НЕУДАЧНИКИ ПО-ПРЕЖНЕМУ ПРОИГРЫВАЮТ, НО СТЭНЛИ УРИС НАКОНЕЦ-ТО ВЫРВАЛСЯ ВПЕРЕД

На свежем воздухе распухшая голова Стэна немного уменьшилась в размерах. В висках гудело не из-за фильма — последние полчаса Эдди и Билл только и делали, что препирались. Препирались по-доброму, потому что когда Билл закашлялся посреди своего монолога, Эдди первый вскочил, чтобы налить ему воды, и терпеливо ждал, пока пройдет заикание — не терпелось дослушать мнение друга о фильме. Стэн знал: для Эдди нет на свете большего авторитета, чем Билл. И если бы самого Стэна спросили, кому он доверяет больше всего на свете, его ответ мало чем отличался бы от ответа Эдди. По пути домой Стэн невольно вспомнил, как Ричи познакомил его с Биллом и Эдди. В тот день они строили Плотину на берегу Кендускига в компании Бена Хэнскома, и к концу дня все пятеро стали лучшими друзьями. Это был один из счастливейших дней в их жизни, хотя каждый из них чувствовал, что чего-то не хватает. Те самые недостающие элементы были найдены, когда в их компанию вошли Беверли Марш и Майк Хэнлон. В этот момент любящий порядок Стэн понял, что все кусочки головоломки на месте, счастливо выдохнул и окунулся с головой в летние каникулы. Прошмыгнуть по лестнице в свою комнату не получилось — когда Стэн пришел домой, его ждала Беверли. Она пила вторую чашку ароматного чая из красивого сервиза для гостей, нетерпеливо подергивая ногой под столом. Миссис Урис ждала, пока подрумянится печенье, не забывая развлекать гостью беседой. На лице Беверли играла приветливая улыбка. Именно так она улыбалась взрослым, по большей части учителям — с вежливым пониманием, как отличница, хотя иной раз её оценки оставляли желать лучшего. – Бевви? – удивленно проговорил Стэн, взглянув на часы — и ему, и ей следовало вернуться домой часа два назад. – Что-то случилось? Ты меня ждешь? – Просто волновалась за тебя, – смущенно проговорила Беверли, прикусывая нижнюю губу изнутри. – Бен и Майк в библиотеке, Ричи помогает отцу разбирать гараж, у Билла и Эдди — вечер кино. Я поняла, что не знаю, где ты, и пришла к тебе домой. Она продолжала улыбаться, как отличница, но серо-голубые глаза казались большими, как блюдца. На душе у нее было столько переживаний, что они едва держались внутри и пытались просочиться через внимательные широко распахнутые глаза. Должно быть, она решила, что Генри поймал его после школы и куда-то утащил. «Если бы я не появился до десяти, Бевви убедила бы моих родителей позвонить в полицию, – вдруг понял Стэн. – Ферму Бауэрсов проверили бы в первую очередь». – Вечер кино сегодня был не только у Билла и Эдди, – Стэн бегло покосился в сторону мамы — она делала вид, что не слушает, но, конечно, пыталась запомнить каждую деталь их разговора. – Мне удалось поучаствовать в дискуссии века. Вернее... я был больше свидетелем, но считай легко отделался, потому что эти двое в какой-то момент чуть не подрались, – добавил Стэн с легкой улыбкой. На лице Беверли явно отразилось облегчение. – Извини, мы как-то совершенно внезапно разбрелись после занятий. Надо было и тебя позвать! В последнем фильме, который мы смотрели, даже сюжет был. Беверли рассмеялась. Но даже в этом заливистом девичьем смехе были слышны отголоски её переживаний. Она всегда была чуть более зрелой, чем все они. Возможно, потому что на неё рано свалились домашние обязанности и отцовские требования. Заботы и тревоги появились в её жизни в том возрасте, когда их не должно было быть. – Ничего страшного! Главное, что ты в порядке, – проговорила Беверли с теплотой и поднялась со стула, аккуратно расправляя юбку. – Я тоже пойду. Меня уже ждут родители, да и домашнее задание нужно делать. Спасибо Вам большое за чай, миссис Урис, – вежливо сказала девушка, взглянув на хозяйку дома. – Никогда не пила с гвоздикой! Миссис Урис радостно улыбнулась. Муж и сын не разделяли её любовь к чаю с травами и пряностями и редко поддерживали беседу на эту тему — в основном, лишь кивали в нужных местах, время от времени поглядывая на часы. – Как ты одна пойдешь домой? – спросил Стэн, взглянув за окно. Уже смеркалось. Забегая во двор по дорожке, он радовался, что на улице, наконец, появилось освещение. Но даже уличный свет не внушал чувство безопасности, когда солнце скрывалось за горизонтом — просто помогал не заплутать в переулках. В Дерри и днем иной раз было жутко, а уж с наступлением темноты город напоминал адское жерло, по которому бродили призраки и демоны. – Тут не так уж далеко! Тем более, дети больше не пропадают, – сказала Беверли. – И слава богу, – воскликнула миссис Урис, всплеснув руками. – Но Стэнли прав, не стоит идти домой одной. По улицам сейчас бродят одни негодяи! – покачала головой женщина. – Подожди немного, милая, я закончу с печеньем и отвезу тебя домой. Беверли растерянно посмотрела на Стэна. Она знала, что у него был длинный день, полный переживаний и потрясений, и, очевидно, хотела дать ему возможность отдохнуть в тишине и покое. – Пойдем поболтаем, одну тебя всё равно никто не отпустит, – заметил Стэн, мягко направляя подругу к лестнице. – Расскажу тебе обо всех ужасах и безумствах, которые посмотрел вместе с Биллом и Эдди. – Это ты ещё в кино с Ричи, Беном и Майком не ходил на прошлой неделе, – фыркнула Беверли. – Ужас и безумие начались ещё до входа в зал, когда Ричи покупал билеты у миссис Коул и случайно назвал её дочерью Франкенштейна. Стэн невольно засмеялся. Миссис Коул была ночным кошмаром всех детей, приходящих в «Алладин». И хотя Стэн себя ребенком не считал (по крайней мере, процентов на восемьдесят), строгая контролерша по-прежнему наводила на него ужас. Он не рискнул бы не то что придумать ей прозвище, но и сказать лишнее слово, покупая билеты. – Не забудь оставить дверь в комнату открытой, Стэнли, – мягко напомнила миссис Урис, заглядывая в духовку, чтобы проверить печенье. Она сделала это походя, не отвлекаясь от выпечки, и от того её замечание прозвучало унизительней. Щеки Стэна закололи невидимые иголочки, но он невозмутимо дернул подбородком. – Да, конечно, мама, – ответил Стэн, пропуская Беверли вперед по лестнице. Она ловко перепрыгивала через ступеньки и на втором этаже оказалась в мгновение ока. В те дни, когда они ещё бегали друг с другом наперегонки, Беверли всегда была впереди. Стэн обычно бежал предпоследним или последним — если ему хотелось сделать Эдди приятное. – Черт, прости за это, – произнес он тихо, когда они вошли в комнату. Лучше бы они остались в гостиной — там тоже пришлось бы общаться шепотом, но при этом мама не унизила бы его перед лучшей подругой. Разумеется, Беверли ни за что не стала бы смеяться над ним, но дело было не в ней — в нем. В том, что мама, очевидно, не понимала или не хотела понимать, как важно её сыну-старшекласснику иметь личное пространство. Или видимость личного пространства в этом большом доме, где каждая комната больше походила на зал в музее. – Ничего страшного. Я всё понимаю, – Бевви грустно улыбнулась и устроилась на ковре, сбрасывая тесные туфли и свободно вытягивая ноги. Теперь шевелить пальцами было болезненно-приятно. Стэн опустился напротив неё, оставляя обувь рядом. – Тебе хотя бы можно приводить друзей домой. Могу себе представить, что случится с моим отцом, если кто-то из Вас покажется на пороге — он и так устроил мне хорошую взбучку после того, как узнал, что у меня есть друзья-мальчики. Еле жива осталась. Девушка невольно поежилась. Она всегда рассказывала про взаимоотношения с отцом неохотно, краснея и отводя глаза. Конечно, и Беверли понимала, что никто из её друзей не будет над ней смеяться, — Кого не наказывали родители? — но преодолеть барьер молчания было очень трудно. Ей казалось, она делает что-то плохое, но если Стэн что и знал про Беверли — она была просто не способна на плохие вещи. – Это в тот день, когда Бауэрс загнал нас в тоннель? – уточнил он. – Да. Мне тогда ещё взбрело в голову, что я могу дать отцу сдачи, – Беверли непроизвольно закатила глаза. – Ну... я не жалею, что сделала это. Стало чуточку проще, хотя он всё равно продолжает следить за мной и рыться в моих вещах, – теперь на её красивом лице отчетливо читалась неприязнь вперемешку со стыдом. Она всегда очень любила отца и не хотела испытывать к нему негативные чувства. Злясь на него, Беверли падала в пучину вины, из которой было очень трудно выпутаться. Стэн ласково толкнул её стопой, заставляя посмотреть на себя. – У меня в комнате даже нет ничего моего. Я не чувствую, что мне принадлежит хоть что-то. Странно, да? Салли Мюллер и Грета Боуи всё время говорят: «моё, моё, моё», у них так много всего — голова кружится, а я не могу сказать, что у меня есть что-то «моё». – Я тоже, – Стэн печально уронил голову на колени и покосился на свою руку. Ему не нужно было снимать часы, чтобы в деталях воспроизвести надпись в своей голове. – У меня и раньше ничего не было, что бы я мог звать по настоящему своим. А теперь и мое тело не принадлежит мне. Беверли тяжело вздохнула и придвинулась ближе. Теплый аромат фруктового шампуня прорезал стылый холод его просторной комнаты. Слишком большой, чтобы быть уютной, слишком маленькой, чтобы чувствовать себя свободным. – Это совсем не так, Стэн, – сказала подруга, нежно касаясь его ладони. – Ты всё ещё принадлежишь сам себе. Стэн криво усмехнулся, не желая говорить в ответ что-то, что могло бы больше её расстроить. Сейчас он чувствовал себя вещью. Не просто вещью — вещью Генри Бауэрса. И уж каждый в их компании знал, как Генри обращается со своими вещами. – Когда мне плохо, я вспоминаю, что на свете есть кто-то, кто меня искренне любит. По-настоящему, – тихо сказала Беверли, стискивая его пальцы сильно и вместе с тем бережно. У Стэна сложилось впечатление, что он о чем-то не знает, но не решился спросить. Лучшее, что он мог дать ей, как друг — немного личного пространства, которое она не могла получить в семье. Как и он сам. – Как и ты, я не чувствую, что принадлежу сама себе, и у меня ничего нет, кроме кого-то, кто меня любит. У тебя тоже есть такой человек — и не один. Мы все тебя любим, Стэн, – убежденно произнесла Беверли. – Мы тебя сильно-сильно любим, никогда не забывай об этом. Дерри — проклятый городишко, в котором живут гнилые людишки, но мы не останемся здесь навсегда. Школа закончится, и мы все уедем отсюда, чтобы начать жить по-настоящему. А пока просто держись, – попросила Беверли. – Ты — за нас, мы — за тебя. Её голос звучал тихо и таинственно, словно Беверли посвящала его в великую тайну. Но именно так Стэн и чувствовал себя — причастным к какому-то важному секрету. Когда он поднял взгляд, Беверли смотрела на него с ласковой улыбкой, и Стэн безотчетно протянул руки, чтобы крепко её обнять. Хотел бы он влюбиться в девушку, такую, как она: добрую, нежную и веселую, но не получалось. Совсем. Что-то, что отвечало за это, просто отсутствовало внутри него. Однако Беверли была права: Стэн не был один — она была у него, у него были все они, и пока они были у него, он мог держаться. – А как ты объяснишь отцу, почему так поздно вернулась домой? – спросил Стэн, растягиваясь на ковре звездой. – «Была у одноклассницы, готовили вместе школьный проект», – серьезным тоном проговорила Беверли, поднимая вверх правую руку. – Мое любимое оправдание. После «был в библиотеке, готовил школьный проект», – фыркнул Стэн и приподнялся на локте, чтобы повторить жест подруги. Беверли засмеялась, откинув голову назад. Огненно-рыжие волосы красиво рассыпались по плечам. – У тебя тоже школьные проекты каждую неделю? – весело поинтересовалась она, смешно подергивая стопами. – Естественно, мы же с тобой учимся в одной школе, – ответил Стэн серьезно. – А ещё доклады, тесты, эссе... До откровенного обмана Стэн опускался крайне редко — необходимость запоминать свои выдумки нервировала. Чаще всего он преувеличивал сложность и объем заданных на дом эссе и докладов. Стэн всегда был исполнительным и прилежным, поэтому большая часть школьных заданий давалась ему без особых проблем, однако родители всё равно держали его в узде. Чем старше он становился, тем больше это ранило. – Смотрю, учишься, не поднимая головы, Стэнли-бой, – хихикнула Беверли. – А мне ещё часто приходится по классу дежурить... Ну, если задерживаюсь ненадолго, – заговорщически заметила она. – Возьму на заметку, – сказал Стэн и рывком сел, покосившись на дверной проем — с первого этажа доносилось негромкое пение — похоже, мама вынимала печенье из духовки. Он подвинулся к подруге и понизил голос. – Хотя, говоря откровенно, мне дежурство по классу больше не доверяют. – Почему? – удивилась Беверли. – Ты же такой чистоплотный и аккуратный. У тебя для каждой поверхности своя ветошь, я сама видела... – Я в прошлом году аквариум в кабинете биологии разбил, – ответил Стэн, прикрыв рот ладонью. Беверли в ужасе округлила глаза. – Не волнуйся, рыбки не пострадали. Я собирался хорошенько помыть аквариум — по стеклу уже зеленая тина ползла, и поменять в нем воду. Выловил всех рыбок, поместил их в банку, а сам взял аквариум... В общем, он оказался слишком тяжелым. Стоило догадаться, учитывая, что в нем было тридцать литров воды... Беверли искренне пыталась изобразить сочувствие, но всё-таки не выдержала и засмеялась — плечи так и вздрагивали, когда она глотала воздух ртом. Смех подруги его совсем не обидел. В тот момент Стэн безумно испугался, но сейчас, вспоминая, как громадный аквариум вылетел у него из рук, а он еле успел отскочить и закрыть лицо руками, хотелось смеяться. После этого происшествия он ещё час приводил кабинет биологии в порядок — всё оказалось забрызгано водой, водорослями, а мелкие камушки и осколки стекла и рыбьего домика потом ещё месяц находили в разных частях класса. В тот вечер Стэн уснул быстро и крепко, сразу после ужина. За день он пережил столько впечатлений, что ему приснилось сразу несколько снов, каждый из которых сводился к разбитым аквариумам и плавающим в молоке рыбкам. Всю следующую неделю Стэн был занят подготовкой к тесту по геометрии, от которого зависела его оценка за четверть. Оценка могла бы зависеть от этого теста в меньшей степени, не будь голова Стэна весь месяц забита разной ерундой. Подготовка далась труднее, чем обычно — стоило вспомнить, чем закончилась последняя встреча с Генри, и становилось дурно. Ладони буквально покрывались потом, ступни неприятно покалывало, как если бы Стэн стоял на большой высоте. Он, действительно, был готов сделать, что угодно, лишь бы не извиняться перед Генри, и это пугало, потому что сейчас Стэн точно не решился бы даже наклонить лицо к грязному полу школьного коридора. Генри, которого Стэн знал, точно должен был получить удовольствие от его унижения, но Бауэрс не только предотвратил это событие, но ещё и сильно на него разозлился. Похоже, в тот день он взбесил Генри очень сильно — Бауэрс мало того, что не учинил ему расправу сразу, но и теперь почти не смотрел в его сторону. Стэн лишился всех его «знаков внимания». Разве что иногда Рыгало окунал его головой под струю воды в фонтанчике или Крисс пинком вышвыривал из кафетерия, но это Стэн вполне мог и потерпеть. По крайней мере, никто из компании Бауэрса не зажимал его в углу. От других школьных хулиганов Стэну и в обычное время доставалось куда меньше, чтобы брать это в расчет, чего нельзя было сказать о Ричи, который умудрился насолить каждому. Вот и сегодня, читая учебник в компании Билла, Стэн невольно отвлекся, когда мимо него вихрем пронесся Ричи. Коридор тут же наполнился визгом и улюлюканьем. – Догони, догони прыщавый! – кричал Ричи, улепетывая от разъяренного Крисса по коридору. Он не бежал — почти летел, словно выпущенная из арбалета стрела. Стэн уже подумал: «получится!» и тут увидел, как в дверном проеме появился Бауэрс. Глядящий себе за спину Ричи врезался в него со всего маху и тут же отлетел на несколько футов, смачно ударившись об пол. По коридору прокатилось разочарованное «ах!». Распластавшись по полу Ричи попытался схватить упавшие очки, но Генри с силой наступил ему на руку. Прижавшиеся к стенам ученики отреагировали сочувственным «ух...». – Ай-ай-ай! – воскликнул Тозиер, морщась от боли. – Полегче, приятель! Твой парень тебя за это не поцелует. Я ему, знаешь ли, очень дорог... Билл машинально закрыл рот руками. Стэн прикусил губу и покачал головой, произнося про себя: «Балабол». Глаза Генри сверкнули бешенством, воздух с тяжелым свистом вырвался из его груди. Он решительно кивнул Виктору, чтобы тот поднял Ричи за шкирку, и Крисс с довольным видом подчинился — куда лучше этот парень работал на подхвате. Теперь ноги Тозиера беспомощно болтались над полом. Он напоминал крота, которого злые дети вытащили на свет. Крота, которому собирались задать трепку. Но прежде чем Генри успел ударить перепуганного и слабо трепыхающегося Ричи по лицу, Стэн со всей силы швырнул в голову Крисса учебник. Покачнувшись и выпустив Ричи из рук, Виктор резко обернулся, чтобы увидеть этого смертника. Срывающийся с места Стэн успел крикнуть: «Беги!». Второй раз повторять не пришлось — Ричи рванул что есть духу в одну сторону, Стэн, на которого уже наступал взбешенный Крисс — в другую. В тот день им удалось избежать трепки от Генри и его дружков, но не удалось избежать нотаций от Билла, чье сердце чуть не остановилось, когда Ричи открыл свой рот. Не раз и не два Ричи мог бы обойтись «меньшей кровью», и всякий раз его язык выходил из под контроля. Это было его личное проклятие. – Слушайте, я и сам не рад тому, что случилось! Крисс и раньше меня терпеть не мог, а уж теперь точно вознамерится оторвать мне голову и прибить к забору своей фермы в качестве трофея. Справа будет голова Ричи Тозиера, слева — мамы Бемби! – пожаловался Ричи, когда они шли домой. Переводя взгляд с одного друга на другого, он встречал скепсис. – Да бросьте! Я же не сделал ничего такого, что не делал обычно! В смысле, я любимцем Бауэрса и компании и до этого не был! А тут язык сам развязался... Просто я был один и поэтому немного... заболтался. Некому было сказать «бип-бип»! – взвыл Тозиер, сцепив руки в замок. – Давайте малютка Эдди всегда будет рядом со мной, закрывать мне рот — всё равно он ничем не занят! Я имею в виду Эдди, а не мой рот. Хотя если Эдди будет рядом, то... Что? – встревоженно спросил он. – Почему Вы на меня так смотрите? – Бип-бип, Ричи, – сказал Бен серьезно, не давая Тозиеру закопать себя ещё глубже. Скользнув взглядом по смущенному лицу Эдди — уши Каспбрэка почти дымились — Ричи спрятал руки в карманы и, кажется, слегка покраснел. – А ведь ты по нему скучаешь, Стэнли, – пробурчал Ричи, останавливаясь взглядом на друге. Урис вскинул брови, невольно указывая на себя пальцем. – Да. Ты скучаешь по своему Бауэрсу, потому и помог мне. – Бип-бип, Ричи, – повторила Беверли. Но Ричи, конечно, был прав.