***
Дверь открылась, на пороге возникла сонная молодая львица в чуть помятой голубой майке. Но тому, кто её разбудил, она была рада — дверь она открывала уже с улыбкой. — Руфус, привет, красавчик! — расплылась она в улыбке ещё шире, едва увидев Клыкадо. Сразу же на пороге она обвила лапами его широкие плечи и шею и поцеловала. — Слушай, Сара, давай пропустим гостей, а остальное потом, — засмеялся Клыкадо. Сара пропустила в коридор Армандо и Эгмонта, но Руфуса не отпустила, продолжила его обнимать и тереться носом об его морду, когда закрыла дверь. — Соскучилась по тебе, гривастик! — Я тоже, — улыбнулся Клыкадо и поцеловал львицу в ответ. — Прости, что разбудил. Надеюсь, не потесним тебя? — У меня две комнаты — гостиная приготовлена, а спальня для нас, — сказала она и подмигнула. — Вы голодные? — Простите, но я очень голоден, — робко сказал слегка стесняющийся Эгмонт. — Ах да, где же мои приличия, — усмехнулся Клыкадо и повернулся к Армандо и Эгмонту. — Это моя бывшая соседка Сарелла, можно просто Сара. Сара, это — Армандо и Эгмонт. — Рада знакомству, несмотря на поздний час, — ухмыльнулась Сара. Но ухмылка пропала с её светлой морды, когда она заметила за поясом повернувшегося Армандо пистолет. — Армандо тоже из полиции, — коротко пояснил Клыкадо, освобождаясь от бронежилета. — Потом расскажу. Я бы тоже не отказался перекусить, не откажешь соседу? — Рыба осталась с картошкой, свежая, — огласила меню Сара. — Бегом на кухню! Армандо из вежливости отказался, попросив только стакан воды. Однако Сарелла не приняла возражений и наполнила для него тарелку, так что Армандо присоединился к общей трапезе. Не рискуя садиться на не рассчитанный на вес медведя табурет, он отошёл к подоконнику. А изголодавшийся за тяжёлый вечер Эгмонт забыл о кратковременном стеснении и с радостью накинулся на еду. Он съел свою порцию за три минуты и мечтательно подумал о добавке. Хоть и с трудом, но удержался от этой просьбы — не у себя дома находится, в конце концов. Клыкадо же неторопливо расправлялся со своей тарелкой, орудуя правой лапой с вилкой, а левой обнимая за плечи Сару. Она ничего не ела, просто сидела рядом с Руфусом. Эгмонт заметил, что из глаз пожилого медведя пропал сон, и понял, что даже в такой поздний час он остаётся настороже. Когда все тарелки опустели, Эгмонт почувствовал, что сейчас уснёт прямо за столом. — Ох, спасибо тебе, пушистик! — Клыкадо взял со стола салфетку и протёр губы. Сара в ответ на благодарность легонько щёлкнула его по носу. — Ты опять завтра уедешь? — слегка погрустнев, спросила она. — Да, на работу надо. И этих двоих отвезти, — лев махнул в сторону Армандо и Эгмонта. — Ладно, всё в спальне расскажешь! — с улыбочкой произнесла львица. Игриво сверкнув глазами, встала. — Ребята, вы в гостиной устраиваетесь. Армандо, для вас диван маловат, к сожалению, вам постелю на полу. — Не переживайте, — слабо улыбнулся Армандо. — Я не любитель большого комфорта.***
Внутрь просторной гостиной слабо проникал тусклый лунный свет, и мрак плотной пеленой окружал Эгмонта. Он лежал на разобранном диване, укрыв одеялом только ноги. Глаза щипало от усталости. Армандо лёг на постеленный топпер, вытащенный с балкона Руфусом. Сара была права — на диван медведь бы не поместился, над полом остались бы свисать либо его массивные ноги, либо голова. Топпер тоже оказался не по его росту, потому Армандо положил подушки на пол у его изголовья. А Эгмонт вновь почувствовал, что сон, несмотря на усталость, начинает потихоньку отступать. Он опять оказался в одной комнате с Армандо, и опять начало пересиливать любопытство. Он украдкой посмотрел на лежащего на боку Армандо — на огромный бугор, укрытый тонкой простынёй. В темноте не видно было, спит он или, как Эгмонт, задумчиво смотрит перед собой. Около головы медведя слабо поблёскивала сталь пистолета. В гостиной было тихо, только за стеной слышался весёлый говор Сареллы и басок Клыкадо. Через пару секунд лев рассмеялся, Сарелла — следом за ним. Эгмонт повернулся на бок, Армандо тоже пошевелился и, чуть слышно выругавшись, издал тихий стон. Ему было неудобно и даже больно долго лежать на боку — последствия попадания пуль в жилет сказывались до сих пор, и он осторожно перелёг на спину. — Не спится? — тихо спросил он. — Пытаюсь уснуть, — шепнул Эгмонт в ответ. — Если хочешь, спрашивай, — вздохнул Армандо. — Что, о чём? — повернулся Эгмонт в сторону Армандо. — Я же вижу — тебя так и переполняют вопросы, — сказал тот. — Кто я, откуда, почему я так поступаю. — Я знаю, почему вы пытаетесь укрыть меня от этих убийц во главе с этим Роговски… и с моим отцом, — медленно заговорил Эгмонт. — Вроде вы хотите упечь его за решётку за смерть вашей жены, или нет? — Смерть? — тихо переспросил Армандо и медленно повернул к Эгмонту голову. Эгмонт увидел, как в слабом мерцании луны блеснули два больших медвежьих глаза. — Моя жена не просто умерла, её убили, застрелили у меня на глазах. И убил её этот ублюдок Майкель, забыл, что ли? — Да с этим всё понятно, — Эгмонт приподнялся на локте. — Непонятно, почему спустя столько лет. Армандо замолчал. Повисла долгая пауза. Тишина в гостиной нарушалась активными действиями в соседней комнате — разговор Клыкадо и Сары сменился протяжными вздохами и вознёй, периодически перемежавшимися стуками в стену. — Ты ведь не знаешь, что пришлось пережить мне после её гибели, — заговорил медведь чуть громче, заглушая звуки сладострастия из-за стены. — Мне и моему сыну. Эрланду было всего пять лет, когда случился этот ужас. На его и на моих глазах. — Что? — ошарашенно переспросил Эгмонт. — Ваш сын это видел? — Всё от начала до конца, — жёстко подтвердил Армандо. — Кроме нас, там ещё был Дарнелл, мой друг. Он сейчас заместитель капитана Седьмого отдела полиции в Нью-Фэнгз, в моём городе. Мы вышли из кинотеатра и пошли переулком к машинам, где встретили молодого буйвола. Он попросил покурить, а потом выхватил пистолет и выстрелил сначала в Дарнелла. Видимо, хотел сначала избавиться от самого сильного, поганый хитрец! Я сначала не понял, что происходит. Ты видел, что я сейчас положил пистолет рядом с головой? — вдруг спросил Армандо. Эгмонт кивнул в темноте. Армандо понял это как согласие и продолжил: — Это был последний раз, когда я оставлял оружие дома. Тогда ещё продолжался мой отпуск, я не мог брать с собой пистолет. А в тот раз у меня его с собой не оказалось. — Армандо тяжело вздохнул, приподнялся и опустился под простынёй его мощный живот. — Дарнелл получил пулю в грудь, совсем рядом с сердцем, его еле спасли. Потом этот парень нацелил оружие на нас. Но самое странное — целился он вовсе не в меня, а в мою жену. Я не успел заслонить её, как она сама оттолкнула меня в сторону и попала под огонь. Он четыре раза выстрелил в неё, четыре! У Эгмонта словно что-то оборвалось внутри, и он сам почувствовал, лежа на кровати, как будто падает куда-то в неведомую бездонную чернь. Слово за словом он пытался себе представить и обрисовать эту кошмарную сцену, напрягая всё своё воображение. Пытался — и не получалось. То, чему Эгмонт сам был свидетелем, оставалось в памяти до мельчайших деталей, при нём тоже умирал член семьи. Он помнил свою мать, при жизни — красивую и обаятельную ягуариху, а перед смертью — обезображенное страшным отощанием и длительной болезнью тело. Тонкая, похожая на тростиночку, дрожащая от напряжения лапа едва удерживала голосообразующую трубку, из которой неслись малоразличимые звуки, складывающиеся неохотно в слова… А пытаться представить чужую смерть… Видимо, это было настолько сложно кошмарно, что в голове простодушного парня это не могло уложиться — представить остолбеневшего малыша, увидевшего смерть матери и её кровь, его потрясение и шок… Но вдруг, как обухом по темени, на Эгмонта свалилось очередное воспоминание — стены, забрызганные кровавыми каплями и исполосованные потёками, тёмно-бордовые и мерзко пахнущие лужи на полу, запах которых вызывал тошноту, и изуродованные выстрелами тела. И самое страшно выглядящее тело — тело буйвола с практически отсутствующей шеей. Место шеи занимает неописуемое кровавое месиво в виде чудовищной раны. Едва он это представил, как в голове зашумело, а к горлу подобралась тошнота. Армандо ещё что-то говорил, но до слуха Эгмонта мало что доносилось. Нет, видно, ещё не скоро Эгмонту забыть то побоище! Оно и воспоминания о нём будут преследовать его с такой же настойчивостью, как наверняка ищущие их сейчас бандиты. — …она смотрела на меня, — хрипло шептал Армандо. — Смотрела и силилась произнести моё имя, в её горле булькала и клокотала кровь, а я не знал, что делать… Я просто окаменел, прирос к земле. Казалось тогда, что тогда всё моё тело превратилось в изваяние, даже моргнуть не мог. Я смотрел только на неё. Я едва слышал, как хрипел Дарнелл, как он звал меня на помощь, едва слышал, как судорожно дышал прижавшийся к стене дома мой маленький сын. Но видел только одно — как из моей любимой жены уходила жизнь. Утекала невозвратно, как вода в реке. В этот вечер я запомнил только выстрелы и кровь… — Ужас… — прошептал Эгмонт, поражённый теми кошмарами, что рассказал сейчас Армандо. На протяжении всего рассказа парень замечал, как меняется тон собеседника. Хоть Армандо и рассказывал подробности кровавой драмы — вначале, судя по тону, неохотно, обрывочно, но тогда голос его был ровным. А вот под конец стал меняться, срываться, увядать. Эгмонт не знал, рассказывал ли Армандо подробности своей трагедии или же держал в себе. Он не показался ему открытым и общительным медведем. Скорее слишком зацикленным на своей работе, на безопасности, слишком угрюмым и замкнутым. Таким его сделала работа, ритм жизни… и собственная трагедия, а также мало питаемого к зверям доверия. Но сейчас Армандо разговорился, возможно, устал держать всё в себе. Или по другой причине. — Сочувствую вам, — охрипшим голосом пролепетал Эгмонт. — Это было больно… — Мне? — помолчав с минуту, переспросил Армандо. — Да. Мне было больно, но ещё больнее было моему сыну. Мальчику едва исполнилось пять лет, представляешь, какое это потрясение для ребёнка, когда его мать убита на его глазах? Я даже не смог взять его с собой на похороны. Эрланд был в крайне тяжёлом шоке в первый день, потом он начал звать маму. Я не мог сказать ему, что она умерла, это значило ввергнуть его в ещё больший шок. Следующие два дня, потом день похорон он просто спал. Просыпался и сидел, смотря в одну точку. Я спрашивал, хочет ли он есть или пить, — он только тряс головой. Потом ложился и снова засыпал. — Армандо издал странный звук — не то рваный выдох, не то всхлип, — и перевернулся на спину. — Как-то раз я вошёл к нему в комнату утром. Он лежал, уткнувшись носиком в подушку, а она — мокрая от слёз… Так дело продолжаться не могло, ему нужна была помощь психиатра. И знаешь, когда Эрл окончательно пришёл в себя? Когда пошёл в школу. Я ещё не сказал о сеансах с психологами и психиатрами! По мере рассказа горло Эгмонта всё сильнее сжимала чья-то невидимая лапа. Когда Армандо замолчал, парень долго не мог обрести дар речи. Армандо, видимо, счёл молчание Эгмонта за молчаливое сочувствие. — Я… Я не могу представить, как вам было тяжело, — пробормотал Эгмонт. — И вы после этого не опустили лапы, не сдались. — Убийцу арестовали сразу, потом осудили на двадцать лет. Он давно на свободе, но свои грязные дела не бросил! — продолжил Армандо, голос которого стал более ожесточённым. — Он и есть тот самый Майкель, который намеревается убить тебя. Как ты понял, он обо мне в курсе. Знает, что я хочу его прижать! Но я ему не позволю! Нет, не позволю! Последние слова Армандо почти прокричал, но их заглушил протяжный, на одной ноте, громкий стон Сареллы за стеной. — Сластолюбец! — глухо буркнул Армандо. — Уснёт за рулём, зараза! И издал что-то похожее на добродушную усмешку. — Вы пытались его найти после того, как он освободился? — поинтересовался Эгмонт. — Пытался, да, но неудачно, — горько процедил Армандо. — За что поплатился очень многим. Чуть больше года назад в последний раз я пересекался с ним. Тогда я подобрался к нему вплотную, и мы с полицией его здорово прижали. Майкель бросился удирать после перестрелки, потеряв больше половины своих бандитов, а я… Тогда я командовал несколькими полицейскими, мы бросились в погоню за ним. В те минуты я думал, что смогу наконец сполна отомстить ему, что положу конец его преступлениям. Тогда я вспомнил всё, что со мной произошло, но пережитое в те моменты ощущалось сильнее, особенно после стольких лет. Жажда крови Майкеля будто гнала меня ударами плети в спину, я до упора вжимал в пол педаль газа. Буквально через минуту мы уже настигали Майкеля, его машина, как и наша, обгоняла гружённый брёвнами грузовик. Перестрелка на дороге заняла эту самую минуту, но было темно, приходилось стрелять наугад — почти не попадали. А на обгоне грузовика кто-то из прихвостней Майкеля несколькими выстрелами перебил пару цепей, стягивающих брёвна. Брёвна — громадные, больше одного медвежьего обхвата — посыпались на асфальт, я резко вывернул руль влево, когда нас задело одним из них. В итоге — машина наша, перевернувшись, оказалась в кювете, я получил сотрясение мозга и перелом левой лапы. А эти ублюдки сначала расстреляли водителя грузовика как свидетеля, потом — открыли огонь по машине. Сидевшего на переднем сидении Сеймура, моего друга, убили на месте, одна из пуль попала мне в плечо. Глаза мне так забрызгало кровью и мозгами, что я ничего не видел. Только ощущал сильную боль во всём теле, особенно в голове, сломанной лапе и пробитом плече. Уцелевших вытащили из машины, меня Майкель оставил в живых… — Армандо вздохнул. — Сказал, что моя жажда мести обратится в муки совести, и после этих слов — тогда я кое-как протёр глаза — они расстреляли и остальных ребят. Меня нашли посреди трупов, а Майкель — даже страшно произносить это — оказался прав. Я потерял одного из своих лучших друзей, меня лишили работы. Сеймур погиб из-за меня, его отец был большим зверем в мэрии Нью-Фэнгз. Он даже требовал для меня уголовного наказания. К тому времени моего рабочего стажа хватало для выхода на пенсию, а ещё посодействовал мой начальник. Так что я написал рапорт об увольнении, а позже оформили пенсию. Но на пенсию я ушёл без почёта, меня провожали ненавидящими взглядами… Только тогда я понял, к чему приводит слепая месть впопыхах, когда её жажда вихрем кружит голову… Упрямо и бездумно мстя за погибших, ты рискуешь живущими ныне… — Что вы с ним сделаете, когда встретите? — тихо спросил Эгмонт, который на всё время печального рассказа Армандо словно оцепенел и у которого за это время присох к нёбу язык. Армандо тяжело повернулся на бок и чуть приподнялся на локте. — Эгмонт, представь себя на моём месте и скажи — что бы ты сделал с тем зверем, который на глазах твоего ребёнка и на твоих глазах застрелил любимую женщину? С тем зверем, который вышел на свободу и продолжает лить чужую кровь? С тем зверем, из-за которого твой ребёнок чуть не лишился рассудка? Я не говорю о себе — мне плевать было на себя, лишь бы мой сын спокойно спал тогда по ночам. Эгмонт слабо видел в темноте выражения морды пожилого медведя, смотрел в его глаза, блестевшие во тьме. Ему казалось, что они жгут его жарким полымем, будто пробираясь, прорываясь в самое его нутро. Вот она, другая причина. — Не знаю, — пробормотал Эгмонт. — Наверное, то же, что и вы… — Эх, Эгмонт… — вздохнул Армандо, с тихим шорохом постельного белья ложась на спину. — Молодой ты ещё, многого не понимаешь. Я только надеюсь, что ты никогда не окажешься на моём месте. А эту сволочь я обязательно заставлю ответить за то, что он сделал с моей семьёй и со всей моей жизнью. Если не сдастся — убью его собственными лапами, но ни за что не дам ему убить тебя. Ты — очень ценный и важный свидетель для полиции. — Знаю, поэтому вы и меня спасли от них, — сказал Эгмонт. — За что вам спасибо. Но мне непонятно ещё, почему вы меня увозите так далеко? — Есть место, где ты можешь укрыться, это раз, — ответил Армандо. — Два — я уверен, что среди местных полицейских есть продажные экземпляры. Они наиболее опасны, могут выдать нас. Ещё — местная полиция нам не поверит. Везде разные ведомства, и везде с преступностью борются по мере собственных возможностей. Это южнее Зверополис-дистрикта, а вот уже в Зверополисе и в дистриктах севернее нам можно рассчитывать на поддержку полиции. Здесь, если дело зайдёт в тупик — сразу в архив полетит пылиться. На показания полицейских из других ведомств здесь особо не рассчитывают. Вот дурацкое законодательство! — фыркнул Армандо. — Действуй здесь такой же закон… Армандо не договорил и махнул лапой в темноте. Эгмонту оставалось лишь молча согласиться — о полицейских директивах, принятых около тридцати лет назад и уже порядком надоевших, он помнил из университетской программы. — Есть ещё кое-кто, кто не верит в то, что Майкель жив, — с досадой произнёс он полминуты спустя. — Я им говорил неоднократно. — Кто? — полюбопытствовал Эгмонт. — Для начала — не верит в это отец Сеймура, — грустно сказал Армандо. — Меня он даже слушать отказывается! Видимо, ему приятнее ненавидеть меня, чем отрицать, что убийцы его сына на свободе! Ладно, с ним поговорю завтра! — Кто второй? — А второй… — задумчиво ответил Армандо. — Старый и верный друг. Узнаешь. Может, выслушав тебя, он поверит. И он, и Ликург Таурас. — Значит, ваш друг — полицейский, как и Сеймур, — облегчённо вздохнул Эгмонт. — Нет, совсем из другого стана, — словно нехотя сказал Армандо, заставив сердце Эгмонта сжаться. — Но он надёжнее для меня, чем десяток полицейских. Руфусу не в обиду, — Армандо ткнул лапой в стену, за которой занимались любовью Клыкадо с Сареллой. Эгмонт отвернулся к стене и тяжело выдохнул. Настоящих преступников, которые хотели сегодня убить его, он точно не скоро перестанет бояться. А как ему относиться к надёжным зверям-преступникам? Что вообще делать, если Эгмонт увидит этого друга Армандо? — Мне не по себе от всего этого… — вырвалось у него. Эта мысль для него — как подведение итога сегодняшнего дня. Голос его казался приглушённым — Эгмонт утыкался носом в подушку. — Не поверишь — мне тоже, — раздалось за спиной с пола хрипловатое. — Стар я уже для этого… — Как звали вашу жену? — сам собой слетел у Эгмонта с языка вопрос. С каждым вопросом Эгмонта, с каждым предложением голос Армандо становился всё более усталым — сегодняшние испытания сказывались даже на таком огромном и сильном звере. Армандо только глухо бормотнул в ответ: — Вальдивия… Эгмонт приподнял голову, чувствуя, как холодок мимолётного волнения пробежал по спине от затылка. Промчался по телу и растворился, чуть покалывая, где-то под сердцем. — Мою маму звали так же, — почти шёпотом сказал Эгмонт. Однако на это ответом послужила тишина. Эгмонт закрыл глаза и под мерное тиканье часов почувствовал, что постепенно уносится в сон. Замолчавший Армандо немного поворочался на полу и затих, от его «постели» поплыл лёгкий храп, смешивающийся с шумным дыханием большого зверя. А из-за стены по-прежнему доносились протяжные выдохи и лёгкие вскрики — Клыкадо с Сареллой так и не насладились утехами, несмотря на поздний час.***
Из вязких объятий сна Эгмонта вырвала целая серия оглушительных ударов в дверь. Он резко подскочил, на колени отлетела откинутая подушка — во сне он зарылся головой под неё. Огромный силуэт слева чуть двинулся к балкону. Тёмную гостиную осветил фонарик — вспышка камеры смартфона, и в её неверном дрожащем свете Эгмонт увидел блеснувший в лапе Армандо пистолет. Сам белый медведь, в одних трусах, уже мгновенно проснулся и вскочил, держа пистолет перед собой. Удары в дверь не прекращались — тот, кто стоял на лестничной площадке, как будто хотел разбудить всех, и ему это удалось. Из спальни в одних трусиках выскочила Сарелла, за ней на пороге маячил Клыкадо — тоже с пистолетом наготове, но спросонья забывший надеть трусы. — Сара, открывай немедленно! Или я выбью дверь! — взревел неизвестный. — Пап, ты нормальный или нет? — возмутилась львица, открывая замок. Два щелчка — и дверь распахнулась с силой, чуть не задев предусмотрительно отскочившую Сареллу. Прихожая моментально наполнилась зверями в полицейской форме. Квартира словно взорвалась воплями и командными криками: «Оружие бросить! Полиция!» В холле мигом стало тесно. Едва только Эгмонт увидел группу полицейских и нацеленное на него оружие, он почувствовал, как неведомая сила тянет его на пол за собой — Армандо, осмотрительно решивший не лезть на рожон, повалил Эгмонта на пол. Перед падением Эгмонт успел заметить Клыкадо, вначале кричащего: «Вы сдурели, мистер Гривинс?!» — затем падающего на пол под истошные крики Сареллы и придавливаемого вооружённым львом, намного крупнее его. События развивались настолько стремительно, что Эгмонт успел осознать их только на полу, когда он утыкался мордой в прохладный, чуть пахнущий пылью ламинат. По полу невесомо пробегал сквозняк от распахнутой двери. Сквозь частокол ног Эгмонт уже не различал происходящего, кто-то основательно впечатал Эгмонта носом в пол, а справа раздался глухой удар — досталось Армандо, которого полицейские мигом скрутили и отобрали оружие. — Лежать, не двигаться! — вопили ворвавшиеся наперебой. — У этого оружие, вот, — раздалось над головой Эгмонта. — Лежать, я сказал! — Что происходит, мистер… — начал был Клыкадо, но его жалкая попытка завязать диалог мгновенно была отогнана ударом. — Хватит его бить! — выкрикнула Сарелла. — Сара, уйди отсюда! — скомандовал властный голос. Эгмонт чуть приподнял и повернул голову. У дверей стоял тот, кто командовал отрядом полицейских — лев, на котором годы уже оставили свой отпечаток. Он был довольно узок в плечах, слишком худым, если не сказать сухощавый, не слишком пышная и не слишком аккуратная грива светилась там и сям проплешинами. Отец Сареллы внешне явно не был эталоном командира, но сомнений во властности не оставлял его густой и сочный голос. — Что на вас нашло, а? — вновь попытался начать разговор лежащий на полу Клыкадо. — Ты на время смотрел? — возмущённо выпалила Сарелла. — Попались, господа беглецы, — пробасил удовлетворённо Гривинс. — Поднимите-ка их! Эгмонт почувствовал, как его от пола отрывают чьи-то сильные лапы. Сбоку от него два здоровых медведя поставили на ноги Армандо, Эгмонт заметил на полу, где он лежал, несколько маленьких клочков его меха. — Папа, это Руфус же! — попыталась вернуть отца в разум дочь. — Твой Руфус и его приятели этим вечером расстреляли трёх зверей в придорожном мотеле! — рыкнул Гривинс. — Спасибо ориентировкам! Так что твои гости сейчас прокатятся с нами в участок, если не хотят проблем. — Ты что за чушь несёшь, папа?! — Каких проблем, кого расстреляли?! Мы… — Заткнись, Руфус! — резко оборвал его Армандо. И сам замолчал, когда почувствовал, как пистолет ткнулся дулом в его затылок. — Армандо Гризелли, Руфус Клыкадо, Эгмонт Балам, — вы арестованы за тройное убийство, — грохотал по холлу голос Гривинса. — Вы имеете право хранить молчание, всё, что вы скажете, может быть и будет использовано против вас в суде. Вы имеете… — Да это всё бред, мистер Гривинс! — взвыл Клыкадо. — …право на адвоката. Если у вас нет средств на адвоката, его вам предоставят… хотя я бы на вашем месте не надеялся на это при убийстве полицейских! Эгмонт онемел и в шоке посмотрел на Армандо. Тот был слишком спокоен для такой ситуации — всё происходящее напоминало сейчас театр абсурда. Взглядом он приказал Эгмонту молчать. — В автобус их, живо! — приказал Гривинс. — И оружие их заберите. — Может, хоть одеться дадите? — издевательски фыркнул совершенно голый Клыкадо. — Или так и повезёте нагишом?***
— Какие они, в преисподнюю, полицейские? — возмущённо басил Армандо, которому стоило огромных усилий перейти на нецензурную ругань. Он осторожно потёр ушибленный подбородок. — Разве станут они без всяких предупреждений палить по нам? Тем более по парню, вчерашнему студенту? — Вам виднее, конечно, — саркастически протянул Гривинс, отделённый от Армандо, Клыкадо и Эгмонта прочной стальной решёткой. — Послушай меня, — прорычал Армандо и встал. Он был чуть ли не на две своих головы выше щуплого льва, но тот лишь прищурился, глядя на подошедшего к решётке медведя. — Я сам, как и ты, полицейский. Хоть и на пенсии, но сам знаешь, что говорят про бывших копов — их не бывает. Когда отпустишь нас — сделай запрос в полицейскую картотеку. Меня зовут… — Знаю, как тебя зовут! — повысил голос Гривинс. — А насчёт отпустить, Армандо Гризелли, — это мы ещё посмотрим. Нам поступил звонок о стрельбе в мотеле на Восемьдесят третьем шоссе, в Блэйлэйк-дистрикте. Вас видели там по меньшей мере три свидетеля. Вы вошли в один из номеров, а потом оттуда раздались выстрелы. После того как вы сбежали, обнаружили три трупа и раненого медведя. Он вас, просто выражусь, слил! И в ваших интересах рассказать правду, не запираться! — Да нас подставляют, неужели не понятно? — взорвался Клыкадо. — Сядь и не рычи, Руфус! — рявкнул Гривинс. — Многое говорит против вас! Выглядит всё так, что Армандо устроил стрельбу, потом сел в твою машину, оставив свою, на которой приехал в мотель, и вы втроём уехали. А личности убитых установлены. Медведей зовут, точнее, звали — Говард Сопортар и Роддс Браунфур, льва — Леобальд Макка. Раненый же — ещё один медведь, Леннарт Маро. Сопортар, Маро и Макка — полицейские из Блэйлэйк-дистрикта, Браунфур — выходец из Карнассии. Первый медведь убит выстрелом в голову, Браунфуру накачали брюхо свинцом, Макке вогнали пулю в сердце. Не займёт много времени доказать, что пули в телах убитых были выпущены из ваших пистолетов! А в машине найдены документы. В номере обнаружены частицы меха вас обоих, — Гривинс указал на Армандо и Эгмонта. — Ты, любовничек моей дочки, — Гривинс повернулся к Клыкадо, — поджидал их около шоссе! Вас подробно описал Маро, который сейчас в госпитале. Армандо во время бесстрастного и решительного монолога Гривинса крепко сжимал прутья решётки. С каждым его словом внутри Армандо бурлило негодование, сметая начисто все другие чувства и эмоции. Он с самого начала был зол на этого Гривинса, который явно не знал, с кем Армандо приходится бороться. Но когда Гривинс закончил говорить, Армандо не выдержал и ударил лапами по холодной стали. Гривинс вздрогнул, но не отшатнулся. И не сказал ни слова — даже когда Армандо отошёл к стене и медленно опустился на неудобную кушетку, на которой безучастно сидел Эгмонт, даже когда Армандо спрятал морду в лапы и задрожал плечами. На самом деле Армандо смеялся, только это был смех вовсе не веселья, а злости и недоумения. — Чего хохочешь? — рыкнул Гривинс. — Как можно так извратить события?! — взвился ракетой Армандо, мгновенно оборвав смех. — Может, послушаешь, что произошло на самом деле с нами? И адвокат твой нам не нужен — я говорю правду. А ещё ты не знаешь, кто на самом деле послал этих Маро, Сопортара, Браунфура и Макку. — Ну, попробуй меня убедить, старичок! — прошипел лев. — Твою «правду» ещё доказать надо. — Это не мы напали на них, а они на нас! — Армандо было трудно совладать с голосом, поэтому слова рвались из его груди одно громче другого. — Я ехал с Эгмонтом, остановился с ним в мотеле. Спустя час всё и началось. Они не стали церемониться и сразу открыли огонь. Они были вооружены, что мне оставалось делать, если я тоже с оружием? Одного я убил, а когда остальные схватили парня, — толстая лапа Армандо указала на Эгмонта, — я пытался его вытащить из этого капкана. И получил две пули. Меня, — Армандо ткнул себя лапой в живот и грудь, — спас жилет. Потом подоспел Руфус, который уложил Макку, а мне пришлось застрелить и Браунфура. А Маро не так сильно досталось — болтал как здоровый, будто в языке двигатель у него! Хватило ему ума от боли наговорить на нас этой клеветы, а? Вот и результат тебе, Гривинс — половина номера в руинах, я чуть не отправился на небеса. У всех было оружие, а что делать полицейскому в таком случае, если тот вооружён? Я защищал не только себя, но и Эгмонта! — Может, и так, — холодно произнёс Гривинс. — Но я этого не видел. — Раз вы этого не видели, почему тогда делаете такие выводы? — вскипел Клыкадо. — На каком основании? Что за свидетели? — Постояльцы мотеля, которые убежали подальше от перестрелки, — ответил Гривинс. — Вот вам основания! Постояльцы и сообщили в полицию, потом остались для дачи показаний! Рассказали об одном белом медведе и ягуаре. А Маро вас описал подробно! И запись с камеры наблюдения зафиксировала начало перестрелки. Тут Армандо насторожился, но постарался ничем не выдать своего состояния. Краем глаза увидел, как Клыкадо подозрительно на него посмотрел. Раздражённо вздохнул. — Посмотри на парня, Гривинс, — тихо сказал Армандо и отступил в сторону, чтобы его огромное тело не мешало Гривинсу взглянуть на безучастного Эгмонта. — Он запуган, видишь? До предела! Он в шоке. В той перестрелке Эгмонт чуть не погиб, Макка рядом с его головой держал пистолет. Когда я притворялся мёртвым, то всё слышал. Они собирались убить Эгмонта, поверь! Не будь меня рядом с ним и не вмешайся вовремя Руфус, он был бы уже мёртв. В большей опасности именно Эгмонт! Если ты хочешь продолжить эту битву мнений, то сейчас — не время. Охотятся не только за парнем, но теперь и за нами! — Кто охотится? — скривился Гривинс. — Охота завершена — вы пойманы. Тут вскочил Эгмонт. Он подбежал к решётке и, глядя на Гривинса с мольбой, быстро, скороговоркой, зачастил: — Сэр, они не врут, это правда. Я был там, всё чувствовал, они чуть не убили меня. Чуть не убили Армандо, стреляли в него у меня на глазах. Я думал, что он и вправду мёртв. Если бы не они, не знаю, что бы со мной было. Сэр, это правда, поверьте! В голосе Эгмонта звучало настоящее отчаяние, Армандо покосился на него и заметил блестевшие в глазах слёзы. Потом взглянул на Гривинса — и увидел в его глазах не прежнее упрямство и бахвальство, а что-то совсем другое, пока не поддающееся осознанию. Будь у Армандо меньше выдержки — он бы сейчас просунул свои мощные лапы сквозь решётку, схватил бы ими Гривинса за худую грудь или за жидкую гриву и встряхнул как следует! А ещё лучше — огрел бы как следует по глупой голове. Но не в интересах Армандо было вредить полиции и тем более себе и своим спутникам, поэтому ему оставалось только переполняться злобой после ухода самодовольного Гривинса. Позвонить никто из них троих не мог — перед заключением и Армандо, и Клыкадо с Эгмонтом лишили телефонов. — Тупой кретин! — всхлипнул Эгмонт и, часто дыша, уткнулся лбом в холодную сталь решётки. Клыкадо вскочил и в сердцах пнул стену, потом, чуть не взвыв от боли, тяжело дыша, опустился обратно на кушетку. А Эгмонт, дёрнув головой, глухо воскликнул: — Будь он там, что бы он чувствовал на нашем месте? — Нет, ты слышал? — бушевал Клыкадо. — Как нам поверить — так мы бандиты, ведь он нарушает все наши права! И жетон мой забрал, вместе с оружием. А я Гривинса знаю почти со своего рождения! — Ты хорошо его знаешь, Руфус? — медленно спросил Армандо. — Он помог родителям получить квартиру, ещё до моего рождения, не раз вытаскивал отца из передряг, да и меня один раз вызволил, когда меня ложно обвинили в крупной краже, — на одном дыхании выдал Клыкадо. — А теперь посмотри на него. Маразм на старости лет крепчает! — Не думаю, — покачал головой Армандо. — Он что-то задумал дурное, я уверен. Потому и лжёт. — Не понял, — напрягся Клыкадо. — В первый раз я приезжал в этот мотель чуть больше недели назад, — сказал Армандо. — Он совсем крошечный, такие мотели не утруждают себя установкой видеонаблюдения. По приезде я осмотрел мотель. Никаких камер там не было — ни снаружи, ни внутри. Та же картина была вчера вечером. Тогда откуда у него якобы видеозапись? — И свидетели, — недоумевал Клыкадо. — Откуда они взялись? — Во время перестрелки кто-то убежал, это я видел, — припомнил Армандо. — Ну всё! — дрогнувшим голосом выпалил Эгмонт. — Это конец, они убьют нас. Или выдадут этим бандитам. Всё! — Успокойся, Эгмонт! — шикнул на него Клыкадо. — Не вопи, а то вдруг этот дебилоид услышит. — Тихо! — приказал Армандо. До его слуха донеслись голоса нескольких зверей. Их обладатели приближались к камерам заключения, и Армандо мог различить возмущённый голос Гривинса и знакомый басистый говор второго зверя. Третий же принадлежал, видимо, одному из офицеров. — Да я серьёзно говорю — это они! Вопят, что их якобы подставили, — разносился по коридору суетливый речитатив Гривинса. На этот раз в его звучный и властный голос вплетались оправдательные и немного заискивающие нотки. — Вот когда увижу их собственными глазами — поверю! — отрезал обладатель баса. — Их вовсю в Блэклэйк-дистрикте ищут, они смылись оттуда и попались здесь! — убедительно добавил третий. Через миг раздались два щелчка открывающегося замка, и дверь споро раскрылась, скрипнув плохо смазанными петлями. За порогом маячил Гривинс в компании молодого тигра с заспанными глазами. Оба зверя не доставали ростом даже до плеч третьему зверю, при виде которого Армандо не смог сдержать вздоха облегчения. Вихрем внутрь отделения с камерами предварительного заключения ворвался мощный зубр, у которого, в отличие от его спутников, сна не было ни в одном глазу. Только негодование — им яростно сверкали оба глаза. В маленьком помещении перед камерами сразу стало тесно от прибежавших зверей. — Вот теперь верите, шериф? — тыча лапой в заключённых, чуть не крикнул Гривинс. — Выйди и закрой дверь! — повернулся зубр к тигру. Затем круто обратился к Гривинсу: — Вижу, Гривинс, теперь вижу! На каком основании задержали Армандо и Руфуса? — Ложное обвинение, Хоаким! — раздражённо выпалил Армандо. — Вы не слышали меня, что ли? — взвился Гривинс под звук закрывшейся за тигром двери. — Тон свой попридержи! — резко осадил подчинённого зубр, на погонах которого блестели звёздочки шерифа, а на могучей груди — характерный значок. — Не на того голос повышаешь, Гривинс, и не тех задерживаешь! Я спрашиваю — на каком основании произведено задержание вот этих зверей? — Я вам по электронной почте сбросил ориентировки, обстоятельства и причину задержания, — чуть сбавил голос Гривинс. — Эти трое убили полицейских из Блэклэйк-дистрикт… — Заткнись, живо! — велел Хоаким. — Ты меня знаешь, я тебя знаю, но ещё лучше я знаю Армандо. А теперь ты сделаешь так, как я прикажу. Сейчас достанешь ключ, откроешь эту решётку и выпустишь Армандо и Руфуса с парнишкой. — Но, Хоаким, я… Хоаким нагнулся и — прямо в львиную морду: — Выпускай! И не Хоаким я тебе, а шериф Зубриус! Делать нечего. Лапа Гривинса, борясь с нежеланием её обладателя, погрузилась в карман за ключом. Армандо с трудом подавил усмешку, глядя на словно пришибленного гневом начальства льва. Не он здесь главный, даже грива, и без того некрасивая, поблёкла и поредела, казалось, ещё больше. Связка ключей, тихо звеня, повисла в лапе Гривинса в ярде над иссера-жёлтым грязным полом. Лев, чуть дрожа головой, посмотрел на Хоакима, словно протестовал, но в ответ наткнулся на повелительный взгляд начальства. Нужный ключ вошёл в замочную скважину и два раза повернулся. Щёлкнул замок, Гривинс потянул решётчатую дверь на себя… Сердце Армандо словно пропустило пару ударов. Он вспомнил, как тигр, уходя, взглядом своих слегка припухших от бессонницы глаз встретился со взором Гривинса, блестящим сталью повеления. Тигриный взгляд был каким-то суровым, когда он сверкал глазами на Гривинса. Не может так подчинённый смотреть на того, кто старше по званию — Армандо за долгие годы службы в полиции знал многие тонкости поведения как коллег, так и преступников. За дверью — Армандо смог расслышать — раздалась трель звонка после того, как дверь соприкоснулась с косяком. Голоса из коридора он не услышал, но в голове зазвучал его собственный голос. Разум настойчиво верещал об опасности. Ждать себя опасность не заставила. Железная дверь распахнулась под мощным ударом ноги, явив на пороге того же самого тигра, которого отослал прочь Гривинс. Он был и вооружён, и не один — за его спиной маячил ещё один тигр, и тоже с пистолетом. У первого бессонницу словно волной смыло, на мордах обоих — решительные выражения. Связка ключей шлёпнулась на пол. Оружия у Армандо не было, но были вооружены и Гривинс, и Хоаким. Первого — он успел отворить дверь — поспешно ухватил за локоть Армандо и затащил в камеру, второй, падая на пол, выхватил из кобуры пистолет. Выстрелы Хоаким произвёл уже с пола. Воедино смешались громкие их хлопки, беспорядочные крики тигров, немелодичный перезвон падающих на пол гильз, матерная ругань Гривинса, достающего своё оружие, и звук падающего тела. Клыкадо повалился на кушетку, закрывая собой Эгмонта. Гривинс, освободившись от крепкой хватки Армандо и вооружившись, высунулся из-за решётки и выстрелил несколько раз в сторону выхода в коридор. Резкий металлический звон возвестил о том, что одна из пуль угодила в дверь, затем рикошетом отлетела к узкому зарешёченному окну; после ещё двух выстрелов до Армандо долетел протяжный крик и стон боли. Ещё одно тело упало на пол. Выстрелы прекратились. Гривинс — из камеры наружу. Хоаким, которого едва не зацепила одна из пуль, поднимался с пола, держа оружие наизготовку. — Ну, падла! — прорычал Гривинс. — Дай сюда оружие, шваль! — Хоаким, ты цел? — С этим вскриком Армандо подскочил к потряхивающему головой зубру. — Не задел тебя? — Вроде нет, только головой треснулся о пол, — буркнул Хоаким, выпрямляясь и потирая затылок копытом, и указал на одного из тигров, лежащего ничком. — Этот готов, думаю. — Но не этот! — рыкнул Гривинс, с силой пнув по ляжке раненого тигра. Тот взвыл от новой порции боли — две пули, пущенные Гривинсом, пробили ему левое плечо и правый бок. Оружие его было отнято разъярённым Гривинсом и сунуто ему же за пояс, а свой пистолет лев направил в грудь окровавленному тигру. Армандо, с беспорядочным перестуком сердца, быстро окинул место событий. В четырёх стенах сгустился режуще-терпкий запах порохового дыма, смешивающийся с пряным запахом звериного меха, а к этой смеси добавился, когда Армандо вышел наружу, запах крови. На полу беспорядочным орнаментом валялись блестящие золотистыми искорками гильзы. Опомнившийся от стремительного поворота событий, Хоаким подошёл к неподвижному телу второго тигра, небрежным пинком перевернул его на спину и рывком вытащил из его сжатой лапы пистолет. Армандо успел заметить большие тёмные пятна на груди и животе зверя, ясно выделяющиеся на тусклой серо-жёлтой, под цвет пола, форме и на самом полу. Жёлтые глаза тигра, ещё не утратившие прижизненную яркость, не моргая, смотрели в потолок. Клыкадо подошёл к распростёртому на полу тигру и, опустившись на корточки, пощупал его шею. — Мёртв, шериф, — поднял лев голову. — Хилмар, подонок, отвечай — кто тебе велел устраивать здесь тир?! Заплатил кто? — надрывал глотку Гривинс, не сводя пистолета с груди раненого полицейского. Армандо взглянул на Гривинса. Оружие своё он зажимал в правой лапе, и Армандо увидел то, что не замечал секундами раньше — около локтя Гривинса полицейская рубашка темнела пятном крови, несколько капель упали на пол. Но лев был так разъярён, что не обращал внимания ни на рану, ни на боль. — А то ты не знаешь — кто и почему?! — неожиданно громко выдал тигр, истекая кровью. И поморщился от пронизавшей тело боли. — Хоаким, на прицел его! — тихо приказал Армандо под надсадный вскрик Хилмара. — Он с ними. — Гривинс, повернись и брось оружие! — командным тоном приказал Хоаким. Он не задавал никаких вопросов Армандо — просто мгновенно сориентировался. Лев выпрямился и, изумлённый, повернулся к шерифу. Лапа его не рассталась с оружием, несмотря на приказ старшего по званию. — Шериф Зубриус, вы ничего не перепутали? — со зловещим блеском в глазах удивился он, как загипнотизированный, смотря на наставленный на него пистолет. Выражение удлинённой удивлением морды быстро — непоправимо и страшно — сменилось на подозрительно-угрожающее. — Это ты перепутал нас с убийцами, Гривинс, — отрезал Армандо. — Мы чисты, а ты — нет. Опусти оружие, тебе приказали. Хоаким, посмотри за Гривинсом, а с этим… Слова Армандо оборвал стремительно возникший справа Клыкадо, который мощным кулаком заехал по худощавой морде сородича. Пистолет отлетел в сторону убитого тигра, сам Гривинс мордой в пол повалился рядом с раненым. — Эй, парень, это слишком! — посуровел Хоаким. — Ничего, шериф, не повредит ему, — отмахнулся Клыкадо. Он вытащил из-за пояса Гривинса пистолет, принадлежавший одному из нападавших полицейских, и протянул за спину в сторону Армандо. Тот покорно взял, но нужности в нём не ощущал — для медвежьей лапы этот пистолет был мал. — Шериф, — нахмурившись, окликнул Клыкадо Хоакима, после того как беглым взглядом окинул стонущего у двери Хилмара. — Этот серьёзно ранен, ему нужна скорая. А старому кретину нужны налапники. — А Морагу — труповозка, — бесстрастно буркнул Хоаким, указав на труп второго тигра. — А он точно мёртв? — пролепетал из камеры Эгмонт, чуть распрямившись на жёсткой кушетке. Вопрос парня остался без ответа — он был ясен. Гривинс издал слабый и короткий стон, который остался без внимания. Армандо отстранил Клыкадо в сторону и присел рядом с Хилмаром. Форма его быстро пропитывалась кровью, текущей из пробитых плеча и живота. — Майлод, Крэдден! — зычно позвал Хоаким. — Бегом сюда, вызовите скорую! И налапники возьмите! — Потерпи, парень, — коротко велел Армандо. — Врач сейчас приедет. Раненый тигр только покачал головой. Он только что-то неразборчиво прошептал, когда послышался беспорядочный топот ног, и в помещение влетели леопард с чуть косящими глазами и лев. С ними примчался и дежурный по участку — молодой гну со шрамом на длинной и приплюснутой морде. — Что происхо… — начал было лев. — Быстро вызывайте скорую с труповозкой! — скомандовал Хоаким. — Налапники на этого наденьте. — Он указал на слабо шевелящегося Гривинса. — Но это же… — заикнулся леопард в один голос с дежурным, едва они увидели труп. — Без «но»! — рявкнул зубр. — Надевай! И оставьте нас! Вся троица поспешно ретировалась. Через пару мгновений за спиной Гривинса на его запястьях сомкнулись прочные железные кольца налапников, а врачи были вызваны. Клыкадо позвал Эгмонта, и тот, не рискуя показываться до этого момента, нерешительно высунулся из камеры. Вдвоём они затащили бесчувственного Гривинса в ту камеру, которую они ещё пару минут назад делили на троих. Армандо присел рядом с окровавленным Хилмаром и, легонько хлопнув того по морде, спросил: — Кто вас послал? Чуть вздрогнув, Хилмар поднял голову и мутным взором смерил Армандо. Он был готов уже вскоре расстаться с сознанием из-за мучительной боли и потери крови — обе пули, войдя в тело, остались внутри, утяжеляя боль. Клыкадо вышел из камеры с Эгмонтом и закрыл дверь. Затем, подняв с пола ключи, запер её. — Не отключаться! — повысил голос Армандо. — Смотри на меня и отвечай на вопрос! Кто вам заплатил за наш «арест», кто послал убить нас? Назови имя, я уверен — ты его знаешь! — Да… он… вот этот… — простонал Хилмар и тщетно попытался поднять левую лапу — боль не позволила. — Армандо, не так резко, — окликнул его Хоаким. — Посмотри на него. Крови на полу становилось всё больше, одежда всё сильнее пропитывалась бордовым. Армандо, поджав губы, схватил тигриную лапу и поднёс её к ране в боку. Он сам не понимал, почему пытается помочь врагу… но нет, помощью он бы это не назвал. Ему нужно было, чтобы Хилмар оставался в сознании. На какой-то момент взгляды двух зверей встретились. — Зажми сильнее и отвечай! — приказал Армандо. Клыкадо, видимо, заметил то же самое, что и Армандо — Хилмар не мог зажимать сразу обе раны. Левая лапа, как он ни силился её поднять, не слушалась — плечо было раздроблено выстрелом. Армандо повернулся на резкий треск разрываемой ткани — Клыкадо снял с себя рубашку, оторвал от неё рукав и остался в футболке цвета индиго. Со словами: «Никогда не нравилась эта рубашка!» — лев подошёл к Хилмару и, сложив в несколько раз рукав, осторожно прислонил его к простреленному плечу тигра. — Я подержу, а ты не отключайся, — вполголоса обратился он к Хилмару, потом повернулся к Хоакиму. — Откуда вы-то узнали о нас? — Дочь его позвонила, — ответил Хоаким, рогатой головой мотнув в сторону запертого Гривинса. — Эй, не спать, Хилмар! — снова возвысил голос Армандо. Он с трудом удерживался от желания встряхнуть Хилмара, несмотря на его состояние, но его остановил Клыкадо: — Не стоит так. — И — Хилмару: — Парень, на меня посмотри. Давай-давай! Раненый с трудом сфокусировал взгляд на льве. — Я вижу — тебе больно. Но сейчас приедут врачи и тебе помогут. А пока — соберись с силами и расскажи нам то, что мы хотим знать. Хилмар с трудом вздохнул, пытаясь пересилить себя и превозмочь боль. И медленно заговорил: — Нам просто скинули ориентировки… Мы знали, что вы ни при чём, но нам заплатили… и раньше платили… — Кто платил? — вплёлся в разговор Хоаким. Хилмар вытянул шею, в очередной раз исказившись от боли, и взглядом указал на замершего в стороне Эгмонта. Трудно выдохнул и выдавил: — Отец его платил… — Как они узнали, куда мы едем? — спросил Армандо, мельком заметив, как вытянулся в потрясении Эгмонт. — Нам потом позвонил Маро… — просипел Хилмар. — Сказал, что отправил какого-то мелкого зверька. Тот маячок установил на машину этого льва… Так и отследили вас, до дома дочери Гривинса. — Как Маро мог предупредить вас, если его арестовала полиция? — недоумённо выпалил Армандо. — Он же видел нас, — напомнил Клыкадо. — То-то эта гора меха ухмылялась, когда услышала, что мы едем на юг! Всё знал он, вшивый мохнатый громила! — Да они заодно друг с другом! — буркнул Хилмар. — Тамошняя полиция на зарплате… у папаши этого парня! Я до этого… пытался дозвониться до Маро… но он не отвечал… А потом позвонили мне… Гривинс тоже был с нами… со мной и Морагом… — Хилмар взглядом указал на убитого сородича-коллегу. — Ещё один наш парень… с ними там… — Гривинс с ними? — оторопел Клыкадо. — Кто ещё с ними? — в один голос с Клыкадо вопросил Хоаким. — Не совсем… — слабо мотнул головой Хилмар. — Скорее — с нами… хотел нас использовать… для себя… Видели ведь… как актёрствовал, гад… — С какой целью? — нахмурился Армандо. Хилмар с болью выдохнул и покосился на Хоакима. Тот напрягся, когда в его глазах заблестели искорки озарения. Армандо поймал взгляд раненого и по взгляду Хоакима всё понял. — Откуда следили за машиной? — спросил Армандо, повернувшись к тигру. — Из Блэйлэйка, — выдохнул Хилмар, которому с каждой минутой было всё труднее говорить. — Когда она остановилась в Литтл-Верладе, нам сообщили. А мы сообщили ему. — Кому — ему? — упёр копыта в бока Хоаким. — Гривинсу сначала, потом — ему… Он через час вызвал нас и велел действовать… как обычно действуем… Группа захвата, отделение, а потом… — Да кому — ему?! — прорычал громче Хоаким. — Зачем вы напали на нас прямо в участке? — наседал Армандо. — Да… нас сразу… предупредили, что… что ты, Армандо, далеко не дурак… да, не дурак! — Хилмар слабо осклабился. — Сразу догадался, да! На тебя давно уже охотятся! Но убить мы с Морагом хотели сначала не вас, а Гривинса. Потом бы уже и вами занялись, а ваше появление, шериф, всё усложнило… Пришлось бы и вас положить, а потом… потом и этих отвезти! Вы-то вооружены, а у них отобрали оружие! — Ах ты… — напрягся Хоаким. — Гривинса и Хоакима за что? — нахмурился Армандо, отметив, с каким бесстрастным, несмотря на искажённость болью, голосом говорил тигр о планировавшемся убийстве начальника. — Не нужны свидетели, — бухнул Хилмар. — Гривинс сам мог… правду о нас раскрыть. Совсем это нам не на лапу… — Глупцы! — резюмировал Клыкадо. — Вот сами и поплатились! — Говори, с кем связывался! — взревел не вытерпевший Хоаким, подскочив к раненому подчинённому. — Быстро, тварь! Тяжёлая нога зубра, напоминая копр для забивания свай, ринулась вниз и врезалась в колено Хилмара. Удар чуть не выломил ему сустав, заставив тигра взреветь от невыносимой боли. — Отвечай, мразь, или обе ноги твои загну в другую сторону! Кто ещё с ними из участка?! — проорал Хоаким, вновь занеся ногу. Клыкадо мгновенно вскочил, уронив пропитанный кровью рукав своей рубашки, и — не без труда — оттолкнул шерифа в сторону от подчинённого. — Шериф, он так не расскажет ничего! Посмотрите на него — отключится сейчас! — Всё и так ясно, — холодно сообщил Армандо. — Я слышал, как Хилмару, когда он вышел за дверь, позвонили. Думаю, он сообщал о том, что мы пойманы. Тяжело переводя дыхание, зубр словно прожигающим взглядом смерил Клыкадо и Хилмара, потом отступил на пару шагов в сторону. Хилмар стонал ещё громче, по искажённой мукой морде текли слёзы боли. На свету блестели две мокрые дорожки, тянущиеся от глаз к подбородку, и смоченные слюной оскалённые клыки. Клыкадо метнулся к брошенной рубашке, несколько раз встряхнул её и окровавленными лапами оторвал от неё половину. С ней и вернулся вновь в попытках остановить кровотечение у Хилмара. Сам Хилмар, видимо, на что-то решился, поэтому из последних сил выдавил: — C ними Ти… Тигон… Телефон… в кармане… возьмите… Там номер… ждут зво… звонка… жд… — Зажми рану! — приказал Армандо. Но сил у Хилмара зажимать простреленный живот уже не было. Армандо, нахмурившись, увидел, как лапа тигра безвольно соскользнула на пол, как на промокшую от крови рубашку из пробитого бока вытекла очередная тёмная струйка. Голова измученного зверя бессильно упала на запятнанную кровью грудь. Услышавший последние слова Хилмара, Армандо сунул лапу в карман его мокрых от крови брюк и достал телефон. Прибывшие в эту же минуту врачи, ловко и быстро делая своё дело, аккуратно погрузили слабо стонущего Хилмара на каталку, не забыв поставить капельницу. Остывающее тело Морага было запаковано в шуршащий чёрный мешок на молнии, о тиграх напоминали только лужи их крови на полу. — Быстро в машину, — скомандовал фельдшер-сайгак. — Этот — тяжёлый. — Да, во всех смыслах, — буркнул второй сайгак с чуть искривлённым правым рогом. Тигров — живого и мёртвого — увезли, а после отъезда врачей вернулись Майлод с Крэдденом и дежурным. Хоаким велел им принести отнятые у задержанной троицы оружие и телефоны. Они вновь намеревались обрушить на начальство шквал вопросов, но Хоаким взмахом копыт опять отправил подчинённых выполнять приказ. Армандо вытер окровавленные лапы об обрывки рубашки Клыкадо и подошёл к Хоакиму. Едва оба огромных зверя успели обменяться крепкими пожатиями лап, как удар по решётчатой двери заставил всех четверых повернуть головы — пришедший в себя Гривинс, тяжело дыша, обхватил лапами, скованными толстыми браслетами, стальные прутья. Пока никто не обращал на него внимания, он произвёл несколько простых действий, чтобы лапы оказались спереди. — Это как понимать, шериф? — прорычал он. С каждым словом Гривинс окидывал суровым взглядом каждого участника действия, с последним — остановился на Хоакиме. Эгмонт слабо дёрнул плечами и чуть отвёл глаза в сторону, но не Клыкадо с Армандо и Хоакимом. — Это твоё предательство как понимать? — злобным тоном парировал зубр, пнув решётку. — Таким путём моё кресло хотел заполучить, Синон? Решил сговориться за моей спиной с этими предателями? — Даже не заикайся! — резко вклинился Армандо, увидев, что Гривинс открыл пасть для возражения. — Тебя сдали твои подчинённые! — Долго на моём месте ты бы не пробыл, Синон, — покачал головой Хоаким. — Они собирались убить нас с тобой! Забыл, как по тебе стрелял Хилмар? Или думал, что прикрытие местных бандитов спасёт тебя после твоего «правильного» продвижения по служебной лестнице?! Гривинс поднял повреждённую выстрелом лапу и посмотрел на рану так, как будто забыл о ней. А Армандо чувствовал в правом кармане тяжесть — там лежал взятый у Хилмара телефон, с которого наверняка ждали звонка известные им всем бандиты. — Вот гадёныш! — тихо прошипел, обращаясь словно к самому себе, Гривинс. Морда его чуть скривилась от боли, а на пол тем временем упала не одна красная капля. — Ты лжец, Гривинс, — припечатал Армандо. — Я с самого начала понял, что многое в твоём рассказе не так. Окончательно убедился в этом после твоих слов о вымышленной видеозаписи с камеры наблюдения в мотеле. Молчи! — поднял лапу Армандо, пресекая очередную попытку Гривинса спорить и видя, как округляются его чёрные блестящие глаза. — Я собственными глазами видел, что никаких камер в мотеле не было! Слабая попытка с записью, очень. И свидетели фальшивые — видать, твои продажные коллеги из Блэклэйк-дистрикт постарались для себя и тебя! — Заехать бы вам ещё раз! — буркнул Клыкадо, исподлобья смотря на сородича. Хоаким же с неописуемой яростью смотрел на своего молчащего заместителя. Армандо приблизил морду к решётке так, что носы его и Гривинса разделяло всего два-три дюйма. — Ты не знаешь тех зверей, которые вам платили, — тихо, но весомо сказал он. — Не знаешь, на что они на самом деле способны! Но я уверен — ты знаешь, как зовут главного из них. Хилмар рассказал нам, что он и его напарник, Мораг, должны были перевезти нас из участка в другое место. А оттуда бы мы живыми уже не ушли. Хилмару позвонили, когда ты выслал его из помещения, а он доложил, что мы задержаны. Потом они с Морагом решили действовать — убить тебя и Хоакима. Далее бы пришёл наш черёд — что бы мы делали с Руфусом без оружия? — Вы вообще, когда договаривались с этими убийцами, подумали о себе и своей дочери? — с укором произнёс Клыкадо. Гривинс молчал, лишь смотрел поверх голов обступивших решётку зверей. Послушный Крэдден влетел внутрь изолятора и протянул увесистый тёмный мешок Армандо, потом выжидающе посмотрел на шерифа. Тот в который раз отослал его обратно, без лишних слов. Клыкадо перехватил пакет и достал оттуда пистолеты. Большой он протянул Армандо. Тот быстро сунул его себе за пояс и, повернувшись к Гривинсу, спросил: — Говори — где они ждут нас? — Наши жилеты остались у Сареллы, — напомнил Клыкадо, словно не услышав слов медведя. А как только они дошли до его ума — даже подпрыгнул: — Ты с ума сошёл, Армандо? Серьёзно решил к ним отправиться? Жить надоело? — Армандо, это плохая идея, — согласился Хоаким. — Отвечай! — рявкнул Армандо, не обратив на реплики приятелей. — Руфус прав — если надоело жить, езжай к ним в пустыню! — махнул лапой Гривинс. — На седьмой миле к Биг-Верладу — поворот в сторону пустыни. Хилмар и Мораг всё знали, они за всё отвечали, они и должны были увезти вас туда. Раз меня с вами, шериф, решили в расход пустить, значит, не доверяли. — И шумно вздохнул: — Хотя мы втроём должны были привезти вас им. — Я тебе больше не доверяю, гадёныш! — вскинулся пружиной Хоаким. — Твоя рана не помешает тебе написать заявление об уходе по собственному желанию! Глаза Гривинса расширились, и через секунду по помещению разнёсся настойчивый сигнал звонка. Резкий звук нёсся из кармана Армандо. Он проворно достал телефон и взглянул на дисплей. Номер был ему незнаком. Гривинс предостерегающе выпалил: — Лучше не отвечай, здоровяк! — Заткнись, — оборвал его Армандо. — Тихо все! — Сэр, правда, не надо, прошу! — сжал лапы, словно молясь, Эгмонт. — Я сказал — тихо! — рыкнул Армандо, пока телефон заходился в пронзительном визге звонка. — Ой, дурак!.. — прошипел Клыкадо, поднеся лапу ко лбу. Только один Хоаким сохранял спокойствие, вернее, его видимость — Армандо видел, как дёргается от сдерживаемого волнения мохнатое ухо зубра. Клыкадо отвернулся, его длинный хвост с кисточкой со свистом рассекал воздух. Эгмонт — тот вообще весь дрожал неприкрыто. Армандо тоже чувствовал себя неспокойно, готовясь ответить на вызов. Сердце пожилого медведя бестолково и громко колотилось с того самого момента, когда он услышал от Гривинса, где затаился в ожидании главный враг в его жизни. Оно сейчас, казалось, занимало всю грудь, когда Армандо подносил лапу к дисплею для принятия вызова, — металось как сумасшедшее, билось так, что шевелило на мощной груди одежду, что его удары наверняка слышали все собравшиеся. Плавным движением Армандо протёр экран смартфона от разводов крови Хилмара. Короткое и плавное движение вправо. На дисплее вместо моргающей зелёной трубки появился таймер — время разговора… — Хилмар, где вы? Они у вас? Мы ждём! — раздался знакомый голос. Слегка искажённый маленькими динамиками, но узнаваемый. Только нотки этого низкого голоса, с чуть слышимой хрипотцой, заставили Армандо стиснуть маленький аппарат в лапе. Этот голос, хоть и изменившийся за прошедшие двадцать восемь лет, он узнал мгновенно. С теми же интонациями звонивший заговаривал с Армандо в переулке перед тем, как убить его любимую жену. С такой же издёвкой он говорил, когда с сообщниками убивал его друзей. Отправив обратно в омут сознания всплывшие воспоминания о кровавых трагедиях, Армандо сглотнул и отчеканил: — Хилмар тебе не ответит. Я буду говорить с тобой. Армандо замер, вслушиваясь в повисшую на той стороне тишину, затем Майкель Роговски невозмутимо на слух произнёс: — Я рассчитывал на то, что увижу тебя, Армандо, а не услышу. Что ж, в очередной раз что-то пошло не так. — Твой план провалился, Роговски! — Армандо было тяжело контролировать себя при разговоре с ненавистным убийцей и недругом, но даже отсюда он ощущал едва сдерживаемую его ярость. — На что ты рассчитывал, подкупая полицейских и отправляя их на бессмысленную гибель? Скольких свободных слуг закона ты превратил в рабов своего влияния и денег? Сколько зверей погибло сегодня ночью из-за твоей погони за мной?! — Не только за тобой, Армандо, — всё так же ровно поправил его Майкель. — Я уверен, что Эгмонт стоит рядом с тобой. — Парня ты не тронешь! — медленно и по слогам произнёс Армандо. — А смысла в твоей погоне нет — скоро сам знаешь кто узнает, что ты жив. — Ты только отдаляешь неизбежное, Армандо! — перебил его Майкель — по его интонации стало понятно, что терпение его подходит к концу. — Своими словами ты сам выдал Эгмонта. Ты — одинокий и старый полицейский, действующий фактически в одиночку, а у меня — море возможностей и везде свои звери. Достать тебя можно где угодно, только прикажи им! — Сопортару, Макке, Маро и Браунфуру ты приказывал то же самое. И где они теперь? — озлобленно оскалился Армандо. — Или ты прятался за их спинами? Не очень-то большими оказались их возможности! — Да, ты прав — они там, где и должны быть после того, как ошиблись и не справились, — бесстрастным тоном ответил Майкель. — Но не смогли справиться с тобой и твоим молодым помощником полицейские из участка только благодаря случайности! — Заткнись, ты, сраный выблядок! — басисто пророкотал Армандо с такой злобой и ненавистью, на которую был только способен. Но даже такие слова мало подчёркивали всё отношение Армандо к Майкелю. — Посылай кого угодно за мной, окружай себя продажными копами, но в глаза я тебе очень скоро посмотрю. Обещаю! Ты мне ответишь за всё, падаль! — Так не трать время и приезжай! — в голосе Майкеля прозвучала усмешка. — Думается, ты знаешь, где я, так приезжай, а в помощь прихвати своего коллегу. Руфус Клыкадо, кажется? Эгмонта вы вдвоём смогли спасти, но его отец сейчас за парня не порадуется. Сандар тоже пытался заставить меня ответить перед ним, но недооценил меня. И тебе советую трезво оценить свои возможности. Не забывай, что в таком возрасте ты рискуешь сердцем, сосудами — дорогим здоровьем на почётной пенсии. Разве это не дороже для тебя, чем твоя безвременно ушедшая Вальдивия? Или тебе уже терять нечего? Подумай о своём сыне Эрланде — кстати, тоже полицейском. Убийца любимой жены сейчас откровенно издевался над Армандо, чувствуя свою безнаказанность. Каждое слово словно резало Армандо ножом, било по голове камнем, заставляя его испытывать неимоверную ненависть и желание моментально сорваться с места к жестокому преступнику. Без колебаний убить его и отомстить за разбитую жизнь и семью. Клыкадо и Эрланда Майкель упоминал не просто так — в голове Армандо, охваченной пламенем жажды мести, моментально родилась мысль, переросшая в страх. Эти двое после разговора могут оказаться в настоящей опасности. Руфус давно доказал свою верность полиции и способность идти на опасные задания, несмотря на молодость, а сын был для Армандо многие годы смыслом жизни. И Армандо не выдержал. — Ты умрёшь через полчаса! — рявкнул Армандо. — Жди! На маленькую красную трубку на дисплее Армандо нажал уже, грузно и скоро шагая к выходу. В лапе — телефон, издающий чуть слышные гудки. За спиной — резкий и зычный окрик Хоакима: — Остановись, Армандо! Клыкадо не выдержал. Бросился к медведю и, ухватив за локоть, развернул к себе. Оскалившись, вырвал телефон из его лап. — Какого чёрта делаешь, старый идиот? — завопил он, сжимая мохнатые кулаки. Злости льва не было предела, грива его распушилась, глаза метали снопы молний, а с языка неслось совсем уже бешеное: — Охерел совсем?! Всех нас хочешь отправить на тот свет, полудурок?! А если он сейчас сюда приедет?! — Очень глупо, Армандо! — заявил Хоаким — более спокойно, но тоже не без гнева. — Я знаю, что он сделал с тобой, но ты подставляешь всех нас, понимаешь? — Теперь он знает, где я, — запричитал Эгмонт. — Ну всё, нам точно конец! Громкий и резкий рык вырвался из груди Армандо. По непонятной причине только восклицание Эгмонта вывело его из себя по-настоящему. С треском лопнула эта иллюзия спокойствия. Оттолкнув в сторону Клыкадо и Хоакима, он спешно подошёл к Эгмонту и схватил за грудки. Огромному и могучему медведю не стоило никакого труда оторвать ягуара от пола и, подняв, прижать его к стене так, чтобы его ступни болтались над полом. — Слушай меня! — прорычал Армандо, с трудом удерживаясь от того, чтобы не перейти на рёв. — Прекращай по любому поводу ныть, понятно тебе? Если тебя оберегают, это не значит, что ты будешь при каждом намёке на опасность забиваться в угол и трястись! Сам пробуй сделать что-то для того, чтобы выжить, Эгмонт, а не прикрывать свою щуплую задницу! И прекрати постоянно причитать! — Эти слова, преисполненные одновременно страха и злости, Армандо уже провопил. — Я в твоём возрасте уже целые оравы бандитов задерживал! При крике Армандо брызгал мелкими каплями слюны на зажмурившегося от страха Эгмонта. Перепуганный парень, задыхаясь, пытался ослабить стальную хватку медвежьих лап. Вмешался Хоаким. Он с силой оттолкнул Армандо в угол и обоими копытами схватил его за лапу. — Послушай меня! — громко и с нажимом произнёс зубр. — Я понимаю твои чувства и твою боль, прекрасно понимаю! Но если ты пойдёшь туда один или даже с Клыкадо — не вернёшься, они не колеблясь убьют вас обоих! А мы, полагаясь на некоторых, — Хоаким взглянул на Гривинса, — не сможем гарантировать Эгмонту полную безопасность. Ещё ты подставишь под удар нас. Кто знает, сколько здесь продажных подонков, способных нанести удар в спину? Я верю твоим словам, вникни в их смысл и ты — разве этот Майкель там один? Или всего лишь с парой прихлебал? — Это ты пойми, Хоаким! — легко перекричал Армандо друга. — Они могут уже убраться оттуда, пока мы здесь болтаемся без дела! На смену хладнокровию и спокойствию пришли взвинченность и властное желание удариться в долгожданную месть врагу. С каждым словом Армандо выкрикивал всю свою боль, всю ярость и ненависть к Майкелю. Хоаким молчал, выслушивая друга до конца. Клыкадо тоже хранил молчание, но раздражённо — знать, злило его непреодолимое желание Армандо броситься в гущу схватки, забыв обо всём и вся. Но это было рискованно, и постепенно из Армандо вышла опьяняющая одурь кровавого отмщения, туман, застивший мозги, улетучился. — Они и так оттуда уйдут, — продолжал увещевать Хоаким Армандо. — Они знают, что вы живы, что их исполнители мертвы. Теперь уверены, что мы поднимем полицию на ноги и пошлём их в пустыню. Ты просто их не застанешь там, Армандо! И в одиночку против такого врага нельзя идти! Армандо отстранился от Хоакима, спиной отошёл к стене и беспомощно опустился на пол, уткнув морду в лапы жестом измученности. — Хоаким прав, лучше послушай его, — подал голос Гривинс под звуки дышащего с паническим присвистом Эгмонта. — Они оттуда свалят, а потом всё равно будут вас искать, это — вопрос времени. — Заткнитесь! — коротко бросил Клыкадо. — На севере служат достойные полицейские, вам не чета! — Лучше валите отсюда, да побыстрее, — посоветовал Гривинс, пока Эгмонт потирал шею и грудь. А Армандо, услышав немного изменившийся тон льва, вдруг понял кое-что. Понял, что сквозило в том взгляде Гривинса. Оно и связалось с неожиданно потеплевшим его голосом. — Ты вовсе не изверг, оказывается, Гривинс, — с лёгкой прохладцей произнёс Армандо, отняв от морды лапы. На момент этих слов он не смотрел на Гривинса, а потом поднял на него взор. — Я видел, как ты потом смотрел на Эгмонта. Скажешь — не прав? — Да просто жалко парня стало, — сухо буркнул Гривинс. — Добреньким стал, да? Желая моё место, перестал желать моей крови? — прорычал Хоаким, повернув голову к своему заму. — Не старайся — ты уволен! — Может, тогда выпустишь меня? — без какой-либо издёвки в голосе спросил Гривинс. Армандо медленно поднялся с холодного пола и пересёкся взглядом с Клыкадо, когда Хоаким отпирал камеру. Лев предупреждающе поднял пистолет, пока Гривинс выходил наружу под зорким присмотром начальника, вернее, уже бывшего начальника. — Дёрнетесь — стреляю, — жёстко предупредил Клыкадо. — Это лишнее, парень, — остановил его Хоаким, освобождая лапы Гривинса от браслетов. — Попытается напасть — вмиг скручу. Клыкадо опустил пистолет, но не убрал за пояс. Сомневаться в бесполезности попытки Гривинса напасть на Хоакима не приходилось — огромный зубр был почти в два раза крупнее льва. Подняв раненую лапу Гривинса, Хоаким грубовато констатировал: — Царапина у тебя пустяковая. Хоть и пустяковая, но Гривинс чуть поморщился. Тут из коридора донёсся суетливый топот, и внутрь вбежала Сарелла. — Руфус, папа, что происходит? — задыхаясь, выкрикнула она с порога. Увидев лужи крови на полу, она попятилась, потом подбежала к своим дорогим львам. — Вы в порядке? — спросила львица, обнимая сначала Клыкадо, потом отца. Клыкадо, незаметно убрав за пояс пистолет, коротко ткнулся носом в морду львицы, потом взял её за лапу. — Пойдём, объясню. Пойдём-пойдём! — поторопил он Сареллу, когда та замялась. — Эгмонт, подержи. Клыкадо протянул телефон Хилмара Эгмонту и с подружкой переступил порог изолятора. Армандо пришёл в себя после кратковременной вспышки ярости, дышал спокойно, сердце пришло в привычный ритм. Эгмонт, дрожа длинным хвостом, быстренько юркнул за спиной Армандо вдоль стены, сжимая телефон. Армандо медленно подошёл Гривинсу, глядя ему прямо в глаза. Тот чуть дрогнул плечами, но не попятился, ожидал, что скажет ему тот, кто выпутался из смертельного капкана, сохранив жизни спутникам. — Ты мне не нравишься, Гривинс, — сурово начал Армандо. — Но не дать хороший совет не могу. Если тебе дорога твоя жизнь, бери свою Сареллу и уезжай как можно дальше. Хоаким, тебя то же самое касается. — У меня тоже семья, но я останусь, Армандо, — не моргнув, заявил Хоаким. — Я не боюсь этих тварей. — Среди этих ублюдков твой сотрудник, — напомнил Армандо. — С лёгкостью его судьбу устрою, как и Гривинса. Только иную судьбу, — буркнул зубр. Гривинс скривился, но ничего не сказал. — А ты — ко мне в кабинет, живо! — рявкнул Хоаким на Гривинса. Толкнув его могучим плечом, он двинулся к выходу. Лев тяжело вздохнул и поплёлся за ним. Армандо и Эгмонт остались вдвоём. Медведь кинул косой взгляд на парня и почувствовал, как в душу скользкой змеёй вкрадывается жгучая волна стыда. Он сорвался на Эгмонте, думая о враге, а своим решением, воплоти в его жизнь, мог просто подставить. Он обязался защитить его, доставить в надёжное место. И он это сделает, но кое в чём Армандо не ошибся. Эгмонту действительно стоит научиться защищать себя. — Послушай, Эгмонт, — обратился к ягуару Армандо. Но Эгмонт смотрел не на Армандо. Чёрная морда ягуара чуть подсвечивалась лёгким сиянием дисплея смартфона, а широко раскрытые глаза не мигая смотрели в одну точку. В точку на дисплее. Эгмонт открывал и разевал клыкастую пасть, как вытащенная из воды рыба. Что-то его шокировало. — Что с тобой? — спросил Армандо. Эгмонт поднял обессмысленный испугом взгляд на Армандо, а затем дрожащей лапой протянул ему телефон. — Я не… не п-понимаю, сэр… — заикаясь, просипел Эгмонт. — Последний звонок… тот тип, с которым вы говорили — это… Это номер моего отца!