Самый хрупкий мальчик на свете

Тремя месяцами ранее

Будильник зазвенел, и Тимур поежился, на автомате схватил телефон и отключил противный звук. Вчера он после качалки пошел пить пиво с друзьями и вернулся поздно. Вставать не хотелось, но сегодня точно нужно было заглянуть в колледж — от администрации сыпались угрозы за прогулы. Он собирался прийти ко второй паре и сбежать с последней, но даже на такое пришлось себя уговаривать. Быстро сходив в душ, он прошел на крошечную кухню хрущевки. Бабушка, активная седая женщина лет шестидесяти пяти, то и дело поднимая глаза к маленькому пузатому телевизору на холодильнике, чистила яблоки для шарлотки. — Доброе утро. — Уже день. Ты во сколько вчера пришел? Я в два вставала — тебя не было. — Значит, в два ноль пять пришел, — зевнув, Тимур открыл холодильник. — Погреть тебе котлеты? — Не хочу, они смердящие, — с равнодушным видом ответил парень и взял молоко. — Нормальные котлеты! Как ты можешь так говорить — я тридцать лет проработала в школьной столовой! — Тридцать лет проработала, а готовить так и не научилась, — Тимур не нарывался на конфликт, просто беззлобно язвил по привычке — на автомате воспроизводил принятую в их семье пассивно-агрессивную манеру общения. Бабушка не принимала его слова всерьез (она вообще редко его слушала: считала, что он много врет и наговаривает из детской вредности). Помусолив хлопья с молоком, юноша так и оставил их в тарелке — после выпитого ночью все еще мутило. Надел свой темно-зеленый спортивный костюм, накинул черную куртку, натянул чуть ли не на самые глаза шапку и пошел в колледж. Его врага номер один, Костю, выгнали из этой шаражки еще в прошлом учебном году, но Тимур все равно время от времени испытывал липкое отвращение, щекочущее его между лопаток, когда заходил в тот самый туалет. Вот и сейчас он, морщась от воспоминаний, прислонился спиной к заколоченному фанерой окну и поднес к губам вейп. До конца первой пары было еще пару минут, поэтому он стоял здесь один и ждал своих одногруппников. Первым после звонка пришел его лучший друг: маленький и вертлявый, он быстро запрыгнул на подоконник рядом с ним и пожал ему руку. В компании друг друга они выглядели даже забавно: полные противоположности — высокий широкоплечий накачанный Тимур и щуплый доходящий ростом ему только до плеча Артак. Разок кто-то пошутил: «Смотрите: Тимон и Пумба!». Парень юмора не оценил: отвесил комедианту пинка, и тот вмиг угомонился. Вообще смеяться над Тимуром ребята себе не позволяли — помнили, как он изводил Костю и опасались оказаться на его месте. Поэтому и после финальной точки их конфликта (когда Костя на глазах у всех засосал его в туалете) про этот случай не вспоминали. Но Тимур все равно замечал, как они многозначительно переглядываются в его присутствии. Иногда ему казалось, что они иносказательно заговаривают с ним про ту ситуацию, а он, от природы в своей мысли долговязый и неповоротливый, не поспевает за ними и стоит, выпучив глаза, стараясь прикинуть в голове: «Это мне показалось или они быканули?». Запутаться и пропустить какой-то сальный намек можно было запросто. Остерегаясь такого, Тимур предпочитал играть на опережение: выдавать двойную порцию щелбанов, тычков и пинков. В свои девятнадцать лет парень до сих пор предпочитал детсадовские методы. В конце концов, они действовали на ура — парни боялись его, но боялись не так, чтобы сбежать, а наоборот, — облепляли со всех сторон, с раболепством смеялись над его шутками и остерегались разозлить. Тимуру вроде бы и нравилось быть в центре внимания, но все время чего-то не хватало. Вот вроде бы вокруг него целая стайка, его стайка, а только нахрен она ему не нужна. Зануды, прилипалы и слабаки. Трутся рядом с ним, чтобы не получить пизды, да и все, никакой большой дружбы тут и нет. Сами по себе — люди пустые, скучные. Толкни такого человека — он упадет. Скажи такому, что он петух, он закукарекает. Может, поэтому Костя был для него таким особенным. Костя так просто не прогибался, шел по какому-то своему пути — кривому, испещренному ебанутством, зато своему. Тимуру уж очень нравилась его стойкость. С таким хотелось играть, такого хотелось сломать. В итоге правда парень прогадал — не оценил его крепкость и сам об него зубки поломал, но время, к счастью, лечило. Становилось проще. Такого позора юноша, конечно, никогда не забудет. Но все бывает в первый раз. Как парень любил повторять себе: то, что нас не убивает, делает нас сильнее. Вот и Тимур тогда выплыл, прибавил силы. Кое-что понял в себе. Окончательно понял. Две вещи. Во-первых, он ненавидит, нахуй, Костю — пошел он в пизду, фрик психованный — пошутить с ним даже невозможно: ты с ним по-мужски играешь, он опускается до удара по яичкам. Во-вторых, другие парни (но только не Костя, пошел он нахуй [х2]) ему, правда, нравятся. Да еще как! Но обо всем по порядку… Артак, такой же вялый после вчерашнего ночного загула, вполголоса сказал Тиме: — Вика про тебя слухи распускает… — Ну? — от упоминания своей бывшей девушки Тимур поежился, как от головной боли, — они расстались с ней не лучшим образом и теперь стоило ждать последствий. — Ну всякое… — Начал — говори. Артак ломался из-за неловкости, а не из-за страха перед парнем — они дружили давно, учились вместе еще в школе. Он был его самым давним другом — ребята начали общаться еще в шестом классе, когда Тимур не ходил на борьбу и молча терпел нападки одноклассников по поводу своего веса. В седьмом все поменялось — он стал много времени проводить в спортзале, записался в школу единоборств. Вдруг выяснилось, что, даже если ты не можешь придумать остроумный ответ на какую-то едкую придирку, всегда можно отвесить пинка и обидчик заткнется. Одна проблема — к директору вызвали мать и все узнали, что у нее проблемы с алкоголем. Тимур не сразу понял, почему одноклассники стали смотреть на него по-другому — с большим презрением. Артак рассказал, что учителя в его отсутствии заговаривают о маме: «Зачем вы его провоцируете? Он же из неблагополучной семьи! Ему и так не повезло — а вы еще дразните! Понятно, почему он несдержанный, — дома такое творится!». Тимур тогда возненавидел и учителей: он не понимал, почему те такие тупые и не видят, что своим заступничеством делают только хуже. «Дети не знают жалости, для них любая слабость — повод для издевательств», — верил он, поэтому приходилось становиться сильнее. И он становился. Больше его не задирали, зато он сам нашел в этом свое призвание. Однажды мальчик-хорошист в его классе посмеялся, когда Тимур у доски наделал ошибок в простом предложении. Парень потом не меньше месяца по утрам встречал его пинками. Больше никто не смеялся. — В общем, — Артак покрутил в руках свою электронку. — Она набалтывает девчонкам, что ты импотент. Тимур встретил это известие с равнодушным видом, покрепче затянулся и выдохнул пар белой струйкой. Отношения у него всегда складывались одинаково: замечая в своем окружении какую-то новую девчонку (желательно худенькую и ростом пониже, такую, чтобы он на ее фоне чувствовал себя настоящим мужчиной) Тимур начинал свои тупые подкаты. Девочки обычно «ломались», говорили ему, что дебилами не интересуются, некоторые сразу проявляли к нему симпатию — за такими парень сам быстро переставал волочиться. Ему нравилось, когда девчонка «выкобенивается», когда за ней надо походить, когда ей надо понадоедать, прежде чем она согласится на свидание. Такая «охота» увлекала юношу. В итоге, если все проходило по плану, девчонка соглашалась на поход в макдак, прогулку в парке с пивом. Дальше все завязывалось само собой. Они болтали, гуляли, проводили время вместе, обжимались при всех в компании — Тимур особенно любил вальяжно закинуть руку на плечо девочке, прижать к себе так, чтобы все видели: она — его. Повторялся не только сценарий начала отношений, но и сценарий конца. Парню быстро надоедало, он становился невыносимым — игнорировал, хамил, критиковал, заигрывал с другими девочками. Бывало, юноша заканчивал одни отношения, тут же начиная другие, но чаще его избранницы бросали его сами, писали в телеграме: «Ты тупой, с тобой невозможно разговаривать», «Ты вообще мной не интересуешься — нахуя мы мутим?!», «Мы вообще не пара — ты все время со своими пацанами, мне не пишешь!». Тимур принимал такое спокойно, брал себе месяц передышки и переключался на другую девочку. Сначала такая игра в догонялки развлекала, потом, когда избранница уже была завоевана, становилось тоскливо. Нужно было слушать о ее заурядной жизни, рассказывать о своей — еще более заурядной. Целоваться. Заниматься сексом. В принципе Тимур мог заниматься сексом с противоположным полом — он давно приучил себя делать то, что не хочется, но особого удовольствия от этого не получал. Целоваться нравилось еще меньше. Иногда он позволял себе фантазировать о парнях в такие моменты — было приятнее, но после он всегда раздражался, ощущал стыд и отвращение к себе. С парнями у него не было ни разу — ни секса, ни поцелуя, зато гей-порно Тимур смотрел в большом количестве. По поводу этого маленького грешка юноша договорился с собой быстро. Он не помнил, во сколько лет это было: все началось с тройничков. Парень стал замечать, что кончает ярче, когда в видео, помимо женщины, целых два мужика. Как-то в одном из таких роликов парни поцеловались — и удовольствие скрутило ему живот. Осознание было тяжелым. Приходилось много с собой договариваться: «посмотрю чуть-чуть, а сегодня вообще не посмотрю, а сегодня посмотрю все и сразу», но характер у Тимура был твердый. Если он что-то решил — он этому правилу следует железно. Главным его правилом было — «мне можно все». Так, парень плавно перешел к просмотру порнографии исключительно с мужчинами — телу не прикажешь, раз так приятнее, то зачем отказываться. О своих сексуальных предпочтениях Тимур ни с кем не заговаривал. Если видел «педиковатых» ребят — первым вызывался щемить их. При всей нелепости юноша не считал это нечестным. Они же сами напрашиваются — сидели бы дома, дрочили бы тихо — никто бы их не тронул, а они напоказ. И его позорят, между прочим. Расскажет он кому-нибудь о своей гомосексуальности, и этот человек сразу о таких напомаженных педовках вспомнит. Стыдно. Нужно оставаться мужчиной, на что бы ты там ни передёргивал. — Тим? — Артак покосился на него сбоку, тогда парень прервал молчание, ответил неторопливо: — Ну пусть поболтает девочка, ей же обидно, что у нас не склеилось. Она же влюбилась в меня, как маленькая. Поболтает — и перестанет. Ты это, если кто из пацанов начнет повторять, скажи мне — я им в бубен дам. — Ладно… Тимур не понимал, зачем он все время «влезает» в новые отношения. Именно «влезает», как медведь. Парень всегда притворялся, что что-то чувствует. Иногда ему даже было жалко, что девочки так расстраивались, когда у них не получалось, поэтому не мстил за их едкие слова. А посплетничать за его спиной после расставания они любили. Обычно разбалтывали что-то неопасное: «Он не уделял мне время», «Такой тупой — ни в чем не разбирается, кроме своей борьбы и пива по акции». Но иногда делились чем-то, что могло перерасти в проблему. Вот с Викой, например, в последний раз вышло нехорошо. Тимур позвал ее на секс, но у него не получилось. Ни с того ни с сего. Обычно получалось. Иногда приходилось фантазировать, обманывать мозг. В этот раз — какой-то серый экран в голове. Может, все наложилось: мать опять скоро в отпуск пойдет и тогда в доме двадцать четыре на семь находиться будет невозможно; в колледже педсовет очередной по поводу его «успехов» в учебе (вот что им надо, нахуй? Поставили бы уже тройки эти ебенячие — нет, все чего-то им надо! Поставят же все равно… Добиваются хуй пойми чего. Эго потешить — главные тут!); соревнования скоро (надо больше тренироваться): фантазий всяких про парней прибавилось (казалось, с чего бы? — а свербит в одном месте, никак не отвяжешься от мыслей). Все и сразу. Тяжело. Вот Вика и обиделась, что у него не получается. Потом Тимур еще поддал жару, наговорил ей гадостей: мол, она никакая — вот у него и не стоит. Ну она, ясно, не простила. На душе у парня, впрочем, было легче: «Одной проблемой меньше». В туалет набились ребята из разных групп. Все поручкались с Тимой. Завязалась тривиальная беседа. Со звонком она кончилась, и парни побрели в кабинеты. На паре Тимур то листал мемы, то, подперев кулаком щеку, смотрел в окно. Учительница сделала замечание: «Тебе бы на доску смотреть, Зинкевич, а не в окошко». Парень глянул на женщину строго — как будто это он только что отчитал ее, но нарываться все же не стал: со снисходительным вздохом перевел взгляд на материал на доске. Он доучивался последний год и не видел в знаниях из колледжа никакого прока. Всё, чему его могли тут научить, он мог узнать на шиномонтажке. В колледже говорили о тех же самых вещах, только заумными словами. Он эти слова не очень понимал. Проще было понаблюдать, как мужики работают с машинами, и потом повторить за ними. С этим у юноши проблем не было. Еще тут задавали читать всякое — это Тимур страшно не любил. Буквы у него часто «бегали». Уследить за ними было тяжело. С детства он ненавидел читать вслух — все смеялись, что он такой медленный и слова у него получаются какие-то другие. Сейчас, конечно, никто не шутил над этим — кто бы посмел? Но сам он после неспешного прочтения какого-нибудь абзаца измотанно задыхался и ощущал, как у него горят уши от осуждающего взгляда преподавательницы. После учебы (если ее, конечно, так можно было назвать) Тимур зашел в спортзал — тренировки отвлекали от мыслей. Он любил чувствовать контроль над телом, приятную усталость в мышцах. Промакивая свои короткие русые волосы после душа, юноша стоял в тесной раздевалке. Вокруг него, сидя на лавочках, переодевались другие парни — его друзья, с которыми они вместе занимались в секции борьбы, а вечерами пили на лавочках. — Вы знаете, что Руса прессанули вчера мусора? — завязывая шнурки на кроссовках, резво сообщил один из его приятелей. — А у него было чё? — Хз. — Ну если прессанули — значит, и было чё. Тимур особо не вслушивался. Настроение было жухлое. Хотелось как-то взбодриться. Пропустить с кем-нибудь по бутылочке? — денег маловато, надо бы поэкономить, да и надоели эти придурки. Напроситься к Вике домой и с ней в обнимку посмотреть очередной выпуск каких-нибудь ее тупых ютуб-шоу? — наверное, можно… Ах, да, они расстались. Забыл. Придется идти домой. Скучающий взгляд Тимура вдруг остановился на парне напротив, а точнее на его животе: высокий спортивный юноша вернулся из душа в трусах и еще не успел накинуть футболку. Наверное, Тима смотрел слишком пристально, потому что незнакомец заметил это — махнул рукой вверх, как бы говоря: «Мои глаза выше, дружище». Парень встретился с ним взглядом и почувствовал себя неловко, нахмурился, оправдываясь, бросил: — Чего это там у тебя? — Родимое пятно, — спокойно ответил юноша, надел белую футболку и спрятал под ней большую темную отметину внизу живота. Тимур стал одеваться резче. Ему стало не по себе — чего это он так в открытую? Обычно следит за своим взглядом: если и смотрит на парней, то незаметно, на своих друзей вообще никогда не смотрит — даже желания такого не появляется, а тут что-то не удержался. Может, дело в пятне? Где-то он его точно видел… Только где? Может, этот парень и раньше сверкал им перед его глазами?.. Нет, вроде не помнит. Он тут новенький. Откуда тогда такое стойкое ощущение дежавю?.. Выйдя с ребятами из спортзала (он находился в старом дворце спорта с одухотворенным названием «Олимп», поэтому иногда они шутили на лестнице «сходим с олимпа»), Тимур как бы невзначай спросил одного из их компании: — А че это за поц? — Какой? — С меткой этой. — Вроде Боря… или Рома. Рома! В качалку он недавно записался — раньше я его не видел. Он в Шестой гимназии учился. Степ, ты ведь с нее же? Знаешь его? В разговор включился другой парень: — Он старшак. Я в школе с ним не тусил. Он из компании Кузьмы. Тимур кивнул, на развилке пожал парням руки и пошел вдоль дороги в сторону дома. С Кузьмой они не очень ладили. Иногда зимой, когда Тимур со своей компашкой приходил выпить на трубах, там зависали ребята Кузьмы (их маленький город не был богатым, поэтому громоздкие трубы с горячей водой не закапывали в землю, а пускали над ней — в холодное время на них можно было сидеть часами и не замерзать). Они в основной массе своей были самокатеры и вообще — помладше компании Тимура (хотя и та, и другая были разношерстными — вместе проводили время ребята от пятнадцати до двадцати лет; иногда появлялись всякие друзья друзей и другого возраста, но они обычно не приживались). Серьезных конфликтов между двумя этими «кланами» не было, хотя Тимур любил кивать на ребят, крутивших у него под ногами ванетти, и называть их «детьми» за их несерьезные увлечения. Те, впрочем, на рожон не лезли: знали, что в свите Тимура — борцы, спортсмены и всякая быдлота, какую только поискать надо! Юноша пытался сообразить: может, он видел его на одной из таких встреч (иногда две компании случайно собирались в одном месте и начинали общаться)? А как он пятно заметил? Может, это летом было? Ну все равно странно — он что, футболку ему задирал? Может, бил его и футболку на голову надернул? — да вряд ли… У Тимура была еще одна догадка, но он боялся о ней даже думать, поэтому решил отложить ее в своем списке теорий на потом. Минут через двадцать юноша остановился около дома, на лавочке, чтобы покурить, — он никогда не скрывался, — мать сама курила, поэтому была лояльна на этот счет, а бабушкины нотации парень научился пропускать мимо ушей. В задумчивости, неспешно затягиваясь вейпом, он достал телефон и стал листать грайндер — приложение для гей-знакомств. Если он и мог видеть полуобнаженное фото какого-нибудь парня из его города, так уж, пожалуй, это было здесь. Через минуту Тимур весь напрягся и стал внимательнее всматриваться в экран — даже телефон ближе поднес. На одном из профилей действительно была фотка парня с таким пятном, но головы видно не было, только обнаженный торс. Может, это просто совпадение?.. В ужасе Тимур сунул телефон в карман и скорее побежал домой на второй этаж. Бабушка, сидя перед телевизором, громко разговаривала по телефону — делала она это обязательно очень громко, потому что телевизор тоже работал громко и его приходилось перекрикивать… Парень пролетел через ее проходную комнату как вихрь и скрылся в своей каморке за дверью. Кинув рюкзак под стол, он попытался утихомирить дыхание — и откуда такое волнение? Чего он, собственно, всполошился? Ну да, может, этот Боря или, как его… Рома — гей. Ну и что с того? Обязательно он должен дать Тимуру? Вовсе необязательно, но от одной мысли, что, может, он и даст, у юноши бешено забилось сердце, а пах налился теплом. Раньше юноша не предпринимал попыток найти себе партнера для секса. Он бесконечно листал парней во всяких приложениях, но лайкать боялся, только удовлетворял свое любопытство. Казалось, что, пока он может заставлять себя заниматься сексом с девчонками, не такая большая нужда в этих пацанах, но в последнее время что-то поменялось. Спал он плохо. Перед сном помаструбировал — кончил быстро и ярко, но снять нервозность это не помогло. В голове крутилась куча вопросов и страхов: Ну и как ему вообще заговорить с ним? А вдруг это совпадение и это не он? Как тогда разруливать, если спалится… Может, прям в приложении ему написать? Вряд ли ответит — у Тимура фейковый профиль без фото. Надо к нему поприглядываться… Наведаться в компанию Кузьмы в выходные…