***
Всё действительно стало в разы хуже. Джисон закрылся. И теперь уже не столь от Сонджи, как и от Минхо тоже. Зачастую он оправдывался тем, что теперь занят работой, не говоря уже о учёбе, предстоящих экзаменах и написании песен, чему он старался тоже уделять время. И всё это не было абсолютной ложью, но то, как яро Джи использовал свою занятость, дабы как можно меньше напрямую проводить время с братом и Минхо, лишь кратко с ними переговариваясь, настораживало. И Сонджи, и Мин заметили эту перемену, молчаливо переглядываясь и пытаясь ментально экстрасенсорно выяснить, что же не так. Ли был довольно обеспокоен его состоянием: мало того, что младший совсем не отдыхает, пропадая на подработке вечерами, так ещё и умудряется полноценно учится, не забывая уделять время самостоятельной обработке материала. Но при этом он не до конца понимал подобного поведения и резкой смены. Танцор не единожды пытался поговорить с юношей, возможно, поддержать, если потребуется, понять его или даже просто выслушать, разделяя мысли другого человека на двоих. Но Хан отстранился. Он правда стал сторониться хёна, всячески отмахиваясь глупыми отговорками, ну или же скидывая всё на усталость (что тоже не было абсолютной ложью). И пусть Сон был тем, кто знал правду подобного поведения, так как сам её и породил, он оставлял старшего в неведении, понимая, что эту тему поднимать с ним — точно плохая идея. И так всё пошло Дуни под хвост, но если обо всём прознает Минхо, русый уверен: станет ещё плачевнее. Поэтому он принял твёрдое решение стать тем, кто должен взять инициативу в этом вопросе на себя и поговорить с братом. Джисон тот ещё упёртый придурок, он этого точно не сделает — это уж Сонджи знал наверняка.Вжух
Очередной поздний вечер; звуки сквозящего ветра за окном наполняли комнату, вынуждая взволнованно прислушиваться к их завыванию. Тусклый свет фонарей озарял парки и дорожки, по которым спешно двигались люди, устало направляющиеся с работы домой. Именно в этот самый вечер Сони принял решение поговорить с близнецом и выведать правду, которую тот так упорно скрывал и старался игнорировать. Но, сколь скромным не был бы Хан-младший — своего он всё же добивался. Подкараулив время, когда Ли вновь отсутствовал — вероятнее всего, снова в зале, — русоволосый упорно двигался в сторону сидящего в комнате Джи, получше обдумывая слова, которые намеревался произнести (чтобы, не дай Бог, не произошло, как в прошлый раз). Разговор будет непростым. Как и ожидалось, старший близнец снова был в наушниках, дабы изолироваться от мира и показать всем, какой он неприступный и загадочный. А на деле просто не умеющий коммуницировать дурак. Но да неважно, Сон всё равно был настроен весьма решительно. Он шагает в комнату, подходя немного ближе и становясь напротив брата. Что же, реакция соответствующая — никакая. Парень даже голову не поднял, продолжая упорно втыкать в свои записи и кивать головой в бит, что даже через гарнитуру был прекрасно слышен. — Джи-джи, — уже чуть более показательно продолжил Сонджи, понимая, что, по всей видимости, на его присутствие внимание не обратят. — Джи! Безрезультатно. Уже и голос доводилось повышать, чего русоволосый ох как не любил. — Хан Джисон! — не выдерживает парниша, резко надвигаясь ближе и с ощутимостью сдёргивая наушники. — Я вообще-то уже какое-то время здесь. Хан, в свою очередь, тупо смотрит на брата, медленно моргая. Конечно, подобным жестом он был раздражён, но старался сразу же не вскипать, ведь помнил, что полным именем младший называл его только в крайних случаях. — Да занят я был, чего тебе? — пренебрежительно и в сопровождении с фырком отвечает Джи, складывая руки на груди. — Чего? Может, это ты расскажешь, что происходит с предыдущей недели? — ответно встав в защитную позу, возмущался Сонджи, вздёрнув брови. — А что происходит? — невинно захлопал глазками темноволосый, напускно кривясь в ответ. — Лично у меня всё хорошо. — О, да неужели? — заулыбался Сон, подходя немного ближе. — Именно поэтому ты всё это время полностью игнорировал меня и Минхо-хёна? — на последних словах что-то во взгляде напротив сменилось, но парню так и не удалось отследить, что именно. — Игнорировал? Абсурд. У меня, помимо вас, есть дела и поважнее. Ты так не думаешь? — Поважнее? Знаешь, разница между тем, когда ты занят или банально устал, и тем, когда ты буквально закрываешься от нас, крайне ощутима. Ты так не думаешь? — да уж, двое стоили друг друга, ответно наступая, не давая и шанса на попятную. — Так, возможно, для этого были свои причины, нет? — Джисон поднялся со своего места, на расстояние вытянутой руки приблизившись к брату. — Так я сейчас об этом и говорю. Может, ты уже объяснишь, в чём проблема? — голос снова стал повышаться на октаву, делая разговор более напряжённым. — Пха… — прыснул Хан-старший, на секунду отвернувшись в сторону и нервно зачесав пятёрней спавшую на глаза чёлку. — Возможно, ты и не заметил, но, может проблема в тебе, Сонджи? — резко повернувшись, в лицо слово выплёвывает он, смотря какими-то обезумевшими глазами. — Чт… Что? — младший обомлел, моментально избавляясь от прежнего настроя. — Что ты такое говоришь? — О, неужели и правда не понимаешь? А ты подумай, — Джисон чуть ступил, опасно приблизившись. Такое чувство, что тот был не на шутку серьёзно настроен и разозлён. — А, Сонджи? Правда, блять, не понимаешь?! — внезапно срывается на крик он, округлившимися глазами смотря перед собой. — Джисон… Я требую объяснений, — юноша как можно дольше старался сохранять самообладание, невзирая на то, что человек напротив явно вскипал. Но нет, сейчас нельзя было давать волю эмоциям, а иначе разговор снова превратится в ничто. — Да ну, что ты… Конечно, дорогой братец, я тебе всё поясню, — более-менее выровнявшимся голосом продолжает Хан, начиная своё повествование: — Знаешь, я неимоверно сильно дорожу дружбой с Минхо. Для меня он невероятный человек, за кем хочется следовать, кому можно доверять и определённо стоит подражать. И ещё с самых первых дней учёбы, когда я мог видеть его лишь краешком глаза, где-то на ступеньках в рамках универа, — я уже тогда понял, что очень хочу проникнуться к этому человеку. Хан Сонджи выровнял дыхание и старался смотреть в глаза, чтобы показать настойчивость и открытый интерес. Он чувствовал, что именно сейчас Джисон открывался. Но за тенью откровения было и нечто иное, что не стоило упускать из виду, так как оно могло в любой момент наброситься на тебя, словно дикий зверь, выжидающий свою добычу — а точнее того момента, когда она утратит бдительность. — И я, правда, шёл к этому, — продолжая, темноволосый сопровождал каждое своё слово мелкими шажками вперёд, что вынудило Сона навострить уши и следить за сменой эмоций на серьёзном лице напротив. — Каждый день я прилагал немало усилий, чтобы стать хотя бы на милю ближе к Минхо-хёну. Я бегал за ним хвостиком, прибивался к нему в забитой столовой, просился проводить его после универа и так далее, — шаги ставали более уверенные, в связи с чем русоволосому доводилось потихоньку отступать назад и насторожиться. Хан как будто совсем медленно двигался к какой-то контрольной точке, постепенно вскипая. — Всё налаживалось, так как Минхо проявил ответный интерес, и мы с ним здорово сдружились, несмотря на мою навязчивость и излишнюю придурковатость. Ты не представляешь, каким счастливым я был, когда он предложил съехаться. Я просто радовался, словно младенец, ведь мне так было уютно и хорошо с ним. Я чувствовал, как сильно мы с ним гармонировали друг с другом, о чём даже не раз упоминали окружающие, — он запнулся, тяжело сглотнув и выдохнув, смотря куда-то вниз себе под ноги. Хан-младший в это время был уже прибит спиной к стене позади себя и с опаской наблюдал за своим близнецом. — Джисо… — До момента, пока ты внезапно не объявился, — резко поднимает тот голову, в упор стреляя молнии в своё «отражение» и с силой стискивая руки в кулаки. На его лице и шее заиграли желваки. — Как только я стал более занятым, а ты — более приближённым к нему, я ощутил, как он отдаляется, — дыхание стало прерывистым; было видно, что слова давались парнише с трудом и то, с каким остервенением он выплёвывал их в человека, что в оцепенении стоял напротив. — Джисон, погоди… — литтл Хан намеревался вмешаться и прервать сей монолог, ведь понимал: русло, в которое он ведёт, — точно не доброе. — Заткнись! — первая вспышка, что ярким фейерверком обрушилась на Сонджи. — Ты ничего не понимаешь! — Джисон постепенно переходил на крик, явно не имея сил больше себя сдерживать. У него просто накипело. И накипело так сильно, насколько это возможно. — Ты появился из ниоткуда и сразу же — так легко привлёк внимание хёна! Каждый день я только и видел то, как мило вы общались, словно певчие птички средь цветущей весны. Ты так сильно льнул к нему, а особенно учитывая то, что вы изучаете одну сферу. Каждый божий день по квартире раздаётся это слащавое «Минхо-хён», как будто вы с ним уже сто лет знакомы! — Хан в открытую выкрикивал каждое предложение, иногда даже толкая бедного младшего за плечи к стене, отчего тот морщился, но не препятствовал. — Джисон, я прошу тебя, прекрати и выслушай ме... — Я не собираюсь тебя слушать! — юноша делает резкий выпад и ощутимо отталкивает брата к стене, отчего тот с гулким стуком из-за удара затылком отскакивает к нему обратно. — Приехал сюда, взялся из ниоткуда, сев нам на шею, так ещё и забрав всё внимание Минхо себе! — Джи, подобно в истерике, стал беспрерывно толкать и лупить русоволосого, абсолютно игнорируя любые попытки оправдаться. — Ты словно подменил меня, став моей чёртовой заменой, так, словно я — лишь жалкая копия, а ты — грёбанный неповторимый оригинал! — сквозь хриплые выкрики Сонджи стал замечать и другую эмоцию, что постепенно скапливалась в уголках карих глаз, имея цель вот-вот раскрыть себя. — Я стал какой-то твоей жалкой тенью, отчего Минхо и вовсе позабыл за меня! — последний уже удар пришёлся брату прямиком по скуле, потому он не выдерживает и, резко схватив Хана за воротник футболки, со всей одури бьёт его лбом в нос. С приглушённым «блять» Джисон отшатнулся назад, страдальчески хватаясь за свой кровоточащий нос и с силой пытаясь выровнять дыхание. Звонко выкрикнув «Придурок, ты что творишь?!», он вновь бросается вперёд, имея явно затуманенный ревностью и обидой рассудок. Парень валит второго на пол и начинает хаотично колотить, пытаясь хоть так выместить свою злость и накопленные внутри чувства беспомощности и брошенности. Его удары не наносили значительных увечий, но и не были слабыми, ведь он был буквально в состоянии аффекта. — Джисон, ты… грёбанный придурок, который не понимает, о чём говорит! — наконец делает ответный выпад младший, скидывая с себя тело и залезая сверху, где-то препятствуя, где-то осыпая ответными ударами. Сдаётся, что этот разговор абсолютно вышел из-под контроля. — Если бы ты.. пф.. не молчал… а просто открыто говорил о своих чувствах и эмоциях… — Хан-младший тяжело дышал, ведь в таком положении и ситуации вести конструктивный диалог было крайне сложно, но он всё равно пытался справиться, — этой неурядицы бы не было! Всё, что ты говоришь, — это лишь твои собственные накрученные в голове мысли, личные выводы, которые являются заблуждением! Ты… ты всегда был таким, — зажав чужие ладони над головой, Сони скривился, с каким-то сожалением проговаривая последующие слова. — Всегда был трусом, которому легче было сбежать от ответственности того, что любые отношения требуют выяснений. — З-замолчи… — скрежеща зубами, стал мямлить Джи, понимая, к чему ведёт близнец. — Точно также, как тогда в детстве, — сверкнув глазами, добивает русый, моментально чувствуя сопротивление. — Я сказал заткнись! — взрывается Джисон, толкая парня вперёд и устраиваясь верхом, начиная снова наотмашь наносить размеренные удары. — Замолчи, ты ничего не знаешь! — он отчаянно вопил, кажется, уже вымещая на брате всё, что только могло быть у него на душе. — Тебе так просто это далось, общение всегда давалось тебе легче! Ты не представляешь, как сильно мне неприятно было наблюдать за вашей близостью. А теперь ещё и твоё признание… — на последнем слоге Хан выдохнул, остановив свои действия. Он смазано смотрит перед собой, абсолютно игнорируя прямое столкновение с таким родным и теперь уже покалеченным лицом напротив, сбито дыша. С опасливым прищуром Сон наблюдает за ним, отслеживая каждое действие и смену эмоции, будучи готовым к чему угодно. Но всё, что он примечает следом, — это горячие слёзы, что тяжёлым грузом скопились в уголках глаз и постепенно стекали по щекам. — Господи… — удерживая ладони брата на своей груди, выдыхает Сонжди. — Да ты влюблён… — Закройся! — снова вспыхивает Джи, продолжая сжимать кулаки и сопровождать уже более вялые действия горячими ручейками слёз, что прозрачной пеленой застилали ему обзор. Хан Джисону всегда с трудом давалась подобная правда. Правда, к коей он не был готов и которой не хотел признавать. Как Сонджи и сказал, с самого детства. Смесь злости, ревности, жгучей обиды и какого-то накатившего отвращения смешались воедино, тугим узлом связав его внутренности. Почему? Почему было так сложно принять свои чувства и понять, что у других они тоже могут быть? Неужели слова брата о трусе действительно были правдой, которая клеймом выжигалась на задворках сознания. — Ненавижу! — Хан-старший отмирает и, уже вовсю плача, продолжает свои действия, не понимая, коим более корректным образом стоит выражать то, что таилось у него на душе. А там явно кошки скребли, и это ещё мягко сказано. — Ненавижу это всё! — Джисон! Прекрати! — такого строгого и стойкого Сони, наверное, ещё никто и никогда не видел. Обычно застенчивый и скромный юноша ни в коем сравнении не шёл с тем, что сейчас с холодным разумом пытался привести хёна в чувства. Возможно, Сонджи сталкивается с этим не впервые. И, когда уже было Сон отвесил ещё пару ударов близнецу и снова предпринимал попытки отлепить разбушевавшегося парня от себя, он услышал заветное спасение, что звонким голосом донеслось из недр коридора. — Ребята, а вы чего ту… — Минхо довольно с весёлым настроением вошёл в комнату и в момент замер, с ужасом наблюдая за открывшейся перед ним картиной. Ещё никогда ему не удавалось застать Джисона в подобном состоянии. Да, юноша был довольно бойким, преимущественно активным и местами глуповатым (исключительно в силу возраста), но потерявшим рассудок Ли никогда его не видел. Он был словно небольшим диким зверьком, что настойчиво пытался защититься, не понимая, что никакой угрозы от окружающих не представляется. Он беспрерывно хныкал, что-то вопил себе под нос и дубасил бедного Сона под собой, разбрасываясь какой-то руганью. Минхо стало не на шутку тревожно. А возможно даже и страшно. — Эй… Эй! Джисон, что ты делаешь, прекрати сейчас же! — он отряхивает головой, приходя в себя, и вихрем направляется к другу, буквально отдирая его от светловолосого и удерживая на месте. Благо, для старшего это не представляло особых усилий, ведь он был более крепким и сильным по сравнению с пареньком (даже невзирая на сильные брыкания). — Знаешь, Сонджи… — уже будучи зажатым сильными руками, Хан никак не мог угомониться, выплёскивая жгучую желчь вместе со словами и слезами. — Думаю, мама была права на твой счёт, ты абсо... На комнату, что пережила недавний сложный переполох, обрушилась тишина, таким контрастом врезаясь в голову. Она прерывалась лишь редкими вздохами и звуком шуршащей одежды, когда Сон поднимался с пола. Хо зажал рот Хана рукой, словно какой-то небесной силой приводя того в чувства и обрывая этот ужасный монолог. Он недовольно хмурится, в какой-то мере даже разочаровавшись в своём предмете воздыхания. — Не надо, Джисон, — он произносит это твёрдо, заставляя каждого в этом пространстве ощетиниться. — Не стоит на эмоциях близкому человеку говорить то, о чём после будешь жалеть, — произнося это, он поднимает глаза на русоволосого, что с раскрытыми глазами смотрит на брата. Видно, каким сильным осадком обиды и чувством какого-то предательства это осело в его нутре. Хан Джисон действительно перешёл границы дозволенного, забывая, что иногда слова ранят сильнее любых ударов и действий. Хан Сонджи продолжал смотреть в очи брата, видя всё ещё нахмуренное, не до конца пришедшее в свой привычный облик лицо, и пытается найти там понимание. Схватиться за его осознание того, что сейчас произошло. Но прежней осведомлённости не наблюдается. — Не стоит, Минхо-хён, мы все прекрасно поняли, что он хотел сказать, — досадно сжав руки в кулаки, он страдальчески хмуриться в сторону брата, а после резко разворачивается, уходя прочь. — Сонджи, стой, ты куда? — тут же спохватился Мин, отпуская Хана, и, наказав тому не двигаться, направляется следом за младшим. — Ухожу оттуда, где я, оказывается, навязался, — выплёвывает он, хватаясь за первую попавшуюся кофту и пытаясь обуться. — Куда-то подальше. — Нет, остановись! — препятствует Ли Минхо, хватая того за руку и удерживая на месте. — Я не дам вам, не выяснив ситуации, вот так вот разойтись и после ещё последующие недели жить во вражде, игнорируя друг друга, — он был абсолютно серьёзен, с надеждой смотря в карие глаза. — Я не собираюсь с ним говорить, — отрезал младший. — Я знаю. Не сейчас. Но и поселить между вами этот раздор я не могу. Я не позволю. Вы оба очень дороги мне. Зацепившись за его слова, Сонджи прислушался, попутно скидывая кеды и с какой-то грустью хмыкая в ответ. Минхо не просто бросил там Джисона, отругав и побежав вслед за Сони, чтобы удостовериться в его состоянии и чувствах, он не сделал это потому, что ценил кого-то одного из них, пренебрегая другим. Он сделает всё, чтобы братья воссоединились, и будет трепетно дрожать над состоянием каждого из них, таким образом проявляя любовь и понимание, в коих те так сильно нуждались. «Оба» — эхом ударилось о стенки сознания Джисона, что выглядывал из комнаты и постепенно начинал всё это понимать, приходя в себя. А также то, что он только что натворил в порыве зажатых эмоций и недосказанных обид. Что-то в его сердце кольнуло, и будто занавес мигом слетел с его лица, после чего он попытался заглянуть в такие же, словно отзеркаленные, глаза Сонджи.