***
Если хочешь понять жизнь, то перестань верить тому, что говорят и пишут, а наблюдай и чувствуй. Антон Чехов
— Пап, погоди, — Миша вдруг хватает родителя за руку, не давая тому зайти в «гости» к Андрею. — Ты должен ещё кое-что знать. Юра хмуро смотрит на сына и тяжело вздыхает. Тут нет никакого раздражения, скорее, простое непонимание всей сложности сложившейся ситуации. Для Юры скомканный невнятный рассказ Миши кажется чем-то не очень-то серьёзным. Конечно, отец банально не верит в то, что его сын способен ударить настолько сильно, что другой подросток свалится без сознания и будет пребывать на грани жизни и смерти. — Что такое? — Юра косится в сторону кустов, куда нужно зайти, и неоднозначно хмыкает, будто вспоминая что-то. Повисает неловкая тишина, в которой полно напряжения, смешанного с дикой неловкостью. Миша водит ногой по траве, вжимает голову в плечи и всё уводит взгляд от отца. Непонятно, как ему объяснить, кто такой Андрей. Чёткого плана до сих пор нет, да и вряд ли он сможет появиться, учитывая, что сам Миша еле-еле стоит на ногах. Он готов в любую секунду упасть на мягкую траву и уснуть. — Андрей… ну он не совсем, как я, он немного другой… — Начинает издалека Миша, обдирая несчастные заусенцы. — Конечно, ты один такой в своём роде, ни один из других детей не будет таким дурашливым, — хрипло хихикает Юра. Веселье не поддерживается от слова совсем. Ну не до смеха в данный момент! Тут необходимо быть максимально серьёзным. Миша закатывает глаза. Он тут со всей серьёзностью подходит к вопросу, старается красиво формулировать мысли, чтобы Юра точно всё-всё понял. Тот же смеет хихикать и так снисходительно относиться. — Папа! Я сейчас серьёзно говорю! — Открыто возмущается Миша. — Мой лучший друг сейчас умереть может, а помочь ему некому… Я пытался, но один не справлюсь, потому что не пойму, как нужно вести себя с такими, как он. — А какой он? — Прямо спрашивает Юра, начиная постепенно двигаться в сторону того небольшого озера. Слышится неразборчивое, нечленораздельное мычание, смешанное с оханьем и кряхтением. Миша старается тормозить родителя, чтобы он не увидел Андрея, будучи морально не подготовленным к облику «рыбки на ножках». Да там такая «красота», что любой дар речи пропадает, а волосы на всех участках тела начинают шевелиться. Если не объяснить всё Юре, тот может упасть в какой-нибудь там обморок, и тогда Мише придётся откачивать сразу двоих: родного отца под два метра ростом и помирающего Андрея. — Он зелёный, папа, — с максимально серьёзными интонацией и лицом говорит Миша, глядя родителю прямо в глаза. — Это… Это как? — Юра резко останавливается. — Хочешь сказать, что он малолетний алкаш? Тогда незачем нам его спасать! — Не алкаш он! Он нормальный. Просто вот родился, нет, вылупился зелёным и полосатым, — с каждым словом Мише становится по-ненормальному смешнее и смешнее. — Ну, он ещё с плавниками рыжими. Юноша резко замолкает. Он сейчас звучит невероятно глупо и неправдоподобно. В это бессвязное описание не поверит ни один нормальный человек, коим Юра, к сожалению или к счастью, является. Он наверняка развернётся и уйдёт. — Миша, да что ты несёшь? — Не выдерживает Юра. — Скажи нормально, что там с твоим другом и прекрати упираться! Не пойму тебя… Сперва чуть ли не волоком тащишь непонятно куда, а потом упираешься и что-то там мяукаешь. А ну, быстро, громко и чётко сказал, что происходит, иначе мы пойдём домой… Мне плевать там на твоего зелёного друга, который вроде как помирает. Ты сейчас сам ласты склеишь! Миша тяжело вздыхает, стараясь собрать мысли в кучу. Юра отчасти прав, у него свои взгляды на происходящее. В данный момент Миша впервые ставит себя на место родителя и по-настоящему ужасается. Воображение быстро-быстро рисует образ ребёнка, почему-то именно девочку. В фантазиях Миша уже взрослый дядя, который спокойно сидит на кухне и что-то читает, и вдруг в комнату вбегает дочка. Она вся в крови, дрожит и лопочет что-то про некую подругу, но ничего внятного не говорит, просто постоянно повторяя, что она убийца и самый ужасный человек в мире. От такой картины начинает мутить. — Пап, мой друг — не человек. Знаю, что звучит тупо, но ты должен увидеть… Пожалуйста, поверь мне и не надо меня уводить… — Миша делает короткую паузу, дабы прийти в себя после неприятных фантазий. — Папа, Андрей — буквально рыба-жаба, нет, ну не совсем буквально… Он разумный и может ходить на ножках, но он как рыба и жаба одновременно… Ну, как сказать-то?! Короче, он водяной, но не водяной. Юра пожимает плечами и резко начинает идти вперёд. Кажется, его совершенно не удивила новость об «особенностях» Андрея. Это сильно удивляет Мишу, но спросить что-либо он решает после помощи другу. Дома же от Юры ждёт долгий и в некотором роде мучительный допрос со своеобразными пытками. Юра резко останавливается, когда видит Андрея, по-прежнему лежащего на мели. Он свернулся калачиком и так вяло-вяло моргает, смотря куда-то в пустоту ничего не выражающим взглядом, похожим на коровий. От подобной картины сердце Миши болезненно сжимается и принимается обливаться кровью. Руку Юры резко отпускают. Миша быстро-быстро старается идти в сторону Андрея, но нормально передвигаться не даёт острая боль. Она и до этого была, просто Мише удавалось себя контролировать, а теперь не выходит, хочется упасть на траву, свернуться калачиком и тихо-тихо заплакать, а после уснуть. — Куда ты так несёшься? Миша, садись под дерево и не возникай. Ты сам сейчас калека и ничем помочь не сможешь… Просто отдохни немного, а я сам всё быстро сделаю, — слышится строгий голос Юры. Андрей приподнимает голову, и в его глазах видится ужас. Тот вызван присутствием незнакомого хмурого человека с подозрительным большим чёрным рюкзаком на плече. Андрей жалобно булькает и беспомощно глядит в сторону Миши. Тот медленно и осторожно подходит к воде и садится на корточки. Это чуть не заставило свалиться в озеро: в глазах потемнело от такой резкой смены положения. — Андрей, это… это мой папа, я тебе говорил о нём, — Миша облизывает искусанные губы. — Он тебе поможет… Андрей хмурится и прикрывает глаза. Кажется, ему уже всё равно на то, кто и что с ним будет делать. Это снова бьёт по чувству вины Миши, и тот беспомощно укладывает руку на волосах (подобии волос) Андрея, начав того слабо поглаживать. Непонятно, кому это больше нужно: Андрею или самому Мише. — Миша, я что тебе сказал? — Юра подходит к сыну и опускается на колени, сняв перед этим большой рюкзак. — Но…но же я не могу его бросить! Папа, ему же плохо! Я и так перед ним провинился… — Возмущается Миша, пусть и понимает, что он действительно ничем не помогает и больше мешается под ногами. Слышится недовольное хмыканье со стороны Юры. Оно заставляет Мишу оторвать руку от «волос» Андрея и послушно отползти в сторону, к ближайшему дереву. Доносится тихое бульканье Андрея — он будто бы просит друга не уходить и оставаться рядом. От подобного Мишу мутит: он ощущает себя предателем. — Не надо скулить тут, — говорит Юра и вынимает из сумки аптечку. — Вот твой отец, Андрей, никогда не скулил, даже когда я ему губу крючком порвал. Так что тихо сиди и дай мне подлатать тебя, Сергеевский отпрыск. И Андрей, и Миша непонимающе смотрят на Юру в ожидании более подробного рассказа о неком Сергее. Однако Юра просто заходит в воду, где лежит «окунь на ножках», и принимается быстро-быстро осматривать того. В этот момент сердце Миши замирает, а сам он перестаёт дышать от напряжения и страха, что расплывается по телу. В голову лезут самые мерзкие предположения, заставляющие чуть ли не плакать. А вдруг Андрей уже одной ногой в могиле (или где умирают «рыбки на ножках»)? А вдруг Миша сделал лучшего друга инвалидом? А вдруг Андрей так «высох», что теперь не сможет плавать? — Чего с тобой произошло? — Юра хмурится, замечая, как в некоторых местах чешуя загнулась в другую сторону. — Мы с ним подрались… — начинает говорить Миша, но его прерывает громкий демонстративный кашель. Воцаряется молчание, и сам Миша сильно-сильно теряется. Он сейчас должен говорить, ибо Андрей не в состоянии и двух слов связать, а Юра явно ждёт от него подробного и чёткого рассказа. Да это же пытка для любого существа, страдающего от боли и усталости. Так же нельзя! Расспрашивать нужно либо когда личность придёт в себя, либо того, кто может более-менее внятно мыслить и рассуждать. — Миша, я спрашиваю не тебя, а Андрея. Дай ему хоть слово сказать, — строго произносит Юра. — Твою версию я уже наизусть знаю. Слова отца пугают Мишу. Он обнимает себя за плечи и опускает голову. Он чувствует себя так, словно в очередной раз предал друга, оставив его рядом с опасностью. Плевать, что никакой угрозы нет и в помине: рядом Юра, один из самых сильных и грозных людей во всей деревне. Или же так кажется одному Мише, привыкшему видеть в отце врага, способного одним словом ранить. Однако ощущение, будто Юра действительно способен защитить буквально от всего: деревенских хулиганов и даже диких зверей. Возможно, в душе Миши сейчас играет нечто такое, что было в детстве. Возможно, отец кажется всесильным благодаря своеобразному прозрению. Возможно, Миша просто хочет верить в то, что его папа может всё. Точную причину определить сложно — да разве это необходимо? — Андрей, быстро говори, что произошло, как тебя били, и сколько времени ты провёл под солнцем, — Юра садит Андрея на дно и осторожно укладывает руки на плечи. — Говори, иначе я не смогу тебе помочь. Андрей мычит и вяло виляет хвостом, после чего косится в сторону Миши, мол, сам говори со своим отцом, я его боюсь. Конечно, Юра, когда он примеряет свой «армейский» облик, напоминает грозного медведя или голодного льва, а не человека. Тут любой будет бояться и откажется говорить, даже если от этого зависит жизнь. — Молчишь? — Поднимает бровь Юра. — А твой отец так много болтал, что мне приходилось ему в рот траву пихать, лишь бы это «чудо» замолчало и перестало доставать меня, — с губ срывается неоднозначный смешок. Слышится бульканье. Такое печальное, тоскливое и стыдливое. Очевидно, что тема родителей очень болезненна для Андрея. Он молчит, хотя обычно долго-долго и много-много говорит обо всём на свете. Однако слова об отце вгоняют самое болтливое существо в бесконечную неловкость, сковывающую всё тело. — Андрей, быстро отвечай на вопросы, — строго говорит Юра. — Ты понимаешь, что можешь умереть и оставить бабушку одну? Миша говорил, что у тебя только она сейчас дома. Думаешь, она одна справится? Миша прикрывает глаза, не желая видеть, как сильно переживает Андрей. Его же буквально пытают словами, надавливая на самые больные точки! Нельзя же быть таким жестоким! Нужно осторожно и мягко расспрашивать, чтобы не вгонять в ещё больший стресс. Его у Андрея много, слишком много. Так не должно быть. — Мы с Мишей подрались, — совсем-совсем тихо шепчет Андрей и в очередной раз булькает. — Я первый полез, потом всё завязалось… Он просто бил руками и головой о землю… А потом на солнце оставил… — Сколько ты там пробыл, Андрей? — Юра явно даже не старается звучать мягко и по-доброму и продолжает давить. Миша ощущает на себе пристальный взгляд Андрея. Тот явно просит о помощи, которую Миша чисто физически не способен оказать. Конечно, тут едва сил хватает на то, чтобы не уснуть, а что можно говорить о другом? Миша точно «спасёт» Андрея от отца, но только когда наберётся хоть каких-то сил. — Андрей, не будь как твой отец и прямо отвечай мне на вопросы, — Юра «бьёт» не то что по лицу, а сразу в живот. — Где-то полчаса или около того, я не знаю! — Скулит Андрей, чуть ли не плача. — Мне было плохо, и я не мог следить за временем! Андрея явно задело сравнение с отцом. По правде говоря, Миша нисколько не удивлён: он и сам бы от части обиделся, если бы ему заявили подобное. Однако сейчас молодой человек сильно сомневается. В конце концов, на отца впервые удалось взглянуть под другим углом и наконец более-менее понять его. — Полчаса говоришь? — Вопрос не требует ответа. — Если так, то ничего страшного в этом нет. Ты просто вымотался и пострадал от тумаков. Я сейчас помажу тебя чем-нибудь, вправлю тебе чешую и отпущу. — Откуда вам знать, что это поможет? — Боязливо шепчет Андрей и, судя по звукам, вяло бьёт хвостом по воде. Миша молчит, не потому что ему всё равно, а потому что он чертовски сильно устал. Язык теперь банально не поворачивается, чтобы сказать хоть какое-то слово. Выходит только смотреть на происходящее с частично закрытыми глазами. Он обязательно выскажется, когда силы прибавятся, а Юра немного успокоится. — Потому что я твоего отца постоянно лечил. Твоего папу же Сергеем звали? — Юрий видит, как «окунь на ножках» кивает. — Твой папаша не скопытился только благодаря мне, так что готовься терпеть, солдат, я тебя сейчас лечить буду. Миша слышит постанывания и бульканье Андрея, как через большую толщу воды. Адреналин наконец отпускает из своих железных объятий, и Миша проваливается в лёгкую приятную дрёму. Она окутывает и заставляет потерять связь с реальностью. Она больше не имеет никакого значения, ведь меркнет на фоне сна.***
Слышится хриплый смех Юры, довольное бульканье Андрея и его робкий голос. Последнее не кажется Мише удивительным. Сквозь сон он просто морщится и ёрзает на траве, укладываясь немного удобнее. Только спустя пару минут становится ясно, насколько смесь звуков кажется дикой. Конечно, такое наглое и бесцеремонное существо, как Андрей, чисто физически не способно испытывать смущение. Осторожно приподнявшись на локтях, Миша смотрит в сторону, откуда доносится шум. В глаза сразу же бросается довольный Юра, свесивший ноги в воду. Он что-то эмоционально рассказывает, размахивая руками. В поле зрения Миши попадает лишь макушка Андрея, но всё равно слышно, как он довольно хихикает. Представшая глазам картина кажется одновременно красивой и неприятной. С одной стороны, приятно слышать Андрея счастливым. С другой, невероятно обидно, что тот так быстро нашёл общий язык с Юрой, чего Миша не мог сделать так много времени. От этого осознания становится грустно и обидно. Однако Миша, вопреки прежним привычкам, не обижается. Он злится больше на себя, чем на Юру и Андрея. Что-то внутри банально не даёт «надуться» и начать скандалить, оно шепчет: «Ну бессмысленно что-то предъявлять Андрею. Он просто разговорился с твоим отцом, пока ты спал. Сейчас приводи себя в порядок и иди к ним. А с папой поговоришь нормально дома, не надо при Андрее сцену устраивать». Боль теперь не ноющая, а пульсирующая. Это достаточно сильно раздражает, но Мише удаётся сдержать себя в руках. В конце концов, агрессия на раны крайне бессмысленна и не будет иметь никакого толка. Миша просто вытреплет себе все нервы, мысленно поседеет и на эмоциях сорвётся на Андрея или отца. Подобное ни в коем случае нельзя допустить. В конце концов всё начало налаживаться. Миша осторожно поднимается на ноги и медленно-медленно подходит к берегу, после чего садится рядом с отцом и неосознанно прижимается к нему. Раньше так всегда делалось в детстве, а сейчас старая привычка вспомнилась. Юра замолкает и треплет сына по волосам. Жест больше не кажется насмешкой, Миша чувствует в нём что-то родное и приятное. — Как ты? — Спрашивает Юра, продолжая ласково гладить копну тёмных волос. — Нормально поспал или ещё хочешь? — Я в порядке… выспался… спасибо… — бессвязно отвечает Миша и косится в сторону притихшего Андрея. Последний поджимает «уши» и опускает взгляд. Тот какой-то стыдливый и невероятно расстроенный. Наверняка Андрею тоже стыдно за произошедшее, он не знает, как всё объяснит, пусть и очень хочет. Ещё в чужих глазах Миша замечает нечто похожее на зависть. Её природа сперва непонятна Мише, однако до него вскоре доходит — у него есть отец, а у Андрея — нет. Формально у последнего есть родитель, но он не рядом, в отличие от Юры. Тот не только прибежал на помощь, но и явно сумел морально поддержать. — И чего вы оба замолчали? — Хмыкает Юра. — Сперва все уши мне друг о друге прожужжали, а теперь рты позакрывали. Давайте объясняйтесь друг перед другом. Пока не сделаете этого, я вас обоих никуда не отпущу. Вот до посинения будем сидеть и ждать, когда вы нормально поговорите, как разумные существа, а не как отец Андрея. — Откуда ты его знаешь? — Отчаянно пытается перевести тему Миша, желая максимально оттянуть роковой момент. — Мы в детстве дружили, я тебе об этом расскажу дома, а пока говори с Андреем, — строго говорит Юра, прижав к себе сына. Тогда Миша тяжело вздыхает, глядит на Андрея, после чего принимается рассказывать события со своей точки зрения. Он, Миша, постоянно запинается в словах, то и дело замолкает и тяжело вздыхает. Ему невероятно стыдно и неловко. Конечно, когда говоришь о себе со стороны, становится ясно, насколько ты тупой. Андрей выслушивает всё, кивает, а потом и сам начинает говорить. Он не смотрит ни на Мишу, ни на Юру. Из монолога становится понятно, почему Андрей залезал на дерево. Оказывается, он просто наблюдал за ближайшими домами, где периодически играли друг с другом местные дети. Миша же тогда просто испортил хорошее настроение. Ещё выясняется, что Андрей напал, потому что хотел отпугнуть. Догадка Миши подтвердилась.***