Самый хрупкий мальчик на свете

В пятницу утром Тимур пришел в колледж. Сидя на паре, он, отвернувшись к окну, нервно крутил в руках чехол от наушников. Ноябрьское солнце противно слепило глаза — парень щурился и разглядывал проезжавшие по дороге машины. Артак сидел с ним за одной партой и листал мемы. Вдруг он широко заулыбался и пихнул друга локтем. Тимур без охоты глянул в экран телефона, но юмора не оценил и опять отвернулся. — О чем думаешь?.. — удивившись, спросил Артак. Иногда он замечал, как Тима «проваливается» в себя. Сначала его друг здесь, они болтают, им весело, а потом парень словно прячется за ширмой. С другими в такие моменты он еще и становился агрессивным — лишь бы его не трогали. Артаку он никогда не грубил, поэтому тот чувствовал себя смелее в общении с ним. — Ни о чем… — хмуро ответил Тимур, даже не глянув в его сторону. Артак покривил рот и перевел взгляд на доску: преподавательница уныло рассказывала материал по какой-то кривой презентации, явно скачанной за пять минут до пары. Фыркнув от скуки, юноша придвинулся к Тимуру ближе и, понизив голос, осторожно спросил: — Ты насчет Вики что ли?.. Тимур глянул на него исподлобья и отмахнулся. Артаку показалось, что, может, он нащупал то самое: сам он был открытым человеком, любил делиться своими переживаниями, а Тимур пускал его в свою душу редко, поэтому Артаку все время приходилось искать к нему ключики. Самое яркое откровение на его памяти — случай из восьмого класса. Тогда Тимур, выпивши, начал говорить про свою семью, потерял контроль и расплакался. Артак смотрел на него с ужасом и долго не мог понять, что происходит? Конечно, парень, как и все, знал, что у них дома то и дело открывается сезон боев без правил, но ему с трудом верилось, что Тимур вообще-то тоже может плакать: да еще так — судорожно дыша, вытирая глаза рукавом, дрожа и говоря все вперемешку. Это был последний раз, когда Тимур позволил себе слезы при Артаке: он страшно жалел о той своей слабости и всякий раз после, видя взволнованный взгляд друга, скрежетал зубами и старался выглядеть еще жестче и увереннее, чем обычно. Больше всего на свете Тимур боялся открываться людям, потому что был уверен: если они узнают, какой он слабый, то начнут жалеть его. Парень считал, что жалость других делает его слабее. Нельзя никому позволять себе сочувствовать — такие люди притворяются. Они делают это, чтобы получить над тобой власть. Сначала проявляют заботу, а потом в самый неподходящий момент просят за нее заплатить. Так у него было с мамой: трезвая, в хорошем настроении, она заботилась о нем. Могла что-то подарить, дать денег. А потом неизбежно припоминала все это. Начинала свои тирады с «я для тебя все на свете делаю…». Тимур тогда прятал голову в плечи и клялся самому себе, что больше никогда ничего не возьмет у нее, кричал: «Я не просил! Ты сама!». А потом брал. И все повторялось. Вот и сейчас Тимур почувствовал, что Артак начал к нему «подгребать» (так он это называл), и напрягся, глянул на него сверху вниз. Парень в свою очередь посмотрел на него спокойно и вопросительно поднял брови. Тимур понял, что он не отстанет и, тяжело выдохнув, сказал: — Мы расстались с ней — все. Что ты копаешь?.. Надоела она мне. Думаешь, я ныть буду про нее?.. Она дурочка совсем и злая пиздец. — Лан, понял… — Артак помялся от холода в его голосе, сам выдохнул. — Хз, просто она ходит там чего-то… Трется… Спрашивала про тебя у девчонок. — Собираешь все слухи подряд, — тихо ответил парень и со скучающим видом опустил глаза в стол. — Да просто Даша мне сказала. — Ну и чего она там трется? — Ну… Тимур удивился, что Артак сам начал и сам молчит: ходит вокруг да около. — Ну! Чего там, бля? Давай. Вижу же, что мнешься нахуй… — парень глянул на него сердито. — Ты не видел еще, да?.. — Чего? Чего не видел? Артак с неловким видом разблокировал телефон, натыкал там что-то и сунул его парню под партой, тихо спросил: — Твой? Тимур резким движением поднес телефон к глазам и тут же, как ошпаренный, спрятал его опять под парту. От неожиданности он в голос выматерился — преподавательница отозвалась сразу же: — Зинкевич, ты обалдел?! Сильно взрослый стал, да? Что-то мать твою мы давно не видели. Пригласить еще?! Что ты там в телефоне сидишь?.. Давай его сюда! Поморщившись, Тимур скользнул хмурым взглядом по ребятам вокруг и сдавлено ответил: — Извините. Я это… забыл… — он не нашелся, что добавить, и сунул Артаку телефон прямо в карман брюк. Учительница продолжила рассказывать материал урока. Она была привыкшая к таким выходкам и обычно не устраивала большой сцены, но про себя обиду затаивала надолго. Наклонившись к самому уху друга, Тимур шепотом спросил: — Много кто видел?.. — Пока не. Мне только Даша показала. — Все равно всем разошлют. — Ну… тебе в глаза не скажут. Посмотрят, да и забьют… — Да похуй, че они — хуев мало видели. Помолчав, Артак нерешительно сказал Тимуру на ухо: — У меня кстати тоже такой немного изогнутый. Тимура словно кипятком обдало — он глянул на него в упор строго и зло — и даже чуть отсел. Артаку стало неловко из-за его реакции. Иногда он не видел грани: болтливый по природе, заговаривал обо всем подряд, а люди вокруг смущались и считали его странным. Парню повезло подружиться с Тимой: рядом с ним можно было ничего не бояться. Все знали, что он за него заступится, поэтому не издевались, когда он заговаривался. После звонка Тимур шустро сгреб свои вещи в рюкзак (всего-то наушники, мятая тетрадка и пожеванная ручка) и вышел первым в коридор. Хотелось попарить и успокоиться, но в туалет-курилку сейчас набьется куча парней… То еще удовольствие — стоять в их окружении и пытаться по лицам понять: видели ли они уже его слитый дикпик или пока он до них не дошел?.. Вместо этого Тимур решил разобраться с источником неприятностей: спустился на другой этаж, нашел там группу своей бывшей девушки. Подошел к ней со спины и хмуро с высоты всего своего роста сказал: — Привет. Она резко обернулась к нему и уверенно заглянула в глаза снизу вверх. Ростом она была, наверное, чуть выше Артака, но все еще намного ниже Тимы. — Здравствуй. — Пойдем побазарим, — у Тимура не было сил на зрительный контакт, поэтому он равнодушно смотрел в окно, стараясь не замечать, как девочки вокруг пялятся на него с насмешливым видом. — Что-то мне не хочется… — девушка закатила глаза и отвернулась. — Я настаиваю, — он легко ухватил ее за предплечье, но тут же убрал руку — в его системе ценностей не было ничего зашкварнее, чем ударить женщину. Много раз в жизни ему хотелось этого (особенно с мамой), но он запрещал себе и пока получалось хорошо. — Чего ты хочешь от меня?.. Мы расстались. Найди себе какую-нибудь совсем дурочку, которая будет терпеть твое дерьмо, ты понял? Тимур закатил глаза и шумно выдохнул. Он прекрасно знал, что Вика на самом деле не такая — она просто рисуется, потому что он серьезно ее обидел, но извиняться было не в его привычках. Выматерившись про себя, Тимур сказал ей при всех: — Хватит. Мы закончили нахуй! Брось свои эти штучки ебаные. Ведешь себя как крыса! И так все мозги мне выебала. Резко развернувшись, он все же пошел курить. Вика хотела сказать что-то еще, но он предпочел оставить последнее слово за собой — все равно было непонятно, как на нее вообще повлиять? Ну, решила она ему отомстить — скинула его дикпик всем. Ладно уж. Не велика беда. Ему и перекрыть это нечем: он сам прислал — она даже и не просила. Ее нюдсов у него не было. День прошел странно. Но это было даже хорошо — парень меньше думал про предстоящую вечером встречу с Ромой. После обеда Тимур заметил, что все уже в курсе, но держался уверенно: стесняться, если честно, ему там было нечего. Были бы у него какие-то комплексы на этот счет, он бы не присылал своим девчонкам член. Парень даже чувствовал себя сейчас еще круче: это было лишним подтверждением того, что у него нет проблем с сексом. Большинство ребят в его окружении много плели про свои сексуальные «победы», но все прекрасно понимали, что половина из них точно девственники. Иногда Тима даже немножко завидовал им. Ему тоже хотелось быть девственником. Стоя тогда рядом с Викой под щекочущими его самолюбие взглядами девчонок, парень внутренне содрогался от отвращения: в каких же красках она поведала им о его сексуальных «победах»… Вику он невзлюбил уже на десятый день их отношений (они встречались месяц). Изначально девушка понравилась ему за свой крепкий характер: уверенная и самодостаточная, она долго не отвечала на его угловатые ухаживания. Потом все-таки восхитилась его упорством и дала шанс. Очень быстро Тимур понял, что с ним в отношениях она останется такой же уверенной и самодостаточной. Это оказалось проблемой. Вика честно призналась, что у нее было мало сексуального опыта, парень утешил ее тем, что он «в этом деле орел», а после их первого раза она удивленно спросила: «Слушай, ты… все-таки девственник, да?». Тимур впал в бешенство после этого вопроса. Так завязалась их первая ссора. Вика даже извинилась, сказала, что не хотела его обидеть, просто ей правда так показалось, потому что: «Ну… это было слишком топорно». Парень не принял извинения, перешел на оскорбления, тогда она уже сама разозлилась, и на следующий день Тимуру пришлось раскошелиться на букет. Каждый раз юноша ужасно нервничал перед сексом, старался выпить побольше. Пару раз из-за этого вообще не мог возбудиться и проваливался в сон. Приходилось следить за балансом — пить ровно столько, чтобы притупить страх, но не отключить голову. Еще во время секса Тимур очень плохо чувствовал свое тело и тратил много сил, чтобы оно выглядело естественно. Управлял им, как робот. Следил за выражением лица — от этого оно выглядело слишком сосредоточенным, изредка позволял себе маску удовольствия — но только маскулинную, без пидорских приколов. Для многих его девушек секс с ним был в принципе первым их сексом, поэтому они не замечали подвоха, но после Тима всегда видел на их лице разочарование: «И так ощущается секс?.. Вот эти неловкие пять минут, одну минуту из которых я была возбуждена и две — он пытался надеть презерватив так, чтобы член не упал? Чего?». Всякий раз, оказываясь в новых отношениях, парень повторял себе: «В этот раз получится!». Но все повторялось: он нервничает, долго не может возбудиться, кончает как-то блекло. Несколько раз он позволял себе в такие моменты думать о парнях — тогда было круче, но после неизбежно приходило отвращение, которое он выплескивал на своих партнерш. Наговаривал им всякого: «Да это ты нихуя не умеешь. Как с тобой трахаться?! Ты себя видела? Похудей. Ляхи такие — кому это надо!». Девочки обычно пугались от такого резкого переключения. Какие посмелей — защищались. Одна в ответ на замечания о своем весе, сказала ему в лицо: «Ты ебанутый? Ты, блядь, на себя разок в зеркало посмотри! Ты что ли, худой? Вон у тебя живот какой!». С тех пор Тима стал во время секса загоняться еще и из-за своей внешности: в качалке ему удалось набрать много мышц, но сделать их рельефными не получалось — с сушкой совсем не ладилось. Как-то он даже пробовал диету, но быстро понял, что это не его. Отказывать себе еще и в привычной еде в своей и без того серой жизни — было выше его сил. Выходило так, что он начинал думать о походе в КФС еще со штангой в руках, — и чем больше парень пытался уговаривать себя избегать фастфуда — тем больше он ощущал потребность в нем… Тима связывал эту постыдную привычку с воспоминаниями о детстве: испытывая вечные материальные трудности, время от времени мама с получки водила его куда-нибудь в «Макдональдс», потом они могли зайти в магазин или на рынок посмотреть ему вещи, тогда они проводили воскресный день вместе без ссор и было здорово! В подростковом возрасте у него было мало карманных денег. Он уже тогда приучил себя искать подработку: раздавал листовки, расклеивал объявления — какие-то собственные деньги потихоньку появлялись, но уходили они слишком быстро: нервный, голодный и усталый после смены, он тут же тратил их на пиво, сигареты и шаурму. Ощущая себя, как в заколдованном круге (работать за копейки и тратить их на что-то тупое, чтобы вознаградить себя за эту работу), Тима не знал, как выбраться из него, и быстро смирился. Также он и смирился, что у него не получается подсушиться так, чтобы было видно пресс. Долгое время парень не думал об этом, потом та его девушка в отместку тыкнула его в его пухлый живот, — и этот комплекс стал ощутимее. Из положительного — сам Тима перестал указывать партнершам на их вес: слишком боялся опять услышать ненужное напоминание. Сидя сейчас на последней паре, он изредка оглядывал ребят в своей группе (девочек на его автомеханике не было, точнее, сначала была одна, но потом ее затравили преподаватели (мягко с улыбочкой наговаривали ей: «Какая ты красивая, что тебе тут делать? Ноготочки попортишь. Переводись к девочкам на «гостиничное дело» — все равно работать не сможешь!»), и она куда-то делась). Помятые (как не каждая птица долетит до середины Днепра, так и не каждый студент отсидит четыре пары!) парни устало пялились в телефоны, кто-то изредка черкал в тетрадках, некоторые болтали вполголоса. Тимур, оборачиваясь, мог встречаться с ними глазами — тут же начинал играть в гляделки: смотрел уверенно и твердо. Ребята, не желая проблем, опускали головы. Парень знал, что они уже видели. Также он был спокоен насчет их реакции — едва ли среди них найдется самоубийца, который решит в глаза Тиме пошутить что-то про его член. Тимур даже ощущал некоторое щекочущее удовольствие от того, что все вокруг заценили предмет его гордости. Думая об этом с легкой, сладковатой улыбкой и подпирая голову рукой, он насмешливо повторял в мыслях: «Какой же ты все-таки пидор».