка поправила труборез, взвешивая решение между ним и пистолетом, но, не видя врага и его габариты, степень опасности, выбрать было нелегко. Когда же выбор остановился на труборезе, так как тот производил гораздо меньше шума, свет сигнальных красных ламп моргнул, затем ярко вспыхнул, осветив помещение, каждый угол, и погас. Воцарилась тьма, разинувшая необъятную пасть, и в этом положении шорох приближающегося казался особенно зловещим. В темноте мерещилось, что именно здесь и сейчас находится эпицентр всего ужаса, который скрытый обитал на корабле. Вдохнув глубже, Саша включила нагрудный фонарь, и сразу его луч устремился вперёд, вырывая пространство у мрака. Несколько шагов вперёд вывели на пересечение двух коридоров: слева позади находилась дверь с электронным замком, а справа, как раз оттуда, был уже виден силуэт мутанта, переваливающегося с ноги на ногу, образ которого улавливался в свете. Некроморф остановился и уставился вперёд своими мёртвыми глазами, ища источник странного свечения. Какое-то мгновение он вглядывался в непонятный живой объект, переминаясь на месте с ноги на ногу, с виду неуклюжий; его искалеченная тень вытягивалась в луче фонаря, покачиваясь в такт движениям мёртвого тела. Ещё через мгновение мутант наклонился вперёд, выставил правую ногу и перенёс на неё свой вес. Некроморф расправил руки и понёсся вперёд; буквально в один момент из медлительного зомби он вдруг стал смертоносным и быстрым монстром, готовым нести смерть всему живому. Саша хотела рвануться от мутанта, но вовремя поняла, что это не выход из ситуации. В труборезе оставалось два лезвия, и шанса на промах не было, а менять оружие одно на другое некогда. Затвор заклинило, и девушке пришлось потратить немало сил, чтобы привести оружие в действие, но труборез не включался, лишь жужжа в ответ на действия. Когда мутанту оставалось несколько шагов до человека, он внезапно остановился, покачиваясь, и уставился мутным неживым взглядом на Сашу. Его изуродованное лицо было всё в крови, не смыкающиеся челюсти разорвали скулы от уха до уха, а лезвия угрожающе возвышались над телом. Девушка скинула труборез, перехватила пистолет и направила его на некроморфа, который, казалось, смотрел теперь уже сквозь человека. Секунды растянулись в бесконечность, всё вокруг замерло, по спине неприятно катились капли пота. Саша целилась в мутанта, всё ещё не веря в то, что он не нападёт и не убьёт её. Она сделала шаг назад, не опуская оружия, а когда отошла на безопасное расстояние, выстрелила в голову монстру. С неприятным хлиплым звуком та разлетелась в стороны, забрызгав кровью пол и стены. Тело с глухим звуком упало на пол, ударившись, а затем руки поднялись вверх, как будто безголовый некроморф собирался сделать рывок, но он опустил ладони вниз и пополз вперёд. Девушка подавила желание закричать, так как зрелище было ужасающим, и, взяв себя в руки, пустила ещё два заряда. Тварь замерла, лезвия упёрлись в пол, а руки обмякли. Из раны на шее вытекала кровь, расплываясь на полу в безобразную лужу. На груди пискнул маячок, и по переговорному устройству раздался голос Нормана: - Саша, я сейчас подключу навигатор, я не знаю, где Айзек, но до второго жилого блока тебе нужно добраться как можно скорее! - Из-за чего такая спешка? - В грузовом отсеке произошёл взрыв, несколько помещений разгерметизировались, так что скоро у тебя там будет жарко. - Поверь, мне и без этого не пришлось скучать. Только что отправила гада к его праотцам. - Они на тебя реагируют? - Странно ведут себя, словно обдумывают, если у них есть чем, что же я такое. Начались помехи, и стало трудно что-либо разобрать. Слышались редкие отзвуки голоса Лайта, но они смешивались с треском и шипением, невозможно было понять даже отдельные слова. Саша попыталась настроить связь, чтобы узнать более подробно о происшествии, но каждая попытка отзывалась трескотнёй. Мигнул маячок с челнока Хищников, но девушка не ответила, переведя сигнал на отмену. Этот жест уже говорил о том, что она жива, так что лишний раз вспоминать о будущем не хотелось. Электронный замок сработал не сразу. Сначала пришлось повозиться, потратив на это не менее получаса, но в конце концов старания были вознаграждены: замок мигнул и загорелся голубым светом, оповещая об исправности механизма. «Хоть что-то в этом мире можно исправить», - недовольно подумала Саша. Дверь бесшумно открылась, и на пороге ожидала очередная пустота коридора. Чуть дальше одиноко горела сигнальная красная лампа, освещая лишь малую часть пространства. Мурашки пробежали по спине при мысли о том, что придётся ступить на новый этап поисков. Девушка оглянулась назад и невольно вспомнила о первоначальной причине прибытия сюда: Эйнар. За прошедшее время он так ни разу и не появился. В голове скользнула неприятная мысль, что теперь его поиски сопровождаются не чувствами, словно осознание смерти человека слишком поздно ворвалось в реальный мир, но узнать правду стало необходимостью, такой же, как дышать, видеть, осознавать. Неминуемое признание не умещалось в голове, слова не слетали с губ: "Я должна жить дальше. Я больше не могу жить тобой, оставь меня". - Что я тебе должна сказать? – спросила Саша у тишины. Она знала ответ на этот вопрос уже давно, ещё с тех пор, когда пришло страшное известие. - Нордин, зайди в мой кабинет, - голос Ивдона казался уставшим. - Я сейчас не могу, тесты... - Тесты подождут, - таким же уставшим голосом ответил мужчина, но теперь там слышалось раздражение. Саша вышла из лаборатории и перед выходом сняла герметичный костюм. Усталость и ей давала о себе знать, а ожидание возвращения на Землю лишь напоминало, что этот момент настанет ещё очень не скоро. Ивдон обещал, что через полгода она сможет побывать на планете, как раз туда собиралась небольшая группа, и учёный сказал, что уладит всю документацию. Не верить ему не было причин. Саша дождалась, когда закончится сухая обработка, и только после этого вышла в долгий коридор. - Не понимаю, почему нельзя подождать... – ворчливо начала Саша вместо приветствия, когда вошла в кабинет Ивдона. - Сядь. – Мужчина указал на стул, не отрываясь от планшета. Девушка нахмурилась. Этот тон не предвещал ничего хорошего – возможно, выговор, которые она получала с завидной регулярностью, пока обучалась у выдающегося учёного Вайло. Вздохнув и приготовившись выслушивать новую порцию поучений в стиле «пойми, мы же работаем во благо одного дела», села на стул. - Если вы вызвали меня по поводу того, что на занятиях по ближнему бою я провалила данные и не оправдала в очередной раз ваших ожиданий... - «Корсар» не вернулся, - прервал мужчина. Сначала Саша с неподдельным непониманием смотрела на Ивдона, словно собираясь с мыслями и пытаясь понять, о чём конкретно идёт речь. Но постепенно удивление сменилось волнением. - «Корсар»... - Да, Саша. Его обломки нашли в районе станции «Галактика-5». Саша резко встала и немигающим взглядом уставилась на мужчину. Он смотрел на девушку, сложив указательные пальцы на подбородке, и молчал, давая время осознать сказанное. - «Корсар» ни разу не знал промаха, - очень тихо и спокойно ответила через несколько минут Нордин. В её голосе звучала неуверенность. - Обломки принадлежат этому кораблю, я не говорил тебе до самого последнего момента, хотел убедиться, что это ошибка, но это не ошибка. «Корсар» и весь экипаж погибли. Первые тела уже найдены. - Этого не может быть! – закричала Саша и ударила кулаком по столу, наклонившись над ним и нависнув над начальником. – Этого не могло произойти, - жёстко и уверенно произнесла она. - Мне жаль. Ей хотелось ударить Ивдона, разбить ему нос, сломать очки, чтобы стёкла врезались в эти бессовестные глаза, которые смели на неё смотреть, которые смели быть такими уверенными в своей правоте. Эйнар обещал вернуться. Он обещал, так неужели не сдержит своё слово? Саша развернулась и вышла из кабинета, бесшумно закрыв за собой дверь, несмотря на то, что хотелось бить по ней. И уже там, в коридоре, девушка встала у стены, закрыла лицо ладонями и заплакала. Она знала, знала и ненавидела себя за это: Ивдон не врал. От «Корсара» не приходило известий уже больше недели, а экипаж не выходил на связь. Через час свет в комнате для тестирования погас. Дверь опечатали, а все пробы, труды и достижения заперли в тёмные ящики. Нордин закрыла свой новый проект, на который ранее возлагала надежды – изучение лихорадки Эбола. Все мечты рухнули, интересы и цели перестали быть такими важными. Саша сидела в небольшом неуютном кресле недалеко от входа в свою лабораторию и безжизненным взглядом смотрела на тёмную дверь. Позади раздался взрыв, и волна прошла по коридорам, набирая силу и сметая на своём пути ненавистные сооружения и творения человека. Щепки разлетались в стороны, врезаясь в стены, калеча и без того уродливый облик мёртвого корабля. Саша как раз успела вбежать внутрь коридора и закрыть дверь, когда мощный хлопок ударил по такой хлипкой в данной ситуации преграде. По стенам пробежали трещины, сопровождаемые хрустом; ждать больше нельзя, и оглушённая девушка побежала вперёд, касаясь руками безжизненного пространства вокруг себя. Саша на грани с беспамятством зашла в маленькую нежилую комнату и трясущимися руками включила нагрудный фонарь. Луч прошёл сквозь тьму и осветил небольшой участок стены. Вокруг царила особенная пустота, когда осознание того, что это помещение возможно никогда не видело живого человека, врывалось неприятной мыслью. На негнущихся ногах девушка добрела до постели и рухнула на неё. Сознание то оставляло, то вырывало в реальный мир, в итоге всё смешалось, и понять, где сон, стало совсем непросто. Когда подрагивающие веки приоткрывались, перед глазами вставали самые разные картины, тени плясали в демонических плясках, врываясь в невыключенный свет фонаря. В голове все мысли скакали кувырком, то собираясь в нераспутываемый клубок, несущийся в подсознании в бесконечную пасть бездны, то распадаясь на тысячи звонких осколков, и в эти моменты не было возможности даже на то, чтобы ответить на простой вопрос: «Где я?» В зале стоял полумрак. Словно невидимая камера двигалась по периметру помещения, и всё виделось с двух позиций: своими и словно чужими глазами. Иногда сознание парило где-то высоко под потолком, разглядывая пол, стены, трон. В следующую секунду Саша сидела на мягкой широкой подушке на полу, возле ног хозяина трона. Сначала девушке стало неуютно, но, когда она оглядела себя, появилось чувство безысходности, такое глубокое, что после возникло ощущение, будто в теле не было ни души, ни сердца. Невидимая цепь не позволяла уйти; казалось, что стоит предпринять попытку встать, даже это бы каралось по своему деянию. Прозрачная шёлковая нежно-голубая туника мягко облегала плечи, свободно струясь по рукам, груди, спине. От непрестанного касания лёгкой одежды соски стали твёрдыми, налившимися притягательной силой. От бёдер вниз шли такие же шёлковые и прозрачные свободные брюки, какие носили восточные красавицы в сказках. Под непристойной одеждой не было ничего, что бы скрывало грудь и паховую область. Саша подняла голову и увидела хозяина этого зала. Ядовито-зелёные глаза Моргарда впивались в девушку. От этого пожирающего взгляда стало не по себе, и мурашки побежали по коже. Лёгкая человеческая рука легла на бедро Охотника. Под пальцами ощутилась влажная шершавая кожа – горячая. Яут взмахнул рукой, и откуда-то со стороны заиграла восточная жаркая музыка. Саша мягко поднялась на ноги и отошла на два шага назад. Бёдра двинулись в такт звукам, руки приподнялись на уровень плеч, ритмично покачиваясь. Соблазнительные изгибы подчёркивались каждым движением. В какой-то момент в голову ворвалась мысль, что она, Саша, никогда в жизни не умела танцевать, не говоря про такие экзотические танцы. Вокруг хрупкого тела на полу загорелся огонь, образуя яркое кольцо, в котором теперь танцевала девушка. Пламя не обжигало, но оно придавало пикантность. Подняв руки над головой и сцепив их, Саша начала двигать бёдрами из стороны в сторону; музыка сменилась на восточные барабаны, и теперь пришло время танца живота. Сквозь тонкую ткань был виден каждый сантиметр обнажённого тела. Маленькие груди покачивались из стороны в сторону, а во время резких движений подпрыгивали вверх. Самец встал и медленно подошёл к уманке. Огонь погас, и теперь ничто не разделяло их. Саша повернулась к подошедшему спиной и продолжила томно двигать бёдрами, вырисовывая в воздухе руками восточные узоры. Горячий пот выступил на коже, губы соблазнительно приоткрылись, ожидая опасного поцелуя. Её голова не доставала до середины груди Воина, и его фигура угрожающе возвышалась над девушкой. Моргард положил руки на плечи самке, ощущая под пальцами лёгкую ткань. Подцепив когтями края ворота, он рванул тунику в разные стороны, и она с треском разорвалась. Отбросив ненужную материю от себя, Охотник задрал голову, развёл жвала и издал громогласный, победоносный рык. Затем схватился за прозрачные брюки и рванул их так, словно это вовсе не ткань, а желанный позвоночник жертвы. Саша перешагнула через лежащую разорванную одежду, снова вильнув бёдрами. Затем в манящем танце, в котором каждое движение оказывалось под стать музыке, теперь горячей, обошла вокруг Воина и в конечной точке встала перед ним, окончательно остановившись. Девушка поднялась на носочках и положила свои ладони на живот самцу. Руки медленно скользнули вверх, исследуя каждый сантиметр жаркой кожи, покрывшейся от возбуждения влагой в ещё большем количестве. Маленькая грудь прижалась животу яута. Внезапно картина сменилась. Саша стояла на планете науду, прижавшись спиной к большому валуну. Страх не давал ей пошевелиться, сделать спасительный шаг в сторону. Всё происходило как в замедленной съёмке: сама жизнь замедлила свой темп, теперь даже краем глаза можно было уловить, как неспешно ветер теребил траву, цветы. Но взгляд был прикован не к этому. Откуда-то впереди летело копьё Хищника. Стремительное, неумолимое, несущее на своём острие смерть. Оно летело так медленно, что можно разглядеть, как вращается вокруг своей оси. И чем ближе оружие становилось, тем отчётливее виден каждый узор, желобки для крови, по которым та эффектно стекала. В последнюю секунду мир вернулся на место, и время продолжило свой бег. Резким рывком копьё вошло в грудь, чуть ниже сердца, приковав тело девушки к камню. Острая, удушающая боль сначала сконцентрировалась в месте удара, а затем разнеслась по всему телу. Саша задыхалась, захлёбывалась собственной кровью, которая наполнила рот. Солёный вкус теперь казался единственным, что существовало вокруг. Вязкие капли спадали с губ, падая на грудь, на ноги. Жизнь с хрипом покидала человеческое тело. В миг всё показалось таким неважным, несущественным. Умирать не страшно – боль исчезла. Перед уходом Саша что-то беззвучно прошептала, даже не услышав саму себя. Саша открыла глаза, хватая ртом воздух, и вскочила. Холодный пот застилал глаза, и всё выглядело не тем, что есть. В первые секунды оказалось сложно понять, где она и что тут делает, но сон ушёл, а реальность звоном ворвалась в комнату. Разом все звуки обрушились на девушку: комната неприятно наполнилась светом мигающей сигнальной красной лампы, при этом сопровождаясь сигналом тревоги. На груди вибрировала камера-маячок, вызывая на связь Сашу. Но и спустя минуту легче дышать не стало, и пришлось с головной болью и почти на ощупь искать встроенную аптечку. Пальцы исступленно шарили по стене, пока туман застилал глаза, но наконец нашлось искомое. И находка не обрадовала, так как аптечка оказалась застеклена. Не было времени раздумывать, и Саша локтем выбила стенку и вытащила из звенящего шума стекла респиратор. Уже через полминуты девушка прислонилась к стене, глубоко делая каждый вдох. Всё встало на свои места: произошла разгерметизация, но легче от этого осознания не стало. Голова раскалывалась на части, дыхание всё ещё не восстановилось до конца, и эти звуки... Девушка нажала на маячок на груди и увидела, что по таймеру он подавал сигнал уже почти час. - Я на связи, у меня всё в порядке. Здесь произошла разгерметизация... скорее всего. Надо выбираться. Не дождавшись ответа с другой стороны, Саша выключила маячок, взяла труборез, кажущийся теперь непосильной ношей, и вышла из комнаты. Кислорода должно хватить на пятнадцать минут, за это время нужно успеть выбраться из отсека или найти новый респиратор. Но первый вариант прельщал гораздо больше. Норман не отвечал на вызов. Сигнальная лента убегала далеко вперёд, не поворачивая ни в один из коридоров на пути; это выглядело отчасти странным, так как вполне можно сократить путь – Саша ещё помнила некоторые такие для персонала. Уходить, несмотря на это, она не торопилась, следуя строго за лентой навигатора. Конечный пункт оказался в тупике, электронная дверь никак не реагировала на попытки открыть её, а навигатор упорно прокладывал путь через этот проход. Девушка даже попыталась навалиться плечом на преграду, понимая, что это не даст никаких результатов. Проверив ещё раз ленту, убедившись, что та упорно уходит по полу в дверь, Саша приняла решение идти в обход. Корабль жил своей невидимой и опасной жизнью, наполняя пространство скрипами, скрежетом, невнятными стонами и рычанием некроморфов, далёкими неясными звуками. Перед очередным перекрёстком коридоров Саша остановилась, прислушиваясь к окружающей тишине. Она была обманчива, в недрах тёмных путей слышался невнятный шум, и непонятно – приближался он, концентрировался в одной точке или уходил далеко вглубь. Надо лишь перейти злосчастный перекрёсток, а там дорога хоть и не гарантировала спокойствие, но ничего не обещающий промежуток остался бы позади. Девушка собиралась сделать шаг навстречу своему страху, но внезапно пол сотрясло, и Саша едва ли успела ухватиться хоть за что-нибудь. Она упала спиной на стену и съехала по ней в сторону, выставив при падении правую руку, чтобы смягчить удар. Только сделала попытку подняться, как толчок повторился. Двери дребезжали, сигнальные лампы на мгновение вспыхивали ярким светом, но тут же угасали, в итоге окончательно перестав освещать коридор. Темнота окутывала, как будто ещё сильнее сгущаясь. От очередного удара в голове смешались мысли, всё перевернулось вверх ногами, голова кружилась, не было сил взять себя в руки. Где-то позади вырвал из цепких лап дурмана громкий голос, почти кричавший где-то у самого уха: - Саша, вставай! Оцепенение как разом смыло – девушка смотрела вперёд, осознавая всю реальность положения. Толчки были сильными, они неумолимо приближались, и Саша уже потянулась к нагрудному фонарю, но вовремя остановилась: свет сейчас сыграет плохую роль. Перед глазами не пролетало прошлое, не плыли лица давно ушедших людей, не маячил пресловутый свет впереди, вместо всего этого разум граничил с ужасом, паникой перед неизвестным, что неумолимо приближалось. В левом виске неприятно пульсировала тупая боль, отзываясь на любое движение головы, даже самое малейшее. Рука инстинктивно легла на труборез, лежавший рядом. Это если и не прибавляло уверенности, то заставляло чувствовать себя лучше. В проём перекрёстка коридоров опустилась огромная уродливая лапа, с которой капала на пол кровь убитых. Огромная тварь едва ли помещалась в проёме, вынужденная пригибать страшную голову, кажущуюся с первого взгляда незрячей, но мутант чуть поднялся вверх, словно принюхиваясь к пространству. Саша хотела отползти назад, но только раздался шорох её хрупкого тела, как мутант тут же повернулся на звук. Незрячая морда вглядывалась вперёд, издавая тихие клокочущие звуки. Чёрная кожа существа была покрыта трещинами; казалось, это должно приносить невыносимую боль, но мутант не обращал внимания на свои увечья. Мог ли труборез сейчас оказаться полезным? На что способно это оружие, встреться оно с опасным и большим противником? Огромное тело издало протяжный рык, затем вернулось на прежний маршрут и продолжило путь. Каждый шаг отзывался вибрацией в стенах, гулкими ударами, пол сотрясался от этих движений. Саша слушала эти ужасающие удары, не веря, что пережила эту малоприятную встречу, словно жизнь в очередной раз рассмеялась прямо ей в лицо. Медлить нельзя. Время не на стороне девушки: главный враг не там, не за пределами корабля, не на Земле, не яуты и не люди, не некроморфы. Только время, которое сокращалось, вопреки всем законам мчалось, отмеряя жалкие недели, если не дни, Саше. На чаше весов лежали неравноценные жизни: её собственная и всего человечества. В книгах и фильмах герои приносили себя в жертву на благо всего мира, но что пересилит реальность? Эго или человечество? *** Нуар’зул (Золотой плащ) стоял около невысокого здания и недовольно смотрел по сторонам. Совет так и не пришёл к единогласному мнению относительно ситуации на этой планете. Высший нтак (суд) атолла был против вмешательства в положение, яуты наперебой рычали и выли, когда дело дошло до крайней точки кипения. Ситуация накалилась до такой ситуации, что ещё немного – и пришлось бы простым Воинам быть свидетелям твеепролитной битвы между уважаемыми Вожаками и Старейшинами. И Ниски-гван в череде собраний лишь накалял обстановку. Многие полагали, что из-за него произошёл раскол в клане Синих клинков: их Вожак Свар Де’нур (Не поверженный пленом) не оказал поддержку бывшему клану Нигнур’ктара, но его помощник, его глаза за пределам корабля, его голос на советах, выступил на стороне предателя. И теперь целый клан разделился на две части, которые вместо Священных Охот вел войну внутри корабля. Некогда называвшиеся себя единым целым теперь готовы были убивать друг друга – каждый за свою правду. По противоположной стороне улицы шагал небольшой отряд уманов; их эмоции зашкаливали, северным сиянием переливаясь гневом, ненавистью, жаждой крови. Они скандировали лозунги, переводчик в маске помогал распознавать некоторые слова, обрывки фраз, и из этого можно было составить мнение, что суетливые существа шли бороться не с некроморфами. Многие тысячи лет яуты били себя кулаком в грудь и хвалились тем, что они высшие существа, возня уманов не их удел, но на деле же всё оказывалось куда хуже: уманы ведут братоубийственную войну, яуты ведут братоубийственную войну, а настоящий враг процветает. - Каждую гниду ждёт смерть! Каждую паскуду мы повесим на её же кишках! Каждая мразь будет жрать своё дерьмо беззубым ртом, потому что бы выбьем своими сапогами челюсть каждой суке! – то наперебой, то стройным хором вопили заученные фразы. В руках у некоторых находились железные прутья, которыми люди били по стенам, колотили в двери и разбивали окна жилых квартир на первых этажах и витрины мелких магазинов. Если бы им попался на пути не успевший спастись мирный житель, его забили бы до смерти, не спросив, к кому тот принадлежит, за кого выступает, куда идёт. Это не играло никакой роли. На белых кедах одного из бандитов виднелась ещё свежая кровь. На улицах позади они вершили зверства, до которых вряд ли могли додуматься исторические личности. Медицинские Работники провожали стариков в укрытия, но их настигла куда большая опасность, нежели мутанты: молодые мужчины согнали пожилых людей в кучу, толкали их на асфальт, топтали ногами, запинывали, протыкали железными прутьями. Медсестёр заставляли на это смотреть, а по окончании расправы каждой выкололи глаза, отрезали языки и пальцы на руках. Лопе, называвший себя главарём этой шайки, считал, что люди должны умирать, чтобы новая жизнь могла найти вход в этот мир. Избавление через смерть. Но он никому не дарил лёгкой кончины – мучения, пытки и издевательства сопровождали его религию. Нуар’зул шагнул вперёд и снял камуфляж. Воздух заискрился, мигая голубыми всполохами света, и начал обретать форму. Уманы, до недавнего времени бойко орущие угрозы, постепенно стихли, сначала перейдя на неуверенный шаг, а после и вовсе остановились. Витар, находящийся позади всех, растолкал шайку и вышел вперёд. На кулак его была намотана цепь, окрасившаяся в красный от крови убитых и забытых. Парень сплюнул на землю, не удосужившись даже разглядеть непрошеного гостя, так опрометчиво не спрятавшегося вовремя. - И какая же блядь тебя родила? – перед выпадом спросил Витар. Он не успел сделать шаг вперёд и замахнуться, как удивлённо уставился на чужака. Затем медленно повернулся к своим собратьям, скривил рот, и между губ появилась кровь. Никто ничего не успел понять, а тело парня осело на тротуар, глаза остекленели, глядя в одну точку. - Не советовал бы я тебе, парень, с нами связываться, - зло процедил Лопе. Нуар’зул шагнул вперёд, выдвигая запястные лезвия. В следующие минуты округу оглушили короткие вопли отчаяния, но ничто не тронуло болезненную тишину, ни одно окно не ожило шевелением занавесок. *** - Меня страшит темнота. Тш. Она всегда смотрит на меня. Откуда-то из меня что-то смотрит в ответ. - Тихо! Молчи! Молчи. Сиди тихо. - Нет, смотри туда, смотри туда, я сказал. Смотри, чтобы никогда больше не делать этого. - Здесь нет окон, а дверь всегда закрыта. - Потому что ты под землёй, - пропел голос хитро и нежно. - Все зеркала врут. Ни одно тебе не скажет правды, а люди хуже зеркал. Они вообще не отражают нас, только искажают. Ты когда-нибудь видел себя в зеркале? - Молчи, молчи, молчи! - Заткнись! Включился свет, и внутрь вошла уставшая медсестра. Она недовольно огляделась и уставилась на сидящего на кровати. Ничего нового. - Леду, с кем вы разговариваете? – Её голос был наполнен усталостью. - Ни с кем, - улыбнулся Петер и затушил сигарету в стакане, который использовал как пепельницу. - Я слышала, что вы с кем-то говорили. - Вам послышалось. – Молодой мужчина оказался неулыбчивым, он тоже выглядел уставшим, но пытался сидеть непринуждённо. - Кто дал вам сигареты? – всплеснула девушка руками. - Ваш самый главный. Эмб... Эк... - Мистер Эльберг? – скептически посмотрела медсестра. - Он самый. Нинель, так гласила надпись на бейдже, открыла ящик прикроватной тумбы и забрала оттуда початую пачку. Перед уходом она прихватила и стакан. Стоя в дверях, медсестра в упор посмотрела на пациента и показательно подняла пачку вверх, что означало выяснение обстоятельств. Затем свет выключился, дверь закрылась, и Леду вновь остался один. - Сука. Сука. - Скоро они придут. Скоро все увидят их. Скоро эта сука сдохнет. Леду схватился за голову, в исступлении раскачиваясь из стороны в сторону. Глаза его были широко открыты; губы энергично шевелились, непрерывно что-то шепча. Внезапно мужчина выпрямился, спина его напряжена как стрела перед выстрелом – Петер глубоко втянул носом воздух. Сразу после этого он снова сник, сгорбившись, словно вся тяжесть мира легла на его плечи. Зубы вцепились в запястье правой руки, стиснулись, и сидящая фигура застыла на месте. Разочарованно простонав, пациент медленно выпустил конечность, оставив неглубокие вдавленные следы на коже. - Слушай. Они идут. Днём Эльберг навестил своего важного пациента, задав ему несколько вопросов. Вызванный врач осмотрел Леду, но последний был спокоен, отвечал на все, что спрашивали, и позволял делать из себя подопытного кролика. - Нинель Кива, ваша дежурная медсестра, сказала мне, что слышала, как вы с кем-то разговаривали, Петер. Молодой мужчина смотрел в упор. Взгляд его казался непринуждённым, не выдающим ни одной посторонней эмоции, которая могла бы дать ответ на заданный вопрос. - Возможно, во сне я мог что-то бормотать. Но так как не помню этого, не могу ничего ни подтвердить, ни опровергнуть. - Уверен, что так всё и было.