Самый хрупкий мальчик на свете

Артак вышел. Тима беспомощно глянул на Рому — тот тоже выглядел потерянным и вдруг зло прошипел: — Ты не закрыл дверь! — Я думал, ты закрыл… — Тимур виновато поморщился. — Молодец, блядь. Ну давай, чего ты сидишь?! — Рома вскочил на ноги, нервно косясь в сторону приоткрытой двери. — А че? — парень тоже поднялся. — Бля, не тупи! Беги, пригрози своему хачонку, чтобы он не пиздел. Тимур опустил взгляд в пол и, помедлив, мрачно произнес: — Это… не называй его так. Даже не встречаясь с Ромой глазами, юноша чувствовал, как свирепо он смотрит на него, слышал тяжелое дыхание. Стало еще страшнее, и Тима несмело добавил: — Он… он никому не скажет. — А ты не хочешь убедиться в этом, вообще?! — Рома резким движением открыл дверь до конца. — Иди, давай! Тимур представил, как он сейчас побежит объяснятся с Артаком, и ощутил, словно он приклеивается к полу — ноги отказывались идти, спину пробивала колючая дрожь. Кратко глянув на побледневшее от ужаса лицо Ромы, он испугался еще больше — но уже не разговора с другом, а партнера. Плотно сжав губы, он собрался и переступил через порог. Артак стоял на кухне у подоконника и, сдвинув брови, пытался сладить с колесиком крикета — оно никак не поддавалось, поэтому сигарета во рту успела стать противно склизкой. Приоткрыв дверь, Тимур кратко окинул его взглядом, затем по-недоброму обвел им ребят, сидевших на табуретках с сигаретами и электронками. Они тут же перестали галдеть. Тима, не глядя, ухватил какого-то парнишку за ворот футболки и мягко отдернул в коридор. Кивнул остальным, мол: «Проваливайте». Те не стали спорить. Закрыв дверь, Тимур привалился к ней спиной и скрестил руки на груди. Закурив, Артак присел на подоконник и опустил глаза в пол. Тиме было странно от выражения его лица — оно было какое-то пустое. Обычно по Артаку сразу видно: веселый он, грустный, раздраженный. А сейчас — словно никакой. — Скажешь че?.. — ковыряя прыщ на локте, серо бросил Тима. — Я не знаю, что тебе сказать… — тихо ответил он. — Зашкварно теперь со мной тереться, да? Че… побрезгуешь, да? Артак вдруг поднял на него серьезные глаза и сухо сказал: — Я тебя не понимаю… — Ну это твои проблемы. — Зачем ты это сделал?.. Ты это по рофлу, да? — Ты тупой? Они помолчали, и Артак продолжил резче: — Ты типа… променял дружбу со мной, чтобы пососаться с пидором? — Ты издеваешься?! — Я издеваюсь?! — юноша надавил на «я» и зло затушил окурок в пепельницу. — Что это за прикол, типа, я не понимаю… Ты можешь объяснить нормально?.. Он тебя, это, заставил с ним сосаться?! За то… что ты жил у него? Что это за хуйня?.. — Ты ебанутый?.. — Тимур, весь красный, беспомощно сжимал кулаки и не мог подобрать ни одного подходящего слова. — Это не прикол… Это я. Артак продержал долгую паузу. Тимур встретился с ним взглядом и заметил, что его глаза буквально умоляют: «Оправдайся! Оправдайся! Я поверю в любую чушь!». От этого на душе стало совсем мерзко. Тима, понизив голос, добавил: — Я пидор. После этой фразы было так тихо и пусто, что парню казалось: эта пауза будет длиться вечно и друг ему больше никогда не скажет ни слова. Но он сказал — вяло и обессиленно: — Я не понимаю, зачем ты это сделал… — Ты прикалываешься?! Ты, типа, реально косишь под дебила, чтобы я тебе все объяснял?! — Тим, его язык был у тебя во рту… — юноша поморщился. — И не только язык, знаешь… — сквозь зубы прожал Тимур, чувствуя, как его распаляет злоба. Артаку понадобилось время, чтобы опять начать говорить. Не веря, он произнес: — Ты больше месяца… меня игноришь, потому что решил стать пидором? — дальше он заговорил громче и напористее: — Все это время, бля, я не понимаю, что происходит, пытаюсь вытащить из тебя хоть что-то! Днями хожу и думаю, что ты сходишь с ума типа… Что дома опять пиздец и ты хочешь суициднуться… И ты меня еще нахуй-захуй посылаешь регулярно! И в итоге че — ты все это время просто пацана ебал какого-то. Ты, бля, знаешь, как мне было хуево, что ты меня кинул… Я думал, что сам накосячил и тебя обидел… Я так, бля, места себе не находил эти недели. — Кто тебя просил за мной таскаться?! Ты заебал. — И давно это все? — С ним я этот месяц. — И че он тебе такого предложил, что ты решил в это все влезть? Тима устало закатил глаза и раздраженно вывалил: — Блядь, да я всегда хотел в это влезть. Ты че, правда не понимаешь? — Ты… всегда был таким? — Ну типа. — Не может быть, — Артак даже головой помотал. Тимур разозлился сильнее: что за чушь, ему еще и нужно доказывать, что он действительно по парням?! Артак добавил: — Но как же… — он оперся обеими руками о подоконник. — Ты же всегда ненавидел педиков. Всегда так говорил! Ты мне через день тычешь в нос, что я как гомик, потому что, блядь, девчонку свою слушаю… или еще что делаю не так, как ты… Ты всю жизнь мне это повторяешь! Тимур не знал, что на это ответить — на самом деле ему даже сейчас хотелось бросить что-то вроде: «Че ты рассопливился (у Артака блестели глаза), как педик!» — Получается, ты чмошника тогда мудохал, потому что, типа, хотел его?.. От упоминания Кости Тима буквально взвыл («Бля-я-я-ядь!») и тут же замолк, боясь, что под дверью кто-нибудь начнет греть уши. Понизив голос, он прошипел: — Нет. Он еблан. Пошел он нахуй. Артак ухватился за лицо рукой и дрожащим голосом проговорил: — Все это время… Всю нашу дружбу, ты пиздел мне? Я думал… типа почти тебя разгадал. Думал: мы друзья, ты доверяешь мне и я знаю тебя… То есть все это время… Эти годы… Я вообще не знал тебя? Ты полностью меня наебал?! Все это хуйня, что ты мне выговаривал все это время?! Ты, типа, про девчонок своих рассказывал… Это все была, типа, «липа»? Ничего не было настоящего? Тиме вдруг стало жалко друга. Казалось, он вот-вот заплачет. Самое болезненное, что ему нечего было возразить. Артак правда не знал его. Думая, что ему ответить, Тимур попытался представить себя в такой ситуации: в один день выясняется, что лучший друг, ради которого ты десять лет делаешь все на свете, никогда не доверял тебе… и вообще другой человек… водил тебя за нос, как дурачка. Совесть больно защемила где-то в желудке. Поморщившись, парень сглотнул, пытаясь загнать это чувство поглубже, и хмуро ответил: — А чего ты от меня хотел нахуй? Че я мог сделать? Ну сказал бы я тебе, что на мужиков дрочу, и че бы ты, типа, сделал? Да нахуй меня послал! Че ты требуешь от меня хуйню какую-то? Артак шмыгнул носом и, обхватив себя руками, промолчал. По его виду Тима понял, что он согласился с ним. От этого стало еще больнее. Наверное, в глубине души он надеялся услышать: «Я бы никогда не отказался от тебя», но сейчас Тима читал на его лице отвращение вперемешку с обидой: да, ему больно, что друг врал, но прежде всего — противно. Противно от него. У Тимура сковало горло от подступающих слез, он испугался, что они выплеснутся в агрессию и взялся за ручку двери. — Спизданешь кому — я тебя… — Выебешь? — Артак глянул на него исподлобья. Юноша ничего не ответил и вышел. В конце коридора, у ванной, скрестив руки на груди, стоял Рома. Тима медленно подошел к нему и тихо сказал: — Все нормально. Никому не скажет. — Класс, — юноша шумно выдохнул и обессиленно прислонился спиной к стене. — Поедешь ко мне? — А твоя девка? — Домой отправлю сейчас. — Погнали. Они вместе зашли в комнату, и Тима устроился у стола, стал опять пить водку, чтобы успокоиться. Оттуда он незаметно косился в другой конец комнаты, где Рома объяснялся с Соней: она слушала его с тревогой во взгляде. Тимуру вдруг стало жалко ее. Юноша прикинул: «Наверное, когда вот он со мной, она тоже дома сидит, как собачка, и ждет, когда он ее кликнет». Встретившись с Тимой глазами, Рома кивнул. Тогда парень пошел к выходу, и они стали вместе втроем собираться. — Я Соня! — девочка быстро представилась и улыбнулась одними губами. — Тимур, — он поджал губы и стал завязывать шнурки. Когда они уже оделись, Артак вышел с кухни и, проходя мимо них, встретился глазами только с Ромой. Тот глянул в ответ свирепо, как хищник, готовый принять вызов. Артак ничего не сказал и скрылся в комнате. На улице было холодно и тихо. Тимур не говорил ни слова, Соня шептала что-то Роме на ухо и цепко держала его за руку. Тот натянуто улыбался и, не отрываясь, следил за такси в мобильном приложении. — Все, давай, — Рома махнул подъезжавшему водителю. — Напиши, как доедешь. — Ага. Мы завтра увидимся? — привставая на носочках и по-щенячьи заглядывая ему в глаза, спросила девушка. — Нет, — парень кратко чмокнул ее в губы. — Завтра занят. Напишу тебе потом. — Ну ладно… — она села в машину и махнула оттуда Тиме. Тот искусственно улыбнулся и тоже махнул. Кажется, она что-то ему сказала на прощание, но он не услышал. В голове было только две мысли: «Я тоже так жалко выгляжу со стороны?» и «Если он завтра не с ней, значит, он будет со мной?». Минут через пять они прыгнули в свое такси, и Рома заметно расслабился: сидя рядом с парнем на заднем сидении, сунул в уши эйрподсы и, беззаботный, стал смотреть в окно. Тима слабо пихнул его в бок и, когда он вытащил один наушник, спросил: — А че ты ей сказал? Чтобы она типа уехала… — А-а, сказал, что мне нужно помочь другу с одной проблемой. Она добрая, такие вещи понимает. — Понял. Тимур отвернулся к окну — там блестел ночным освещением опустевший город. Нужно было вроде бы выдохнуть: самое страшное позади и теперь он летит домой к самому красивому мальчику заниматься любовью и спать в обнимку, но почему-то парень не мог успокоиться. Хотелось остановить машину, кинуться в снег, кричать, валяться и ритмично месить его кулаком, добираясь до самой мерзлой земли, пока костяшки не раскровятся. В голове было две мысли. В первую (про Артака) Тимуру верилось с трудом: «Неужели это все?.. И ему правда теперь со мной в падлу будет корешиться?..», а насчет второй (про Рому) юноша был уверен на сто процентов: «А пиздеть-то он умеет…» Дома только минут через двадцать, когда они уже разделись и легли на кровать, Тима вдруг решил спросить: — Она написала? — А? — Ну, что доехала? — А, черт, точно, — Рома неохотливо потянулся за телефоном и стал набирать Соне ответное сообщение. Устало откинувшись на подушку, Тима закрыл глаза и выдохнул. Ну хоть к девушке ему ревновать не надо. Она, как и его прошлые, тоже — «липа».