НЕУДАЧНИКИ ПО-ПРЕЖНЕМУ ПРОИГРЫВАЮТ, НО СТЭНЛИ УРИС НАКОНЕЦ-ТО ВЫРВАЛСЯ ВПЕРЕД

Водолазка вызвала вопросы моментально, как будто Стэн запустил какой-то диковинный механизм, привлекающий внимание. Стоило спуститься к завтраку, как мама окинула его пристальным взглядом с ног до головы и поинтересовалась, случилось ли что-то особенное. Стэн знал причину её вопроса — сам он с детства предпочитал рубашки, и хотя всегда надевал то, что мама ему велела, в дождливую и снежную погоду (он всегда был болезненным ребенком), если у него был выбор, предпочитал то, что имеет пуговицы и выглядит прилично. – Я пообещал Бену Хэнскому, что помогу ему со строительством очередной модели здания, на этот раз кинотеатра, – сказал Стэн, удивляясь про себя, как легко ложь рождается и слетает с его губ. – Теперь он смешивает краску и клей между собой — не уверен, что такие пятна отойдут. Решил надеть что-то, что не жалко будет выбросить. – Хорошая водолазка, мы купили её в Бангоре, – покачала головой мама. Она была красивого винного оттенка, и Стэн иной раз жалел, что у него нет рубашки такого же цвета. Некоторое время он избегал эту водолазку, ещё и потому что она казалась ему красной, но потом отец объяснил ему разницу между этими цветами, и Стэн немного успокоился. Легкое чувство вины всё же осталось — сейчас, пряча синяк от поцелуя Генри, Стэн ощущал себя преступником, особенно после того как он мимолетно подумал, что ему идёт этот цвет. – Но я знаю, что ты не любишь высокое горло, – добавила мама. – В детстве ты всегда плакал и говорил, что свитер тебя душит — пришлось намучиться! Стэн бросил на маму испуганный взгляд, но, к счастью, она уже занялась тостами — рука привычным движением размазывала масло по поджаренным ломтикам хлеба. Горя заживо — этому способствовала и теплая водолазка — Стэн решил, что мама всё-таки не имела в виду ничего конкретного, просто поделилась воспоминанием. Отец прятал лицо за газетой, как и каждое утро. Пожалуй, Уриса-страшего не волновало, во что одет его сын, пока это не была одежда какой-нибудь банды. Кое-как затолкав в себя пару тостов, — кусок не лез в горло — Стэн оттянул рукав, посмотрел на часы, озабоченно округлил глаза и очень искренним тоном сообщил родителям, что поест в школе, потому что Бен уже ждет его на перекрестке. В ту же секунду ему показалось, что он переигрывает, но родители ничего не заметили. Они оба пожелали ему хорошего дня и посоветовали быть осмотрительней по пути в школу — в Дерри чертовщина не заканчивалась, и за излишнюю осторожность здесь не осуждали. Свежий ветерок, взъерошивший его кудри, немного поднял Стэну настроение, особенно, когда он расстегнул куртку, чтобы немного остудить тело. Он наблюдал за воробьями, клюющими какие-то крошки на обочине, а потом заметил сойку. Этих птиц он легко отличал без атласа, потому что видел не раз и не два, пока сидел в Мемориальном парке с биноклем. Сейчас Стэн мог бы различить всех птиц в Дерри, но он не рискнул бы похвастаться подобным. Он всегда чуть-чуть сомневался в себе и искренне надеялся, что увидит кого-нибудь стоящего, когда засядет с биноклем в следующий раз. Он почти жалел, что сказанное родителям было ложью: сейчас ему, действительно, хотелось бы встретиться с кем-нибудь из друзей на перекрестке и идти вместе. Говорить желания не возникло, но Стэн с радостью бы послушал — чувствовал, если появятся какие-то мысли, то с трудом приподнявшееся настроение упадет. Никогда предчувствия Стэна не сбывались так быстро. Не успел он подойти к школе, как его настроение рухнуло вниз с водонапорной башни и превратилось в лужу, когда Урис увидел, как Генри, смеясь, подгоняет Патрика по лестнице. Они толкались и пихались, явно задерживали руки друг на друге дольше, чем нужно, и если бы Стэн не знал, то догадался бы, что эти двое прекрасно проводят время вместе. О, да ладно, Стэн, не избегай этого слова. Они трахаются. Ты уже понял это, потому что был в машине Генри и всё видел. Глоток свежего воздуха болью отозвался в горле. Патрик и Генри были далеко, и от Стэна их отделяла толпа галдящих школьников, но он всё равно услышал их громкий смех, напоминающий раскаты грома. Что бы они ни обсуждали, им было весело. Пришлось задержаться у бортового камня рядом с лестницей, чтобы Генри его не заметил. Хотя у Стэна сложилось впечатление, что сейчас Генри не увидел бы перед собой даже слона — он смотрел на Патрика и смеялся. К горлу подступила волна отвращения, сформировавшаяся в ком. Стэн почувствовал, как его мутит, по настоящему, как если бы он отравился чем-то несвежим, и подтянул горловину водолазки повыше. Какая мерзость! Генри походя сделал такое с его шеей и теперь обхаживает Патрика у всех на глазах. Замешкавшись, Стэн не сразу понял, что уже несколько минут стоит у лестницы вместо того, чтобы подняться. К нему приблизилась Беверли, и Стэн невольно закусил губу, столкнувшись с её сочувствующим взглядом. Яркие голубые глаза напоминали два озера — их застилала влажная пелена. – Всё нормально, Бевви, – смущенно проговорил Стэн, отходя в сторону, чтобы пропустить младшеклассников на лестницу. – Правда. Можете за меня... – Ты наш друг, как мы можем за тебя не волноваться? – спросила Беверли почти с возмущением. – Я не знаю, – честно ответил Стэн, потупив глаза. – Я бы волновался. Но я не хочу, чтобы мы все переживали из-за какого-то ничтожества. Я про Генри, а не про себя. Хотя... Беверли грустно рассмеялась. Как будто хотела всхлипнуть, но внезапно передумала. – Хочешь секрет? – спросила она, вытирая покрасневший нос рукой, и посмотрела ласково и нежно. – Конечно, – кивнул Стэн. Хотя ему секретов хватало по горло. – Я всегда ненавидела, когда посторонние люди звали меня Бевви, – сказала Беверли, рассматривая свою потертую обувь, как будто ей сложно было поделиться этим даже с ним. Стэн подошел на шаг ближе, нырнул в облако теплого запаха её фруктового шампуня. – Потому что они делали это с издевкой. «Бевви-Бевви, сколько парней ты обслужила вчера вечером?» – так они спрашивали, Грета Боуи, Салли Мюллер и их подпевалы. А потом у меня появились Вы, – произнесла она, поднимая на него свой ярко-голубой взгляд, и на сей раз её глаза горели синим пламенем. Глаза — синим, волосы — красным, и вся Беверли словно была из огня. – И когда... когда меня в первый раз назвали Бевви не с ненавистью, не с презрением, не с желанием унизить, я поняла, что мне очень-очень нравится как звучит... Бевви. Стэн почувствовал, что сейчас и сам расплачется, поэтому на миг задрал голову, чтобы не дать глазам стать влажными. Как он мог жаловаться на судьбу, когда у него всё было так хорошо? Когда у него были такие друзья, как Беверли? Иногда он забывал о том, как ей было тяжело. Она всегда была мишенью одноклассниц, а когда начала общаться с ними, привлекла внимание ещё и компании Бауэрса. – Иди сюда, – усмехнулся Стэн, обнимая Беверли за плечо. – Ты всегда будешь нашей Бевви-на-ели. – Вот ведь Ричи-дичь, не умеет держать язык за зубами! Чтоб я ещё раз учила его танцевать линди-хоп, – искреннее засмеялась Беверли, обнимая его в ответ. Вспомнив школьный конкурс талантов накануне Дня Благодарения, на котором Ричи чуть не уронил Беверли во время выпада, Стэн едва не подавился смехом. Услышав, как он фыркает ей в плечо, Беверли наступила ему на ногу, тихо смеясь в ответ. Она не знала, как красиво они выглядели во время этого танца, и никто не решился им тогда сказать. Но они все хлопали и наперебой повторяли, что это было превосходно. Это было намного лучше, чем «превосходно». Но почему-то они все страшно смутились, когда об этом подумали. – Хэй, н-н-неразлучники! – крикнул кто-то. – Я Вам не по-по-помешаю? Стэн и Беверли в ту же секунду повернулись на звук голоса, хотя, конечно, они оба сразу узнали Билла и приветливо помахали ему руками. Билл приближался к ним с улыбкой, которая делала его задумчивое лицо безмятежно-красивым, ветер трепал его волосы, так что высокий лоб оказался открыт. Стэн почувствовал, как рука Беверли несильно сжалась на его водолазке, и краем глаза заметил, как преобразила улыбка и её лицо. Ну, это ни для кого не секрет. – Давай к нам, Большой Билл, – позвал Стэн, впуская Денбро в круговое объятие. Объятия друзей привели его в чувство, и к середине учебного дня Стэн чувствовал себя намного лучше. Слушая учителя вполуха, Урис пришел к выводу, что Генри достаточно развлекся накануне, чтобы продолжить отравлять его существование — он был занят Патриком, а это требовало очень много времени и сил. Мысль была неприятно-ехидной, но Стэн знал, что переживет это, если Генри просто оставит его в покое. Если он позволит ему обо всём забыть, решать эту проблему не придется. Когда у Стэна не было плана, он так и поступал. А потом накатывало. Накатило и сейчас, когда Генри подкараулил Стэна в тупичке у школьной библиотеки. – Ну, здравствуй, – жарко шепнул Генри в его губы. Стэн замер, как зверек, внезапно услышавший, что ловушка захлопнулась. Лакомство, в которое он вцепился зубами, на самом деле было приманкой. Его моментально обездвижил запах горячего тела, лосьона для волос, жвачки, земли, бензина, табака, скошенной травы или сена — последнюю деталь было не разобрать, но Урис предположил, что это сено. Для покоса было как-то рано. – Помо... – начал было Стэн, но его крики потонули в поцелуе, на который он не собирался отвечать, хотя язык уже двигался навстречу. Его тело явно тосковало по приятно-щекочущему чувству, что разливалось в легких, когда Генри целовал его. Чувствуя, как его перехватили за спину, чтобы поднять повыше для удобства, Стэн исхитрился впиться ногтями в ладонь шарящего по его телу Генри и поймал взбешенный взгляд. Он выглядел так, словно готов был его убить. – Не надо целовать меня ртом, который целовал Патрика сегодня утром, – проговорил он, с вызовом глядя на Генри. – Да я специально рот прополоскал в туалете, – раздраженно отозвался Генри, бросив взгляд на свою руку — на ней остались небольшие, распухающие полумесяцы-царапины. – Как знал, что начнешь верещать по этому поводу. Всё? – спросил он, прижимая Стэна к стене. – Можно тебя поцеловать или снова начнешь ногами размахивать? Последнее хоть и прозвучало с иронией, всё равно явно выдавало огорчение. Стэн почти ощутил укол вины, когда вдруг вспомнил, что Генри затолкал его в машину и увез черт знает куда, а значит — сам нарвался. Окинув его серьезное лицо взглядом, Урис неуверенно облизал губы. Казалось странным, что Генри буквально спрашивает. Генри Бауэрс спрашивает! Нет, это из разряда: «не смешно, потому что невозможно». И всё же он сверлил его внимательным, почти просящим взглядом, от которого Стэн ощущал странное тепло в животе. – Ладно, – неуверенно произнес Стэн. Генри уже не слушал. Ему было достаточно его замешательства, того, что Стэн в принципе рассматривал такой вариант как «да», и он жадно припал к нему губами, почти рыча в поцелуй. Это было странно. Странно, потому что Стэн всё это время не был против, а сейчас по-настоящему согласился, и теперь ему хотелось большего. Генри водил по его телу руками, словно изучая, всё притягивал его к себе ближе, и каждый раз, как Стэн въезжал в его член, возбужденно взрыкивал. Не языком — гортанью. У самого Стэна во рту было только мычание, он не был способен на громкие звуки, но вдвоем они звучали развязно. Возбуждающе. Стэн обнаружил ладонь Генри на своей щеке, когда их губы разъединились — мозолисто-шершавое прикосновение казалось почти нежным. Глаза Генри по-прежнему были сосредоточены на его губах. Во рту было сладко. Стэн понял, что у него под языком оказалась жвачка. Накатила дурнота — Урис ощутил, что задыхается, как будто жвачка начала увеличиваться в размерах и плотно заполнила его глотку. – Только не на пол. Дай сюда, – сказал Генри, подставляя руку. Стэн с ужасом поднял глаза, не зная, как это сделать — как будто хлебнул слишком большой глоток воды и теперь не мог ни выплюнуть, ни проглотить. – Просто открой рот, сама выпадет. Борясь с желанием немедленно очистить желудок, Стэн осторожно открыл рот. Всё произошло быстро и одновременно медленно. Стэн даже удивился, как всё оказалось легко, пока с ужасом не увидел, что Генри засунул жвачку в рот и несколько раз дернул челюстью, чтобы начать жевать. Не сдержавшись, Урис брезгливо поморщился — его потряхивало. – Да что с тобой? Генри, действительно, выглядел обеспокоенным. – Ничего, – Стэн вытер губы ладонью и прислонился к стене, переводя дыхание. Странно. Уже несколько раз Генри возился языком у него во рту, и всё было хорошо, но стоило там оказаться постороннему предмету, и это сразу стало казаться чем-то негигиеничным. – Слушай, – голос Генри звучал неуверенно. Стэн скосил глаза в его сторону — Бауэрс растирал затылок, подбирая слова. – Патрик — это так... просто давалка. Ты не думай, что у нас там... в общем, не волнуйся об этом. Ничего серьезного. У Стэна не было ни единого предположения, зачем Генри это сказал. Почему его вообще должны были волновать отношения или не-отношения Генри? Почему он считал, что Стэн хочет это услышать? – Мне всё равно, – бросил Стэн, вновь проводя ладонью по своему рту, чтобы сделать губы сухими. – Ну да, – произнес Генри. – Я вижу. Его лицо не казалось таким уж самоуверенным, однако Генри явно не сомневался в том, что говорит. Сама мысль о том, что он всего лишь прав и потому так спокоен и уверен, нервировала Стэна побольше влажных пятен на столе, которые оставались, если не поставить газировку на подстаканник. – Мне плевать, – уже более жестко повторил Стэн. – Ты можешь делать со своей жизнью всё, что хочешь, я к ней не имею никакого отношения. Думаешь, я когда-нибудь смогу простить тебя за то, что ты сделал с Беном?! Никогда! – воскликнул он, медленно вскипая. – А Эдди? Ты разбил ему нос и сломал руку, а твой дружок всё время отнимает у него ингалятор. Он чуть не умер из-за этого несколько раз, и... Вид у Генри стал растерянным. – При чем тут я и то... – Это твои дружки — они делают всё, как ты скажешь, – Стэн с силой пихнул Бауэрса локтем и попытался выйти из тупичка, но его втащили обратно. Генри держал сильно, сжимал больно, так что по телу прошла сладкая истома. Грязный прием, но он сработал — Урис растерянно покосился в сторону Бауэрса. – Чего тебе? – Зачем ты надел эту херню с высоким горлом? – спросил Генри таким тоном, будто это его задевало. Поджелудочную укололо. Стэн не должен был здесь находиться, не должен был обсуждать с Генри детали своей жизни. В его жизни должен быть порядок, а это... это порядком не было. – Потому что у меня на шее след от твоих зубов, – прошипел Стэн, ударяя Генри по пальцам плашмя — ему самому явно было больнее, потому что Бауэрс так и не разжал руку. – Родители меня убьют, если увидят. И в школе про меня поползут слухи! – Давай сделаем их реальностью, – предложил Генри, опуская руку на его пах. Господибожезачто? Стэн зажмурился – его руки были свободны, он легко мог ударить Генри или попытаться оттолкнуть, но вместо этого лишь сжал ладони в кулаки и запрокинул голову, надеясь, что нижняя часть его тела не дернется под прикосновение. Генри грубо тер его через брюки, сильнее возбуждая член, жарко дыша ему в ухо, от чего всё тело Стэна ощущалось растянутой пружиной. Он был на пределе, и если бы Генри сразу схватил его за член, всё кончилось бы за секунду. Но он лишь растирал его через одежду, и было жарко, приятно и больно одновременно. – Я не хочу... иметь с тобой... никаких дел, – почти скулил Стэн, хватая ртом воздух, но в голове упрямо стучало обратное. Ему хотелось, чтобы Генри скорее довел дело до конца и оставил его в тупичке, обкончавшимся и с чувством стыда. – Почему? – вкрадчиво спросил Генри, с удовольствием проникая рукой под его ремень. Теперь от члена Стэна его отделяла тонкая полоска ткани, быстро становящаяся влажной. – Разве тебе не нравится? Хороший вопрос. – Потому что ты трахаешь всё, что движется, и каждый, кто с тобой, моментально становится шлюхой, – бросил Стэн из последних сил и толкнул Генри в грудь. Бауэрс ощутимо поморщился — очевидно, Урис хорошо врезал ему вчера ногой — и это придало уверенности. Игнорируя боль и желание скорее разрядиться, Стэн решительно отпихнул Генри. – Отпусти. На миг Стэну показалось, что всё получится, однако в следующую же секунду Генри резким движением развернул его и с силой впечатал лицом в стену. Тело стукнулось с таким звуком, будто кто-то ударил по мешку с мукой. Тупая боль пронзила всё тело, отвлекая от желания просунуть руку в штаны и закончить то, что Генри начал. – Твой рот говорит: «нет», но твое тело говорит мне: «да», – жарко и влажно прошептал Генри ему на ухо, продолжая вдавливать в стену. Стэн стиснул зубы, стараясь не выть от боли. В глазах щипало от того, как сильно Бауэрс сдавливал его руки и давил своим телом к стене. Всего секунду назад ему было хорошо, а теперь... О чем он думал? Это ведь Генри. Следовало бежать, когда была такая возможность, но он за каким-то чертом стал с ним целоваться! – Стэн! Стэн, ты здесь? Ст... отпусти его, выродок! – произнес голос, который Стэн хорошо знал, но сейчас не мог связать его с конкретным человеком. Послышались и тяжелые шаги. Стэн попытался повернуть голову, чтобы увидеть, кто внезапно пришел ему на выручку, но Генри всё ещё давил слишком сильно, чтобы пошевелиться. – О! Сисястый и Плакса, моя любимая компания, – ухмыльнулся Генри. – Не волнуйтесь, Вашему дружку нравится пожестче. Да, Стэнли? – громко спросил Бауэрс, облизывая его ухо — Урис забрыкался, как бабочка, надетая на иглу. – Или твои друзья не знают, как у тебя встает, когда тебя придушивают? Сдерживая хрип унижения, Стэн извернулся — лишь потому что Генри ослабил хватку — и выпрыгнул из тупичка, переводя дыхание. Его взгляд лихорадочно скользил с друзей на Генри и обратно. Он боялся, что они смотрят на него с осуждением, но Эдди сверлил Генри тяжелым взглядом, а Бен, борясь со страхом, заслонил его своим плечом. Бен был сильным, но это движение всё равно насмешило Генри. Он не воспринимал всерьез никого из них, и Стэн вовремя напомнил себе, что и его тоже. – Никуда ты не денешься, – заметил Генри, стягивая с руки кожаные ремешки, и демонстративно облизал «Стэн Урис» на своей коже. Друзья заметно передернулись, особенно когда он прихватил надпись губами, бегло целуя. – Мы ещё повеселимся. Ухмыльнувшись, он пошел дальше по коридору, насвистывая песню. То ли у него, действительно, было хорошее настроение, то ли он знал, как это нервирует — Стэн не хотел об этом думать. Лишь когда Бауэрс исчез из виду и звук его шагов стих на лестнице, Эдди рискнул достать ингалятор и несколько раз вдохнуть. От одной мысли о том, в каком виде его застали друзья, хотелось провалиться под пол. – Слушай, Стэн, ты, конечно, сказал, что не против, когда Бауэрс делает... то одно, то другое, но по-моему он перегибает палку, – сказал Эдди встревоженно. – У тебя было такое лицо, как будто... тебе совсем не нравится то, как он с тобой обращается. Волнение в его голосе отражалось в груди Стэна резкой, колющей болью, от которой хотелось заплакать. От этого, от того, что друзья застали его в таком постыдном виде, от того, что Генри в который раз поглумился над ним, от того, что Стэн снова это позволил. – Теперь и мне кажется, что я ошибся, – виновато произнес Бен. – Я сказал, что Вы идеально подходите друг другу, но... откуда мне знать наверняка? Я прочитал об этом в книге. Я всегда верю тому, что написано в книгах. Когда речь идет о строительстве, инструкциям можно доверять. Но когда речь идет о... о чувствах... – Хэнском запнулся. – Может, автор не прав и гипотезы у него совсем неверные... Стэн тяжело вздохнул, скользнув взглядом по красочному плакату с нарисованной совой. В своих крыльях-руках она держала книгу. Каждый раз, когда Стэн её видел, он думал о том, что сова — не самая распространенная птица в Дерри. Ему повезло увидеть большую серую сову, длинноухую и — это был счастливейший день в жизни Стэна — северного филина-пилильщика, но на картинке явно был кто-то другой. – Извините, – произнес он, пытаясь расправить складки на водолазке — сейчас она напоминала мешок из под картошки. – Спасибо, что помогли мне. Я... думал, что справляюсь с ситуацией, но, кажется, это не так. По-моему, я... Что он хотел сказать? Что разучился думать в присутствии Генри? Что всегда руководствовался логикой, а теперь раз за разом сдавался, поддаваясь желанию? – Только не закрывайся, – серьезно попросил Эдди. Его лицо всё ещё было мальчишеским, а глаза смотрели по-взрослому. – Ситуация патовая, но когда нам было легко? Стэн слабо усмехнулся. За последнее время он не мог вспомнить ни одного спокойного дня, но разве у него одного были проблемы? Не зря они были Клубом Неудачников, им всем доставалось с незавидной регулярностью. – Извините за то, как он обозвал Вас, – спохватился Стэн. – Он нас и похуже называл, ты же знаешь, – заметил Бен, похлопав Стэна по плечу массивной рукой. Со стороны могло показаться, что от такого прикосновения Урис должен согнуться пополам, но это были бы выводы человека, который ни разу не видел, как Бен Хэнском обращается с инструментами в гараже. Он всегда был предельно осторожен, и если что-то ломалось, то случайно, когда в дело вмешивался кто-то ещё. – Не переживай из-за этого, – продолжил Бен. – У тебя и так забот хватает. Наверняка пришлось потрудиться, чтобы родители не заметили... ну... ту штуку. Он не сумел произнести слово «засос», но ни Стэн, ни Эдди не подумали смеяться. Бен был нежным и чувствительным парнем, несмотря на свои габариты, и сейчас Стэн был искренне рад, что именно он и Эдди нашли его в тупичке. – Я сказал маме, что надел эту водолазку, потому что ты позвал меня красить модель кинотеатра, – сказал Стэн. Эдди прыснул. – А ведь у нашего кинотеатра очень интересная конструкция, – задумчиво произнес Бен и растер подбородок, как бывало всегда, когда ему нужно было принять решение. – Ну, если ты сам вызывался... Нужно пройтись по округе, собрать картон и бумагу для новой модели. Мои запасы опять подошли к концу! – А вот если бы Ричи выбросил старые комиксы, как он грозился... Теперь уже смеялись Бен и Стэн. Ричи уже год собирался избавиться от «дурацких детских комиксов», но как доходило до дела, всё не мог с ними расстаться. Даже денежное вознаграждение, которое посулила мама, если Ричи расчистит чердак, не смогло исправить положение. Тозиер всякий раз бросался перечитывать старье «напоследок», а потом и рука не поднималась. Чем бы ни занимались сегодня вечером другие подростки, Стэн знал — им и в половину не так весело, как им троим. Он обожал наблюдать за Беном во время работы и знал, что не одинок в этом увлечении — каждый из Клуба Неудачников не мог оторвать взгляд от Хэнскома, когда он занимался любимым делом. Бен по наитию решал, кто будет резать, кто — клеить, кто — красить, но чертежи не доверял никому, и у него всегда получалось с первого раза. Стэн любил Бена за то, что он давал четкие инструкции, Эдди — потому что он давал ему возможность чувствовать себя полезным. Они любили его не только по этим причинам, конечно, но в тот вечер, за работой над картонным зданием — сильнее всего именно за это. И хотя модель кинотеатра сейчас выглядела грубовато, в ней всё равно узнавался «Алладин».