habitual.

едва уловимый ветерок колышет прилично отросшие детские волосы. кудряшки лезут на лоб, щекоча и создавая видимость ещё большей теплоёмкости. игорь наклоняется к сыну, ловко цепляя две надоедливые прядки разнопёрыми заколками и щёлкая, заставив их оставаться в приказанном положении. он довольный, с ебальником победным, етит-вертит, сбавляет шаг, смотря на дальше бегущего вперёд мальчика и шаркая шлёпками, еле поспевает за ним. жара этим летом в петербурге третий год подряд не давала спокойно жить, лопая градусники и заставляя людей массово покупать кондиционеры, да самые простенькие вентиляторы из ближайших гипермаркетов. бедный константин игорич, даже ведь и не знает, что пару лет назад всё было совсем не так. было знойно, дождливо, иногда вовсе прохладно. лето лишь в петрограде приносило удовольствие, а не вымирание целых родов и поколений. ну, игорь, наверное, всё-таки немного преувеличивал когда в красках описывал мужикам на работе, как чуть не помер в автобусе, но его понять можно. жару с детства не переносил, начиная с двадцати шести градусов гонял в одной белой маечке. и до сих пор, на четвёртом десятке, продолжает. он пыхтит и сопит, шурша тонким зелёным пакетом с тремя морожеными, вытирая со лба влагу и периодически приподнимая на груди майку, проветривая тёмные волоски. как косте было не жарко при такой погоде и образе передвижения, весьма-весьма спортивном, стоить отметить – загадка. – папа! – дом, столь прохладный из-за каменных стен, пронзает радостный детский вопль. ребенок даже не успевает толком разуться, а оставив на ноге болтаться один босоножек, бежит сразу на кухню, откуда так приятно пахнет тушёной курицей, какими-то травами и картошкой. – мы пришли! петя, уже услышав звук открывающегося замка, отодвинул большую сковородку с едой в сторону, подальше от края плиты и вытер мокрые руки полотенцем, проверив взглядом, не оставил ли ничего, что может повредить слишком уж любознательному костику. он ловит мальчика в объятья так, будто они не виделись месяц или даже два. улыбается, молча выдерживая минутку, пока ребенок сам отлипнет, продолжая сидеть на корточках и поглаживать его по взмокшей на футболке спине. интересно, бля, че там в трусах. ну, под сорок градусов температура и не до такого довести сможет. – папуль, а мы купили нам мороженое.. я сам выбрал, когда меня папа над морозилкой поднял. – костик тихо делится с папой тем, что тот и так знает, но что очень уж хочется растрындеть всем в округе. он болтает об остальных очевидных вещах, упоминая, что видел знакомую девочку на улице и как правильно выговорил имя с отчеством продавца в маленьком ларьке за поворотом. петя очень внимательно слушает его, помогая снять тот самый ахеревший от жизни тапочек с ноги, мокрую оранжевую футболку и пятнистые шорты. игорь, пока ураган занят, учтиво и заранее раздевается до шорт, громко нажимая на вентиляторе третью фазу мощности и, пройдя на кухню, кидает пока что не расстаявшее мороженое в морозилку. костя, лишь услышав звук стука пакетика о полку, отвлекается от взволнованного рассказа. кидает взгляд сначала на стоящего у холодильника игоря, а потом снова на хазина, когда отец уходит с поля зрения. – нет. сначала еда, ты потом не будешь есть, когда в микроволновке гретое. там ещё минут двадцать и всё готово будет. – заранее обламывая мальчика, отрезает он, тыкая по носу-кнопке и поднимаясь с хрустнувших колен. костя знает, что спорить бесполезно, но всё равно предпринимает пару попыток выпросить вкусноту, надоедливо дергая майора за штанину и ноя о том, что он умрёт от нехватки сахара в крови. нахуй ему гром вообще эту книжку злоебучую читал? ему в пять лет нужна инфа чё там в крови обитает? жиры, углеводы, белки и прочая ересь? мороженое у кости так и не получается выпросить. он рассерженно топает ногой, надувая губы и неожиданно вспоминая о существовании вентилятора, когда крутящийся белый агрегат дует прохладным воздухом прямо ему в лицо. малыш идейно подбегает к нему, кладя руки на панель с кнопками, а рот подставляя к сетке и начиная мычать негромко. крутящиеся, слегка пыльные от времени использования лопости создают из его голоса смешной тембр, чем очень смешат мальчика. хазин проверяет степень готовности этих ебучих овощей, закидывая в них совсем немного тёртого чеснока и кунжут, снова накрывая крышкой, засекая время. мясо какое-то ебнутое, нужно чуть больше времени, чтобы протушилось. он краем глаза наблюдает за сыном, проговаривая привычную просьбу не делать этого, пока без губ не остался, но, конечно же, остаётся проигнорированным. однако тут оживает, вроде бы как даже, прилегший на диван гром. он приподнимается, показываясь из-за спинки, буравя спину мальчика, пока тот сам этого не замечает и, поджав губы, отстраняется от вентилятора, потирая глазки. скучно. игорь видит это прекрасно и, вздыхая, смотрит в открытые настежь окна на кухне, а потом на стоящий неподалёку маленький детский бассейн. не ленится, с кряхтением поднимается с большого кожаного дивана и идёт к надувной хуёвине, проверяя, нагрелась ли вода. они ж специально поставили под окном, которое всё равно не открывается, но пропускает солнечный свет, знатно нагревающий паркет в этих местах. – котёночек, бери игрушки и ай-да купаться. – видит, что не верит. смотрит удивленно на папку и глазами большими-большими, голубыми-голубыми лупает. – немного перед обедом можно ведь, пап? – гром с застывшим в горле смешком переводит взгляд на петю, поднимаясь и подходя к нему, обняв по спины, и совсем незаметно шлепая по заднице там, где ребёнок не увидел бы. не громко, не мерзко. любяще, при этом уткнувшись носом между шеей и плечом, на животе руки устроив. петя не протестует, хоть и жарко. — даже нужно. давай, аппетит наболтай и потом уже будешь "болгаркой" плеваться. – хазин конец фразы проглатывает, потому что никому продолжение уже и не интересно. костик тут же бежит в ванную, сгребая всех своих резиновых уточек, слонов и осьминогов. а игорь очень уж правильно урчит что-то, муркает в плечо, оставляя у него на плечах мягкие, несмотря на щетину, поцелуи. петя думает как любит, думает как хочет, думает как вообще жил раньше без них. и ответы остаются где-то внутри, и так ясные мужчине, которому он, петя, смог когда-то до невозможности много довериться. а потом снова, и снова, и снова. у всех с игорем был ураган, а у них получилось заделать свой собственный. в любви, в огромной и понимающей любви.