***
Они стояли на пустой слабоосвещенной улице, в переулке между какими-то заведениями. – Запоминай. Минхо тебя такому явно не научит. Джисон был в предвкушении. Все время кивал, пока в теле ощущалась волнительная дрожь. – Представь, как по телу разливается горячая кровь, а сердце начинает биться, – прикрывая глаза, начал Чанбин. Хан последовал его примеру, расслабляя тело и сосредотачиваясь на собственных ощущениях. – На кончиках пальцев ты чувствуешь легкое покалывание, которое распространяется по всему телу. Покалывание заменяется теплом, и ты обретаешь человеческую форму. Стажер полностью погрузился в себя. И вскоре покалывание переросло в тепло, а потом он услышал стук внутри груди. Сердце. – Чувствуешь? – спросил Со, открывая глаза. – Да, – Хан открыл глаза следом и положил руку на грудь. Во всей этой суматохе с неожиданным предложением работы в «Забвении», а тем более смертью, Джисон и не заметил, что давно не слышал своего сердцебиения. – Бьется. Оно бьется! – он радовался, как маленький ребенок, который получил на день рождения заветный подарок. – Теперь, если захочешь принять человеческую форму, всегда концентрируйся на этих ощущениях, – Чанбин легонько ткнул парня в грудь и улыбнулся. – Со временем это будет происходить на автомате. Сначала будет не всегда получаться, так что не расстраивайся и пробуй снова. Но не злоупотребляй этим, – его брови съехались к переносице. – Чан бывает недоволен. Говорит, что можем нечаянно вмешаться в жизнь живых. А у нас с этим строго. Если что-то изменишь, под суд и пшик, – парень показал жест взрыва, – станешь пеплом. Джисон громко сглотнул, понимающе кивая. – А теперь, – Со хлопнул в ладоши, – мы идем есть мяско. Не знаю как ты, а я знатно проголодался. Они зашли в небольшой ресторанчик. Посетителей было не так много. Навстречу вышла милая старушка и пригласила за столик, предложив меню. – А как вы оплачиваете покупки в мире живых? – с набитым ртом спросил Хан. – Как-как? Деньгами, конечно же. – Нет, я имею ввиду… Вы же получаете что-то по типу зарплаты? Или так и платят в вонах? – Так и платят. Чем больше душ сопроводишь, тем больше получишь. Вообще есть фиксированная зарплата, но за особые достижения можно и премию получить. В целом ничем не отличается от мира живых. – А у вас все ходят в форме? – Вообще да. Но, как ты заметил, Минхо – исключение. Чан на самом деле не особо следит за этим, лишь бы стиль был классическим. Но стажерам можно и без формы, они одеваются, как хотят. Джисон задумался, а затем спросил: – Значит, я могу купить новых шмоток? – Получается, что так. – А сколько платят стажерам? – все продолжал он заваливать вопросами. – Честно, не могу сказать. Но ты можешь все посмотреть на своем счете, – Чанбин заметил недоуменный взгляд младшего, – Не смотри на меня так. В телефоне есть мобильный банк. Раньше Минхо говорил, что им зарплату в конвертах давали, а еще раньше золотом. – Это сколько же он работает жнецом? – Очень долго, – протянул мужчина. – Спроси потом как-нибудь у него. Ага, как же. Ответит он мне… – А ты сам давно работаешь здесь? – Пятьдесят лет? – это походило больше на вопрос, чем на ответ. – Ого! – Джисон прибавил глаза от удивления. – Это еще не много, есть и те, кто работает больше ста лет. Например, тот же Минхо. – Я видел, как ты с ним беседовал тогда. Вы с ним типа друзья? Хотя как с ним вообще можно дружить? – последний вопрос он задал скорее для себя самого. – Он мой лучший друг. – Гонишь. – Нет, правда. Тебе он сейчас кажется черствым и жестоким, но на самом деле он очень добрый. – Добрый!? – удивился Хан. – Мы сейчас об одном и том же Минхо говорим? – Да. Ли Минхо – один из лучших Жнецов «Забвения». – Не-ве-рю, – растягивая слоги, ответил Джисон. – Ты, наверное, его сейчас ненавидишь, – усмехнулся Чанбин. – Я, как только попал сюда, тоже не сошелся с ним характерами. Особенно, когда он пришел за мной и сразу же избил, – Со рассмеялся, словно вспоминая теплые моменты. – Он за тобой пришел? – Да. Со своим: «Я Ангел смерти. Ты должен пойти со мной», – мужчина принялся пародировать друга, уперев руки в боки. Хан звонко рассмеялся, что даже посетители ресторанчика на него обернулись. – Там на самом деле очень интересная история знакомства была. – Расскажешь?Тридцать лет назад.
Минхо шел по темному коридору в каком-то местном клубе, где обычно собирались богачи, развлекаясь со своими спутницами. Музыка почти стихла, стробоскопы уже не горели, вместо них моргал свет и еле искрились неоновые лампы, вернее, остатки от них. Такое ощущение, будто внутри прошелся ураган, сметая все на своем пути. Разбросанная мебель, разбитые бокалы, а на каждом шагу дерущиеся люди, швыряющие друг друга из угла в угол или прижимающие к стене за грудки, оставляли удары кулаком на лицах соперников. Пройдя через весь коридор, Жнец вышел в просторный зал, в котором на одном из уцелевших диванчиков сидел мужчина, протирая нож тканевой салфеткой. Разбитый висок, взъерошенные темные волосы, треснутая губа и покрасневшие костяшки пальцев. По белой рубашке были разбрызганы пятна крови, а былой накрахмаленный пиджак выглядел словно мятая тряпка. Мужчина повернул голову в сторону Жнеца и выдавил лишь «свали» презрительным тоном. Минхо не отошел и даже не остановился. Продолжил подходить ближе к коренастому. – Ты не слышал? – раздалось на все помещение. – Я сказал проваливай, иначе сдохнешь, – он сплюнул на пол и резким движением приблизился вплотную к Минхо, замахиваясь ножом куда-то ему в район живота. Одним движением Ли остановил нож правой рукой, держа лезвие в самой ладони. Мужчина перевел взгляд на свое орудие, а затем снова посмотрел на Жнеца. Его лицо не выражало ни единой эмоции. – Какого хуя? – недоуменно спросил нападающий, и Минхо тут же перехватил его руку за запястье, отбрасывая нож в сторону. – Пусти. Кто ты, блять, такой? – Ли Минхо. – Кто? Очередной пес «Зеленого змея»? Так вот, передай своему па… Он не успел договорить, как Жнец тут же опрокинул его на стол, ударяя о стеклянную поверхность головой. Послышался приглушенный болезненный стон, и Ли снова перехватил коренастого, а затем поднял на вытянутой руке, отрывая ноги соперника от земли. – Я Ангел смерти, глупец. Ли отбросил мужчину куда-то в угол, и тот ударился спиной о спинку дивана, а затем, кое-как поднявшись на руках, встретился взглядом с самим собой. – Нет! Не может быть! – истерично завопил он, пытаясь прикоснуться к своему бездыханному телу, – Я умер? Господи, скажи, что это неправда! Решил спросить у Бога? Он тебя не спасет. Единственное, что тебя ждет – это адские муки. Со Чанбин, ты должен пойти со мной.***
– Как-то так все и было, – пожал плечами Чанбин, делая глоток пива. – Вот это да! А как тебя на работу приняли? Чан сказал, что Жнецом может стать только несчастный или человек, совершивший самый страшных грех. Могу сказать, что ни того, ни другого у меня не было. Да, я был мафиози, но это не считается самым страшным грехом. Но, как сказал Минхо: у Криса на таких, как я, свои планы. – А какой тогда самый страшных грех? – Узнаешь как-нибудь, – Со подмигнул и попросил у хозяйки заведения счет. С Чанбином было поистине комфортно. Жнец постоянно шутил и рассказывал интересные истории. Он напоминал Джисону любящего старшего брата (которого у него, конечно же, не было). Хан потратил на новые шмотки всю свою небольшую стипендию, которую, как пояснил Со, выдавали каждому стажеру. Изрядно отдохнувший, с полным желудком и пакетом новой одежды парень завалился на кровать, раскидываясь на покрывале в форме звездочки. Чанбин объяснил, как выходить из человеческой формы все было предельно ясно, нужно было остановить «бурлящую в венах кровь», кончики пальцев должны похолодеть, а сердце остановиться. Джисон пообещал попрактиковаться в этом деле и по полной освоить этот навык. Только оставшись наедине с собой, Хан осознал, что он действительно мертв. В голову сразу пришла мысль: как там мама? Джисону безумно хотелось взглянуть на нее хотя бы одним глазком, узнать, что с ней. Парень испугался, что в скором времени ему придется прийти за душой своей матери и проводить ее в рай. А он не сомневался, что мама бы попала именно туда. Она была прекрасным человеком. Глаза предательски защипали, а по щеке потекла горячая слеза, капая на подушку. В голове созрел план: он сбежит и встретится с матерью.***
Сегодня Хан смог наконец-то нормально помыться. Джисон включил кран и подставил лицо под душ. Горячий пар наполнил ванную комнату. Капли воды стекали на серую плитку, смывая с собой неприятные ощущения. У него было подтянутое тело. Нагрузки на постоянных подработках каким-нибудь грузчиком дали о себе знать. Помимо таскания бесконечных ящиков и мешков с цементом, парень находил время на тренировки. Денег на зал, естественно, у него не было, но были бесплатные площадки с кучей тренажеров, а главное – желание. Спустя усилия и проделанную работу над собой, Хан добился сильных рук, «стального» пресса и широких плеч. Парень ступил еще горячими ступнями на холодный кафель. От шагов оставались мокрые следы, а капли стекали по телу, останавливаясь на полоске белого полотенца, обернутого вокруг талии. Несмотря на широкие плечи, у Хана была чертовки узкая талия. Любая девушка позавидовала бы ее обхвату, который составлял не больше семидесяти сантиметров. Небрежно проведя рукой по мокрым русым волосам, он заглянул в зеркало, протирая ладонью запотевшую поверхность. Красные от недосыпа глаза, темные мешки под ними, потрескавшиеся губы… Только щеки с небольшой родинкой оставались все такими же, за которые его вечно щипали, приговаривая «милашка». Хан обхватил лицо обеими руками и, крикнув «Соберись!», вышел из ванной комнаты, бросив одинокое пустое зеркало, по которому стекали капли, оставляя разводы. Переодевшись в простую белую футболку, серый бомбер и черные джинсы, он снова взглянул на себя. – Ну хорош, хорош, – крутясь и любуясь своим отражением, словно девчонка, сам себя нахваливал Джисон. В чем же именно заключался его «план побега»? Хан уже понял, что просто так из «Забвения» не выйти. Также он заметил, что для того, чтобы куда-то попасть, Жнецы используют двери. Первой мыслью было то, что они представляют место, в которое хотят отправиться и появляются из ближайшей оттуда двери. Второй мысли, как обычно, у Джисона не было (всегда следовал первому попавшемуся), поэтому он решил проверить свою догадку. Так как Минхо, да и другие Жнецы выходили на «задания» только через входную дверь в само здание, а не любую другу внутри, парень решил «втихаря» пробраться на выход. В холле, как всегда, было шумно. Видимо, здесь жизнь кипит не переставая. Поэтому незамеченным дойти до выхода было несложно. Хан остановился возле больших белых дверей с золотыми ручками и массивной окантовкой. В голове всплыло воспоминание о родительском доме и запах вишневого дерева, который никогда не выветривался из-за того, что оно росло прямо на заднем дворе, а на подоконнике всегда цвело каланхоэ в горшочках. Улыбка мамы и ее теплые руки, что так трепетно гладили маленького Джисона по голове. Ладонь парня легла на ручку, и дверь поддалась, пропуская Хана внутрь…***
Размеренное тиканье часов, в воздухе витал запах вишневого дерева, а на подоконнике все еще цвело каланхоэ. Тут ничего не изменилось. Все тот же коричневый диван, рядом кофейный столик из темного дуба, на котором лежала белая кружевная салфетка, а сверху ваза с фруктами. Кухня, соединенная с гостиной. Получилось. Старый кухонный гарнитур, где все еще остались следы от ножа, которым Хан резал спелые яблоки. Ох, и ругала же его мама. Всегда говорила, чтобы на доске резал… Мам, я скучаю. В глазах предательски защипало. Джисон до боли сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони. К горлу подступил комок. Хан прислушался к обстановке и услышал женский плач. Мама. Он зашел в свою комнату и увидел темноволосую женщину. Она сидела на коленях возле алтаря, поглаживая фотографию в рамке. Джисону хотел утешить ее, обнять. Сказать, что он здесь. Рядом. – Сыночек, мне тебя так не хватает. Плевать. Будь что будет! Парень сконцентрировался на своих ощущениях. Представил, как кровь начинает бежать по венам, а кончики пальцев легко покалывают. – Не смей! – за руку сильно схватили, сжимая запястье и разворачивая Джисона на себя. – Ты спятил? Минхо смотрел ему прямо в глаза. – Даже не вздумай, – грозно произнес инструктор. – Но моя мама… – Ты мертв, – сказал, как отрезал, Ли. – Мать лично наблюдала за тем, как твое бездыханное тело кремируют. А потом в своих руках держала урну с твоим прахом! – он повысил тон, – Если ты сейчас покажешься перед ней. Как ты себе это представляешь? Хочешь сам сразу же сопроводить мать на тот свет? Безжалостно, холодно, с каким безразличием говорил об этом Минхо. Слова резали, словно ножи, проходясь лезвиями по хрупкому сердцу Джисона, которое уже не билось… – Жнец не имеет права связываться с близкими, а тем более показываться им на глаза – это запрещено кодексом. Запомни. Иначе за нарушение тебя, без раздумий, испепелят. Джисон сжал челюсть. Пытался держаться всеми силами, чтобы не врезать инструктору. Внутри бушевала буря из грусти и злости. – А разве ты, когда умер, не хотел увидеть, что стало с твоей семьей? – огрызнулся Хан, – Разве не хотелось узнать, как они? У тебя же сто процентов были любимые люди, по которым ты скучаешь! Или ты все время был таким черствым? – практически кричал Джисон. Из глаз Хана хлынули слезы, а на лице Ли не дрогнул ни один мускул. – Правильно. Я даже уверен, что ты всегда был… Он не успел договорить, как старший притянул его в свои объятия. Джисон опешил, но, сам того не понимая, вцепился в чужой плащ, словно пытался найти в парне напротив утешение. – Ты прав. Я всегда был таким, – сухо ответил старший, вся еще держа парня в своих некрепких объятиях. – Но никогда больше не говори о моей семье, – добавил он жестко. – Прости, – тихо произнес стажер, утыкаясь носом в шею Жнеца. Хан почувствовал запах горького шоколада и чего-то древесного. Несмотря на то, что с самого начала отношения с Минхо не заладились, в его объятиях было спокойно. – Ты переоделся. Джисон кивнул, все еще прижимаясь к Ли. – Но все равно ужасно выглядишь. Хан издал смешок, после чего отстранился, вытирая слезы. – Нам пора. Не беспокойся больше о матери, – старший положил ладонь на дверную ручку и продолжил, – Ты же знаешь, что она не одна. Парень кивнул и, задерживая последний взгляд на маме, шагнул вслед за Жнецом.