***
Вас никто не может обидеть без вашего на то согласия, ведь причина обиды — мысли, а они только в вашей власти. Аму Мом
Миша лежит в кровати и смотрит в потолок. На улице глубокая ночь, буквально вся деревня (людская её часть) спит и видит десятый сон. Один лишь Миша страдает от бессонницы, по крайней мере, ему так кажется. Он просто не может заставить себя закрыть глаза и провалится хотя бы в сладкую дрёму. Вот и лежит, сверля взглядом потолок. Мыслей в голове чересчур много. Они, как рой пчёл, всё жужжат и жужжат, не позволяя ни на секунду задремать. Конечно, как, вообще, возможно спать, когда есть целая тонна новой информации? Её же нужно обмозговать. За прошедшие после спасения Андрея дни многое изменилось и стало известным. Теперь можно было объяснить если не всё, то большую часть из поведения Юры точно. Так Миша теперь понимает, почему Юра не переносит никакого насилия по отношению к жабам и лягушкам. Да как такое возможно хоть сколько-то принимать, если твой лучший друг был близким родственником земноводных? Тут любой станет главным защитником земноводных, Миша — не исключение. Вообще, он до сих пор не может до конца поверить, что его папа действительно знал родителя Андрея. Почему-то мозг отказывался признавать, что такой «околопанк», как Сергей (папа Андрея), мог оказаться таким безответственным. О панковстве Сергея Миша сделал вывод, исходя из рассказов Юры. Тот говорил, что его друг детства всегда шёл напролом, никого не слушал и стремился к свободе, отвергая общепринятый «шаблон семьи». Миша слушал о существе с восторгом и думал, как же Андрею повезло с отцом. Только потом до Миши дошло, что никакого папы у Андрея не имеется. Он один с бабушкой, папа просто бросил их и ушёл в никуда, оставив разбираться с проблемами самостоятельно. Что-то внутри Миши кривится, твердя: «Ну не мог такой панк, как Сергей, бросить семью и уйти в неизвестность в поисках свободы! Панки ненавидят систему семьи, но если входят в неё — стараются воспитать в детях (мальках или головастиках) дух бунтарства и не бросают на произвол судьбы». Сергей идеально подходит под определение настоящего панка, однако Мише тошно от этого существа. Оно, вопреки всяким ожиданиям, кажется невероятно отвратительным и жалким трусом. Особенно, учитывая, как сильно Андрей страдает из-за отсутствия родителя рядом. Он же мог не прогибаться под систему и воспитывать сына, но выбрал другой путь. Последний оказался мерзким и просто подлым. Воображение медленно строит образ отца Андрея. В итоге выходит относительно высокое существо со своеобразным ирокезом на голове, порванным «ушком», огоньком в глазах и дерзкой клыкастой улыбкой. Вроде красиво, но что-то в придуманной внешности отталкивает и вопит, что личность не самая приятная. Возможно, во всём виновато знание о поступке Сергея. Тот был примерным семьянином первые пять лет жизни Андрея, а потом в один «прекрасный» день ни с того, ни с сего решил, что хочет свободы. Он, Сергей, однажды вылез на берег с Андреем, потрепал того по голове и просто ушёл, оставив того со своей больной матерью и женой (или как там всё называется у «рыб на ножках»). Миша знает об уходе Сергея благодаря относительно подробному рассказу Андрея. Тот смог более-менее открыться только через пару дней после помощи Юры. Последний наверняка знает намного-намного больше, чем Миша. Ему безумно обидно от этого, однако он понимает, почему Юре рассказали намного больше. Конечно, он же смог поддержать Андрея, а тот, впервые получив нормальную отцовскую помощь, легко открылся и сболтнул многое: и то, что нужно, и то, о чём следует молчать. Общение с Андреем вопреки всякой паранойе Миши теперь располагается на совершенно ином уровне, более близком и тесном. Так и сам Миша смог нормально объяснить своё поведение в день драки. Искренне получилось это сделать только тогда, когда Юры рядом не находился. Нет, обиды на него не имеется, просто откровенничать рядом с ним всегда безумно стыдно и неловко. Будто в трусах посреди двора стоишь. Миша ворочается и всё думает и думает о семье Андрея. Мама его не бросала, её просто случайно застрелили охотники, и она не смогла доползти до Тихой реки. Кажется, Андрею тогда было около одиннадцати лет. Удивительно, как он после такого потрясения не стал бояться людей. Вот его бабушка ненавидит всех «бесчешуйных» и откровенно презирает их. Однако сам Андрей частенько говорит о желании пройтись по деревне и поиграть с другими мальчишками хотя бы в какие-нибудь прятки. Вообще, Андрей своим поведением вводит в странный диссонанс. С одной стороны, Миша прекрасно понимает мотивы поступков Андрея и иногда думает, что смог проникнуть в его мысли, всё-всё узнав. С другой стороны, любая случайно брошенная фраза Андрея способна разбить вдребезги всякие убеждения Миши. Тогда тот понимает — он ни черта не понимает Андрея. Тот остаётся непонятной книгой, которую хочется изучить от корки до корки и узнать каждый секрет, каждую его деталь. Перемены произошли не только в отношениях с Андреем, но и с Юрой. Тот больше не кажется Мише тираном и извергом. С папой Миша впервые нормально поговорил после спасения Андрея, тем же вечером. Так, почти все поступки и негативная реакция Юры на музыкальную карьеру нашли логичное объяснение. Миша наконец смог посмотреть на ситуацию глазами папы. Представшая картина совершенно не обрадовала. Миша увидел перед собой снова дочку, буйную, упрямую и готовую пустить жизнь под откос из-за мечты, не способной прокормить в будущем, после смерти родителей. В воображении Миша тщетно пытался убедить ребёнка в том, что нужно более-менее нормально учиться, дабы устроиться на хорошую работу, если с музыкой ничего не получится. Однако девочка не слушала и лишь кричала, что никто её не поддерживает, и постоянно сбегала из дома чёрт знает куда. Представления вызвали у Миши звериную ярость, и только спустя пару минут до него дошло, что именно это испытывает Юра фактически каждый день. Любовь никуда не уходит, но проявлять её мешает раздражение. Теперь же манера поведения Миши почти полностью отличается от той, что была пару месяцев назад. Да, молодой человек по-прежнему неидеален и имеет вагон и маленькую тележку недостатков, однако ссор с отцом намного-намного меньше. По правде говоря, их фактически нет. Старое теплое общение постепенно возвращается. Кажется, оно становится более близким. Теперь у Миши и его папы есть общий секрет в виде дружбы с представителями совершенно иной расы, так похожей на человеческую. Отношения с мамой по-прежнему хорошие. Миша всё так же ей доверяет, пусть и скрывает некоторые вещи. Так он соврал о природе полученных ран, сказав, что на него в лесу напала какая-то собака. Татьяна, услышав это, принялась сильно-сильно паниковать и грозиться застрелить собаку. Миша еле-еле смог успокоить маму и убедить её в том, что от таких ран ещё никто никогда не умирал и не мучился. Вроде всё хорошо, однако кое-что портит общую картину. Это кое-что носит имя "Лёша". Он по-прежнему не принимает брата, старается его поддеть, окунуть морально в своеобразную грязь и лишний раз принизить перед друзьями. Мише невероятно обидно из-за этого. Он искренне не понимает, почему никакая попытка наладить отношения с Лёшей не приводит ни к чему, кроме оглушительного провала. Лёша на соседней кровати издаёт забавный звук. Миша поджимает губы и смотрит в сторону брата. Он ещё непонятнее, чем Андрей. Тот хотя бы представитель другой расы, а не человек, который просто обязан быть «доступным для изучения». Только вот Лёша продолжает оставаться закрытым и отвергать брата. — Да когда ты ворочаться перестанешь? — Зло шипит Лёша, выдёргивая Мишу из омута размышлений. — Я из-за тебя уже второй час уснуть не могу! Имей совесть. Просто ляг и лежи, не двигайся и не вздыхай как помирающий дед. Миша, не ожидавший такого выпада в свою сторону, шокировано поворачивает голову. Глаза, привыкшие к темноте, позволяют разглядеть мрачного Лёшу. Он сжимает угол тонкого одеяла и хмурит густые брови. Сейчас выражение лица Лёши как никогда похоже на портреты тех известных поэтов, которых он так сильно любит и старается рисовать. Мише как-то удалось увидеть тетрадку с рисунками, но Лёша не позволил нормально рассмотреть её и только послал в пешее эротическое путешествие. — Я уснуть не могу, — несколько растерянно отвечает Миша, почему-то чувствуя укол вины, несмотря на то, что ничего такого не сделал. В неприятных ощущениях виновата интонация Лёши. Он знает, как заставить человека сгорать от вины и извиняться за все смертные грехи человечества. Порой Миша смотрит на брата и удивляется, как он ещё не собрал свою армию, не захватил государство и не стал там жестоким правителем-диктатором. — Поэтому ты решил не давать мне спать? Гений поганый, — не унимается Лёша и снова больно бьёт словом. Что-то внутри Миши ломается. Ему надоедает выслушивать вечные упрёки в свою сторону, и он решается дать отпор. — Ничего я не решал. И, вообще, я ни черта не шумел, это ты просто с жиру бесишься. Не можешь уснуть, и все у тебя виноваты, — говорит Миша, стараясь заглянуть брату прямо в глаза и душу, если последняя существует. Лёша молчит. Он явно не ожидал того, что ему ответят. Поэтому не может подобрать адекватных слов. — Да и в целом хватит так ко мне относиться. Я твой брат, а не собака, — добавляет Миша. — Мне, между прочим, обидно! — Не ори ты, родителей разбудишь! — Шипит Лёша с желчью и ядом в голосе. — И хотя бы раз не истери как идиот. Сравнение больно бьёт по самолюбию Миши. Внутри него вновь что-то с оглушительным треском ломается. Он больше не намерен терпеть многочисленные издёвки со стороны брата и просто так мириться с этим. — Я не истерю, а пытаюсь нормально поговорить с тобой. Как с человеком, а не как с кем-то тупым. А ты всё брыкаешься и позоришь меня перед людьми. Что бы я ни сказал, ты стремишься меня из-за этого унизить. Думаешь, что я не слышу, как ты описываешь меня своим друзьям? Мне обидно и больно, Лёша. Я ничего не сделал, чтобы заслужить к себе такое скотское отношение, — быстро-быстро говорит Миша, сжимая кулаки. Воцаряется молчание, но Миша почти что кожей чувствует чужое напряжение и будто бы слышит, как Лёша шепчет проклятия. Вполне возможно, что он действительно что-то бормочет себе под нос. Однако это точно не проклятия, а стихи. Лёша всегда их повторяет, когда злится и хочет хоть немного успокоиться. — Ничего не сделал? — Фактически рычит Лёша. — То есть ты не помнишь, как ты шпынял меня? То есть это для тебя было мелочью? Я чуть ли там не выл и готовился лезть в петлю, а ты ни черта не помнишь? — Да когда такое было? Я никогда не шпынял тебя. Хватит придумывать! — Возмущается старший Горшенёв. Слышится нервный смех, полный горькой боли и жгучей обиды. Миша невольно вжимает голову в плечи. — Да ты всё время унижаешь все мои интересы и попытки попробовать хоть что-то. Мне напомнить, как ты высмеивал меня, когда я учил стихи? Ты знал, что мне они нравятся, но всё равно продолжал издеваться и говорить, какой это бред. Да ты однажды из моего сборника стихов Есенина вырвал страницы, потому что у тебя «закончились черновики». Ты знал, насколько мне была дорога эта книжка, и испортил её! А потом даже не извинился и лишь посмеялся надо мной! — Нервно шептал Лёша. Сердце Миши замирает на мгновение. Он совершенно забыл о том случае, потому что вырванные страницы казались какой-то мелочью, а тихая истерика брата — глупой детской выходкой, но не более того. Теперь же Миша готов принести к ногам брата хоть все книги этого Есенина в мире, лишь бы Лёша перестал так огорчаться. — Думаешь, что это всё? — Вопрос Лёши не требует ответа. — Я до сих пор нормально играть на гитаре не могу, потому что сразу начинаю слышать твоё нытьё. Ты же постоянно скулил, что я якобы не ту музыку играю, что мои любимые песни не достойны существования. Ты их высмеивал и постоянно говорил своим тупым дружкам, что без твоих «ценных» советов я ничего в музыке не добьюсь! Думаешь, мне было приятно такое слушать? Да я был готов рыдать и уши себе вырвать, чтобы не слышать, как родной брат меня унижает на людях, — Лёша тяжело дышит, как бык, готовый наброситься на жертву. Миша открывает рот, чтобы оправдать себя, но не находит слов. В голову лезут воспоминания о своих мерзких поступках, от чего к горлу подбирается противный ком тошноты. Глаза неприятно щиплет от слёз. Хочется беспомощно расплакаться, упасть к ногам брата и начать бесконечно извиняться перед ним. Раньше Миша не мог даже представить себе, что его поведение могло настолько сильно ранить душу брата. — Но знаешь, что меня окончательно сломало? Не знаешь, конечно, потому что ты дальше своего носа ни черта не видишь, — Лёша обиженно смеётся, так горько и нервно. — Ты меня и перед родителями унизил, как обоссавшегося щенка. Я тогда первый раз наложил стихи Есенина на музыку. Я её сам придумал и специально не играл её при тебе, чтобы ты не пытался делать из неё «красоту». Я почти три месяца убил на подготовку, а потом дождался, когда родители будут дома, сел играть перед ними, и ты резко зашёл, хотя должен был ошиваться у своих вшивых дружков. Ты, чёрт возьми, сразу начал докапываться до всего! До того, как я держу гитару, во что я одет, как сижу и почему смотрю не на те струны. Мише хочется заткнуть брата, чтобы он замолчал и не договаривал. Инцидент вспоминается: ещё пару месяцев назад Миша не ощущал никакой вины, однако теперь он ненавидит себя за тот мерзкий и низкий поступок, который, оказывается, и стал роковым толчком к разрушению тёплых отношений с братом. — Я тогда начал играть и петь, — голос Лёши внезапно вздрагивает, делаясь не таким грозным и твёрдым. Сейчас Лёша снова напоминает Мише того самого «старого» Лёшу, который никуда и не уходил. Он просто стал твёрдым и жестоким по вине Миши, привыкшего, что на людей всегда надо давить, ведь «их точка зрения никогда не бывает правильной, и им нужна срочно помощь такого человека, как Миша». — Ты меня оборвал почти сразу и стал унижать прямо перед родителями… Ты мне даже закончить не дал! Думаешь, приятно было слушать, какой у меня отвратительный голос, как хреново я играю и какие ужасные стихи я выбрал? Папа просил тебя замолчать, но ты продолжал унижать меня и обзывать… Я тогда чуть не умер от стыда! Я сам умолял тебя закрыть рот и дать мне хотя бы до середины доиграть. Помнишь, что ты тогда сделал? Ты вырвал у меня из рук гитару и сам начал играть… — Кажется, Лёша всхлипывает. — Я стоял и смотрел, как ты играешь и портишь мой момент! Снова перетягиваешь внимание родителей на себя. И меня тогда сильно накрыло, и я показал отцу твои сигареты. Лёша рассказывает так, словно Миши рядом не было. Однако именно эта форма повествования помогает Мише в полной мере осознать всю отвратительность своих поступков. В то время он рассчитывал свои действия, как эдакую помощь «глупому брату без таланта». Сейчас же ясно — Миша просто испортил Лёше всё. — Чего молчишь? Ты же не помнил этого? Или считал, что сделал всё правильно? — Лёша вновь всхлипывает. Миша не может подобрать слов. Ему стыдно и отвратительно от самого себя. Он готов вернуться в прошлое и сломать себе нос, чтобы предотвратить череду событий, испортивших дружбу с братом. Увы, машины времени не существует. — Прости, — вдруг произносит Миша. — Я был идиотом и просто дебилом и думал, что без меня ты ничего не сможешь. Я не хотел тебя обидеть, но сделал именно это! Прости, пожалуйста, Лёша… Я правда изменился и больше не стану смеяться над твоими поэтами… Я в жизни ничего не скажу о твоём творчестве. Лёша в ответ мычит, он явно не решается сказать хоть что-то. Его наверняка душит обида, не позволяющая хоть как-то понять брата. Последний спокойно принимает это: он сам бы себя никогда не смог простить. — Только попробуй снова так сделать — сразу гитару о твою голову сломаю. И не думай, что мы снова станем друзьями. Мы просто закопали топор войны, — с наигранным безразличием говорит Лёша спустя долгие минуты молчания.***
Есть чувства, которые поднимают нас от земли.
И.С.Тургенев «Ася» Днём Миша рассказывает Андрею о разговоре с Лёшей. Это помогает в очередной раз проанализировать всё и понять, что извинения стали большим шагом вперёд, навстречу к былой теплоте. — Ты правда извинился? Неужели ты на такое способен? — Хихикает Андрей, за что получает толчок в бок от Миши. Юношей теперь не разделяет расстояние: Андрей, наконец, спустился вниз и теперь сидит рядом с Мишей. Последний постоянно ловит себя на желании лишний раз дотронуться до «окуня на ножках». Почему-то его приятно касаться, несмотря на противную лягушачью слизь. Миша достаточно быстро смирился с ней. — Ай, не бей меня, а то дяде Юре расскажу! — Пищит Андрей и весело хихикает. — Он тебе таких трындюлей вставит! Миша закатывает глаза и слабо дёргает Андрея за длинный ус (он похож на тот, что есть у больших сомов). Слышится наигранный визг Андрея, а после и его довольное хихиканье. Ему явно нравится сидеть так близко к Мише, чуть ли не жаться к нему и получать почти постоянный физический контакт. — А если серьёзно — как думаешь, я правильно поступил, извинившись? Или стоило промолчать? — Робко спрашивает Миша. Ему просто необходимо услышать мнение Андрея. Да, у того нет никаких социальных навыков, однако его взгляд на ситуации всегда важен Мише. Он видит в своём товарище чуть ли не самое умное существо. — Думаю, что ты поступил правильно… Просто удивительно, как ты раньше не понял, что тоже виноват в плохих отношениях с Лёшей, — Андрей закидывает руку на плечо Миши. — Считаю, что теперь у вас всё будет замечательно. — Спасибо, — Миша позволяет себе уложить голову на чужое влажное плечо. — Мне нужно было это услышать от тебя. Приятное умиротворение захлёстывает душу Миши. Он никогда ещё не чувствовал себя настолько счастливым, как рядом с Андреем. Тот дарит нечто волшебное и необъяснимое, несмотря на то, что толком ничего и не делает. Он просто следует принципу «будь собой» и не старается лицемерить или подстраиваться под Мишу. — Моё мнение настолько тебе важно? — Спрашивает Андрей, пусть и явно знает ответ на заданный вопрос. – Да, – коротко отвечает Миша и прикрывает глаза, наслаждаясь компанией существа, дарующего лёгкость и счастье.***