Враг моего врага - мой друг

Как много "если" появляется в жизни каждый день, в таком количестве, столько дорог открывается и ещё больше исчезает. Что бы ни произошло, даже встречный тупик оказывался всего лишь одним из вариантов развития событий. В конце концов, тупик тоже открывал те или иные возможности: всегда можно повернуть назад, но нет шанса, что там будет всё так же, как было недавно. Если бы Саша осталась на Земле, она, скорее всего, либо могла бы погибнуть, либо всё ещё оставалась бы в руках "Инквизитора", либо иные пути открылись бы перед ней. Так или иначе, но всё случилось так, как и должно было произойти. Одна дверь открылась, другие остались закрытыми: путь выбран. Сон получился спутанным, сумбурным, всё время приходилось куда-то бежать, от кого-то прятаться, принимать непростые решения. Эпилогом всему стал момент, когда во сне Саша видела себя спящей, но не со стороны: она находилась в своём теле, ворочалась и, наконец, проснулась. Открыв глаза и перекатившись на правый бок, увидела склонившегося над ней человека, мужчину. Он пристально смотрел на неё, сжав тонкие губы, и взгляд этот пугал, заставлял переворачиваться сердце, хотелось кричать или по-детски спрятаться под одеялом, вместо этого она смотрела и пыталась вспомнить. Правда вертелась на краю сознания, на кончике языка, но никак не вырывалась наружу. Проснуться заставило ощущение толчка, и Саша привстала на локтях, тряхнула головой, прогоняя остатки дурного сна. Так бывает: иногда просыпаешься от резкого хлопка, как будто книга в твёрдом переплёте упала на пол. Так произошло и сейчас: не то дрёма ещё не до конца оставила уставший разум, не то и правда где-то что-то упало. Вряд ли книга, так как осознание места пребывания вернулось быстро. Видят ли яуты сны? Если да, то какие: яркие, красочные или чёрно-белые, густые, тяжёлые, как туман на вершинах гор? Саша села, ладонями провела по лицу, разглаживая его и окончательно прогоняя сон, зачесала пальцами волосы назад, перед этим растрепав их. Поднявшись на ноги, осторожно, тихо подошла к открытой двери отсека. Уходящий коридор всматривался в неё своей темнотой, и на какое-то мгновение недавно увиденный сон мелькнул в мыслях, но так же быстро угас, оставляя ощущение растерянности. Она шагнула в бездну, поглотившую её сразу же, и осторожно, на ощупь прошла внутрь. Пальцы мягко касались стен, тем самым давая возможность осознавать, куда двигаться дальше. В очередной раз Саша подметила, что яутам свет не нужен и человек в этом смысле проигрывал пятьдесят очков из ста. Где-то в сознании, так далеко и смутно, спутанно, что-то маячило. Вроде бы знакомое, а может быть, это только видимость, Déjà vu. Впереди послышалось тихое и короткое шуршание; Саша остановилась, прислушиваясь, - тишина больше не нарушалась. Возможно, внутренние демоны питались ночными страхами, темнотой, которая рождала разнообразные картины ужаса, тайный внутренний мир выползал из-под кровати, оживший и реальный до утра, до первых лучей солнца. Это на Земле, а здесь, посреди космоса, демоны либо всё время спали, либо находили сложившиеся условия вполне пригодными для жизни и терзали уставшего человека. Саша вытянула вперёд правую руку и ощутила только пустоту. Разум кричал, чтобы она немедленно повернула назад; скорее бежать, вернуться в отсек и закрыть дверь, но рука не отдёрнулась, ещё короткий шаг навстречу темноте. Пальцы коснулись чего-то, подушечки мягко нажали, хотелось поверить, что впереди ничего не было, а реальность бездны говорила иначе. В голове щёлкнула мысль, что впереди - не бездна, а реальность, которая не вышла откуда-то из глубин снов, она просто была, существовала. Саша отдёрнула руку, развернулась и побежала назад, в отсек. Не следовало вообще выбираться наружу, чтобы нарушить странность забытья, потому что за порогом ждало что-то опасное - опаснее выдуманных монстров под кроватью, уходивших с рассветом. Когда рука Моргарда легла на плечо уманки, Саша поняла, что нечто возвратилось из прошлого, то, что забылось, то, чего на самом деле забывать было нельзя, но именно так и произошло. Когда рука легла на плечо, когда осознание реальности показалось чем-то, что куда страшнее вымысла разума, когда когтистые пальцы сжались, чтобы не выпустить из цепкой хватки, когда страх неведомого вернулся, корабль тряхнуло, и рука отпустила плечо. Саша оступилась, не осознавая, запнулась она нога за ногу или же из-за толчка ноги на мгновение оторвались от металлического пола, и полетела вбок, стукнувшись правым плечом о стену. Ещё один толчок вновь сбил с ног при попытке подняться. Сильные руки подхватили уманку, ставя её на ноги и поддерживая, не давая упасть. Саша позволила себе опереться на яута, прижавшись к нему и переводя дыхание. Моргард оглянулся, выжидающе глядя вглубь коридора на вышедшего из отсека Нигнур'ктара. Посадка на атолл не предполагалась безмятежной и мягкой, оба яута понимали, что любому кораблю могут дать отпор, даже небольшому. Взрывная волна от погибшего челнока заставила понервничать не одного Охотника. Нигнур'ктар и Моргард понимали положение, в котором оказались, как идущее им на руку, пусть и частично. Не обращающие на них внимания остальные челноки - хороший знак, и вряд ли все прибывающие не знакомы друг другу. Все сигналы принимаются, и сигнал с незнакомого судна должен был сказать либо о незнакомых Воинах, либо расшифроваться как знак бывшего Вожака, не изгнанного Охотника. За его голову наверняка назначена хорошая цена: продвижение на пути Охотника, в личных достижениях убийство бывшего главы клана - ценность в глазах совета и Кетану. Моргард довёл уманку до отсека, где ей предстояло переждать непростой период как в своей жизни, так и в жизни яутов. Всё решится позже, когда станет известно, на чьей стороне перевес и не придётся ли Моргарду и Дейтхен’гар-Таренду отстаивать своё право на жизнь, не говоря уже о статусе в клане. Нигнур'ктар, чтобы Саша им не мешала и не металась по челноку, ввёл ей успокаивающее из шприц-пистолета. Она, удерживаемая Моргардом, через несколько минут обмякла в его руках, и яут положил её на лежанку. Закрыв отсек, чтобы ей не удалось выбраться, Охотники приготовились к встрече с атоллом. Как много в жизни человека "если". *** Когда Моргард и Дейтхен’гар-Таренд ступили на атолл, они обнаружили, что не стали первыми прибывшими сюда. Кровавые и жестокие бои велись между сторонами Ниски-гвана и теми, кто желал его свергнуть и убить. Плохая кровь с самого начала, гнилой яут, нарыв на теле клана, зревший ещё до предательства, до трусливого удара в спину. Это присуще уманам, и яуты всегда придерживались мнения, что честный бой приносит славу, её вкус будоражит твей; идущий по пути плохой крови обрекает себя на изгнание, Кодекс даёт чёткие рамки в этом отношении. Нигнур'ктар прорычал и огляделся, в данный момент его не волновало, на чью сторону встанет Моргард, первоначально нужно дать отпор изменнику, посмевшему разрушить клан. Всё остальное - потом, Моргард в том числе. Бывший Вожак принял на себя удар двух подоспевших Воинов. Один из них попытался провернуть обманный маневр, обойти сбоку, чтобы Дейтхен’гар-Таренд обернулся. В это время второй получил бы перевес в несколько секунд: ударить по открытым местам, нанести смертельные раны, после чего Охотника осталось бы только добить, обезглавив его. Глупцов и жадных до славы власть пьянит, заставляет упиваться своим положением, возноситься до небывалых высот, ощущать себя наравне с богом, но как раз в эти моменты Воины становятся уязвимыми. Один из нападавших остановился, вглядываясь глазницами стальной маски в чужака. Джах-дар (Высокий полёт), молодой опытный Воин, подающий большие надежды, как и многие, когда-то прошедший путь становления Воином под руководством Нигнур'ктара и предавшего его в итоге. Он должен понимать, что идёт по пути Ниски-гвана, того, кто потерял право называться Воином чести. Джах-дар посмотрел на Ургуна (Проныру) и кивнул ему, давая знак принять бой на себя. Сам же отошёл на шаг назад, не поворачиваясь спиной к противнику. Ургун, не теряя времени, занёс копьё для удара, но быстро опустил руку и нанёс удар снизу. Нигнур'ктар вовремя парировал обманный маневр, не дав задеть себя и сбить с ног, когда молодой яут использовал копьё как "ногу": способ сбить врага и уложить его на лопатки, а затем быстро убить ударом в грудь. Дейтхен’гар-Таренд отскочил назад, когда Ургун рассёк лезвием копья воздух, которое пролетело со свистом, стремительно, но недостаточно, чтобы застать врасплох опытного Охотника. Бывший Вожак сразу же подался вперёд, не давая противнику сориентироваться и принять решение о новом ударе, ударил основанием копья в живот и оттолкнул. Джах-дар спешил скрыться, чтобы принести Нискви-гану важную и дурную весть: изменник и убийца вернулся. Высокий полёт не успел покинуть посадочного отсека, копьё Нигнур'ктара нагнало его на половине пути и пробило грудь. Джах-дар высоко поднял левую ногу, привстав правой на пальцы, как будто собирался прыгнуть, вскинул руки и издал низкий рык. Когда левая нога коснулась пола, яут сделал ещё два шага, ухватившись за копьё, выходившее из груди, и осел, опустившись на колени. - Каждого, кто идёт против клана и против Кетану, ждёт смерть. Ты предстанешь перед богом, чтобы он назначил тебе наказание и решил твою судьбу. - Ургун успел закрыться рукой перед ударом, но запястные лезвия рассекли сначала мягкие ткани, проникая глубже, а затем врезаясь в кость и с хрустом ломая её. После этого новый взмах, и лезвия вошли глубоко в грудную клетку, проникая в сердце, выпуская твей наружу. Молодой яут покачнулся, глядя на рану на груди, издал булькающий звук, а из-под его маски пошли тонкие ярко-зелёные струйки, стекая по подбородку и по шее. Ниски-гван всё равно узнает о прибывших, кто-нибудь ему принесёт эту весть, пусть не сейчас. По возможности нужно было оттянуть момент, чтобы Плохая кровь не успел сбежать, не покинул атолл. Если это случится, он постарается найти и собрать единомышленников вместе, чтобы нанести удар по клану, по его слабым местам. Этого допустить нельзя. Осмотревшись, бывший Вожак увидел, как Моргард встал на его сторону, он давал отпор яутам Нискви-гана, стоя в рядах тех, кто являлся противником самозванца. Моргард бился, помогая Охотникам отодвигать стену врагов, отвоёвывая у них пространство атолла. Нигнур-ктар тряхнул валарами, коротко рыкнул и направился к выходу из посадочного отсека. Воины прибывали, высаживались и принимались бок о бок оттеснять противников. Всё выглядело, как в моменты захвата Королевы ксеноморфов. Яуты загоняли матку в угол, обороняющуюся и опасную, её хвост оплетала цепь, не давая возможности убить кого-нибудь ещё. Без жертв не обходилось: слабые и неповоротливые погибали. Сильные и достойные справлялись каждый со своей задачей: загнать Королеву, не дать трутням подобраться к ней и встать на защиту, оплести цепями, сковать её движения, захватить и привести на корабль. Можно было использовать антипсихотические препараты, но это не приносило должной чести и уважения. В данной ситуации всё выглядело так же слаженно: Охотники выполняли общую задачу, сплачивающую их, но в то же время каждый проверял себя, свои возможности. Страху и сомнению не место в бою, особенно когда дело касается не обучения. Моргард не обращал внимания на бывшего Вожака; его занимал бой, он вошёл в раж, твей кипел, и ощущение приближающейся победы приобретало привкус вражеского твея. Павшие предстанут перед Кетану, а выжившие продолжат великий путь в поисках достойной смерти. Нигнур'ктар вышел из отсека и успел пройти длинный коридор, когда услышал позади шаги. Обернувшись, увидел нескольких яутов, шедших за ним. Он сжал в руке копьё, вынутое из груди Джах-дара, скользкая от твея ладонь крепко держала оружие. - Нигнур'ктар, - яуты знали его имя, но добрый ли это знак, - мы прибыли на атолл, чтобы свергнуть Нискви-гана, как и ты, в этом нет сомнений. Мы не ожидали увидеть тебя; раз ты жив, раз это не слухи, позволь встать с тобой против этого гнойного нарыва. Мы из клана "Ветер смерти", и для нас хорошая весть, что ты жив. - Могу ли я быть уверен, что вы не ударите в спину? - Нигнур'ктар понимал, что он может оказаться нежеланным яутом на поле боя среди старших, среди тех, для кого власть - это не просто слово или положение в обществе. Власть - всё сущее, это уровень Кетану. - Несколько Советов постановили, что убийство Старейшин - дело рук Ниски-гвана. Я не удивлю тебя, если скажу, что не все согласны с данным мнением, но Ниски-гван - Плохая кровь, он отправил клан на смерть, бесславную, чтобы избавиться от яутов, опасных для него. Дейтхен’гар-Таренда нисколько не удивил столь низкий поступок. Он лишь сильнее сжал кулаки, тихо зарычав. Сколько ещё произошло, пока он отсутствовал? Сколько непоправимого? - Ндеинор? - Ндеинор мёртв. Нет сомнений, что Ниски-гван виновен в этом. Он пришёл к власти и губит клан. Атолл раскололся, даже Жнец оказался бессилен перед этой гнилью. Ниски-гван занял позицию обороны, уничтожая всех, кто опасен для него. Не будет их, тебя и нас, никто не докажет его причастность к бесчестию. Дейтхен’гар-Таренд кивнул; он понимал, что всё происходящее нужно прекратить, если атолл погибнет, в этом будет вина и его, бывшего Вожака. Он слишком долго отсутствовал. Нужно было сначала разобраться с проблемой клана, вернуть своё положение и расправиться с гнилью, уничтожить её раз и навсегда, а вместо этого он искал уманку и Моргарда. *** Ниски-гван обернулся, когда дверь в отсек открылась. Взгляд его остановился не на вошедших яутах, прибывших уничтожить плесень на теле клана. Они представляли опасность, несли угрозу; если Воины сплотились для единого дела, значит, оно будет доведено до конца. Совместные охоты или обучения - разницы не было, главное - выстоять, выжить, соблюсти честь и тысячелетний порядок обряда. Так и теперь, здесь, перед Старейшиной клана, взявшим на себя непосильную ношу, которая вместо славы принесла разрушение. Единство обернулось против него, так как на каком-то этапе всё пошло не так: где следовало помедлить, там всё пронеслось со скоростью метеорита; где нужно было ускорить процесс, там имели место быть сомнения. Взгляд давно не останавливался на умирающем Ротаре, жизнь этого яута закончится сегодня. Раз он чтит своего каменного бога, значит, скоро ему представится удача встретиться с ним. Ниски-гван смотрел на Нигнур'ктара, Не изгнанного охотника, принесшего с собой куда большую угрозу, чем все прибывшие Охотники вместе взятые. Их ничто не сплачивало, ничто не соединяло их прочной цепью по-настоящему, кроме жажды пролить твей. Дейтхен’гар-Таренд сам являлся угрозой: не все встанут на его сторону, но таких будет меньшинство. Зато те, кто решат поддержать бывшего Вожака, встанут с ним бок о бок, чтобы Кодекс Чести не нарушился, не запятнался грязным твеем, именно так скажут про Ниски-гвана, он в этом не сомневался. - Значит, выжил. Чёрная смерть, кажется, так тебя звали раньше: Ааккуро-онад. Я позволю тебе погибнуть с этим именем, раз ты вернулся. Без страха, полагаю? Или твои ноги дрожат, как у трусливого умана, умоляющего о пощаде? - Тебе следовало бы прижать жвалы плотнее, твоё дыхание выдаёт неуверенность. Всем известно, что смерть Старейшин - это твоя заслуга, точно так же, как и твей Ндеинора на твоих руках. Ты сумел убедить в обратном только самого себя и кучку молодых и глупых самцов, пообещав им короткий и лёгкий путь к славе. Сказал ли ты им, что им суждено погибнуть? Неопытные, они готовы умирать за тебя, за твои обещания, и они непременно погибли бы. Итог для тебя: никаких свидетелей. Ниски-гван коснулся маски, лежавшей на столе, выполненном в стиле эрозионного столба, искусно вырезанного из камня, повторяющего форму скал. Когти легли на прочный металл, скрипнув по нему; ладонь сжалась в кулак. Вторая рука успела дотянуться до поясных ножен, яут вынул джамбию и метнул её в Нигнур'ктара. Он успел отскочить в сторону, легко, будто выполняя заранее продуманное движение, без лишних скачков. Лезвие успело задеть плечо одного из стоящих позади Воинов. С нового ракурса Дейтхен’гар-Таренд увидел прислонившегося к стене Ротара, истекающего твеем, но ещё дышащего, тяжело, с хрипами. Жвала окрасились в зелёный, тягучая слюна текла с подбородка и капала на грудь. Позади яутов открылась дверь, и внутрь отсека вошли Охотники, воюющие на стороне Старейшины. Ниски-гван отдал им приказ убить всех, никого не брать в плен для допросов - этого не требовалось, рано или поздно все будут отправлены к прославленному богу. Нигнур'ктар разложил копьё, которым недавно убил Джах-дар, и ступил вперёд, вызывая Ниски-гвана на поединок. Один на один, чтобы силы уравнивались: каждый мог проиграть, но победа принесёт многое, в том числе заставит вражескую сторону сдать позиции после потери лидера. На кону стояло многое, каждый это понимал, и права на ошибку не было ни у одного из них. Дейтхен’гар-Таренд первый взмахнул копьём и нанёс колющий удар, целясь в живот противнику. Он знал, что маневр не принесёт смерть Старейшине, тот сразу отвёл копьё в сторону, выставив своё на защиту. Лёгкие приёмы покажут уровень противника, заставят его показать как слабые, так и сильные стороны, а уже и те, и другие нужно использовать в свою выгоду. Яуты обходили по кругу, пристально глядя друг на друга, затем один из них делал выпад, иногда ложный, чтобы заставить другого открыться или замешкаться. Ниски-гван пресёк удар, метивший в голову, запястными лезвиями, так как оказался в невыгодном положении для защиты копьём. Лезвие со скрежетом скользнуло по копью, выбив несколько искр из металла, оставляя след в виде неровного желоба. Кому бы ни досталось потом это оружие, оно станет трофейным, и твей новых жертв будет стекать по неглубоким бороздам. Лезвие скользнуло и коснулось основания большого пальца правой руки Нигнур'ктара, рассекая мягкие ткани, которые, подобно искалеченным скалам при извержении вулканов, расходились в стороны, извергая из себя ярко-зелёную магму. Лезвие коснулось кости, вышло наружу, обратно, когда Ниски-гван отвёл плечо назад, чтобы нанести новый удар. Дейтхен’гар-Таренд, не обращая внимания на едкую боль, не позволяя ей занять разум, перехватил копьё в левую руку и наотмашь выкинул конечность вперёд, рассекая остриём воздух. Крепкий удар тыльной стороной заставил Старейшину податься в правую сторону. Всё решали секунды, и в любой момент кто-то из яутов мог оказаться сзади и трусливо прикончить кого-либо из Воинов. Но обе стороны бились друг с другом, за честь клана, за честь лидера, за право жить и искать свою смерть дальше. Нигнур'ктар сделал два шага назад, принимая устойчивое положение, при этом стараясь выглядеть устрашающе, как гора, готовая пустить силу камнепада против другой стороны. Его запястное лезвие пролетело около головы Ниски-гвана, в опасной близости, угрожая оставить его без правого глаза, но Старейшина выгнулся и подался назад. Лезвие проскользнуло мимо, задев несколько валаров, и два из них упали на пол. Из обрубков закапал твей, а пострадавший взревел, тряся головой и разбрызгивая капли в стороны. Озверев, яут коснулся обрубков и кинулся вперёд, готовясь нанести смертельный ответ и забрать у врага жизнь, не меньше. Копья и лезвия встречались с металлическим звуком, звонким, опасным, жаждущим твея, требующим жертву. Каждый новый взмах встречал отпор, каждая атака находила ответ, искры летели в стороны. Охотники ловко переступали, занимая новые и более удобные позиции, то уходя в бок или назад, сгибая колени, рыча. На израненные кисти никто не обращал внимания, как и на вновь появляющиеся увечья. Каждый боролся за право называться лидером, жить и творить историю. Нигнур'ктар привстал на пальцы, выпрямился и вытянулся, как копьё, выпятил грудь и занёс над головой руку. Сжатый кулак смотрел вниз, запястные лезвия блестели от твея. Из груди рождалось клокотание, рык переходил на стрёкот, но всё это длилось ровно столько, чтобы обрушить руку вниз. Чтобы Ниски-гван успел выставить для удара свои лезвия, отведя левую руку с копьём назад. Оба Охотника бились за право выйти из отсека и провозгласить победу. Во имя победы твей стекал по груди, а рассечённые плечи и руки болели при каждом движении. Во имя победы ноги без устали переступали, удерживая тело и не давая упасть перед противником. Два титана ударили одновременно, и два рыка заглушили бой между остальными яутами. Нигнур'ктар нанёс решающий удар, рассекая грудь лезвием копья, проникая в грудную клетку своего врага; рёбра с хрустом пропускали оружие через себя, и твей, яркий, пахнущий смертью, окрасил кожу. Ниски-гван хрипло зарычал, и рык этот сменился бульканьем, вырывающимся сначала из груди, а потом поднимаясь по горлу, выходя наружу вместе с твеем. Яуты, ведущие борьбу на стороне Старейшины, остановились, глядя, как тот, кто обещал им славу, падает на пол, умирая. Тот, кто не верил в каменного бога, теперь предстанет перед ним и выплюнет свои слова с зелёной пеной, захлёбываясь ею. Не изгнанный охотник посмотрел назад, всё ещё крепко держа в руке копьё, и остальные Воины опустили каждый своё оружие, признавая своего лидера. *** Если бы Саша осталась с Айзеком и он смог бы её спасти, оставить возле себя, она бы сейчас, в это самое время, оказалась бы на Эгиде-7, увидела то, что осталось от планеты. Всё это дело рук человеческих. Человек - это звучит гордо даже в космосе, и даже в космосе люди умудрялись чувствовать себя полноправными хозяевами, использовать все ресурсы в своё благо и уничтожать незыблемость пространства, чтобы оно уже никогда не восстановилось. Космос сыграл злую шутку над человеком, принёс ему страшную смерть, новую чуму, пожирающую всё живое. Имя ей - некроморфная бактерия. Найти некроморфов за углом было не самым страшным, потому что в голове мелькала мысль: здесь когда-то были живые люди, они дышали и хотели когда-нибудь увидеть Землю, видели сны, где бегали дети, а жёны подавали на стол вкусные и полезные завтраки. Неприятностью становилось обнаружение жижи, червивого соуса из останков, в котором полуживые, умирающие личинки копошились, и тошнота подступала к горлу, потому что этот червивый соус когда-то назывался людьми. Они не успели стать некроморфами, или мутанты не нашли их, и выжившим и спрятавшимся пришлось умирать от голода, а если где-то образовывалась пробоина в обшивке, смерть была страшной, но наступала быстро. Чем ближе Айзек подбирался к обелиску, тем громче раздавался в голове голос Николь. А ведь она не стала некроморфом. Её тело сожрали черви, им без разницы, самоубийца перед ними или нет. Они превращают тело в густой сок, приобретающий со временем цвет испортившегося мяса. Грязно-оранжевая жижа, воняющая так, что сдохнуть можно от одного запаха. Усталость навалилась на плечи Айзека, ноги еле передвигались, а оружие в руках, казалось, имело вес не меньше тонны. Тянуло вниз, тянуло остановиться и ответить голосу в голове - вслух: - Ты права, Николь, я устал бороться с самим собой, устал от такой жизни. Я принимаю тебя, давай станем единым целым, пусть только усталость уйдёт, пусть боль замолчит. Я хочу, чтобы ты, Николь, замолчала. Ишимура позади, медленно, как вселенский кит, дрейфует по Мировому космическому океану, мёртвое грузное тело, неторопливо пересекающее необъятные пространства. Даже если случится так, что Саша умрёт, человечество получит ещё один шанс, которого, впрочем, не заслуживает. Николь принесла себя в жертву, во имя чего - только она это знала. Жизнь Саши - ещё одна жертва, идущая на благо человечества, которое продолжит вести войны, кровопролитные и в большинстве случаев бессмысленные. Впереди вырастал из земли огромный обелиск, закручивающийся, величественный. Каждая надпись, каждый иероглиф на его теле несли информацию, важный код, и, расшифровав послание, люди стали на шаг ближе к своей гибели. - Айзек, останься со мной. - Николь, идущая позади, уже не казалась изуродованным видением, без глаз, безо рта, без лица вообще. Обернувшись, Айзек увидел ту Николь, которую помнил живой, которую любил, а она любила его. - Если бы ты была частью обелиска, я бы, возможно, прислушался к тебе, но ты всего лишь моя галлюцинация, созданная чёртовым обелиском. Если кто-то должен был погибнуть, то это никак не мы, не ты и не я. Так что отправляйся к некроморфам, варись с ними в одном котле. - Всё может измениться, ты можешь стать другим. Остановись, Айзек, посмотри на меня, оглянись. Ты здесь потому, что услышал мой зов, теперь мы - вечность. Айзек не оглянулся, он знал, что увидит Николь, здоровую и невредимую или искалеченную галлюцинацию, а за ней толпы теней, выходящие из красного тумана; призраки обретут плоть и сожрут его, Айзека Кларка. Он оказался прав: некроморфы, переваливающиеся с боку на бок, волочащие за собой свои длинные непропорциональные руки, воющие, стонущие, жаждущие его крови, полусгнившие и изуродованные они появлялись с разных сторон, плелись позади, заходили с боков, шли навстречу. Красная смерть открывала объятия, обелиск готовился праздновать победу, не ощущая свою смертность. Перезарядив оружие, Айзек проверил, на сколько ещё хватит боеприпасов. Раз придётся биться, значит, нужно стоять до конца, и даже если некроморфы получат человека в свои уродливые руки, перед этим он отправит немалое количество мутантов в чертоги их ада. Первые выстрелы попадали в цель, но не все убивали. Некоторым отрывало руки или ноги, у двух, это Айзек видел, головы взорвались и разлетелись черепками и содержимым в стороны. Чудовища наступали, окружали; против быстро передвигающихся приходилось сначала применять стазис-модуль, а уже затем расстреливать или хотя бы сбивать с ног, давая себе секунду-другую на новые выстрелы или перезарядку. Один из уродов прыгнул сзади, и Айзек едва не упал. Удержавшись на ногах и не потеряв равновесие, он схватил мутанта за голову и потянул на себя. Голова с неприятным чавкающим и хрустящим звуком оторвалась от тела, и понадобились новые силы, чтобы снова устоять на ногах и не пробороздить носом твёрдую поверхность планеты. Мёртвое тело продолжало жить и стремилось уничтожить человека, нащупывая рукам его шею, чтобы вонзить в кожу острые пальцы и начать рвать плоть. Айзек отбросил голову и перехватил монстра за верхние конечности, не давая им начать себя душить. Наклонившись вперёд, с трудом и с криком, он перекинул некроморфа на землю и пнул его, затем убил одним выстрелом. Снова в голове мелькнула картина с червивым соусом на полу, вонючим и отвратительным, настолько, что казалось, смерть сама по себе уродлива, потому что после неё тела разлагались, а некоторые снова поднимались, чтобы убивать и возрождать. Еле волоча ноги, Айзек подгонял себя двигаться дальше. Однажды всё закончится, и он сможет лечь на землю и закрыть глаза, чтобы проспать много часов, а потом проснуться и жить дальше. Заряда оставалось немного, приходилось некоторых некроморфов огибать и оставлять позади. Тех, которые едва передвигались, брали силой: попадись к ним в мёртвые руки, и они разорвут в кровавые клочья любого. Скорость - их минус, поэтому на таких можно было не тратиться. Николь стояла посреди огромного пространства и наблюдала, как Айзек пытается из последних сил выжить. Измученный, избитый, глаза его поблекли, кожа на руках и на лице потрескалась. Ещё немного, и он готов будет сдаться. Но он не сдавался, прорываясь через мутантов, расстреливая их, сбивая с ног и оставляя ползать в пыли. Казалось, красный туман застилает глаза, не давая что-либо увидеть перед собой, с каждым разом усилием воли сознание отказывалось покидать уставшее тело. Перед глазами всё вертелось, переворачивалось с ног на голову и обратно; впереди маячила смерть, открывая объятия, но и её, да, кажется, именно так, тоже удалось обогнуть. Айзек остановился и направил оружие на обелиск. Николь протянула руки и попросила оглянуться, но он не оглянулся. Начал расстреливать обелиск, слыша, как сзади наступают и сбиваются в плотный круг некроморфы, идущие разрывать его, топтать, впиваться уродливым руками. Он не оглянулся, зная, что среди них есть и Николь. Не его Николь. Яркая вспышка озарила пространство, погрузив всё вокруг в молочный туман. Айзек прищурился и прикрыл глаза рукой, опасаясь, что это окажется бесполезным, так как ослеп. Ни грохота, ни завывания какой-нибудь страшной бури, ни полчищ монстров - ничего, только туман. Сплошная пелена окутывала мир вокруг, казалось, и целую Вселенную, если только всё вдруг не прекратило своё существование. Айзек шагнул вперёд, чувствуя под ногами твёрдую почву. Внезапно он услышал своё дыхание в скафандре, хриплое, чужое, кажущееся чужим. Молоко вокруг рассеивалось, опускаясь и превращаясь в пар, такой же густой. Айзек обернулся, затем посмотрел туда, где недавно возвышался обелиск, и прошептал что-то, невнятное для самого себя. Обелиска не было, как и некроморфов вокруг. Ни Николь, ни кого-то или чего-то ещё, только туман. *** Если бы Саша смогла увидеть во сне Землю, увидеть реальность происходящего, смогла бы перенести астральное тело на голубую планету, она бы знала, что переживает человечество. "Инквизитор" - его часть - не смог достигнуть высот своих завоеваний. Сколько бы голов ни перешагнул он, вряд ли что-то могло бы измениться, потому что нужная дверь сама себя не откроет. Выбранная дорога никуда не сворачивала, не было ни одного второстепенного пути, а если и были, Фрэнк Эльберг выбирал прямой путь. Он знал только одно, в чём уверенность не ускользала: хищники не вернулись за своим оружием, по крайней мере, оно не пропало, не поступало сигналов об обнаружении инопланетных Охотниках. Это первое, что знал Эльберг. Второй факт уже не радовал: "Инквизитор" тоже не мог воспользоваться в новом мире, умирающем, добытой технологией. Главная причина - оккупация здания "Ц.И.Б.М." некроморфами, откуда пришлось спасаться, уходить в малые пространства, чтобы там осознать: все планы пошли под откос. На пороге зимы смерть явилась на Землю, не в балахоне и с косой, она пришла из глубин космоса вместе с людьми, привезшими её сюда. Не было проблем глобального масштаба, и человечество открыло ящик Пандоры, чтобы самоуничтожиться. Ивдон Вайло мёртв, он унёс с собой, как оказалось, немало тайн, которые творил за спиной Эльберга. У человечества невесёлые перспективы, но как раз это меньше всего волновало "Инквизитора". Он рубил направо и налево, открывая путь в своё будущее, в свои достижения, где не предусматривалось место для всего остального мира. "Цель оправдывает средства" - лозунг во имя свободы одного человека, и даже сейчас одинокий скиталец во тьме своей лжи жалел только об утерянном оружии хищников. Надеялся, что это временная заминка. Должен же и у некроморфов быть смертный конец, не могут же они вечно существовать. Мёртвая форма жизни - каково её летоисчисление? Эгида-7 так и осталась оплотом желаний и стремлений, чем-то недостижимым. Возможно, супруги Адель и Виктор Блажевич оставались последними, несшими тайну Ивдона Вайло. Если бы "Инквизитор" не спешил показывать свою власть, что любая жизнь, кроме своей, для него ничего не значит, как и вековая пыль на чьём-нибудь чердаке, всё могло обернуться иначе. Некроморфная бактерия обернулась бы не бедствием, а новым словом в его жизни. Целый мир мог бы лечь к его ногам, весь мир умолял бы Эльберга о пощаде. Так много "если" в жизни каждого человека. Как узнать, что выбрал правильную дорогу, что не сошёл с дистанции, а если оступился и раздавил всего лишь бабочку, красивую, но незначительную в мире куда более крупных существ, то всё не обернётся чем-то пострашнее? * Смерть ликовала; жизнь перестала что-либо значить, она стала символом перерождения. Никто не хотел умирать, в том числе и он, Фрэнк Эльберг. Чужая смерть или жизнь его не беспокоили, главное - добиться своего, прийти к цели. Но всё в этом мире смертно, даже сама смерть, доказательство этому - некроморфы. Как много в жизни людей "если", как мало людей знают об этом. "Инквизитор" стоял у окна, когда всё вокруг внезапно побелело, яркий свет ударил в глаза, и Фрэнк отринул, закрывая лицо ладонями. Резь в глазах стояла такая, что казалось, будто белки вытекли. Он вытянул правую руку вперёд, пытаясь нащупать стену, закричал, зовя на помощь кого-нибудь. Опустившись на пол, закрыл голову и закричал, ощущая ужас внутри, такой жуткий, что ещё немного - и можно сойти с ума, умереть от остановки сердца. Сердце перестанет биться, потому что Эльберг всю жизнь провёл в страхе за себя самого, боясь смерти, ненавидя себя, боясь самого себя. Когда он открыл глаза, то ожидал, что не увидит ничего, потому что глаз нет, они вытекли или взорвались внутри глазниц, но "Инквизитор" увидел прозрачную дымку, молочную. Туман расстелился над городом. В комнату вбежал запыхавшийся мужчина, развязывая галстук на ходу. - "Центра" больше нет, сэр. В том районе упал самолёт, всё уничтожено. Эльберг молча уставился на вошедшего. - Это ещё не всё: только что передали, что мутанты пропали, все, просто растворились в этом чёртовом тумане. Мы живы, мы живы.