Враг моего врага - мой друг

Красные моря на планете Туро как раз в этот период сезона наливались чёрными, синими и серыми красками: расплавленные камни, газообразные туманы радона флюоресцировали голубым светом и создавали невероятную психоделическую, опасную и угрожающую картину, как змеи, как опасные насекомые, кричащие своей окраской о смертельной опасности для окружающих. И ртуть, дополняющую постапокалиптическую картину, собирающуюся в озёра, но в волнах распадающуюся на миллионы капель, которые в условиях штиля вновь создавали новые огромные пятна и дрейфовали в тихих водах. Красные звёзды, наполняющие радиацией и без того опасную планету, никогда не оставляли её поверхность. Стоило только одной зайти в зенит, как тут же вторая начинала свой восход, в то время как третья уходила в закат. Уманы не смогли бы пережить – если не брать в расчёт невозможность их существования здесь – одного оборота Туро, который на их времяисчисление длился сто восемь лет. Среди вод красного моря выходили две огромные скалы: они находились друг напротив друга и по форме напоминали огромную разинутую пасть опасного существа. И название оправдывало их: «Пасть тариафа». По одной из легенд науду, тариафы жили много миллионов лет назад, населяя всю Вселенную. Животные-паразиты, в их венах текла ртуть, они дышали радоном и населяли Туро, которая в те времена носила имя Нианду – Песчаные пещеры. До нынешнего времени из рода в род передавались истории о глубоководных впадинах, пещерах, полных неизвестных плотоядных обитателей. Тариафы были огромными, атолл мог бы многим из них уступить в величине. Но однажды, по легенде, звезда, самая большая, самая яркая, которая занимала половину тогдашней Вселенной, лопнула, и её свет распался на множество новых звёзд, а внутренний красный сок растёкся по космосу и достиг Нианду, в котором и утонули все тариафы. Из их тел, что разбились о скалы, вытекла ртуть, которая до сих пор образует озёра. И в этом хаосе один из монстров встал на задние лапы и даже сумел высунуть пасть, но окаменел, и теперь его сородичи живут под пластом коры и спят, а когда просыпаются, то начинают ворочаться – от этого и бушуют штормы. Эта история живёт столько времён, пережила множество и множество поколений расы науду, которые на заре становления своей цивилизации были крайне примитивными и передвигались лишь в пределах своей системы планет. А наука и техника - едва ли не на уровне уманов, равные нынешнему их положению. Огромная разница – чего добились яуты, аттури и другие представители их расы, а где ещё топчутся уманы. Кто-то говорил, что их тормозят войны, которыми полна история, но и яуты воюют, вся их цивилизация построена на войне, на Охоте и на жёстких кастовых системах. Дисциплина, стремление добиться и узнать больше, чем имеешь сейчас – и это лишь те немногие аспекты, способствующие развитию. Чёрный бог никогда не вмешивался в течение прогресса, в то время как уманы поклонялись множеству сущностей, которые всегда являлись преградой. Страх – злейший враг всего живого, чувство опасности – вот залог выживания в спорных ситуациях, которые принесли бы глупую смерть, ничтожную, позорящую честь клана и Вожака. «Если ты не оцениваешь свои силы – ты глуп и мёртв» - фраза, которая едва ли младше Вселенной. Нигнур’ктар сверлил спину Моргарда, задаваясь вопросом: как так случилось, что один из его лучших Молодых Воинов, вступивших на путь Охотника, находился на тонкой грани с плохой кровью? Его ли это ошибка, бывшего Вожака? Или с его уходом весь мир начал потихоньку разваливаться на части и Кетану покарал весь клан? Спрячь он уманку лучше, ничего бы не произошло, но будущие заслуги в её изучении ослепили холодный разум. Никогда она не станет им ровней, сколько бы он ни помогал ей, ни выручал и ни охранял. Всегда преградой будут целая Вселенная и огромная пропасть между их расами. На что он надеется, доставив её на атолл? На помилование, на возвращение статуса, чтобы исчезла тонкая грань с плохой кровью. Для Вожака это огромный позор – особенно для Вожака – быть изгнанным и балансировать в таком нелёгком положении. Он – и Моргард не исключение – никогда не называли самку настоящим именем, она для них безликая, хоть и доказавшая свою выносливость. Нигнур’ктар закрыл глаза и тяжело вздохнул. Ксеноморфы бы побрали весь мир. Он вспомнил те времена, когда сам был юным и глупым яутом. Его отец – грозный Дей-зар – рано забрал к себе сына, раньше, чем обычно предстоит. И он, Дейтхен’гар-Таренд, об этом никогда не жалел, так как все самцы мечтали стать Охотниками, матери обучали основам, охоте на мелкую дичь. Поэтому юные яуты не так нерасторопны. Дейтхен’гар-Таренд знал о многочисленных заслугах своего отца, гордился и мечтал скорее приступить к обучению. Привязанность к самкам не такая сильная, и это связано с эволюцией в процессе становления Воинами у яутов: по меркам детского возраста, от матерей отнимали довольно рано, но это не так фатально, как могло бы показаться. В итоге из детёнышей вырастали грозные Воины, одерживающие победы и добывающие ценные трофеи во имя клана. И отец Моргарда был знаком Нигнур’ктару. Гранш, горячая кровь которого передалась и сыну, а самка, родившая его, славилась тем, что являлась одной из Охотниц, и вместе - сильная пара, смертоносная, не знающая поражений и не ведающая страха. Они дрались рука об руку и погибли тоже вместе, поэтому воспитанием Моргарда занимался брат Гранша – Нианур. Никто не печалился о погибших как о родителях, их смерть почётна, а детёныш в любом случае не остался бы один – клан воспитывает в итоге будущих Воинов. У него, у бывшего Вожака, большое потомство, всегда желанный самец – статус в клане, победы, трофеи, всё это играло свою роль, а победитель получал возможность продлить свой род. Только лучшие удостаивались этого, поэтому Неокровавленные и Молодые Воины почти никогда не имели такой возможности, пока не докажут, что могут передать будущему поколению лучшие качества настоящего Охотника. Сулла (Сияние), Уарга (Жёлтая), Руарра (Терпеливая) и многие другие самки – вспоминают ли они о нём? Берегут ли его дары, преподносимые в качестве знака внимания? Он удостаивал некоторых своими завидными трофеями: лучшая самка этого достойна. Нигнур’ктар вспомнил и свой обряд инициации, возвещающий о завоёванном по праву звании Охотника - своим твеем и своими умениями. Он не посрамил ни клан, ни Вожака, но как ещё далёк тогда казался путь к истинной цели: на обряде становление не заканчивалось, а только начиналось. Теперь молодняк находился под пристальным вниманием, каждая неудача не каралась плетьми или строгими выговорами, но каждый яут сам себе строгий судья. Ошибка могла стоить жизни или даже свободы – Плохая Кровь не могла похвастаться последним. Яуты сами в себе растили ненависть к уманам, сравнивая свою и их расы. Когда-то очень давно их жизнь строилась на выживании и на борьбе за существование, но теперь же приходилось тщательно выбирать районы для Охоты, так как не каждый ареал обитания для этого подходил. Всё чаще встречаются не умеющие за себя постоять уманы, их убийство – позор для Хищников, которые считали такую жизнь куда более низшей. Но и яуты не обделены честью в понимании другой расы. История гласила, что по летоисчислению уманов, а именно в начале двенадцатого века, воинственный самец вёл простых обитателей через болота. Глубокая осень, сырость и холод терзали их, некоторые так и остались до сих пор в тех местах, погребённые в бездонных водах. Тяжелее всего приходилось самкам и детёнышам, больным; уманы проходили недалеко от боевых действий, спасаемые своим же народом. Уходили в леса, далеко вглубь, и там же двое яутов охотилось на славную дичь. Один из них – Гервуо – обнаружил беглецов. Их провожатый стал бы отличным трофеем, которым стоило гордиться, но Хищник не тронул его, так как понимал, что от жизни этого умана зависит существование остальных, будущей дичи в том числе, популяцию которой стоит поддерживать. Вновь нелёгкие мысли вернулись к Ишимуре и к самке. Она решила обхитрить их: во-первых, сняла нагрудный маячок, через который можно следить за её передвижением, так как на челнок яутов передавалось изображение; во-вторых, самка пыталась вывести из строя помещённый в её тело маячок. И ей это удалось: сигнал пропал с радаров, по которым велось отслеживание. В этом ей помогали, ведь ранее на сканере появлялся второй уман, возможно, это его рук дело, но даже если это так, они оба не учли один очень важный факт, знать о котором не могли. Запущено резервное питание, и сигнал вновь заработал. - Возможно, самка решила вести свою игру, предпринимая попытки обойти нас. - Нигнур'ктар посмотрел на Моргарда. - Мы не станем посылать ей знак, что раскусили весь её план, пусть остаётся в неведении и считает, что смогла нас обхитрить. - Мы можем ввести поле вокруг корабля на случай, если уманка попытается улететь от нас в противоположную сторону, надеясь, что не окажется засечённой. Так мы сможем выиграть время. - Моргард понимал, что упустить принадлежащий ему по праву трофей нельзя, а догонять в нынешней ситуации беглянку теперь накладно, поэтому лучше подстраховаться. Дейтхен’гар-Таренд кивнул в ответ, ему понравилось данное решение, он также понимал всю важность недопущения бегства. Не так-то просто уйти от них, оторваться, ведь даже челнок предназначен для своего исконного дела - для Охоты. Что бы ни предприняла уманка, они опережают её на несколько шагов. В чём явное преимущество самки - это её нахождение на Ишимуре. Ничто живое не может проникнуть туда, не подвергаясь при этом смертельной опасности, ни один яут в здравом уме не поспешит доказывать неуместную доблесть на дышащем смертью судне. Мысли прервал Моргард. - Что ты планируешь делать, когда вернёшься на атолл? Думаешь, тебя там ждут? Изгнание тебе точно не светит, тэй-де - вот твой путь, даже Кетану не в силах этого изменить. Нигнур'ктар пристально посмотрел на молодого Воина. Жвала его шевелились, потираясь друг о друга. - Может быть, ты рассчитываешься вернуться великим Охотником? Тебя назовут предателем и отправят на нижние ярусы, где тебя ждёт гнилое существование. А если ты задумал сказать, что я тебя вынудил или даже похитил вместе с самкой - много ли это чести тебе даст? Яут, преклонивший голову перед сильным противником. Как, по-твоему, это будет выглядеть? Моргард упёр руки в бока и сузил глаза. Своих планов он выдавать не собирался и на провокацию не повёлся, хотя мог бы отстаивать своё имя. Возвращение на атолл ровным счётом не сулило абсолютно ничего, так как с этого момента всего лишь начинался новый этап суровых испытаний: объяснить своё отсутствие, невыхождение на связь, потеря трофеев. Разве что у него оставалась уманка, за которую бывший Вожак постоянно пытался бороться, преследуя свои цели. - Ты давно не мой Кар'клей, поэтому моя шкура тебя меньше всего должна волновать. - Я доставлю вас обоих на атолл, тебя как предателя и отступника от Кодекса чести, а уманку... Моргард зашипел. Жвала его разошлись в стороны, но поза не изменилась на боевую, так он показывал своё несогласие. И готовился бросить вызов в любой момент. Его трофей принадлежал только ему, он единственный его обладатель, по праву, и любой Совет поддержит этот факт. *** Искалеченная тень скользнула по стене и скрылась, сопровождаемая тихим шуршанием. Здесь, на этом корабле, внутренние демоны выходили наружу, казалось, сливаясь с реальностью. Мысли постоянно и неотступно следовали за человеком, иногда лишь нагнетая обстановку ещё больше. Даже после тяжёлого дня не сразу удавалось заснуть, в голове прокручивалась та или иная сцена, мельтешили неудачные моменты: можно ли было предотвратить, что следовало сделать. И теперь это казалось чем-то лёгким, а пережитое нереальным. Но всё совсем не так. Саша положила ладонь на живот, провела по нему и прислушалась к себе. Они с Айзеком приняли решение провести в лаборатории несколько часов, а только затем приступить к новым задачам. "Что нас ждёт?" - вопрос, едва не срывающийся с губ. Тяготение, усугубляемое тем, что нельзя просто так всё рассказать, открыть все карты, но это необходимо, и чем больше проходит времени, тем труднее это становится сделать. - Я что-то видела. Как будто я не тут и, наверное, даже не на Земле, не знаю, что за место. И звали меня иначе, кажется... Не помню, нет, точно не могу сказать. И вряд ли это сон, я вроде как не спала. Айзек понимающе кивнул. - Это видения. Этот корабль не просто наполнен некроморфами, но он сам теперь как живой организм. Есть обелиск, моя цель - добраться до него, что само по себе трудная задача. В нём всё и заключается, все эти видения, мутанты. - Мужчина положил Саше на плечо руку и заглянул ей в глаза. - Нельзя погружаться в них, понимаешь? Чем глубже ты в них уходишь, чем больше воспринимаешь, тем сложнее вернуться в реальность и не погибнуть. Я научился отделять одно от другого, но при нашей с тобой первой встрече думал, что обелиск стал хитрее, послал мне незнакомый объект, но потом я понял, что ты человек. - Как ты это понял? - Ты от меня ничего не требовала, не передавала никаких посланий. И мираж не может воспроизводить что-то кроме себя. - Норман? - Точно. Хотя к людям тоже стоит относиться с настороженностью, потому что юнитологи умеют взять ситуацию в свои руки, обвести тебя вокруг пальца и съесть с потрохами. - Я долгое время находилась между людьми и... между другими учёными и воинами. Доверять можно только себе. - Саша замолчала, пауза продолжалась несколько секунд. - Но ты вроде бы вполне ничего. Айзек улыбнулся и провёл рукой по щетинистой щеке. Он смотрел на девушку и пытался по выражению её лица осознать весь её мир. У его Николь глаза были добрые, мягкие руки. Когда она улыбалась, в уголках губ появлялись маленькие морщинки, придающие её образу некоторую наивность. Но это не так. Взрослая самостоятельная молодая женщина, такой он её запомнил. И глаза, как ему не хватало этого тёплого взгляда. Не того, который, как кошмар, преследовал его теперь, холодный, пытающийся скрыться за маской добрых намерений. Он, Айзек Кларк, научился отделять Николь ненастоящую, порождение обелиска, от той, которой уже нет. Молчание затянулось, и Саша наблюдала за мужчиной, который хотел остаться беспристрастным, но выражение его иное, неспокойное, задумчивое. Что же он читал по ней? Что говорят за себя эти руки и глаза? Здесь и сейчас она ещё одна большая ложь. Как будто человек опускался в колодец, глубже и глубже, успокаивая себя, что в любой момент может остановиться и подняться наверх. Но вот уже достигнуто дно, и пути назад нет. Так и сейчас: это глубокий колодец, просто надо вовремя остановиться. Вопрос только - когда? Мужчина поднялся на ноги; перерыв подошёл к концу, и теперь следовало закончить начатое. Нельзя затягивать, время слишком дорого, и Саша молча кивнула. Она достала из холодильного шкафа несколько медикаментов, изучила их описание и в итоге оставила две ампулы и всего один шприц. Следовало подготовить всё как следует, тем более быстроты не придавало то, что всем оборудованием, мебелью не пользовались уже много лет и всё покрылось пылью. Айзек тем временем решил не мешаться, потому что, не являясь медиком, помочь ничем на данном этапе не мог, помимо этого в положение дела его ввели лишь по минимуму. Посреди помещения находилось два смотровых стола, на которых оказывали помощь живым, исследовательские для мёртвого материала находились в соседнем крыле, так как техника безопасности прежде всего. Саша расчистила область, на которой собиралась работать, приготовила несколько пробирок, занялась поиском нужных реагентов и препаратов. Работа проходила тщательно, но Саша по возможности не замедлялась там, где можно было сократить время. Молчание вновь казалось чем-то обыденным, так как два человека старались друг другу не мешать, но оставались начеку, что бы ни случилось. В любой момент нужно быть готовым срочно уходить. Две пробирки стояли в подставке рядом, каждая из них помечена своим знаком, чтобы не спутать. Только теперь Саша достала из рюкзака две небольшие прозрачные ёмкости и из каждой разлила в приготовленные мензурки. Руки вспотели, а сердце билось чаще, но отступать нельзя. Всего три попытки, так как биожидкости не хватит на большее число экспериментов. Саша опустила первые реагенты в каждую ёмкость и стала ждать, отсчитывая полторы минуты, за которыми ничего не последовало. Зелёная жидкость, являющаяся кровью яутов, не изменила своей структуры, ровным счётом ничего не произошло, в этом не стоило сомневаться. На всякий случай в ожидании прошло ещё две минуты, но и тогда всё осталось как прежде. Руки холодные, как если бы здесь сейчас похолодало за один раз. Невольно вспомнились моменты, когда Эйнар рассказывал о своих предках, о родине. Как до сих пор люди занимаются морским промыслом и как их лодки выходят с самого утра в водную гладь. Там время останавливается, и кажется, что человечество никогда не осваивало космос, но неизменна связь с природой, не утерянная, дикая, естественная. Саша потёрла друг о друга ладони, мысленно уговаривая себя, ведь беспокоиться, по сути, не о чем. Так ли важен живущий в голове вопрос: до сих пор, на Ишимуре, она не смогла сказать себе точно – да или нет. Такой простой сложный выбор, легший на хрупкие плечи, уже в который раз принимающий весь вес ответственности и проблем. Выбор, который есть у людей, у тех, кто не приравнен другими формами жизни к разумным жителям огромной Вселенной. Яуты этого выбора лишены. Это ли определяющая составляющая разумной расы, когда совершенство и развитие достигается многими лишениями и жестокостью? Когда выбор - это жить или умереть, убить или быть убитым. Люди стремятся к этому. Или люди к этому стремятся? В пробирки опустились новые реактивы. Секунды текли как вода, но в то же время едва двигались. Странное определение времени, когда ожидание становится точкой всего, вокруг чего для определённого человека сосредотачивается вся Вселенная и смысл самого существования. Саша вздрогнула, когда ощутила дыхание возле шеи. Айзек наблюдал за происходящим, решив отвлечься на то, что тяготило его спутницу. Он привык доверять людям, тянулся к ним и почти всегда с болезненным ощущением воспринимал обман и предательство. Но продолжал верить, искать - к такому выводу пришла Саша за то время, что пробыла с ним. Отдавал ли он себе отчёт в этом открытии? Понимал это и ощущал то же в Саше? В пробирке, что стояла справа, начала со дна подниматься синева, замещая собою зелёную жидкость. Айзек слышал, как участилось дыхание девушки: какое чувство это несло в себе? Он не смог найти ответа, что же за субстанция перед ним, светящаяся, что за химический элемент. - Что это значит? Хорошее или плохое? Этот ответ ты искала? Саша молчала. Она смотрела на эту пробирку с меняющимся цветом внутри и не находила в себе сил ни на радость, ни на горечь. Правая рука легла на стол, и ладонь сжалась в кулак. Пробирка, помеченная знаком "HН". Шифр, простой, никакой замысловатой подоплёки, только обозначение, за которым стояло имя бывшего Вожака одного из кланов яутов. - Это мой Домоклов меч. - Ты никогда ничего не говоришь до конца. Что ты скрываешь? Что это? Ещё одна разработка некроморфов? Юнитологи! Саша смахнула рукой пробирки со стола и закрыла ладонями лицо. Ни всхлипа, ни слёз, ни плача, лишь глубокая пустота где-то внутри, чувство неминуемой бездны, надвигающейся ураганом. Что здесь и сейчас имеет смысл в её жизни? Кто друг, а кто враг - каждый раз эти понятия сменяли друг друга, и нельзя точно сказать, кто же стоит перед тобой. - Отвечай! - Айзек стоял в нескольких шагах от девушки и целился в неё из оружия. Синий луч касался спины. - Никакой тайны нет, но правда тебе не понравится. - Саша оглянулась и посмотрела на мужчину. Она пыталась не показывать беспокойства, которое уже перерастало в страх. Но что видел в её глазах и эмоциях Айзек, верил ли в её безучастность, она сказать не могла. - Меньше всего мне хочется блуждать во лжи, и ты ещё одна её часть. Если ты выходец из юнитологов, то я готов отправить тебя к ним прямо сейчас, но лучше, если ты сама всё расскажешь. Какова бы ни была правда, я хочу знать её. Из разбитых пробирок растекались две небольшие лужицы, смешиваясь воедино, образуя флуоресцентный голубой цвет. Стекло лежало разбросанным: мелкие части то тут, то там. - Айзек... Я не знаю, с чего начать, потому что иногда мне самой всё кажется абсурдом. Словно это страшный сон, но почему-то я не просыпаюсь. Вся суть в том, что я не хочу оставлять этого ребёнка. Саша смотрела на Айзека и ждала его реакции, любой, но в душе надеялась увидеть не осуждение. Слишком сложно ей приходилось держать себя в руках, чтобы не послать всё куда подальше, и просто остаться на Ишимуре, перестать бороться. Этого хотелось больше всего, но слишком многое пришлось пережить, и неизвестно, откуда брались силы на очередной шаг. Хотелось сесть и ждать, что будет дальше, чтобы мир существовал впредь без неё. - Я не стану тебя отговаривать и читать нотацию тоже не стану. Этот корабль не место для новой жизни, и, к сожалению, я сталкивался с детьми, но не с живыми. Облегчение должно было наступить, но гора с плеч так и не упала, ведь решение до сих пор не принято. Ампулы, помещённые в специальный маленький блок для хранения, надёжно легли в нагрудный карман до более спокойного времени. Из соседнего помещения раздался глухой стук, и люди переглянулись: пора уходить. Они взяли оставленные и необходимые вещи и последовали к вентиляции. Саша открыла люк и первая залезла внутрь, где пришлось включить нагрудный фонарь, так как сигнальные лампы не работали. Айзек последовал за ней, закрепив оружие на поясе, надеясь, что по пути не придётся встретить очередную тварь. Приходилось принимать решения скоро и наугад: кое-где были развилки, но карты никто при себе не имел. На четвереньках, несомненно, крайне неудобно передвигаться, тем более каждый шаг на счету, но торопиться означало где-либо промахнуться. На одном из переходов нога девушки застряла в свисающих проводах, и от волнения единственным верным решением виделось резать ткань и снимать обувь, но Айзек сумел справиться со всем этим клубком, спасая положение. "Не время благодарить", - сказал он, и они двинулись дальше. Со стен свисали кабели, валялись разные детали, что только тормозило путников и создавало лишний шум. В итоге пришлось осторожно, кое-где даже на ощупь, откладывать части в сторону, а особо крупные передавать другу, чтобы оставить позади. Корабль наверняка знал местоположение людей и уже посылал к ним некроморфов, но тени здесь только одни: от живых. При свете фонаря впереди замаячила надежда в виде люка, и Саша настороженно приближалась к нему. Она не могла оглянуться, чтобы посмотреть, как там Айзек, поэтому лишь слушала его движения позади и гадала, о чём он думает, что ему представляется в дальнейшем. Когда этот человек последний раз видел Землю? Мысли прервал шум впереди, но как близко он звучал, определить практически невозможно: люк мог исказить звук. Когда руки повернули ручку влево и когда та наконец поддалась, в этот момент словно весь корабль содрогнулся. Перед глазами заплясали стены вентиляции, всё смешалось воедино, стало непонятно, где верх, где низ, словно бы в воде, когда глубина поглощает и тело перестаёт понимать, куда плыть, и даже надежда на выталкивающую силу гаснет – весь мир – кажется – опускается в бездну. Ишимура в любой момент грозил стать последним пристанищем оставшегося островка человечества в данной точке Вселенной, здесь и сейчас. Каждый шаг мог повлиять на исход событий. Всё кувыркалось, так как через две секунды толчок повторился, и Саша, не удержавшись, подалась вперёд. Не успев выставить руки перед собой, она ударилась головой о приоткрытый люк и вывалилась наружу, падая как будто в бесконечность. Страх падения сковал движения, и тело ожидало гулкого удара, приготовилось к боли, к невозможности дышать, разбиться. Жизнь не проносилась перед глазами, в голове мелькала мысль о неминуемой боли. Айзек успел схватиться за крышку и повис на ней, изо всех сил стараясь удержаться. В этот момент он не мог отдавать себе отчёта, о чём именно пролетали в голове мысли, но уже когда мужчина понял, что держится крепко, только тогда он оценил своё положение, посмотрев вниз. Навскидку оказалось не менее четырёх метров. На полу лежала Саша, недвижимая; нужно как можно скорее спуститься, чтобы оказать помощь. О худшем исходе думать не хотелось. Мужчина осмотрелся по сторонам и увидел справа от себя ещё один люк, за ним находилась выдвижная лестница. Оттолкнувшись и крепко держась, Айзек стремительно оказался около нужного места, при этом ударившись о стену спиной. На промедление времени нет, так как некоторое время придётся висеть на одной руке, а второй открывать люк. Изначально вниз должна вести основная лестница, но её на месте не оказалось, а выдвижная – запасной вариант, крайне неудобный. Выдохнув и не давая рукам успеть устать, Айзек вытянул правую в сторону и попытался дотянуться до люка. Как только пальцы его коснулись, металлический каркас, проржавевший со временем, вывалился и с грохотом упал вниз. Сердце едва не ушло в пятки: внутри мог оказаться некроморф, эти твари любят появляться из неожиданных мест. Изначально задача казалась простой: открыть, дотянуться, выдвинуть. На практике всё выглядело куда сложнее и опаснее, тем более пальцы левой руки неприятно сводило, иногда чувствительность словно пропадала, и тогда казалось – всё, падение неминуемо. Несколько секунд ещё выдержать, возможно, удастся, но каждое промедление усложняло задачу. Айзек ударил кулаком по лестнице, та скрипнула, скрежетнула, но осталась на месте. Второй удар – пот попадает в глаза, ест их, пальцы словно чужие – выбил ограничитель, и лестница буквально выпала наружу. Мужчина успел зацепиться, поставил ногу на металлическую ступеньку и отпустил левую руку. Сустав плеча сразу дал о себе знать, а пальцы заболели так, что хотелось вцепиться в них зубами. Кровь приливала в плоть. Аккуратно спустившись вниз, он первым делом проверил Сашу. Она лежала на правом боку, глаза закрыты, на губе начала запекаться кровь. От прикосновения девушка простонала и выпрямила ноги, приняв удобное положение. - Я руку, кажется, сломала, - хрипло усмехнулась она, - когда пыталась зацепиться. - Это тебе жизнь спасло. Нужно в лабораторию, там есть сканер, мы тебя проверим, подлатаем, если нужно. - Нет, если мы туда вернёмся, обратно нам снова падать придётся. Айзек покачал головой в ответ и кивнул в сторону лестницы. - Как всегда вперёд паровоза. – Саша выплюнула вязкую красную слюну. – Язык прокусила, что б его. Айзек помог спутнице сесть, аккуратно придерживая её. Осмотрел руку и сказал, что, судя по его практике первой помощи, тут дело в ушибе, но конечность всё же зафиксировали, оторвав кусок ткани от рукава старого костюма мужчины, который использовался на протяжении недолгого периода как вспомогательный элемент. - Ты всё-таки приняла свои средства от беременности? - Нет, - недоумённо ответила Саша и проследила за взглядом Айзека к своему паху, на котором уже расплылось красное пятно. – Некроморфы мне удружили. *** В голове постоянно мелькали какие-то невнятные образы, и Петер Леду следил не то за ними, не то за медицинскими сёстрами, которые сидели около него. Он лежал на каталке, ремни удерживали руки и ноги, словно ранее он пытался бежать или буянить. Иногда уголки его губ подёргивались, молодые женщины проверили его рефлексы, зрачки. О чём они волновались? Инсульт? Петеру хотелось сказать им: «Бросьте, я же чувствую эти движения, какой инсульт к чёрту?» Или не чувствовал? Иногда он переставал осознавать окружение, действительность куда-то проваливалась, сменяясь голосами. В его старом деле находилась информация о том, что лекарство помогло излечить организм от бактерии, но оказало необратимое воздействие на мозг. Ивдон Вайло хотел исправить этот недочёт, но так и не успел. Единственный, кто бы мог о чём-то поведать касательно экспериментов, сейчас находился в машине «скорой», но он или не помнил ничего из того времени, или потерял память. Из-за обоих вариантов Эльберг не получил информации и о том, кто находится в его руках. Ключ к исследованиям и лабораторным анализам звался медиками «чокнутым»: сам с собой разговаривает, и в эти моменты достучаться до него невозможно. «Инквизитор» решил перевезти ценного пациента в основное теперь здание, где помимо прочего хранилось оружие одного из Хищников. Постепенно изучение начало возвращаться в русло, огромный комплекс оживал. Неприметная рядовая поликлиника позади, где до последнего находился Леду. Впереди ехавшая машина внезапно затормозила и развернулась боком, из-за чего водитель «скорой» едва успел отреагировать, в последний момент вжав тормоз до отказа. Толчок оказался ощутимым, но и этого было вполне достаточно, так как от резкого торможения в салоне царил хаос. Одна из медсестёр лежала на полу без сознания, вторая разбила лоб, но пыталась оказать помощь. Казалось, типичная авария на дороге из-за невнимательности кого-то из водителей поставит трассу в затяжную пробку. Машина содрогнулась, и раздался треск разрываемого металла. В проёме показались искалеченные руки мутанта. Леду посмотрел на тварь и безучастно поднялся на ноги, откинув порванные ремни в сторону. Из левой ноги, чуть выше колена, торчал рваный кусок железа, но мужчина словно не обратил на него внимания. Он добрался, хромая, до дверей, раскрыл их и выбрался наружу, оставляя позади женские крики о помощи. Справа и слева лесополоса, впереди и позади паника, мутанты то тут, то там мелькали, сея смерть. Леду огляделся и медленно пошёл в сторону, скрываясь среди деревьев. Он не хотел спастись, но будто что-то звало его, манило, вызывая желание разорвать на себе кожу от нестерпимого внутреннего голоса. Кровопотеря и травма давали о себе знать периодическими головокружениями, пару раз мужчина останавливался, чтобы перевести дыхание и прикинуть, куда идти дальше, а главное – зачем. - Стой! – голос эхом разнёсся по лесу. Петер оглянулся и увидел в метрах десяти от себя немолодого мужчину, сбоку от которого пряталась девушка. - Лес не спит, - ответил Петер. - Что ты плетёшь? Если у тебя есть оружие, медленно положи его на землю. Пьер продолжал целиться в незнакомца, лишь подав ему знак дулом. Амира испуганно выглядывала, мысленно умоляя ситуацию разрешиться в их со спутником пользу. Но молитвы её не были услышаны, так как тот, чужак, начал рвать на себе больничную рубаху, при этом выкрикивая не связанные между собой фразы и ругательства. Пьер выстрелил и сперва промахнулся, но вторым он размозжил голову. Тело рухнуло на землю, в мягкие листья. Мужчина опустил ружьё и дал знак рукой девушке оставаться на месте, а сам медленно направился к незнакомцу. Внезапно Пьера что-то будто подхватило, но тут же унесло в сторону и припечатало к дереву. Из всполохов молний обрело форму копьё, выходящее из груди мужчины. Он ухватился за него руками, пытаясь вынуть, но силы быстро покидали умирающего. Амира закричала и сломя голову побежала, не разбирая дороги. Ветви хлестали её по рукам и лицу, но она мчалась вперёд, а перед глазами стояла кровавая картина. Впереди с распростёртыми объятиями её уже ждала смерть: некроморф оказался аккурат на пересечении. *** Если бы фантасты прошлого могли попасть в теперешнее время, что бы их поразило больше: реальность, граничащая с антиутопией, или же несостоятельность – или правдивость – их миров по отношению к увиденному? Об этой Вселенной грезили великие умы? Чей мир вылился молоком за границы романа? Герои со страниц выживали и погибали, как и положено, но тут, где не действуют законы мировой литературы, всё выглядело неприятной правдой. Мир погибал на самом деле, и нельзя просто захлопнуть книгу, закинуть её в дальний угол и приняться за беллетристику – героям реальности приходилось идти до конца. Как бы ни хотелось знать истину, ходившую где-то рядом, за стеной, она сама настигла в скором времени убегающих. Саше не удалось сохранить беременность, как ни билась она за неё, но обратного пути к медицинской лаборатории нет. Живот нестерпимо крутило, словно внутри ворочался нож и кромсал внутренности. Разогнуться не хватало сил, и приходилось передвигаться медленно, вдоль стен, с помощью Айзека, поддерживающего и не дающего упасть, хотя желание это имело вселенский масштаб. - Так не пойдёт, ты в итоге либо погибнешь, либо истечёшь кровью. Что толку от тряпок? Вон там ящики, идём до них, нужно отдохнуть – нам обоим. Саша тяжело опустилась на металлический ящик, сразу согнувшись пополам и схватившись за низ живота. Ей не хотелось лишний раз говорить о своём самочувствии, но весь её вид говорил сам за себя. Айзек опустился перед ней и положил руки на колени. Девушка кивнула; помощь весьма кстати, а наивная девичья скромность не к месту. И о какой скромности после пережитых месяцев могла идти речь? - Я не хочу тебя пугать, Саша, но положение, кажется, требует настоящей медицинской помощи, а я мало что могу сделать. С помощью моей аптечки мы смогли более или менее остановить кровь… - Ближе к делу: что там? Айзек протянул ткань, на которой блестело ярко-зелёное пятно. Ожидаемо, поэтому удивило или испугало лишь мужчину. - Надо собрать в пробирку. Всё это, всё, что сможешь. Надо заморозить, это мне может потом жизнь спасти, возможно. - Я всё сделаю, помогу тебе, но, может быть, хватит умалчивания? Что это такое? Не хотелось бы, чтобы ты превратилась в какую-нибудь гигантскую гусеницу на моих глазах. Я уже готов поверить всему. - Айзек, я не хочу, чтобы ты отвернулся от меня, потому что в этом странном мире ты единственный, кто мне помогает выжить. Этот ребёнок не от человека. И не мутант, не гусеница, как ты выразился. Я хочу остаться здесь, с тобой, сейчас мне это кажется самым правильным вариантом, а за стенами Ишимуры я буду вновь одинока. Он взял её ладони в свои, не успев вытереть их и пачкая обоих зелёной и красной кровью. В его жизни прошли уже несколько женщин, одних терял он, другие уходили сами или предавали. Какая роль отведена Саше – Айзек не знал и не хотел вдаваться в глубину этого вопроса. Что видит сейчас она в его глазах? Что читает в них? Её глаза печальные, в них боль, а на лице шрамы. И ранее уже видел её тело, и сейчас, в данный момент, кто изувечил это тело? - Мы улетим отсюда, надо только добраться до аварийного отдела, там должны быть корабли. - Это опасно, ведь там… В нескольких метрах от людей раздался грохот, и стена рухнула. Поднялся клуб пыли, Саша закашлялась, закрываясь глаза рукой. Она уже успела к тому времени облачиться в костюм, и сейчас Айзек помог ей подняться на ноги, поддерживая. В проёме, среди слабого света сигнальных ламп и пыли, показался мутант. Кожа на его теле блестела кровавым отблеском, свисая лохмотьями, будто он заживо гнил. Запах стоял соответствующий; к этому примешивалось и то, что существо имело длинные руки, заканчивающиеся культями, а ноги были согнуты в коленях. Мутант сделал шаг, опираясь на передние конечности и переставляя их, и уставился на людей незрячей, изуродованной головой: вместо естественных отверстий на лице были сплошные раны и пробоины в черепе. Одна культя взметнулась вверх и ударила в противоположную стену, которая содрогнулась и прогнулась внутрь, металлический каркас не выдержал. Айзек потянул за собой Сашу, стараясь двигаться быстрее. Девушка пыталась не отставать, не тормозить, но когда она попросила оставить её наедине с преследователем, спутник лишь промолчал, продолжая двигаться дальше. Тварь привстала, словно принюхиваясь, издавая клокочущие звуки. Шагнув вперёд, она вытянула корпус, опираясь на руки, и, переваливаясь, пошла. Пытаясь уловить запах чужаков, чувствуя его, идя по следу, тяжело уйти от погони, тем более находясь в закрытом пространстве коридора. Развилка: справа и слева густая темнота неприветливо встречала путников, в то время как прямая дорога завалена обвалившимся когда-то потолком. Подтолкнув Сашу вправо, Айзек оглянулся: он знал, что мутант свернёт за ними, найти их – это лишь вопрос времени, но держать дистанцию следовало не меньше нескольких метров, чтобы, если тварь решит перейти на бег, была возможность хоть как-нибудь отреагировать, даже если решением будет просто прислониться к стене. Двигаться приходилось на ощупь, осознавая, что здесь все тени Ишимуры имели больше шансов застать живое существо врасплох. Каждый шорох заставлял напрягаться и сильнее сжимать в руке пистолет, патроны в котором уже на исходе, но и это не давало позволить плюнуть на всё и отдаться во власть теней. Пока есть возможность бороться, ею надо пользоваться, нельзя опускать руки. Как мантру приходилось повторять, напоминать себе: бороться, нужно бороться. Саша слабела, ей не хватало сил, приходилось брать на себя её вес. Что бы ни случилось, бросать её нельзя, иначе всё напрасно, напрасна смерть Николь. Сжимая зубы, Айзек волочил на себе девушку, её ноги обо что-то запинались вдоль стены – обломки ящиков, мусор – и сам Кларк несколько раз обо что-то запинался, один раз едва не упал, успев в темноте ухватиться за оборванный кабель. - Айзек, я тебе должна кое-что сказать, я не могла найти подходящий для этого момент. - Тише. Он идёт за нами. – Раздался вопль, оглушающий, закладывающий уши, похожий на крик кита в толще вод океана, но это мутант, предупреждающий, что он готов следовать за ненавистными людьми сколько угодно. Второй крик менее оглушающий, но более низкий, утробный, заставляющий кровь холодеть. – Ты мне обязательно всё расскажешь, потому что я до сих пор не знаю, кто ты такая, откуда свалилась на Ишимуру, а объяснения скомканы и невнятны. Новый крик, уже ближе, а шаги громче и увереннее. Культи не созданы хватать, их функция – убить, уничтожить, и эта мысль заставляла двигаться дальше. - Айзек, он идёт за тобой, а не за мной. Меня он не чувствует. – Каждое слово давалось с тяжестью, между ними приходилось делать по вдоху или по два, чтобы унять напряжение в животе. - Мне плевать, что он чувствует, эта паскуда никого из нас не получит. А если и суждено здесь подохнуть, то так тому и быть, но я тебя не брошу здесь. Идущих ожидал впереди неглубокий спуск, а сразу после него – дверь. Айзек опустил девушку на пол, а сам проверил, можно ли попасть внутрь или придётся давать ответ монстру тут. Когда он выломал щиток, ему пришлось около минуты провозиться, ругаясь про себя на весь мир, на каждого некроморфа в отдельности. Дверь с шуршанием отошла в сторону, и мужчина помог подняться Саше, вновь переведя её вес на себя. Дверь за ними вошла обратно в паз, и через небольшое количество времени мутант ударил по ней своими культями и взревел, негодуя. Но преграда могла сдержать его едва ли надолго, поэтому расслабляться рано. За следующей дверью, после короткого перехода, Айзек и Саша оказались в помещении, больше напоминавшем коридор, но с огромными окнами, из которых виден космос, дальние звёзды. Посреди помещения находился большой люк, металл давно проржавел, но открыть его удалось без проблем. На боковой панели управления на стене мужчина набрал комбинацию из нескольких символов и подтолкнул Сашу вперёд. - Иди, скорее, больше нельзя ждать. - Айзек, я не пойду одна туда, даже не смей уговаривать. - Я должен закрыть проход на мостике, где мы проходили только что. Отлёт спасательного корабля произойдёт через несколько минут, а у нас этого времени нет, поэтому пусть эта гадина ещё повозится с одной преградой, а мы выиграем минуты, чтобы улететь. Приготовься к отлёту и жди меня, ясно? Саша кивнула и, держась за стену, вошла внутрь по короткому переходу в корабль. Дверь люка закрылась за ней, и девушка застучала по нему, крича Айзеку. Он не ответил, но оглянулся, ища место, куда можно пройти, чтобы скрыться от мутанта: битва не закончена, но одна жизнь спасена. Спасательный корабль отстыковался от борта Ишимуры и медленно погрузился в плавный полёт. Айзек передал сигнал с ручного датчика: - Саша, слева от отсека управления есть криогенные капсулы, включи на той, в которую ляжешь, сигнал, и по нему я тебя найду. Не рискуй своим здоровьем, ты должна выжить. Она ничего не успела ответить, так как сигнал тут же выключился, а попытки возобновить его не привели к успеху. Состояние шока длилось долгое время, в течение которого эмоции сменяли друга: с ярости на страх, с одиночества на слёзы. Саша не успела принять решение, стоит ли ей следовать совету, ведь её могли не найти долгое время, в течение которого корабль мог скитаться по всему космосу. Судно тряхнуло, и всё же удалось не упасть, но никаких сомнений, она едва успела отстыковаться. Дверь в криогенную комнату открылась. На пороге стоял Нигнур’ктар, он протянул Саше руку, не в знак сожаления или жалости, но показывая, что другого выхода нет. «Если бы здесь был Айзек…» - страшная мысль сразу же отсеклась, всё сложилось правильно. Саша встала, опираясь о капсулу, и протянула руку.