***
У Арсения кружится голова. Все это словно происходит в параллельной реальности. Антон, который когда-то казался угловатым, холодным и неудобным, сейчас сводит с ума своей отзывчивостью. Его кожа на ощупь — как сметана. Волосы застревают меж пальцев скользкой прохладой. В глаза вообще смотреть опасно — они завороженные, распутные и жадные. Чтобы оставить себе хотя бы малейший шанс, Арсений разрывает зрительный контакт и припадает ртом к линии челюсти, слегка прикусывая, а затем зализывая кожу. Антон в ответ сжимает тесно руки на его боках и стонет в голос. Арсений влюблен в его тембр на всех частотах, но именно такой — низкий, хрипловатый — несомненно, попадает на вершину топа. Кровать все еще узковата для них двоих, но сейчас это Арсению на руку, и он может, не стесняясь, раскинуть бедра по бокам от тела Антона, цепляясь руками за его голову. Ладони же Антона плывут выше по корпусу, гладят плечи, прочерчивают спину, не позволяя беспокоиться о потере равновесия. У него на подбородке едва пробивается щетина, и Арсений с наслаждением возит по ней носом и губами, а затем ведет выше и вдыхает теплый аромат за ухом. Он дурманит еще больше, а когда-то Арсений саркастично заявлял Сереже, что Антон, небось, в качестве парфюма использует освежитель воздуха. Арсений прихватывает зубами мочку и тянет ее вниз, с восторгом подмечая, как плавно стон переходит в шипение. Антон вдруг цепляет пальцами подбородок Арсения и привлекает его обратно, лижет дразняще поверх еще сомкнутых губ, чтобы вслед раздвинуть их языком и прижаться вплотную. Они борются за доминирование в поцелуе, но в этом соперничестве нет ничего принципиального, и Арсений знает, что, даже если проиграет, все равно останется в выигрыше. Он опускается ниже и почти полностью ложится корпусом на Антона, а тот ныряет руками под мышками, фиксирует коленями ноги и, резко оттолкнувшись от постели, меняет их местами, вышибая из Арсения дух. Последний не успевает сделать даже один глоток воздуха, как Антон вновь целует, сам усаживаясь верхом на чужие бедра. Он быстро толкается тазом вперед — один раз, другой — и оба стонут друг другу в рот. Арсений не выдерживает, кладет ладони ему на ягодицы, стискивает и крепче вжимает в себя, повторяя долгожданное ощущение. Это так жарко, остро, необходимо, но все еще недостаточно, что Арсений почти плачет от эмоций в поцелуй. Антон, сжалившись, немного приподнимается над ним, просовывает руку между телами и наконец касается члена Арсения через белье, ведет по нему с нажимом большим и указательным пальцами, вынуждая прогибаться в спине и подставлять шею под быстрые касания губами. Антон недолго мучает его такой лаской, выпрямляется и смотрит сверху вниз, тяжело дыша, а потом убирает под недовольный вопль руку с паха и укладывает на грудь. Пальцы Антона обжигают. Они скользят по коже, и всякий раз, когда касаются нового не исследованного ранее места, Арсений вздрагивает. Он не знал, что его тело вообще на такое способно, и каждый его миллиметр может стать эрогенной зоной под чужими руками. Нет, не чужими. Под руками Антона. Тот прижимает ладонь к груди Арсения и замирает, прислушиваясь, как в нее учащенно выбивает удары сердце. Он уже готов взмолиться о продолжении, как Антон сам склоняется, целует в то место, где только что лежали его пальцы, обводит языком сосок и начинает медленно спускаться губами вниз по телу Арсения. Оказывается, что смотреть на такого Антона — выше человеческих сил, и Арсений блаженно прикрывает глаза, дрожа ресницами и полагаясь только на ощущение губ и пальцев на коже. Антон уже мокро целует его ниже пупка, когда поглаживающими движениями пальцев задевает кромку трусов. Он не торопит, не делает намеков, но Арсений сам нетерпеливо приподнимает бедра, позволяя стащить с себя тесное белье, и, когда уже голой кожей ягодиц касается простыни, с предвкушением выдыхает. Несколько секунд ничего не происходит. За это время Арсений успевает выровнять дыхание и потеряться в догадках, почему же Антон медлит или же какую новую пытку выдумал. Он все же решается задать недоумевающий вопрос, но тот застревает в горле, когда Арсений открывает глаза. Вместо Антона у него в ногах сидит Кадышева с пуделем на башке, жует «Московский картофель» и внимательно рассматривает его. У Арсения отвисает челюсть. — С креветками, — произносит народная артистка России и протягивает Арсению пачку. — Будешь? Свет в комнате вдруг вспыхивает и окрашивает и без того кислотно-зеленые стены до психоделической яркости. Из динамиков на полную мощь разносится «Завалинка», но ее перебивает визгливый голос Оксаны: — Арсений, зайди в аппаратную, смени батарейки. Арсений, зайди в аппаратную, смени батарейки. Арсений, зайди в батарейки, смени аппаратную… Арсений машинально шарит по груди, пытаясь нащупать петличный микрофон, и осознает, что сидит голый. Полностью. Он в ужасе водит руками по кровати в поисках простыни, одеяла или хотя бы подушки, но все белье и одежда как сквозь землю провалились. Камеры мгновенно пробуждаются от спячки и с возбужденным жужжанием разворачиваются в сторону Арсения. Их объективы на тонких «шеях» вытягиваются вперед что-то уж совсем неправдоподобно, практически утыкаясь Арсению кто в нос, кто в затылок. Дверь распахивается, и в комнату, кружась в ритме вальса, вплывает Стас. На голове у него вместо извечной кепки лавровый венок, а сам он облачен в греческую тогу. — Аллилуйя! — поет Стас, наворачивая круги по комнате. Добравшись до кровати Арсения, он падает на нее, вынимает из-за пояса пергаментный свиток с пером и протягивает это все фабриканту. — Месье, же не манж па сис жур. Гебен мир зи битте этвас копек ауф дем штюк брод, — жалостливо произносит Стас и кивает на пергамент. — Подпиши контракт, Арсюшенька. Арсений берет дрожащими пальцами перо и выводит золотыми чернилами неровный автограф, а потом спохватывается, что не успел прочитать условия. Они там вообще были? Но Стас уже сворачивает свиток обратно. — Ты сам принял это решение! — громогласно раздается голос от двери. Арсений поднимает голову и видит Яну, которая Чурикова. На ней костюм тарталетки с меренгой и шоколадной крошкой, а в руках — обоюдоострый меч. В два гигантских шага она преодолевает расстояние до кровати и одним точным ударом сносит Арсению голову с плеч… — …Арс! Арсений! Да проснись же ты! Арсений судорожно вдыхает, с размаху шлепает рукой себя по носу, тут же ойкает от этого и трет ушибленное место. Он беспомощно хлопает глазами и ничего не видит, на страшную долю секунды думая, что ослеп, а затем чувствует хватку чьих-то рук у себя на плечах. Спустя пару мгновений удается различить контур лица Антона и обеспокоенный блеск глаз. — Ты норм? Кошмар, да? — Я? Что… Я да… — Арсений медленно приходит в себя и восстанавливает границы окружающего мира: он в Доме, сейчас ночь, свет выключен, Антон рядом. Тот нависает сверху, уперевшись одним коленом в постель Арсения. Заметив его состояние, Антон делает быстрый жест, словно хочет забраться к нему под одеяло, но вовремя спохватывается и начинает нервно расправлять ткань, будто так и задумал. Арсений хочет пересказать ему сон (скорее всего, опустив первую его часть), но Тимур спит, Сережа вообще сладко похрапывает, а с Антоновым неумением общаться шепотом это может для них плохо закончиться. — Пойдем наверх, — шепчет Арсений, и Антон кивает. Он накидывает поверх майки и трусов одеяло и семенит к выходу, и Арсений следует его примеру. С камер ночного видения они, наверное, смотрятся странно: две огромные плащ-палатки плывут по гостиной, а потом поднимаются по лестнице. Наверху Антон устраивается на диване, и Арсений двигается к нему поближе. Хочется, как в детстве, соорудить из одеял шалаш, спрятаться в нем от камер и улечься головой Антону на колени, но нельзя. — …И, когда Яна отрубила мне голову, я проснулся, — заканчивает рассказ Арсений. — Антох, это означает, что в пятницу я вылечу. — Ну разумеется, ты не вылетишь, что за бред. Арс, это просто сон. — Нет, я сразу почувствовал, когда объявили номинацию, что это может стать моей лебединой песней. А теперь Яна с клинком… Это точно мой конец. — Да ты сам себя накрутил, вот твой мозг и подсовывает тебя всякую хрень, — невозмутимо отвечает Антон. Их руки на диване скрыты краем одеяла, поэтому никто не увидит, что Антон мягко перебирает и поглаживает пальцы Арсения. Только это не сильно успокаивает. Самая последняя номинация на их фабрике действительно сложная во всех отношениях — Арсений, Сережа и Марина. И если насчет себя Арсений предполагал такое развитие событий, то для Сережи номинация вторую неделю подряд стала ударом. — Ну все, — грустно сказал он в понедельник после отбоя, — это слив чистой воды. Не видать мне финала. Антон и Тимур тут же расшумелись, начали его подбадривать, а Арсений молчал и думал — какая же это несправедливость. Яна, чертова Яна, которая Кошкина, автоматом проходит в финал, непонятно за какие заслуги, а люди достойные вынуждены опять что-то кому-то доказывать. Но тогда он склонялся к тому, что Сережа действительно прав в своих догадках и эта тройка собрана таким образом, чтобы избавиться от него. А позже стали одолевать сомнения. Если из Арсения и Антона в любом случае будут делать группу, о чем и планируется объявить на последнем отчетном концерте, зачем номинировать отдельно одного ее участника? Арсений предполагал, что номинировать могут их обоих, а потом таким красивым жестом преподнести зрителям эту новость и аннулировать результаты голосования. «Бусинка» проходит в финал, никто не выбывает, ура-ура, все довольны. Но, похоже, продюсерам этот спектакль не был нужен, и они провернули все по старой схеме. И если Арсений сейчас вылетит, на судьбе группы это никак не отразится — ее презентация состоится, фабрика подойдет к концу, и какая всем разница, будет ли стоять Арсений рядом с Антоном, если последний выиграет? Даже без учета этих переживаний последние дни в Доме проходят для Арсения нелегко. Сближение с Антоном, из-за которого у него на прошлой неделе открылось второе дыхание, после их объяснения становится мучительным. Арсению теперь до зуда в пальцах хочется его трогать, целовать, пялиться на него часами, не стесняясь. Вместо этого они могут только улыбаться друг другу, да и это, наверное, со стороны выглядит подозрительно. Жизнь за стеклом на финальном витке оказывается невыносимой. Арсений пытается уйти с головой в работу, но это тоже своеобразная сладкая пытка, потому что работает он вновь бок о бок с Антоном. В рамках сольного номинационного номера Арсения будет представлена их первая песня в качестве дуэта — «Красивая». Полотенце, которым Арсений вытирается по утрам, не настолько махровое, как эта попса. Андрей опять фонтанирует идеями, в девяти из десяти которых хочет подвесить ребят на тросы над сценой, чем приводит Антона в неописуемый ужас. Песня — говно собачье. Хотя нет, собака такую огромную кучу навалить не сможет. Говно слоновье — вот так точнее. С другой стороны, в песне упоминается именно собака. Да, пожалуй, эта куча — совместное творчество двух животных. Что довольно символично, учитывая, что над ней работали сразу два дуэта: Дрон и Стас да Арсений и Антон. Дрон, кстати, совсем сдает к концу проекта. Когда в среду Арсений приходит в студию на запись, обнаруживает того сидящим на диванчике в углу и нервно подергивающим и без того жидкие волосы. — Дрон, — тихо зовет Арсений и теребит его плечо, — ты как? Он поднимает голову. Очки съехали на переносицу, в глазах застыла мировая скорбь. — Хреново, Арс. У меня творческий кризис. Муза покинула меня. Твою мать, то есть раньше она все-таки присутствовала?! — Ничего дельного не получается написать, — продолжает Дрон. — Вот послушай: Я любовною любовью Полюблю тебя сегодня. Окроплю тебя я кровью — Как красива ты в исподнем! Можешь ничего не говорить, я по лицу сам все вижу. «Кровь — любовь» — совсем моветон, да? — Угу. И, в целом, немного… мрачновато, — Арсений бы выразился пожестче, но Дрон и без его критики выглядит так, будто его целый день драли бомжи у вокзала, распевая его же песни. — Не переживай ты так. Ты просто устал. — Да-да, я знаю, — кивает Дрон. — Ты тоже не переживай, вот сейчас фабрика закончится, я, как следует, отосплюсь и вернусь в форму. Я вам с Антохой столько новых хитов напишу, я тебе обещаю! Арсений внутренне холодеет.***
— Готов? — спрашивает Антон, останавливаясь перед ступеньками, ведущими к сцене. Сережа только что выступил с минорной балладой «Человек, проходящий мимо» (он невесело шутил, что правильнее было бы назвать песню «Человек, проходящий мимо финала»), и теперь очередь «Бусинки». Арсений выходит на сцену первым, Антон — сюрприз! сюрприз! — должен присоединиться к нему под выхлопы из конфетти только в припеве. — Готов, — нервно отвечает Арсений. Антон, видимо, чувствуя его состояние, притягивает к себе в коротком объятии и ухитряется быстро поцеловать в шею. Камер здесь нет, зрителей тоже, а все остальные слишком заняты своей работой, чтобы обратить на это внимание. — Все хорошо будет, Арс. Я же тебе обещал: мы выиграем, — шепчет еле слышно. Арсений хочет было ему ответить, что это уже не так и важно, но включается фонограмма, кто-то сзади подгоняет криками, и он, украдкой сжав влажную ладонь Антона, поднимается на эту сцену в последний раз. Андрей в этот вечер превзошел сам себя. В центре стоит огромная арка в виде то ли сердца, то ли перевернутой жопы, под сводами которой Арсений запевает куплет. На полу вокруг сидят девушки с ангельскими крыльями за спинами и музыкальными инструментами в руках, старательно изображая игру на них. Половина из этих инструментов в аранжировке песни даже не присутствует, но это мелочи. Арсений поет о жестоком женском сердце и краем глаза замечает, что одна из девушек держит гитару, развернув нижней декой к залу. Другая засунула себе в рот флейту аж до клапанов, будто пытается из нее застрелиться. На сцену нагоняют тумана, так что он застилает девушек вплоть до макушек, а потом снизу из него рядом с Арсением выныривает Антон. Зал заходится в экстазе. Они шагают вдвоем из арки вперед (Арсений боится споткнуться о чью-нибудь конечность, скрытую под плотным белым слоем) и поют: Ты сегодня такая красивая, Без тебя заскулил, словно псина, я. Будь моей и забудь прежних пацанов, Я тебе покажу всю мою любовь! В кульминационный момент, на третьем припеве, девушки взмывают вверх, потому что Андреева мечта повесить кого-нибудь все же осуществилась. Ангелы опасно низко, как ласточки перед дождем, летают над сценой, фонограмма завывает, зрители качаются, будто на сеансах Кашпировского. Арсений вытягивает вперед руки, на финальных аккордах обращаясь к неведомой красивой, и едва успевает отшатнуться в сторону от летящей в его голову ангельской ноги. Нога врезается в итоге в жоповидную арку, и та угрожающе дрожит, но за общим шумом этого никто, кажется, кроме Арсения и девушки, которой лучше бы намазаться сегодня гепариновой мазью, не замечает. Всё. Можно выдохнуть. Яна, которая Чурикова, приветствует триумф новоиспеченного коллектива и во всеуслышанье объявляет о создании «Бусинки». Зал гудит и визжит, кто-то в первом ряду плачет, и Арсений чувствует себя в третьем составе «Ласкового мая» на гастролях по Сибири в начале девяностых. Они долго раскланиваются, потому что публика их не отпускает, и Яне не с первого раза удается призвать к тишине перед раскрытием главной интриги вечера. Антон напоследок оборачивается и ободряюще улыбается, а затем его место рядом с Арсением занимают Сережа и Марина. Яна говорит про то, что это самое важное голосование сезона, потому что в нем решится состав финалистов, а Арсений думает: будь что будет. Как бы там оно ни сложилось, эти бестолковые три месяца прошли не зря. Если он не попадет в финал, то, по крайней мере, порадуется, что это смогли сделать Антон и Сережа. А мечта, победа… Они же не обязательно должны осуществляться в той форме, в какой ты их себе когда-то представлял? Может быть, тот факт, что он сейчас готов покориться судьбе и без сожалений подставить шею под Янин обоюдоострый меч, — это и есть настоящая победа? Победа не на фабрике, но победа над собой? Может быть, то, что зародилось здесь между ним и Антоном, на самом деле гораздо больше, чем… — АРСЕНИЙ ПОПОВ! — кричит Яна, вновь пробуждая в зрителях разрушителей децибелов и вырывая Арсения из его рефлексии. На экране горит его фото с какими-то большими цифрами, на которые он уже не обращает внимания, Сережа что-то быстро ему говорит и улыбается, Марина вроде бы тоже поздравляет. Не в руку, получается, был сон?.. Арсений немного оглушен и даже чуть-чуть расстроен тем, что проходит в финал, когда это уже не имеет для него большого значения, но потом вновь попадает в объятия Антона — абсолютно оправданные в этой ситуации — и слышит его голос: — Я же говорил тебе! Я же говорил! И Арсений решает: ладно. Ради такого счастливого Антона можно еще побороться. Начинается голосование команды. Первой выходит Яна, которая Кошкина, и без особых расшаркиваний отдает звезду Марине. После нее голосует Тимур, и он, наверное, сам того не понимая, мучает и Сережу с Мариной, и зрителей, пока долго объясняет, насколько оба номинанта достойны финала и это трудное решение. Наконец, вдоволь запутав всех комплиментами в обе стороны, Тимур озвучивает, что профессионализм Марины заслуживает того, чтобы побороться за призовые места, и протягивает ей звезду. Остается только Антон, но его голос уже ничего не решает. — Серега! — орет он в микрофон, согнувшись в три погибели после невысокого Тимура. Арсений закатывает глаза, но с нежностью думает: какой дурак, мог бы потратить три секунды, чтобы поднять стойку до высоты своего роста, но ему тупо лень. — Ты в мою последнюю номинацию проголосовал против меня, но я, знаешь ли, не злопамятный. От души, братан! Это слегка разбавляет драматичную атмосферу, многие в зале смеются, даже Сережа улыбается, но видно, что он все равно расстроен. Всю неделю предчувствовал этот момент, говорил о том, что в финал не попадет, и все-таки огорчается, когда все это обращается в реальность. Команда собирается вокруг него, чтобы обнять, на фоне Яна призывает к порядку и просит отпустить Сережу к микрофону для последнего слова. Он выпутывается из групповых объятий, послушно подходит к стойке и успевает произнести только одно-единственное «спасибо…», когда со стороны преподавательского стола раздается голос. — Одну минуточку! — Стас возвышается среди рядов кресел и довольным жестом поправляет кепку. — Хотелось бы прояснить нюансы по поводу состава финалистов. Как сегодня уже было объявлено, с этого момента Антон и Арсений являются творческим коллективом — группой «Бусинка». И раз уж сегодня Арсений отвоевал свое право биться за призовые места, то в финале они будут делать это совместно, а не как отдельные артисты. Таким образом, в финал проходят Яна, Марина, Тимур и группа «Бусинка» — четыре творческие единицы. Однако изначально мы преподавательским составом предполагали, что финалистов должно быть пять. Получается, одно место остается вакантным. Сережа. Я хочу воспользоваться правом вето и попросить тебя занять это место. Такой вот казус. Арсений первым срывается с места и бросается к Сереже, сгребая его в охапку. Сзади поспевают остальные, окончательно погребая опешившего, но счастливого Сережу под кучей малой из конечностей. Стас — пидарас, конечно. Знал же, что так все будет. Видел, как все нервничают. И ни губой, ни бровью не шевельнул, чтобы намекнуть на такой исход. Интриган хренов. Пидарас как есть. Но молодец. Яна выстраивает фабрикантов на сцене в шеренгу в последний раз, вновь поочередно всех представляет, объявляет их номера для голосования за победителя и прощается со зрителями до следующей недели. Три месяца зависти, конкуренции, стыда и паники подошли к концу. Осталось только последнее испытание — концерт в «Олимпийском». …И семь лет в продюсерском центре с песнями Дрона.