НЕУДАЧНИКИ ПО-ПРЕЖНЕМУ ПРОИГРЫВАЮТ, НО СТЭНЛИ УРИС НАКОНЕЦ-ТО ВЫРВАЛСЯ ВПЕРЕД

После всего, что случилось в Дерри, от канала следовало держаться подальше, но Стэн не знал, куда ещё податься. Ему нигде не было места. Приближались летние каникулы, воздух звенел счастливыми детскими голосами, и Стэн, как никогда, мечтал заткнуть себе уши. Ему было совсем не до веселья, да и счастье казалось чем-то недостижимым, как линия горизонта, до которой можно бежать всю жизнь, да так никогда и не добежать. Прогуливаясь вдоль моста, он вдруг услышал «плюх». Затем ещё один, а после — ещё несколько. Похоже, младшеклассники спрятались под мостом и теперь бултыхались в грязной воде. Старое, как мир, веселье для детворы, которая не покидает Дерри даже летом, когда принято ездить к морю, кататься на каруселях и есть соленые орешки. Многие на этих каникулах не доедут даже до Бангора, но, возможно, этим ребятам будет даже веселее. Стэну всегда было весело, пока с ним были его друзья. Слушая тихие всплески под мостом, Стэн вспомнил, как мистер Нелл несколько лет назад велел им не разделяться, играя в Пустошах. Это был строгий, но, пожалуй, добрый мужчина, у которого Ричи неумело позаимствовал Голос Ирландского Копа. Этим голосом он пользовался до сих, и получалось практически так же неумело, как и в первый раз. Воспоминание отозвалось теплом в груди, и Стэн невольно улыбнулся. Пожалуй, сейчас у мистера Нелла было слишком много забот, чтобы давать наставления озорным мальчишкам, но это не значило, что знания не следовало передать дальше. Пусть дети не пропадали так часто, как тем памятным летом, когда они все подружились, в Пустошах по-прежнему было небезопасно. Стэн решил побыть ответственным старшеклассником и даже зачем-то поправил воротничок рубашки, прежде чем спустился вниз. Заглянув под мост, он тут же обнаружил Патрика Хокстеттера, стоящего по колено в воде. Кажется, он ловил лягушек, потому что вид у него был сосредоточенный. Настроение Стэна сразу приспустилось вниз, хотя он только-только почувствовал себя лучше, ударившись в приятные воспоминания. – А, носатый, – протянул Патрик, бросив взгляд в сторону Стэна. Лягушка выскользнула из его цепких пальцев, но Хокстеттера, похоже, сейчас это мало волновало. – Надо поговорить. – Не думаю, что нам есть, о чем разговаривать, – холодно заметил Стэн, стараясь не кривиться от отвращения. Патрик вышел из воды, отряхнулся, словно попавшее под дождь животное. Этим он немного напомнил Генри. Впрочем, стоило ли удивляться, если эти двое буквально росли вместе? Несколько грязных капель попало на Стэна, но он сделал вид, будто не замечает этого. – Это насчет Бауэрса, – проговорил Патрик как бы между прочим. – Он сам не свой в последнее время. – Меня это не касается, – резко бросил Стэн. – Думаю, что касается, ведь это из-за тебя, – заявил Патрик. По его выражению лица было не понятно, доволен он или ему очень грустно. Говоря откровенно, Стэн не слишком хотел его рассматривать — каждый раз, когда Хокстеттер оказывался рядом, у него шел мороз по коже. – Ему очень плохо. Я имею в виду, по-настоящему. Это забавно, потому что я ни разу не видел, чтобы Генри было плохо, – Патрик неприятно рассмеялся, будто гвоздем по стеклу царапнули. – Помимо того, что происходит с ним обычно, если ты понимаешь, о чем я. Патрик сделал пальцы-пистолеты и, демонстративно прицелившись, «пальнул». – Так утешь его, – с раздражением ответил Стэн, ударив ногой по ближайшему булыжнику. – Уверен, ты знаешь, как поднять ему настроение. Камень звонко бултыхнулся в воду. Несколько секунд и он, и Патрик, как завороженные наблюдали за расходящимися по воде кругами. Каким бы сумасшедшим и странным не казался Патрик, похоже, ему тоже было небезразлично, что происходит в жизни Генри Бауэрса. Или он просто не может получить от него то, что хочется, и это его нервирует. Но ведь это он пришел предупредить его в тот злополучный день, что на ферму едет Бауэрс-старший в компании Крисса и его отца. Как ни крути, они одного поля ягоды. Патрик разделяет точку зрения Генри, — это совершенно не удивительно! — и это не делает чести ни одному из них. – Это не слишком работает, – заметил Патрик, зачерпнул немного воды и зачем-то провел по волосам. Стэн поспешил отвести глаза — мутно-зеленая вода, бегущая вниз, к Кендускигу, вызывала отвращение. – Это вообще не работает, – категорично добавил он. – Не знаю, что у Вас за отношения, но тебе стоит лучше заботиться о своем парне. Стэн тяжело выдохнул. Он не собирался выслушивать советы по отношениям от создания, которое едва ли можно было назвать человеком. – По-моему, ты лучше меня знаешь, как о нем заботиться. Если он тебе нужен, можешь забрать его себе, – сказал Стэн, закладывая руки в карманы. Между ребрами зудело напряжение. Он посмотрел в глаза Патрика с вызовом. – Я серьезно. Он мне не нужен. Патрик ухмыльнулся. – Все евреи злопамятные или ты такой особенный? Ярость глухо булькнула в горле, зачесалась на кончиках пальцев. Стэн злобно уставился на Патрика, испытывая огромное желание съездить ему по лицу. Что, собственно, ему мешало? Хокстеттер давно заслужил хорошую взбучку за всё, что сделал ему и его друзьям. И даже если он отделает его в ответ, разве оно не стоит того? Стэн решительно двинулся навстречу Хокстеттеру. – Ещё раз ты... – Патрик! Патрик! Где ты, блядь? – услышал он знакомый голос и замер от неожиданности. – Патрик! Я поймал! По воде уверенно шлепал взбудораженный Генри, держа в руках коричнево-зеленую лягушку. Он был весь мокрый, измазанный илом и тиной, и сейчас напоминал бездомного с Нейболт-стрит, в свое время подарившего Эдди множество ночных кошмаров. Его штаны были закатаны по колено. Если бы Стэн прищурился, то мог бы рассмотреть шрам, оставленный им несколько лет назад. – Вот же тварь, упрыгала к реке, еле догнал, – сообщил он и, наконец, оторвал взгляд от своей добычи. Лягушка немедленно выпрыгнула из его рук, и Патрик, словно кошка, пустился за ней следом. – Привет. – Пока, – сухо сказал Стэн, разворачиваясь к мосту, чтобы подняться наверх. Несколько секунд Генри наблюдал за его удаляющейся спиной, после чего сел ему на хвост. Стэн понял это и по тяжелому звуку его шагов, и по запаху прелой воды, и потому что на него полетели брызги. И ещё потому что он не спутал бы Генри ни с кем другим, даже если бы у ручья собрались все придурки, живущие в Дерри. – Мы можем поговорить? – спросил Генри. – Нет, – резко ответил Стэн. Он знал, что должен помалкивать и не отвечать, но ничего не мог с собой поделать. Хотелось сказать Бауэрсу хоть что-то, потому что последние две недели были для Стэна настоящим мучением. Иногда, стоя у питьевого фонтанчика, Стэн почти мечтал, чтобы Генри засунул его голову под воду. – Я скучаю, – тихо проговорил Генри. «Я тоже», – чуть было не ответил Стэн, но всё-таки ускорил шаг. – Так найди себе какое-нибудь занятие, – пожал плечами Урис. – Хотя ты вроде уже нашел, – снисходительно заметил он, окинув взглядом перепачканные илом штаны. – По уровню развития тебе подходит. Ещё немного и дрожь, сокращающая его легкие, добралась бы и до его ладоней. Тогда Бауэрс заметил бы, как трудно Стэну держать себя в руках. «Бауэрс мог бы заметить много чего, будь у него хотя бы подобие ума», – быстро подумал Стэн. Неплохо, Стэн. Очень даже неплохо. Ты определенно делаешь успехи! – Что мне сделать? – спросил Генри, обгоняя его так стремительно, что Стэн чуть не впечатался в его грудь. Он протянул руки, но вовремя заметил, что на них тина, и нерешительно взмахнул кистями, будто это могло хоть как-то помочь. – Что мне сделать, чтобы ты меня простил? – Ничего, – ответил Стэн, от чего-то чувствуя страх. Ему хотелось зачерпнуть в легкие побольше воздуха, но он дышал медленно и тихо, потому что запах Генри вполне мог заставить его кинуться к нему на шею и разрыдаться. Стэн отступил на шаг. – Ты ничего не можешь сделать. Уйди с дороги, Бауэрс. Генри решительно развернул свою руку, сунул запястье буквально Стэну под нос. – А как же... как же это? – Это по-прежнему не значит, что мы должны любить друг друга, – сказал Стэн, ударив Генри по запястью. – Это значит, что мне нравится, когда меня бьют по лицу, а у тебя достаточно тяжелая рука, и всё. Больше не ходи за мной. Пожалуйста, – добавил он и устремился вверх по мосту. «Пожалуйста» подействовало на Генри странным образом. Стэн больше не чувствовал, что Генри идет за ним следом, и в тот миг, когда до него дошло, что теперь он совершенно один, накатило жгучее, болезненное отчаяние. Хотелось срезать имя Генри с руки — в последнее время такие мысли приходили в голову Стэна Уриса всё чаще. Но даже осмелься Стэн провести лезвием по коже, он не вытравил бы Генри Бауэрса из себя. Он любил его полностью, всем своим существом — сердцем, легкими, желудком, кожей, ногтями, ресницами. И это, на самом деле, было удручающе. Этот район Генри никогда не нравился. Отец не раз говорил ему держаться подальше от этого места, и уж если старик открывал свой рот, чтобы дать какое-то наставление, стоило его слушать. Причина такой категоричности была проста — в этой части города жили «носатые», поэтому Бауэрс-старший считал, что приличному человеку здесь нечего делать. Идя вдоль невысоких белых заборчиков, Генри ощущал себя не в своей тарелке. Ему чудилось, проходящие мимо люди знают, кто он такой. В действительности так и было. Мало кто в городе не знал Оскара Бауэрса или его сына. Генри не имел ни малейшего представления, где именно живет Стэн, и не встретил на улице никаких подсказок. Каждый дом в этом квартале выглядел так, будто мог принадлежать родителям Стэна Уриса — красивые резные двери; черепица, напоминающая чешую белоснежной рыбы; вымытые до блеска окошки; клумбы с маргаритками... Друзья Стэна наотрез отказались с ним разговаривать, девчонка даже показала ему средний палец, прежде чем перебежала на другую сторону улицы. Генри не мог давить на них, хотя ему хотелось смять в ком надменное лицо Каши-во-рту. Сразу стало понятно, что они трахались. И ещё — что ему после этого нихрена не досталось. На такие вещи у Генри Бауэрса был наметан глаз. Немного обидно, что это Заикающийся Выродок, но в конечном итоге, какая разница, кому именно его мальчик разбил сердце? Что ж, помощь неудачников ему и не нужна. Генри мог сам исследовать эту часть Дерри, квартал за кварталом, и, возможно, увидеть фамилию Стэна на почтовом ящике. Он мог уточнить у прохожих — они все знают друг друга, сынок, они все плетут против нас интриги. Он мог стучаться в каждую дверь... в конце-концов, Генри уже привык к тому, что люди раздражаются, когда видят его. Мимо него медленно прошел дряхлый сгорбленный старикан с дурацкой шапочкой на лысеющей голове. Патрик отобрал похожую у Стэна и швырнул в проезжающий мимо автобус. Это было весело, потому что за мгновение до этого Генри резким движением сбил его с ног, используя вместо снаряда очкастого Балабола. У старика была, действительно, тяжелая сумка — он еле нес её, больше волочил по земле, кряхтя и отдуваясь. Генри немедленно увязался следом за ним. Неплохое начало. Стэн мог бы оценить. – Давайте помогу, – решительно сказал Генри, стараясь звучать дружелюбно. Старик едва ли окинул его взглядом, продолжая медленно брести по тротуару. – Спасибо, не нужно, – прокряхтел он. – Нет, давайте я всё же помогу, – с нажимом повторил Генри, протягивая руку. У него сложилось впечатление, будто старикан пытается прикрыть сумку своим тщедушным телом. – Нет, не нужно, я сам... – Немедленно отдай мне сумку, старый хрен, или я расколю твою мудацкую голову, как перезревший арбуз, – рявкнул Генри, заставляя старика содрогнуться всем телом. Это была ошибка, потому что старик перепугался не на шутку. На его сморщенном лице выступили капельки пота. – Забирайте! Забирайте всё, только не бейте, пожалуйста, – дрожащим голосом произнес старикан, боязливо протягивая Баэурсу сумку с продуктами. Генри в ту же секунду выхватил поклажу из рук старика. Ему стоило больших усилий не покачнуться от неожиданности — сумка оказалась, действительно, тяжелой. На мгновение Генри даже заподозрил, что на дне лежат какие-то булыжники, но, скорее всего, это были всего лишь консервы. Такая ноша старику была явно не по силам, но, похоже, Генри совершенно не внушал ему доверия, раз старый хрыч не хотел доверить ему свое имущество. – Куда идти? Где Вы живете? – спросил он, стараясь звучать не слишком угрожающе. Старик испуганно посмотрел на него, будто всё ещё ожидал, что Генри воплотит угрозу в жизнь, но всё-таки махнул рукой вдоль улицы. – Тут совсем недалеко, – прошелестел он дрожащим голосом и неловко поправил кипу трясущимися руками. – Всего квартал. Путь оказался совсем близкий — бегом Генри дошел бы за пять минут. Но для такого дряхлого старика дорога, скорее всего, заняла бы все полчаса, учитывая, что пришлось бы волочить по земле тяжеленную сумку. Старик держался от Генри на расстоянии, время от времени боязливо поглядывая в его сторону. Кажется, он рассчитывал, что Бауэрс всё-таки сбежит с его сумкой, и это будет довольно удачным исходом. Жизнь-то дороже! Ругаясь про себя, Генри упрямо смотрел под ноги, пока они не добрались до небольшого одноэтажного дома. На участке находилась небольшая купальня для птиц и красивая кормушка, напоминающая старинный фонарь. Стараясь сделать лицо менее злым, Генри поставил сумку на крыльцо и, подняв руки, отошел на несколько шагов — старик вполне мог решить, что он собирается вломиться в дом. Генри и сам бы так решил, поэтому почти не злился. Его просто душила досада от того, что он умудрялся портить всё, к чему прикасался. – Ладно, бывайте, – бросил Генри и, развернувшись, двинулся обратно. Ему предстояло продолжить поиски, но на душе было как-то неприятно. От досады Генри уселся на землю, прямо рядом с почтовым ящиком старика, и зарылся руками в волосы. Ничего не получалось! Скорее всего, старик заявит на него в полицию за разбойное нападение и будет прав. Вряд ли это ухудшит мнение Стэна о нем — Урис и так считает его непроходимо тупым. Но разве можно обижаться на это, Хэнк? Ведь это правда. Так считает даже твой отец. Так считала даже твоя мать... – Ты не хочешь войти внутрь и выпить стакан лимонада, сынок? – вывел его из размышлений скрипучий старческий голос. Генри вздрогнул и повернул голову — старик стоял рядом с ним и внимательно его рассматривал. Он был куда старше, чем показалось Генри на первый взгляд, но не выглядел маразматиком, чего Бауэрс внутренне ожидал от всех людей, преодолевших отметку в шестьдесят лет. – Нет, – сухо ответил он, неуклюже растирая затылок. – Слушайте, вы случайно не знаете, где живет Стэн Урис? Ну, или кто-нибудь с такой фамилией... – Маленький Стэнли, – оживленно кивнул старик. Его взгляд заметно потеплел, и он немедленно махнул рукой куда-то влево. – Он живет совсем рядом! Вот этот дом, соседний! Такие красивые окошки, ты не ошибешься. А вот и он сам... Генри машинально обернулся и подскочил, чувствуя, что сердце готово в любую минуту проломить грудь. Стэн медленно шел по улице, заложив руки в карманы, — явно гулял — и, завидев его, недоверчиво прищурился. Губы сжались в тонкую линию, но ему очень шло, особенно когда он смотрел исподлобья. Такими Генри представлял благородных принцев, монархов и прочую голубую кровь, пока не достиг возраста, когда размышлять о подобной ерунде глупо и стыдно. – Здравствуйте, мистер Спектор, – вежливо сказал Стэн, переводя взгляд со старика на Генри и обратно. – У Вас всё в порядке? – Здравствуй, Стэнли, – радостно произнес старик. – Всё просто замечательно! Тебя искал этот хороший мальчик. Он помог мне донести тяжелую сумку до самого крыльца! Как хорошо, что не перевелись ещё сознательные люди, – Генри чуть было не поперхнулся от внезапной похвалы. – Не всякий поможет такой дряхлой развалине, как я, при том совершенно безвозмездно. Вообрази себе, он даже от лимонада отказался, – продолжал заливаться соловьем Спектор, хотя Генри отчетливо помнил, как старик хотел смыться от него, едва перебирая своими дряхлыми ногами. – Это твой одноклассник? На лице Стэна появилась неприятная улыбка. – Ну, если «этот хороший мальчик» останется на второй год в третий раз, то точно им станет, – произнес Стэн, снисходительно пожав плечами. Генри тяжело вздохнул. О том, что он второгодник, не упоминал только ленивый, но было что-то болезненное в том, как это произносил именно Стэн. Это важно. Это очень важно для него, понимаешь, Хэнк-голова-из-дерьма? – Не обязательно всё время пытаться меня задеть, Урис, – тихо пробурчал Генри. – Извини, забыл, какая у тебя чуткая и ранимая натура, – ответил Стэн, обходя Генри по кругу, и помахал старику рукой. – Ну, если этот тип Вам не докучает, тогда до свидания, мистер Спектор! – До свидания, Стэнли! – радостно откликнулся мистер Спектор. – До свидания, сэр, – торопливо бросил Генри и сделал несколько больших шагов, чтобы догнать Стэна. В голове не было ни одной мысли — Генри не знал, как начать разговор и не получить при этом: «Я не хочу с тобой разговаривать». За последние две недели он пытался пообщаться и так, и эдак, но Стэн всякий раз оставлял его одного, не желая слушать оправдания. Впрочем, на сей раз долго думать Генри не пришлось — Стэн покосился на него из-за плеча и окатил насмешливым взглядом. – Совесть заела? – насмешливо поинтересовался он. – Думаешь, подстриг пару лужаек, донес сумку и покрасил чей-то забор и сразу стал героем? – Нет, – быстро ответил Генри, хотя по его обиженному лицу стало понятно, что именно так он и думал. Многозначительно фыркнув, Стэн вновь пошел по дороге. Чем холоднее он держался, тем сильнее Генри хотел его обнять, осыпать поцелуями, усадить к себе на колени. В первые дни он думал, что это может всё решить — если Стэн окажется в его объятиях, то обязательно всё поймет. Вот только Стэн не хотел его понимать, а что делать с этим, Генри не имел ни малейшего представления. – Если тебя здесь увидят, у тебя будут неприятности, – непринужденно заметил Стэн, покосившись на Генри через плечо. – Особенно, если узнают, что ты помогал еврейскому старику. Как у тебя только руки не отвалились после такого? Его голос сочился ядом, слова причиняли боль — подумай дважды, подумай трижды, подумай семь или десять раз (потому что ты непроходимо тупой), Хэнк, какую боль причинил ты, если тебе сейчас так трудно слушать то, что он говорит — но, по крайней мере, они разговаривали. – Мне всё равно, пусть все узнают, – заявил Генри. – Это не имеет значения. Стэн будто не обращал на него внимания. Но он слушал его. Слушал, потому что не велел замолчать и уйти. – Я полюбил тебя до того, как появилась надпись на руке, – сказал Генри, обгоняя Стэна и останавливаясь перед ним. – Намного раньше. Для меня это было мучительно, потому что... – взгляд Стэна стал ещё презрительнее, но Генри нашел в себе силы продолжить. – Да, по той самой причине, Стэн. Меня жгло, что я нахожу тебя привлекательным, что хочу тебя поцеловать, быть с тобой. Но у меня всё было в порядке, – заверил Генри, теряясь в воспоминаниях. – Я вполне мог жить дальше, зная, что мы никогда не будем вместе. Но теперь я не могу, – произнес он с болью. – Потому что я знаю, как хорошо быть с тобой, и я ни на что это не променяю. Мне все равно, кто ты. То есть... я люблю тебя, потому что ты — это ты. Я люблю всё в тебе. Давай пойдем к моему отцу и всё ему расскажем, – предложил Генри, протягивая руку, чтобы сжать пальцы Стэна в своих, но не решился, потому что Урис смотрел на него, широко открыв глаза, будто он был ему совсем чужим. – Я скажу ему, что люблю тебя. Я всем расскажу. – Ты, правда, отравил собаку Майка? – спросил Стэн совершенно незнакомым голосом. – Просто взял и убил беззащитное живое существо, потому что оно принадлежало мальчику с другим цветом кожи? Генри открыл рот, чтобы выпалить оправдание. И вдруг понял — если соврет, то уже никогда не возьмет Стэна за руку. – Да, – сказал он, глядя Стэну в глаза. – Я это сделал. Я хотел впечатлить отца — он каждый вечер говорил, как сильно его бесит живущее по соседству черное отребье, как он потерял из-за них машину, на которую мы ездили смотреть почти каждые выходные, и как шериф ничего не пытается с этим сделать, хотя у нас-то есть полное право жить на этой земле. Он жаловался и жаловался, и жаловался, и жаловался, и даже плакал иногда... Мне было так больно видеть, как он страдает. Мой отец, который никогда не делал ничего неправильного. Он ведь знал всё на свете, как делать и как чинить, – объяснил Генри, не замечая, что его дыхание сбивается. – И когда я пришел к нему и сказал, что убил собаку черного пацана, он, действительно, был горд мной. Он даже дал мне свое пиво, – Генри криво усмехнулся, чувствуя, как болезненно горчит правда на языке. По его телу шла неприятная, холодная дрожь, по спине шел пот, будто его кожа плакала. – Впервые в жизни он что-то мне дал, и я никогда — никогда прежде — не был так счастлив. Я никогда... никогда не получал от него такой похвалы. Я вообще не получал от него похвалы, но это окрылило меня, понимаешь? Я понял, что нужно делать, чтобы ему понравиться, что нужно делать, чтобы быть для него хорошим сыном, как нужно думать, как себя вести, каким быть, и... мне жаль, – проговорил Генри, быстро хватая ртом воздух. – Мне, правда, жаль. Я сделал это ради похвалы и внимания, и даже этого было недостаточно, чтобы он перестал бить меня и называть щенком. Чтобы он заметил, что я тоже человек. Глаза Стэна недоверчиво расширились: Генри вдруг понял почему — по его щекам бежали слезы, и он не мог их остановить. Никак. Он боялся, что услышит рыдание, вырывающееся из самой глубины его сердца, поэтому просто стоял, не шевелясь, а слезы продолжали катиться по его лицу. Он был таким жалким, таким беспомощным, и Стэн это видел. Он видел его всего. Генри крепко сжал губы. Он не хотел, чтобы с них сорвалось жалкое, детское хныканье. Именно так сейчас Генри себя и чувствовал — беспомощным сопляком, споткнувшимся о камень и разбившим коленку. У него никогда не было взрослого, который взял бы его на руки и сказал: «Всё будет хорошо, я позабочусь о тебе». Обычно отец всегда наблюдал издалека за его попытками встать, да ещё и кричал, чтобы он пошевеливался. Впрочем, сейчас рядом с ним был не отец — напротив него стоял Стэн, ласково протянувший руки, чтобы обнять Генри, крепко и бережно. – Что мне с тобой делать? – спросил Стэн тихо, устроив подбородок на его плече. – Прости меня, – выдохнул Генри, осторожно задевая лицом мягкие кудри. – Прости меня. Прости... – Я прощаю, – сказал Стэн, нежно поглаживая Генри по макушке. – Сдается мне, что я пожалею об этом, но я тебя прощаю. Почему-то от его слов стало ещё больнее, будто в сердце вогнали длинную спицу. Генри отстранился, не веря тому, что услышал. – Правда? – спросил он. Слезы всё ещё бежали по его лицу. Стэн бережно стирал их мягкими ладонями, глядя ласково, сочувственно, но не жалостливо. – Да, – ответил Стэн, держа лицо Генри в своих руках. – Я... я тебя очень люблю, Генри. Я не знаю, что мне с этим делать, но я люблю тебя так, что просто умираю. Больше ничего Генри не было нужно. Он сжал лицо Стэна ладонями с такой силой, будто хотел сломать кости его черепа, и, наконец, поцеловал в губы. Господи, если ты есть, спасибо за этот миг. Спасибо за то, что подарил мне его. Спасибо. Спасибо. Как сильно Генри скучал по этим упрямым губам! Но не только по ним — он целовал шею, целовал глаза, целовал уши, целовал везде, где мог дотянуться, и осознавал, что скучал сильнее, чем мог себе представить. Как он только жил, не имея возможности прикоснуться к нему? Зачем он жил? И Стэн чувствовал себя большим негодяем, потому что бесконечно любил этого человека. Каждый его шрам. Все его ошибки. – Ты лучшее, что случалось в моей жизни, – серьезно сказал Генри, не прекращая осыпать лицо Стэна поцелуями. – И я люблю эти кудри, и этот нос, и эти губы... – Ну, губы у меня вполне обычные, – попытался возразить Стэн. – Это теперь мои губы, – ответил Генри, поднимая Стэна над землей. Он ощущал, что может сделать всё, что угодно — даже донести Стэна до края земли на руках. И Стэн доверчиво вжался, ощущая расщепляющее на части счастье. – Всё мое. Вот это всё, – проговорил он, зарываясь лицом в любимые вьющиеся волосы. – Всё мое. Стэн тихо засмеялся, позволяя Генри заново знакомиться с его телом. Он бы и сам с радостью расцеловал Генри в ответ, но его по-прежнему немного смущало, что они находятся на улице. К счастью, полдень выдался жаркий и практически все соседи сидели по домам, ожидая вечернюю прохладу. – А ты понравился Спектору, – заметил Стэн, с удовольствием наблюдая за тем, как Генри жадно целует его руку, ладонь с тыльной стороны и внутренней, каждый палец, и тихо млея от приятного чувства. – Вообще-то его считают довольно вредным стариком. С ним трудно поладить, и он никому не доверяет свои вещи. Взгляд Генри неуловимо изменился, Стэн сразу это заметил. – Я его особо не спрашивал, – помявшись, ответил Генри. – Сказал, что голову ему разобью, если он не отдаст мне сумку. – Ну, если я в тебя влюбился после того, как ты отравил мне всю сознательную жизнь, то у Спектора не было никаких шансов, – засмеялся Стэн. Генри слабо толкнул его плечом. Он ожидал чего-то похожего на взбучку, но у Стэна было такое хорошее настроение, что ему и в голову не пришло ругать Генри за то, что он до смерти напугал его соседа. – Зайдешь? – лукаво поинтересовался Стэн, кивнув в сторону своего дома. Окошки, как и говорил Спектор, действительно были красивыми. Генри не мог представить, что кто-то и в самом деле будет жить в доме с разноцветными стеклами. Правда, он так же особо не размышлял о горшках с цветами, подвешенными над крыльцом. – К тебе? – удивленно спросил Генри. – А у тебя никого нет? – Нет, мои родители дома, – взгляд Стэна стал каким-то шебутным. Генри сплюнул через щель между зубами. Всегда так делал, когда не мог решить, как ему поступить. Дом Стэна, несомненно, был очень красивым, и чем больше Генри его рассматривал, тем хуже себя чувствовал. – Я собственному отцу не могу понравиться, а твои родители, наверное, вообще запретят мне приближаться, – неуверенно произнес он. – Не знал, что ты такое ссыкло, – заметил Стэн, пробегаясь пальцами по его плечу. – Тебе тумаков навешать? – серьезно спросил Генри. – Не сейчас, но позже... было бы неплохо, – проговорил Стэн, обходя его по кругу и, наконец, ступая на песчаную дорожку. Сейчас Стэн выглядел, как мираж, исчезающий, стоило протянуть к нему пальцы. Генри растерянно растер затылок. Он так соскучился, что, пожалуй, готов был встретиться с родителями Стэна, если это значило, что они могли провести ещё немного времени вместе. – Вот черт, – произнес он, понимая, что угодил в ловушку. – Ладно. К счастью, до дома Стэна было рукой подать, и Генри не успел себя накрутить. К тому же Стэн был рядом и казался очень довольным. Он явно напрашивался на хорошую взбучку. Держать себя в руках оказалось очень трудно. Дома у Стэна всё было каким-то неправильно большим и неуловимо мрачным, как будто прикасаться к мебели было нельзя. Взгляд то и дело натыкался на странные статуэтки, которые Генри ни за что не поставил бы у себя дома. Такого же мнения он был и о картинах. Даже занавески на окнах казались необъяснимо тяжелыми. Родители Стэна сидели в гостиной. Мистер Урис сосредоточенно читал газету, время от времени издавая короткое: «Гм», миссис Урис увлеченно листала книгу. Генри подумал, что отец обычно смотрел телевизор, и почувствовал себя ещё более неловко. – Мам, пап, это Генри, – весело проговорил Стэн, привлекая внимание родителей. – Мы встретились с ним по пути, он помогал мистеру Спектору донести покупки. – Спектор доверил кому-то свои вещи? – удивленно спросил мистер Урис, отрываясь от газеты. – Генри умеет убеждать, – широко улыбнулся Стэн, похлопав медленно закипающего Генри по плечу. – Он сегодня поужинает с нами? – Конечно, мы будем очень рады, – кивнула миссис Урис, быстро взглянув на часы. – Говядина почти готова. – Здравствуйте, – неуверенно произнес Генри, протягивая руку мистеру Урису. Стэн сиял, как новенький серебряный доллар, и Генри подумал, что точно даст ему оплеуху, когда всё закончится. Ужин оказался невероятно вкусным. В последнее время — после того, как отец перестал обхаживать Рину Давенпорт, заделавшуюся кухаркой — в доме совсем перевелась хорошая еда, и они больше перебивались консервированным супом, да обедами из ближайшей закусочной. Генри мысленно представлял своего отца за этим столом, но не мог. Отец отвык сидеть за столом, и всё больше ел перед телевизором. К чему тратить время, если можно ещё и увидеть хорошую передачу? – Так, Генри, ты учишься со Стэном в одной школе? – поинтересовалась миссис Урис. – Да, мэм, – кивнул Генри. Ему вдруг взбрело в голову, что он никогда не говорил «мэм», обращаясь к матерям своих друзей. Мамашу Рыгало он и вовсе звал «кошечка», но эта старая потаскушка была и не против. С тех пор, как Хаггинс-страший отправился в мир иной, мамочка Реджинальда всё время искала ему замену, вот и выглядела соответствующим образом. – А чем ты занимаешься в не учебное время? – вмешался мистер Урис. – Ну... помогаю отцу на ферме, сэр, – неуверенно произнес Генри, чувствуя, что они ступают на рыхлую почву. – У нас небольшой участок. Рядом ещё Хэнлоны и Криссы... – Ты — Генри Бауэрс? – внезапно спросил мистер Урис. В его интонации Генри не услышал ничего хорошего. «Генри Бауэрс» прозвучало так, будто этот мужчина знал абсолютно обо всём, что Генри довелось натворить за свою жизнь. Учитывая, что это было невозможно, Генри мог только гадать, насколько бы возросло его презрение, узнай этот человек хотя бы часть правды. Врать было бессмысленно, хотя вряд ли отец Стэна сумел бы вывести его на чистую воду, скажи Генри, что он какой-то другой человек. Тем не менее, он проглотил кусок говядины и, глядя в сторону, произнес: «Да». За столом воцарилось неловкое молчание. Генри чувствовал на себе тяжелый взгляд мистера Уриса, и ему понадобилась целая минута на раздумья, прежде чем он с вызовом посмотрел в его лицо. Как Генри и ожидал, его рассматривали, словно диковинное животное. – Ладно, – произнес Генри, наконец, отъехал назад на стуле. – Большое спасибо за ужин, но мне... – А я думал, ты останешься посмотреть мой орнитологический справочник, – напомнил Стэн. – В другой раз, – сказал Генри, поднимаясь из-за стола. Он слабо представлял себе, что такое орнитологический справочник. – Не уходи без десерта, Генри, – возразила миссис Урис. – Я сейчас принесу штрудель, тебе понравится. – Я как-то... – Нет-нет, останься, Генри, – быстро проговорил мистер Урис. – Извини, если мой вопрос прозвучал резко. Это просто несколько необычно, – продолжил он. – Мне не так давно звонили по поводу вашей драки, поэтому я не предполагал, что вы со Стэном друзья. Но тебе не нужно уходить, – повторил мужчина. – Оставайся, пожалуйста. Мы тебе рады. На лице Генри явно читался вопрос: «Неужели?», однако он тяжело опустился на стул и отправил в рот остатки мяса. Встретившись взглядом со Стэном, он нахмурился и покачал головой. Стэн выглядел и радостным, и встревоженным одновременно. Он явно не представлял себе масштабы бедствия, а Генри не был уверен, что сумеет когда-нибудь ему об этом рассказать. – Значит, ты тоже увлекаешься птицами? – добродушно поинтересовался мистер Урис, когда его жена раскладывала штрудель по тарелкам. – Нет, – быстро сказал Генри, но слух уже зацепил слово «тоже», и он покачал головой. – То есть... да. Да. Мистер Урис вопросительно поднял брови. – Нет, – наконец, твердо ответил Генри. Он чувствовал себя глупо и прекрасно знал, кого заставит за это ответить. – Так зачем тебе орнитологический справочник? – Ну, чтобы знать, как он выглядит, – неуверенно произнес Генри. Щеки заметно потеплели — во дела, краснеет, как на уроке в школе! Только этого не хватало! – Знаешь, Стэн, раз уж это было твое предложение, было бы неплохо, чтобы ты объяснил, почему я хотел посмотреть ор... кхм... ор-ни-то-ло-ги-чес-кий справочник. – Разве не из-за той птицы, которую ты недавно видел? – невинно уточнил Стэн. Даже сейчас, когда Стэн выводил его из себя, Генри мог с уверенностью заявить, что любит его безбожно. Он казался таким красивым, когда улыбался ему с противоположной стороны стола. Генри прочистил горло. – Действительно, – кивнул Генри, всплеснув руками. – Ты никогда ничего не забываешь, Стэн. – Как хорошо, что у тебя есть я, чтобы обо всём напомнить, – невозмутимо ответил Стэн. Последняя реплика, очевидно, была лишней, потому что и мистер, и миссис Урис посмотрели на него с недоумением. Больше за столом не говорили ни о птицах, ни о справочниках, так что Генри даже смог насладиться окончанием трапезы. После десерта Стэн повел Генри наверх, в свою комнату, и Бауэрс, наконец, выдохнул. Он не был уверен, что всё прошло удачно, несмотря на то, что Стэн явно был доволен. Иногда Генри совсем не понимал его и чувствовал, что не поймет, даже если спросит, но ему нравилось видеть Стэна радостным. Его глаза сияли, как драгоценные камни, когда он улыбался. – Это была тупая идея, – тихо произнес Генри, поднимаясь по лестнице. – Ты им понравился, – заверил Стэн, открыв перед ним дверь. Разумеется, в комнате Стэна царили чистота и порядок. Генри с надеждой оглянулся, надеясь увидеть хотя бы пару оберток от конфет, но, похоже, Стэн не терпел на своей территории никаких бумажек и фантиков. Его кровать была заправлена, как показалось Генри, по линеечке. Иначе как объяснить эту строгую геометрию? Даже книги на столе были разложены в определенном порядке. – Нет, это очевидно, – сказал Генри, опускаясь на пол. – Я всегда знал, что не подхожу тебе, и теперь это видно ещё лучше. – Почему? – спросил Стэн, заметно расстроившись. – Потому что ты причесанный, в рубашке, ты хорошо проговариваешь слова, а у меня, действительно, красная шея. Смотри, – Генри наклонился и оттянул футболку, показывая Стэну линию загара. Урис рассматривал его с любопытством, будто не знал, что может увидеть. – Сезон только начался, а я уже загорел, потому что работал в поле. Твои родители меня никогда не одобрят. – Твой отец меня тоже не одобрит. Кто бы спросил этого старого ублюдка? Он умудрился вытравить из своей жизни единственную женщину, которая умудрилась его полюбить — две, если считать Рину Давенпорт — и Генри не будет тем дураком, который позволит этому козлу испортить и его отношения. – Мне на это насрать, – неприязненно проговорил он. – Мне тоже насрать, – ответил Стэн. Генри уставился на него ошеломленно, но Урис невозмутимо погладил его по затылку. – Не понравился и не понравился, не им с тобой спать. Генри невольно замер. Стало понятно, что ему пришлось терпеть этот дурацкий ужин, исключительно ради этого момента. – Ты специально приволок меня домой, зная, что я не смогу ничего с тобой сделать, пока они тут, – недовольно произнес Бауэрс. – Да, – согласился Стэн, садясь на постель, и игриво улыбнулся. – Ударишь меня, и сразу станет понятно, что случилось. – Мудак, – сказал Генри, встречаясь взглядом со Стэном. Он встал с пола, чтобы пересесть поближе к Стэну — этот порыв тут же окупился, потому что Урис положил руки на его плечи, чтобы размять их. Прикосновение было мягким, осторожным — Генри мог бы выдержать куда больше, но ему нравилось, как Стэн выражает заботу. – Точно, мудак, – кивнул Стэн, засмеявшись, и подвинулся ближе, задевая Генри коленом. – Но я тоже этого хочу. Так что не ты один сейчас еле сдерживаешься. Генри оторвал его ладонь от своего плеча и бегло поцеловал. Он был не против, что Стэн решил подразнить его, однако держать себя в руках становилось всё труднее. Глаза Стэна вспыхнули, как две свечи. – Не хочешь закрыть дверь в комнату? – поинтересовался Генри внезапно охрипшим голосом. – Она всегда должна быть открыта, – грустно ответил Стэн, неуклюже улыбнувшись. – Серьезно? А если ты захочешь послушать музыку? – Всегда, – вздохнул Стэн, покосившись в сторону коридора. – Я их собственность, они всегда должны знать, что я делаю. В животе Генри вспыхнуло негодование. – Ты не их собственность, а моя, – ответил Генри, решительно сажая Стэна на колени. Ему было плевать, что подумают Урисы, если увидят их сейчас, и, похоже, Стэну тоже, потому что он не препятствовал. – Черт, я люблю тебя, – выдохнул Бауэрс, с восторгом рассматривая смущенное лицо. – Всю жизнь хотел тебе это сказать, теперь не могу остановиться. Как же я тебя люблю. Стэн тихо засмеялся в его губы. В этот миг он стал ещё красивее, и Генри подумал, что приложит все усилия, чтобы больше никогда его не расстраивать. Его любовь отзывалась в сердце так сладко. Генри никогда не испытывал ничего подобного. Он смотрел на Стэна, невольно любовался, жадно ловил каждый его взгляд, и раньше это причиняло лишь боль. Теперь было иначе. – Хэнк. Генри вздрогнул. – Ну? – Ничего. Просто очень соскучился по тебе, – шепотом сообщил Стэн, мягко целуя его в губы. Поцелуй был беглым, почти невесомым, но этого хватило, чтобы Генри ощутил себя по-настоящему счастливым. Он сгреб Стэна в охапку, уткнулся носом в шею, дыша глубоко и ненасытно — Урис даже тихо засмеялся, потому что ему было щекотно. Звук его смеха откликнулся болезненно-приятным щемлением в душе.