Враг моего врага - мой друг

Белые птицы кружили над городом - целые стаи - они то сбивались в одно огромное облако, то разлетались небольшими стайками, но неизменно собирались вновь. Иногда они пролетали так низко над землёй, что казалось, они вот-вот усядутся, успокоятся и станут сплошным покрывалом из перьев. Одного только не было в этом аттракционе жизни – тишины, но никто не мог на это пожаловаться, кроме пустырей и руин. Некогда живой город превратился в призрак, ждал ли он хоть одну живую душу – никто не мог дать ответа. Серое небо неприветливо готовилось к дождю, как роженица дожидается своего часа, так и непогода никак не могла перейти в дождь. Стояла духота, нетипичная для этого времени года. Выгоревшие дома зияли чёрными уродливыми пятнами, как будто мало одного того, что души погибших бродят здесь. Ещё неделю назад в этом месте бушевали пожары, ненасытный красный бог требовал утолить его голод и всегда брал то, что хотел. Кое-где ещё виднелся поднимающийся из пепла дым, горячий, а тлеющие угли изредка потрескивали. Только птицы служили напоминанием о том, что жизнь ещё не покинула этот небольшой город. Невысокие старые двух- и трёхэтажные дома одиноко стояли вдоль улиц, некоторые оказались практически разрушенными, но каждого из них коснулись жаркие языки красного бога, превратив белые и цветные стены в чёрных искалеченных одиночек. На одной из улиц появились две фигуры, шедшие и ищущие в каждом таком городе-призраке пристанище или ночлег. По домам они собирали остатки еды и то, что ещё можно было употребить в пищу или унести с собой. Впереди шёл высокий мужчина, в правой руке он нёс дробовое ружьё, перехватив его за колодку. Он повернул голову назад и посмотрел на свою спутницу: молодая девушка размазывала слёзы по щекам, не обращая внимания на появляющиеся тёмные разводы и дорожки. Грязные волосы она собрала в пучок, чтобы не болтались. Под пылью казалось сложно определить её возраст - между двадцатью и двадцатью пятью. Мужчина улыбнулся, и морщины под глазами и у губ лишь подчеркнули то, что он немолод, за сорок. Седина уже успела затронуть виски, перебираясь со временем выше. Путник отвернулся и продолжил идти вперёд. - Это несерьёзно, Афина. - Амира, я Амира, - дрожащим голосом ответила девушка. - Скоро нашему миру грозит потоп от твоих слёз, а это куда большая опасность, нежели какие-то мутанты. Неужели так сложно собраться? Хватит, оплакала уже по третьему кругу не только своих родственников, но и всех моих самых дальних тёток и прабабушек. Амира запрокинула голову, шмыгая носом. Она приоткрыла рот и глубоко вдохнула, прикрыла глаза и вновь вздохнула, тяжело, будто на её душе лежал тяжкий груз. Впереди дорога всё так же уходила вдаль, вдоль обгоревших домов, кое-где в асфальте уже пробивалась трава на месте повреждённой – только она, казалось, в итоге и радовалась, что никто не собирается её удалять как сорняк. - Пьер, ты не понимаешь. Ты-то кого потерял? Собаку, говоришь? У меня родители погибли, мужа моего больше нет… - Да уймись ты уже. Мужа нет. – Мужчина снова обернулся, на этот раз лицо его выражало раздражение. – Небось заставлял тебя ходить в парандже, только конец света и стал для тебя свободой. А собаку мою, - Пьер ткнул в сторону девушки указательным пальцем, - не тронь, она никому ничего дурного не сделала. Наоборот, мой Курт спас меня, когда эти гады проходили мимо, а я у гаража стоял. Они увидели меня, побежали, быстрые какие, я только и успел бросить инструменты и скрыться в гараже, а Курт набросился на них. Пока эти монстры с ним расправлялись, у меня появилось время достать ружьё. А муж твой что сделал, а? Амира опустила глаза и ладонью вытерла нос, оставив новую грязную дорожку. Ей было сложно говорить об этом, ком то и дело подступал к горлу, но ей всё же удалось дрожащим голосом ответить: - Он укладывал спать нашего ребёнка, нашу дочку. – Слёзы снова потекли из глаз, оставляя дорожки на щеках. Пьер развёл руками, мысленно вопрошая у пустых домов «За что мне всё это?», но остановился, повернулся к девушке и обнял её. Ружьё прижималось к спине Амиры, а руки по-дружески похлопывали. Мужчина прижал её голову к своей груди и погладил по волосам. - У меня жена и дочь живут в другом городе, мы разведены, я о них ничего не знаю с момента всех этих бедствий и напастей. Но ведь не реву белугой. Вот что мы с тобой сделаем: у нас ещё остались сладкие батончики, сейчас мы их неспеша съедим и отдохнём. Хорошо? – Сказал ли он правду или всего лишь поддержал – так ли оно важно здесь и сейчас, ведь главная цель – выжить. Амира закрыла лицо руками, затем посмотрела на спутника и рассмеялась, представив себе этого человека, которому она доходила до плеча, плачущим. Картина вышла бы та ещё. Предложив найти дом или водоём, где можно найти чистую воду, чтобы умыться, Пьер пошёл дальше, девушка шла позади. Они разглядывали дома, решали, куда можно зайти, а где опасность в виде обрушений их подстерегает; впереди маячили птичьи стаи, огромные, нависающие над землёй. Возможно, там есть чем поживиться, решили спутники, может, мёртвое животное. При мысли о еде у обоих свело желудки, так как в последнее время приходилось питаться дарами природы: в основном грибами, рябиной красной и чёрной, иногда удавалось поймать пару голубей. Пьер молча выставил руку в сторону, давая знак девушке, чтобы она остановилась. Так он простоял несколько секунд, глядя вперёд, но ничего не говорил. - Что там? – шёпотом спросила она. - Медленно, тихо разворачивайся, надо найти укрытие, - тихим мрачным голосом произнёс мужчина. Только его спутница открыла рот, он это словно почувствовал и пресёк все вопросы: - Быстро, Амира. Слышала? Марш я сказал! Девушка попятилась, пытаясь разглядеть, что творится там, где-то впереди, но как будто ничего не происходило, только птицы по-прежнему суетливо летали стаями. Неприятный страх родился в груди, хотелось просто развернуться и побежать без оглядки, в любое укрытие, в разрушенный дом, да куда угодно, лишь бы подальше от этого места. Словно прочитав мысли девушки, Пьер положил руку ей на плечо, стиснув пальцы. И как будто сама атмосфера разрушенного города изменилась: сгоревшие здания неприветливо следили своими безобразными зияющими отверстиями окон и дверей за каждым, кто посмел нарушить мёртвый покой. Пьер всё ещё держал руку на плече Амиры, повернувшись к ней лицом и пятясь вполоборота. Ружьё опущено к земле, словно оставалось неясно – против кого использовать драгоценные патроны. В голове всплыло воспоминание, когда ещё ничего этого в мире не было, когда каждый день наполнялся покоем и неспешным существованием, он вдруг вспомнил, как любил ходить в парк развлечений со своим сыном Этьеном. Семилетний сорванец, который, как и все мальчишки, любил дёргать девочек за косички и хвосты. Когда мир сошёл с ума, люди превратились в животных, готовых загрызть любого за любой неверный шаг, просто за существование кого-то ещё в этом мире. Джуд, жена Пьера, рыжеволосая красавица, заплетавшая свои кудри в косы, приняла решение пойти по стопам последователей новой религии, исповедовавшей смерть: некроморфы. Она хотела и сына увести с собой, когда собралась уходить, решив, что только там можно выжить, где скапливается эта новая зараза, называемая ньюологией. Одни говорили, что там помогут, дадут новую надежду, но никто так и не вернулся. Джуд верила, что невозврат связан с лучшей новой жизнью. Пьер наотрез отказался, он не мог их отпустить в неизвестность, как и не пожелал сам туда отправиться. Перед ужином она лишь сказала, что её муж обрекает семью на смерть. Если бы только он понял, что она имела в виду, если бы только можно было вернуть тот вечер назад, но вместо того чтобы сесть и снова поговорить, он выбросил ужин прямо с тарелкой в мусорное ведро, и жена с Этьеном ели одни, без него. А утром оба, Джуд и сын, лежали в своих постелях, недвижимые, холодные, мёртвые. Она отравилась сама и отравила ребёнка. Пьер кричал от горя так, что сбежались соседи, кто-то качал головой, кто-то говорил «бедняжка, сошла с ума», другие сочувствовали несчастью и радовались, что не в их семьях. Амира так и не могла понять, в чём дело. Ей казалось, какое-то сумасшествие вдруг нашло на них, главное - не поддаваться панике. Пьер ухватил спутницу за рукав и потянул к одному из домов. Быстрым шагом они добрались до укрытия: Амира стояла за стеной, спрятавшись, а мужчина присел у проёма, бывшего когда-то дверью. - Что там такое? Я ничего не видела. Скажи мне! - Я что-то видел. Тихо ты! Говори шёпотом. Будто… не знаю, но что-то, такое… - Пьер говорил себе под нос, пытаясь оправдаться перед собой, найти ответ, поверить, что всё неправда, он ничего не видел. – На фоне птиц что-то. - Пьер, там ничего нет. – Теперь Амира понимала, что пугал её не город, не руины, не призраки разума, а Пьер. Вот так люди сходят с ума, и взгляд не сходил с ружья, сердце начинало биться сильнее, когда проскальзывала мысль о том, как это оружие может быть применено. Что случится, если её примут за врага? – Пьер, всё хорошо. Мужчина слегка покачал головой, не соглашаясь со сказанным. Его лицо выражало обеспокоенность, он верил себе, верил тому, что якобы что-то видел, чему не мог даже найти название. Но сомневается ли он? - Пьер, послушай, ты пугаешь меня, ведь всё хорошо. Мы просто устали, давай остановимся где-нибудь, мы уже забыли, что такое хороший долгий сон. Просто на одну ночь забудем про осторожность – всего на одну ночь, мы ни разу никого толком не встретили, а мутанты так давно нам не попадались, что их уже, наверное, и нет на Земле больше. Пожалуйста, Пьер, ты устал, я устала, - шептала девушка, и в её голосе слышался страх, но вряд ли в эту ночь, а также во все последующие, она сможет спокойно спать в присутствии этого, как оказалось, незнакомого ей человека. Наконец черты лица мужчины смягчились, выражение беспокойства исчезло, а вместе с ним и тревога. Может, и правда померещилось? Сколько времени они блуждают, столько ожидают нападения некроморфов, людей, диких животных. Отдых нужен, обязательно нужен, нервы начали сдавать, а ведь он, Пьер, мужчина, но он не смог защитить свою семью, поэтому оберегает эту девушку, пакистанку, должен её сберечь. Где-то в стороне птицы всё ещё кричали, звук их хлопающих крыльев сливался в хор птичьих оваций, они то ли радовались новой жизни, то ли наоборот – таким образом оплакивали нынешний мир. Небо заносило всё сильнее и сильнее, первые капли тяжёлого дождя падали на землю, впитывались в её плоть, насыщали изнеможённую разрухой и кровавыми реками. Пьер сел и опёрся руками на тыльную сторону кистей, между которыми находилось дуло. Приклад стоял на пыльном испачканном сажей полу, наваждение спадало. - Надо найти укрытие от дождя, тут мы промокнем до костей, пойдём, найдём дом с уцелевшей крышей. Кое-что вкусное у меня есть, батончик шоколадный и кекс, надеюсь, всё это ещё можно есть. Амира? Девушка стояла ни живая ни мертвая, и взгляд её был устремлён в сторону мужчины, но смотрела она не на него, а в проём в стене, рухнувшей при пожаре. Глаза наполнены страхом, тело напряжено, а спина прижата к стене. Губы приоткрыты, словно слова не смогли сорваться с них, так и застыв навсегда. Пьер уже хотел её окликнуть, но повернулся в туже сторону: пусто, ничего или никого нет. - Пьер… Мужчина осторожно поднялся, стараясь не создавать слишком много шума, и снова выглянул, держа ружьё наготове. Хотелось спросить, что же такое напугало, но язык не ворочался, хотя казалось, зашевелились волосы на голове. Если здесь есть некроморф, с ним не так легко на самом деле справиться, потому что мёртвые люди двигались быстро и проворно. Не подведёт ли реакция в самый важный момент? На улице никого не было. Массовых галлюцинаций не бывает, поэтому ответ мог быть только один: кто-то ещё присутствовал в этом месте, в этом забытом городе. По лицу стекали неприятные капли пота, волосы липли ко лбу, к глазам, мешая видеть, поэтому Пьер осторожно убрал. Руки еле заметно дрожали, ясное дело, нервы сдадут у любого в такой ситуации. В мыслях промелькнула поговорка «Сначала дело, потом будем молиться», сейчас она оказалась как никогда кстати; слёзы и увещевания должны отойти на задний план, девушка тоже это должна понимать. Вся суть в том, что должна, но понимает ли? Удалось едва высунуться, как мимо лица пролетел кулак с зажатым ножом. Дыхание на мгновение остановилось, в последний момент удалось нырнуть обратно в пространство разрушенного строения, но уже в следующий миг, не дожидаясь нападения, мужчина выскочил наружу и приложил как следует молодого парня в спортивном костюме и в чёрной бандане на голове. Всё случилось так быстро, что Пьер и сам этого не ожидал от себя, лишь как в тумане он видел брызнувшую кровь, как нападавший скрючился, схватившись за нос. Приклад занёсся для нового удара, но по дороге уже бежала подмога к пострадавшему. Скрываться слишком поздно, оставалось принять оборону и попытаться дать достойный отпор, но в тот момент, когда между людьми оставалось не больше тридцати метров, один из них внезапно закричал так, словно сами черти его потащили в ад, а затем приподнялся в воздухе, раскинув руки и закинув голову. Подмога в рассыпную разбежалась в стороны, пытаясь понять, что же произошло, но пока они оглядывались и ругались, ещё одного человека постигла та же участь. Пьер не стал разбираться, в чём дело, он заскочил обратно в руины дома, схватил за рукав девушку и потащил её в противоположную от странных событий сторону. - Что там? Что там? Пьер, что случилось? - Беги и не оглядывайся, нам лучше убраться отсюда как можно скорее! Ротар смотрел вслед убегающим уманам - самец силой тащил за собой самку. Он вооружён, она - нет, но времени догонять и убивать эту дичь не было, тем более Ниски-гван отдал приказ стараться оставлять уманов в живых, брать только самых достойных, агрессивных, а эти, убегающие, всего лишь из тех, кто пытается выжить. Можно считать, что они ничего не видели, примут всё за мутантов, а пойманных и взятых в окружение оставлять в живых нельзя, никого. Клан закипал, и сейчас выбрано лучшее время, чтобы отправиться на Охоту и не вступать в распри между Старейшинами. Простому Воину, пусть и имеющему весомое положение в обществе яутов, ни к чему в этом участвовать, хотя не все с этим соглашались. Многие представители науду сейчас на атолле, где вот-вот обещает разразиться внутриклановая война. Даже Кетану наверняка не знает, во что это в итоге всё выльется. К’жит, Ниски-Гван не должен занять подле Чёрного Бога место, он отступник, плохая кровь, пусть и Старейшина, но самоназванный, никто его не выбирал. При нём головы летят с плеч яутов так, как будто они уманы, простая дичь. - Их нужно догнать. – Внезапный рык за спиной заставил выйти из раздумий. Ротар перебирал в пальцах черепки змей на груди, перекатывая их, оглаживая ровную обработанную поверхность. - Пусть бегут, мы прилетели с целью посмотреть, можно ли что-то сделать с некроморфами, а охота в этот раз отодвигается на второй план. – Ротар не стал оборачиваться, он узнал по голосу Тьяг’гуара, молодого: горячий твей в его теле так и кипел, а безрассудство брало верх. Скорее всего, он даже не переживёт эту Охоту, ринется в беспамятстве, позабыв и про Кодекс, и про безопасность. Кетану их всех порази, молодая кровь самая глупая. - Стой на месте, - зарычал Ротар. Тьяг’гуар недовольно заурчал, выдавая ноты разочарования. И всё же мысли Ротара вновь возвращались к клану: а правильно ли оставить его, когда настали непростые времена? Он до последнего времени поддерживал Нигнур’ктара, пытался узнать о его судьбе, но ничего, ни единого сигнала, даже записей с маски не поступало. - Забирайте трофеи и не забудьте утилизировать тела. – Охота не принесёт должного удовлетворения, но пусть молодая кровь насытится. Где-то позади послышался долгий и протяжный вой сигнального оповещения. Неужели некроморфы вторглись в мёртвые умановские владения? Ротар отдал приказ Воинам быть начеку, в любой момент мог начаться бой, а пока яут послал двоих к челноку узнать, что произошло. Ещё пятеро отправились исследовать периметр, а молодые Окровавленные должны были оставаться на месте, не мешать и ждать приказов. Наручный компьютер издал писк, и появилась голограмма, показывающая исследованные окрестности. Выжженные деревья, поваленные стволы, горелая земля, на первый взгляд ничего примечательного. Но вот чуть дальше замаячила фигура умана, он аккуратно ступал, держа наготове автомат. Пожалуй, если он выйдет, то устроит здесь пальбу, что может привлечь других уманов, а это ни к чему. - Ортах, там уман, прими координаты, убей, но тихо. И чтобы никакой самодеятельности. - Кажется, ты сам сказал, что мы не на Охоте. – Даур недовольно шевелил жвалами, пристально глядя на старшего яута. Дерзкий, молодая кровь слишком многое себе позволяет. Может, не так уж и страшно, что все они в итоге погибнут из-за своей глупости и чрезмерной самоуверенности, зато Кетану отправит их на новый путь перерождения. Молодые яуты, стоящие позади, уже во всю галдели, подняв такой рык, что немудрено появление умана: он либо решил, что здесь какое-то животное, либо ожидает подстрелить некроморфа. Ротар злобно рыкнул на них, пресекая неподобающее Воину поведение. Ортах демонстративно разложил копьё, глядя на молодняк стальным взглядом маски. Те уже притихли, понимая свою ошибку, как и то, что по возвращении хвалить их не будут. Кивнув Ротару, яут осторожно пошёл по координатам голограммы в сторону умана, аккурат ему навстречу. Инопланетная смерть ступала вперёд, неминуемо сокращая расстояние с жертвой. На атолл готовили послание об обстановке, когда сработал тревожный маячок. Все яуты встрепенулись, кто-то оборачивался, пытаясь понять, в чём дело. Ортах подал сигнал о ловушке, но большего так и не удалось добиться. Когда же на открытую местность вышли яуты, Ротар сначала хотел приветствовать их, ведь это Сой-те, сильный Воин, достойный яут, но в руках рядом идущего с ним была голова Ортаха, из разреза шеи на землю капала кровь, яркая, блестящая. «Манок, - понял Хищник, - они использовали голограмму умана как манок». Ничего хорошего встреча не предвещала, тем не менее молодым науду приказали оставаться позади и вступать в бой только в том случае, если он неизбежен, а до этого времени не высовываться. - Ротар, сложите оружие, нас больше. Не шипи, это напугает только уманов, мы заберём вас на атолл, где уже ожидает суд. - По какому же праву нас будут судить? Уж не за то ли, что Ниски-Гван боится каждого шороха как трусливая умановская самка? Его до сих пор нет на планете, кажется, не зря я его посчитал трусом. Что скажешь? Беги к нему, пока я не отрезал тебе все валары и не скормил их при следующей Охоте каиндэ. - Ты сам бежал с атолла, ещё и молодую кровь прихватил, теперь и им предстоит предстать перед Старейшинами. Молодые Воины вновь загудели, воздух наполнился рычанием, но Ротар лишь рявкнул на них: «Тихо!» Все сразу умолкли, а яут вышел вперёд, при этом держа руки наготове, чтобы в любой момент пустить копьё в ход. - Кто посмеет обвинить меня в побеге, поплатиться за это своей жизнью. Я отправлен на эту планету Ниски-Гваном вашим якобы Старейшиной, а на деле же тщеславным яутом, который, наверное, сейчас сидит в своём отсеке и трясётся как недоделанный каиндэ. Я ожидал удара в спину, но не так скоро. Сой-те размахнулся и бросил голову в Молодых Воинов, которые от такой наглости разозлённо зашипели. Как по команде, обе стороны разложили копья, выдвинули запястные лезвия, достали клинки и бросились навстречу друг другу. Молодые, опытные, все смешались в одном бою. Мёртвый город словно замер, взирая своими разинутыми ртами выгоревших дверей и окон на происходящее. Сталь, ненасытная, жадная, пела, требовала ещё твея, ещё больше. Кто выстрелил из плазмомёта, одна из стен дома обрушилась грудой кирпичей, подняв пыль и сажу в воздух. В стороны летели зелёные брызги, кое-где на земле лежали отрубленные конечности, валары, поодаль громогласно от боли рычал яут, всё лицо его было залито, а в стороне уже шёл новый бой: один из хищников попеременно отражал атаки с двух сторон, на его запястном лезвии, на одно из них насажен светло-жёлтый глаз, но при ударах он лопнул, вылив содержимое на землю. Молодым Воинам приходилось тяжело, это не простые учения, это бой, в котором намеренно пришли убивать, где нельзя махнуть рукой и сказать, что проиграл, а в наказание обучение начинается снова, и нерадивый ученик будет высечен. Здесь поднятую руку отрубят, а жизнь заберёт жаждущее крови оружие. Ещё один яут, взрослый, умелый, отбивался от нападавших. Ему рассекли брюхо, Воин прижимал ладонь, пытаясь не дать ране разойтись в стороны и выпустить кишки наружу. Он держал свои внутренности, но продолжал драться, рыча от боли, но представляя, как будет удивлён Кетану, ведь эта встреча состоится неминуемо, сегодня, уже скоро. Сил всё меньше, а нападающих будто и не уменьшилось, хотя он сёк их направо и налево, а между пальцами текли струи твея. Наконец рука ослабела, и кишки вывалились наружу, со склизким звуком упав на землю. «Чёрный Бог, прими меня, я иду». Чуть поодаль, в стороне от общей битвы, двое воинов кружили в танце смерти, они переступали, пристально глядя в глаза друг другу. Колени чуть согнуты, каждый готов к броску, пусть даже последнему, главное первым задеть врага, по возможности убить его. Из-под тяжёлых стоп выбивалась пыль, смешиваясь с кровью в ранах. Наконец песчаный яут первый выкинул руку вперёд, со свистом разрезая запястными лезвиями воздух, но второй, тёмно-зелёный с подпалинами, успел вовремя отскочить, тут же парируя удар. Воспользовавшись маленькой заминкой, он кулаком прошёлся по жвалам первого, раздался лязг челюстей, слюна окрасилась в зелёный, но песочный уже совершил обманный манёвр, занося руку вверх, но затем резко поменял амплитуду движения и уже снизу вверх летел сжатый кулак. Ротар тяжело поднялся с колена, опираясь на правую руку. Он отвернулся от дерущихся, давая им право закончить поединок честно: что бы ни решил Чёрный Бог, исход будет правильным. Из пришедших оставалось пять яутов, они ещё оборонялись, пытаясь выиграть время; к удовольствию и удивлению, многие из Молодой Крови смогли выстоять, но и многие уже никогда не встанут, отправившись в долгий путь, чтобы переродиться и начать свою жизнь заново. Тряхнув головой, прогоняя туманное состояние, он отдал приказ обойти всех и проверить, жив ли кто-нибудь. Живых своих и противников на корабль, в медотсек, последних впоследствии допросить. Мёртвых же приказал забрать всех, чтобы вероломный поступок не остался скрытым. На что надеялся Ниски-Гван, на такой ли исход встречи? В чём хитрость, если погибли почти все его посланные наёмники? Нельзя, нельзя было улетать с атолла, пусть бы другие кланы бродили по планете уманов, никакой славы он здесь не сыщет, великих трофеев не добудет. Как говорил его отец, Дтай-Орак: «Разум должен быть расчётливым, сердце холодным, а рука не должна дрогнуть». У него же, у Ротара, разум остался холодным, сердце не дрогнуло, руки расчётливо потянулись к трофеям и славе. Итог своевольного поступка – Ниски-Гван счёл удобным этот случай убрать его. Может, он надеялся, что не выживут ни он, ни Сой-те? Что ж, смерти второго он добился, вот он, лежит у стены в собственном твее. И чёрные мухи ползают по его ране на груди, по жвалам, вымазались и теперь такие же зелёные, как внутренности мёртвого яута. Видимо, его всё же удалось окружить, загнать. А стоило проявить мудрость, вспомнить вовремя отцовские слова и попробовать объединить силы. Пожалуй, аттури славно бы посмеялись над ним, сказав, что в очередной раз яуты сначала развязали войну, а потом подумали – а стоило ли? Пусть ксеноморфы пожрут этих аттурийцев! - Одангдар, уносите мёртвых и помогите раненым. Пусть Воинов Сой-те поместят в отдельный отсек и поставят стражу. Когда оклемаются, сообщи мне. «Пора уже наперёд думать, что делать, а не наоборот», - решил Ротар, но вслух этого не произнёс. Вот поэтому он до сих пор не Вожак, и, слава Кетану, слишком он для этого ещё недальновиден. *** Саша сидела напротив Айзека. Они сделали небольшую передышку между переходами, в процессе которых несколько раз им приходилось отражать атаку мутантов. Мужчина рассматривал спутницу, решив про себя, что, пожалуй, назвал бы её странной в этом мире, но разве он сам мог похвастаться чем-то иным? Нагрудные фонари освещали небольшое помещение, в котором хранились документы, но проку от которых не было: вопросов уйма и ни одного ответа. Она похлопала мужчину по плечу. - Человек, – в голосе звучали теплота и благоговейность. Она смаковала это странное слово, пробовала его на вкус, а Айзек с сомнением посмотрел на руки, не решаясь в первые мгновения что-либо ответить. - Да, я человек, хотя иногда начинаю сомневаться в этом среди постоянного страха за жизнь. Мне и сейчас трудно поверить в то, что ты передо мной, что каким-то образом очутилась на Ишимуре, вопросов у меня гораздо больше, чем ответов, но… - Мне сложно тебе объяснить, а ты вряд ли сможешь меня понять, но мне хочется, чтобы мир крутился вокруг нас, нет, не как влюблённых, ты не подумай, а как вокруг людей. - Но мы здесь, сидим напротив друг друга, к сожалению, мир и крутится вокруг нас, сегодня, вчера, завтра. – Айзек протёр ладонями лицо и посмотрел себе под ноги, куда свет фонаря почти не доставал. Саша понимала, что и Айзеку приходится делать сложный выбор, между людьми, между своими интересами – что они из себя представляют? Что снится этому человеку, какие демоны терзают его сознание? Иногда девушка закрывала глаза и видела недружелюбное пространство космоса, чёрное, холодное и не безжизненное, это пугало больше всего. Порой хотелось просто лечь и никогда не просыпаться, видеть сны, в которых всё течение жизни идёт правильно, так, как и должно быть, где нет места искалеченным жизням. Сама собой всплывала в мыслях детская считалочка: «Тише, тише, этаж повыше, там темнота за дверями ждёт кота, ты пойдёшь туда гулять и с тенями танцевать». Ишимура сплошь был наполнен тенями, которые выглядывали из-за каждого угла, следили за каждым шагом и никогда не прощали неосторожного шага. Этот организм болен, сломан, и он стремился утащить в свой нарыв каждого. До медицинской лаборатории оставалось совсем немного, и теперь поворачивать назад нельзя, время прошло, пора двигаться вперёд. Айзек так и не смог понять мысль Саши о сути пребывания в этом помещении, зачем от него требовалась помощь. Спорить он не стал, так как понимал, что вопросов у него куда больше, нежели ответов. За тяжёлой дверью царил полумрак, наполненный очередными тенями, которые пристально следили за спутниками. Девушка старалась держаться впереди, так как внезапная атака могла бы пресечься или в крайнем случае мутант замедлится, пытаясь определить объект. Но нападение произошло после того, как они преодолели перепутье коридоров, перед этим осветив каждую из сторон, чтобы убедиться в безопасности. Луч света вылавливал лишь покрытые пылью предметы, неработающие лампы, свисающие на проводах со стен. В темноте каждый звук казался ещё громче, а слух обострялся. Ишимура мог убить, но равноценно во власти и спасти человека, этой фразы Айзек не понял, посчитав Сашу очередным фанатиком. Мужчина стал молчалив, внимателен к каждому движению, не сводил глаз с оружия девушки. Вскоре он отмёл эту мысль, хотя это было опрометчиво: не раз люди подводили его и пытались погубить. В очередной момент он остановился, уставившись в одну точку. Девушка не могла докричаться до него, перейдя с шёпота на громкие оклики, а затем и щипки за руки. В этот момент откуда-то позади послышалось шуршание, как будто что-то тащили по полу, прерывисто, с короткими остановками. Разумной жизнью это вряд ли могло быть, так как Норман далеко, на связь с ним выходили последний раз несколько часов назад, но связь в тот раз резко прервалась. Бежать сломя голову не имело смысла, так как пройденный путь нельзя было потерять, драгоценное время, как песочные часы, постоянно уменьшалось. «Тихо, - шептала себе Саша, - тихо». Сердце ритмично выстукивало ритм ожидания, долгого, тягучего, словно патока. «Подумаешь, некроморф, словно ты не одна из них». Внутренний голос в какой-то момент приказал бежать, но тело не подчинилось ему и осталось стоять на месте, лишь рука держала пистолет, на неё оставалась надежда – не подведи. Неизвестно, что страшнее – ждать из-за поворота опасность или когда она идёт напрямую, из темноты. Девушка включила нагрудный фонарь, и его луч вскоре поймал переваливающуюся с ноги на ногу фигуру, которая медленно брела вперёд и волочилась кое-как. И чем ближе эта тварь подходила, тем понятнее становилось, что глаза мёртвые, пасть методично что-то словно пережёвывала, а длинные руки доставали до пола. Сгорбленная спина выпрямилась, постепенно взгляд уловил что-то впереди, то, что являлось живым, в чём текла горячая кровь, и мутант прибавил шагу, на этот раз хромая и ещё сильнее переваливаясь. Тень от него ползла такая же искалеченная и опасная, но Саша подняла пистолет выше и выстрелила в голову некроморфу. Та разлетелась кровавыми пятнами в стороны, но мутант продолжил идти вперёд, всё так же шаркая ногами. Перезарядив оружие, девушка вновь прицелилась, на этот раз в длинную конечность твари. Выстрел оказался метким, но и на этот раз не принесшим нужного результата. Схватив другой рукой Айзека за плечо, Саша потрясла его, но и тут всё было довольно печально. - Ну же! – прорычала она сквозь зубы. Она развернулась, и новый выстрел оглушил пространство коридора. Попав в мутанта и наконец добив его, но тут же возникла новая фигура, а за ней ещё и ещё, и новые тени ползли по стенам, по полу, неминуемо приближаясь к людям. Пистолет исполнял своё предназначение, заряды пролетали мимо или попадали в цель, но одного выстрела всегда оказывалось мало, а заряда становилось с каждым разом неминуемо меньше, и уже казалось вполне реальным встретиться врукопашную с монстрами или бежать, оставив Айзека здесь, на верную смерть, чтобы ещё одна жизнь сгубилась ради нового перевоплощения. Этого нельзя допустить, и Саша стреляла, её лоб покрылся липким потом, волосы растрепались и лезли в глаза, в которых стоял страх. А изуродованные тени и существа шли вперёд, их становилось всё больше, целое полчище, море мертвецов, шедших убивать ненавистное, живое. От безысходности девушка закричала, расстреляв последние заряды, и бросила пистолет вперёд, в мутантов, скорее от злости, чем от страха. В следующий момент её отбросило назад, и Айзек встретил тварей труборезом, пилы кромсали мёртвые тела и провозглашали свет и жизнь на Ишимуре. Когда стало ясно, что монстры только прибывают, мужчина схватил Сашу за руку и потянул за собой. Они за пятнадцать минут преодолели остаток расстояния и по навигатору, ускользающему вперёд, добежали до дверей лаборатории. Замок сработал, и наконец стало возможным спастись от преследователей, неумолимых и опасных, теперь можно спокойно отдышаться, дать телам прийти в себя. - Это что было? – Саша опиралась ладонями о колени и смотрела пристально вперёд, громко вдыхая и выдыхая воздух. - Ты не единственная загадка этого замкнутого мира, хотя право задавать вопросы лежит за мной, это ты неизвестно откуда свалилась. – Айзек вытер лицо ладонями и посмотрел на Сашу. Теперь она видела его уставшие глаза, щетину, покрывавшую щёки и подбородок, мешки под глазами, и понимала, что этого человека жизнь тоже хорошо потрепала, вряд ли он от скуки и праздного любопытства прорубает себе путь сквозь тени Ишимуры. Получать неудобные вопросы, на которые не было простых ответов, не хотелось, поэтому пришлось проглотить недавно произошедшее, мучая себя молчаливыми догадками: болезнь, страх, паника – что именно заставило человека остановиться? Девушка прервала неудобное молчание, начав обходить помещение и освещая его фонарём, выискивая то, зачем пришла. Через минуту лаборатория на несколько мгновений ослепила своим ярким светом: мужчине удалось найти выключатель, и он оказался исправным, хотя генератор вполне мог выйти из строя. Здесь не оказалось искомого, и пришлось идти в следующие отсеки, мысленно готовясь при входе в каждый встретить некроморфа, поджидающего долго – кто знает насколько – жертву, чтобы продолжить свой странный смысл убийств. Но ни здесь, ни дальше мёртвые формы не беспокоили идущих - лишь давящая тишина и звук горящих ламп. В пятой по счёту комнате Саша нашла то, что искала: слева от стены стоял горизонтальный аппарат, представляющий собой просвечивающий механизм. - Суть в том, что ты должен найти во мне инородной тело, но я не знаю, как оно выглядит, круглое, овальное, что это вообще за геометрическая фигура – в этом главная загвоздка, но оно есть, этот предмет вживлён в мой организм. – Она села на лежанку и стянула с себя верх одежды, обнажив руки и грудь. – Я считаю, что это устройство в районе груди, хотя никаких подтверждений этому нет, только предположение. Айзек с нескрываемым удивлением разглядывал девушку, он подошёл ближе и коснулся рукой шрама над правой ключицей, затем перевёл взгляд на остальные увечья. - Твоя задача как можно меньше открывать попусту рот с глупыми вопросами и как можно скорее исследовать моё тело. Если найдёшь, так и быть, я отвечу тебе, но только не сейчас. – В её голосе слышалось раздражение, все эти разглядывания не нравились ей, словно она в очередной раз чудной экспонат, а не некогда живой и здоровый человек. Мужчина кивнул в ответ, и когда приготовления к процедуре были готовы, включил аппарат, нажал на рычаг, и сверху спустился небольшой экран с двумя ручками по бокам. Айзек взялся за них и медленно повёл сканирующее устройство вдоль тела, всматриваясь в небольшое отверстие, в котором были видны внутренние органы. Проведя так два раза – от головы к ногам и от ног к голове – включился новый режим, затем ещё один, в конце концов молчание нарушилось: - Это очередное не моё дело, но я не могу не сказать тебе, что ты беременна и эта процедура вредит твоему ребёнку. Вот, на записи, видишь? - Это очередное не твоё дело, - грубо ответила Саша. Лишь при четвёртом сканировании тела экран остановился у левого плеча, и началось исследование этой области. «Только бы нашлось, только бы нашлось», - в такт биению сердца выстукивала мысль. Стены лаборатории едва ли пропускали в свою безмятежность посторонние звуки, но мёртвые знали, что здесь есть жизнь, которую следует уничтожить, поэтому наверняка предпримут попытки проникнуть внутрь. Способов для этого в их арсенале предостаточно: вентиляция, слабые места – окна, двери, хоть те и были прочными, чтобы в прошлом не возникло диверсий, но ничто не смогло спасти от угрозы, которую люди сами же и привезли на корабль. - Я, кажется, что-то нашёл, но не уверен, смогу ли это достать. – Айзек казался озадаченным. Саша глубоко вдохнула и посмотрела на нависший над ней экран. Ишимура всегда считался продвинутым в плане технологии, и раз не составило особого труда найти маячок, значит его можно вынуть. Вопрос в том, насколько это опасно. По тому, что было снято, можно сказать об относительной безопасности, так как удаление на первый взгляд не принесло бы сильных повреждений или увечий. После катастрофы предпринимались попытки изъять с корабля всю ценную аппаратуру, технику, но каждый раз приводил к неудачам и гибели. Ценные изобретения оказались едва ли не единичными в своём роде, так как Ишимура должен был процветать и приносить ценные плоды, и никто не предполагал, чем всё в итоге обернётся. И всё же без лишних вопросов мужчина навёл чёткость, закрепил экран, чтобы тот не двигался, и приготовил иглу. Анестетик действовал хорошо, но неприятные манипуляции чувствовались отчётливо, хотя и от них можно абстрагироваться, погрузившись в свои мысли. «Как я докатилась до такой жизни? Как разгрести всё это теперь? Если бы это был сон, я бы могла проснуться, чтобы всё исчезло». Но вместо приятного пробуждения Айзек потряс за другое плечо, в который раз окликая по имени. Рана перевязана, а Саша сидела на краю кушетки, раздетая, только в трусах. Костюм казался тяжёлым и неподъёмным – и как раньше удавалось в нём передвигаться? Или просто сил становилось меньше, и скоро и ноги перестанут слушаться, останется вклиниться в ряды мутантов, неспешных, пока не почуют живое существо. Но Айзек закинул здоровую руку девушки себе на плечо и поднял на ноги. - Стой, это ещё не всё, что я хотела здесь сделать. – Высохшие губы болезненно разомкнулись. – Ты смог достать маячок? Смог? - Нет, он остался на месте, но рано отчаиваться. Держись, держись, не оседай, дай мне тебе помочь. Вот так, переступай. И что за дело такое важное, что мы должны здесь ещё провести время? Ничего хорошего это не сулит, поверь мне: скоро около этой лаборатории некроморфы будут скакать как ненормальные. Казалось, Саша закрыла глаза всего на минуту, но в её голове успел перевернуться весь мир. Это был странный сон, длившийся не то минуту, не то всю жизнь, но тяжёлый, странный. Многоголосое эхо разносило отовсюду: «Что случилось?», казалось нереальным, но в то же время незамолкающим, повторяющимся, как заевшая запись. Жёлтый песок забил нос и рот, путался в волосах и покрывал закрытые веки. За воротом и в рукавах, в обуви, везде только он – песок. И солнце. Обжигающий ветер гнал песчаные волны далеко в пустыню - словно пастух своё стадо - заботился, чтобы ни одна песчинка не пропала даром, завывал, взвивался, но непрестанно гнался вперёд, как будто преследуя кого-то. Мужчины в чёрных тюрбанах на голове неспеша шли вперёд, в руках они держали винтовки, за поясом у каждого - нож. Лица их были обмотаны красно-серыми платками, и лишь глаза бегали, оглядывая местность, прикрытые тёмными очками. Их ноги вязли в сыпучем горячем песке, но прочная кожаная обувь не давала проникнуть ему внутрь. Не по жаре смотрелись светлые куртки, сшитые, тем не менее, из лёгкой ткани и оберегающие тела. У одного виднелись выбивающие из-под тюрбана тёмные волосы, голова второго была скрыта лучше. Когда обе фигуры показались полностью и начали спускаться с дюны, за ними появились новые фигуры, шедшие за людьми. Их лица скрыты под стальными масками, поэтому песок забивался по её краям, ложился тонким слоем на извилистые украшения, сделанные в виде линий и углублений. Тела великанов были покрыты прочной сеткой, плечи и ноги скрыты под бронёй, и яуты не спешили за людьми, вышагивая, словно всё вокруг их не касалось. Трое песочных Хищников вписывались в окружающую среду как никто другой, и этот мир мог их привлечь своими опасностями, но их невозмутимость не выдавала интереса. Люди общались между собой жестами, показывая в разные стороны, двигая кистями вверх-вниз, перекрещивая руки, хлопая себя по груди – все эти знаки хоть и помогали, но не восполняли возможности общаться словами, но песчаный ветер этого не позволял. Солнце слепило, стоя в зените, и путники уже сбавили ход, но яуты не торопились их обгонять, следуя по пятам. Их кожный покров не страдал от песка, сам себя очищая кожной секрецией, поэтому, несмотря на влагу, поверхность оставалась чистой, не засорялась. Один из мужчин похлопал второго по плечу и показал вправо, посмотрел на спутника и пошёл в ту сторону, куда только что указывал. Он спускался боком, осторожно переступая, чтобы ноги не увязли и не упасть, скатившись кубарем. Песок, как при снежной облаве, сходил тонкими пластами вниз, унося с собой всё новые и новые настилы, обнажая не менее горячую поверхность. Когда человек спустился до подножия дюны, можно было уже точно различить, что в десятке метров лежит чьё-то тело. Лёгкий бег также давался нелегко, но медлить нельзя, если ещё не слишком поздно и можно спасти несчастного. Ормар сел на корточки и положил ладонь на вощёную куртку незнакомца, сжал плечо и повернул тело на себя. Вглядевшись в его лицо, мужчина стянул с лица повязку и сквозь ветер что есть сил закричал напарнику, зазывая его рукой к себе. Ахмед широкими прыжками преодолел спуск дюны, в конце запнувшись, но удержал равновесие и побежал вперёд. Яуты не заставили себя ждать и тоже сразу спустились, следуя за арабом. Подбежавший тоже снял повязку и посмотрел на лежавшую девушку на руках у Ормара. Он запротестовал руками и заговорил на своём языке, бегло, неотрывно; язык при первом впечатлении мог показаться похожим на яутский, но когда довелось провести и с теми, и с другими долгое время бок о бок, становилось понятно – ничего общего, оба языка грубые, экспрессивные, но никак не схожие, даже отдалённо. - Ахмед, мы не можем её здесь оставить! Дело не в сострадании и не в божьем промысле, а в том, что это моя ученица. Ахмед, я её оставил за много миль отсюда! – Ормар потряс девушку. – Исхэ, очнись! Открой глаза, слышишь меня? Казалось, надежды нет, но девушка уронила голову на бок, затем медленно подняла её, лицом к солнцу, и приоткрыла воспалённые глаза. Губы её потрескались, кожа стала бронзовой, в глазах от песка и от засухи полопались сосуды, отчего белки теперь были угрожающе кровавыми, как у вампира из какого-нибудь фильма. Ормар протянул руку к Ахмеду, и тот вложил в неё некрашеную серую ткань, которой обмотали лицо девушки. Всё это время яуты стояли рядом и молча наблюдали за происходящим, не пытаясь помочь или дать совет. Мужчина тяжело поднялся на ноги – в такой жаре нести даже хрупкое тело оказалось непростой задачей. Не снимая ткани, он прокричал: - Нам надо разбить здесь лагерь, иначе она не выживет! Один из яутов снял с плеча плотную сложенную несколько раз палатку и начал её раскладывать, остальные прочесали местность и стали помогать Хищнику. Когда всё было готово, Ормар внёс внутрь девушку и уложил её на постеленные куртки – его и Ахмеда, затем обтёр смоченной тряпкой, оторванной от серой рубахи, лицо и сел рядом. В палатке спокойно могли уместиться несколько человек, но внутрь вошёл спутник и один из яутов, они сели рядом, напротив лежащей, и стали ждать, как и Ормар, молча. - Пить, - тихо, едва слышно прошептала девушка. Сидящий рядом приподнял её, помогая сесть и, поддерживая за спину одной рукой, второй взял флягу из кожи верблюда и приложил горлышко к губам Исхэ. - Все мертвы, - прохрипела девушка, тяжело дыша, когда оторвалась от фляги. – Господин Ормар, все мертвы. - Что она такое там болтает? – Ахмед всплеснул руками. - Тише, Ахмед. Исхэ, ведь ты осталась в Эс-Сувейре, а оттуда до того места, где мы тебя нашли, много миль. Как ты добралась сюда? Что случилось? Тихо, Ахмед! - Всё началось с песчаной бури, мы укрылись, хотели переждать ненастье, а потом плыть дальше. Но с бурей пришло что-то ещё, - Исхэ закашлялась. - Что пришло? «Белые сфинксы»? - Нет, нет, господин Ормар, не люди. Я не знаю, что именно видела, но я села на лошадь, остальных не стала отвязывать, думала, что кто-то может спастись, и поехала искать вас. Но никого не осталось в живых. - Откуда ты знаешь? Ты же уехала. - Я возвратилась обратно и увидела мёртвых. Я загнала лошадь, простите. – Исхэ чувствовала вину, ведь Ормар всегда учил её и других своих учеников бережно обращаться с животными, а лошадь для этих земель сравни золотым горам. Айзек тряс Сашу за плечи, пытаясь привести её в чувства. Она лежала на полу, волосы рассыпались в разные стороны, лицо побледнело, а губы посинели. Но она вдруг сделала глубокий вдох, руки и ноги выпрямились в струну, спина изогнулась, и тяжёлый хрип вырвался из груди. - Тихо, тихо, осторожно, давай, приходи в себя. Ну и напугала ты меня! – Айзек вытер рукой лоб. - Что… Что случилось? Сколько я была в отключке? - Минут пять, бредила, я думал – всё. Как ты? Давай, поднимайся. – Мужчина помог Саше подняться и усадил её на кушетку. Отдышаться стоило, так как позади уже немало пройдено, но впереди ещё целая пропасть. Посидев несколько минут, девушка положила руку на плечо спутнику и кивнула, улыбнувшись. Человек. Живой.