Самый хрупкий мальчик на свете

Дома было неспокойно, поэтому Тима рад был, что вечером у них с ребятами намечалась прогулка. Конечно, ему бы больше хотелось провести это время с Ромой наедине, но он опять начал держать дистанцию: на Тимино предложение о встрече вдвоем написал позавчера: «Мне нужно доделать дела». Зато сегодня, когда речь зашла о совместной прогулке, вдруг согласился. Тимур с обидой выдохнул: «Ему скучно со мной, да?.. В компании интереснее?..» Но поделать ничего с этим он не мог и рад был хоть так пообщаться с юношей. Тимур увидел в чате телеграма, что Артак сегодня тоже будет, и стал нервничать. За эту неделю Тима только один раз зашел в колледж и сел от друга подальше. Тот за весь день не сказал ни слова — и он совсем обиделся. На встрече они, наверное, будут часто пересекаться, стоять рядом — стремно… Вдруг скажет что-то больнючее? Думая об этом, Тима сидел на кухне и лениво ковырял сухие котлеты. В них было много хлеба, поэтому, когда он разламывал их вилкой, крошки рассыпались по тарелке. От мыслей парень отвлекся, только когда увидел маму. «Трезвая», — по привычке сходу определил он. — Слушай, дай-ка триста рублей до получки, — поставив руку на стол, уверенно сказала она. — У меня нет ниче, — быстро пробежавшись взглядом по ее опухшему лицу, Тима опустил глаза на тарелку. — Дай! Я тебе давала в начале недели. Возвращай долг! — Да нету у меня, бля. Нахуй я бы, типа, занимал у тебя, если бы у меня че-то было, блин?! — Тимур зло сверкнул на нее глазами и опять опустил их. — Ты можешь, блядь, войти в положение, — она села перед ним за стол, специально наклонилась, чтобы заглянуть в лицо. — Я почему-то тебе деньги даю, даже не гляжу, что ты меня материшь постоянно. Ничего. Даю! А ты? Ну дай матери триста рублей. Не переломишься, вон. — Сказал, что нету! — Тима хотел уже вскочить и бросить котлеты, но надо было их домучить, поэтому он стал быстро набивать рот. — Че ты у бабушки не попросишь? Пусть она тебе даст. — Тима! — строго сказала она и вдруг смягчилась, стала заискивать: — Ну пожалуйста, ну я же отдам тебе. Вон после завтра перезайму и отдам. Мне завтра на работу еще ехать не на что… — Какая в пизду работа?! Ты ща бутылку купишь. А вечером опять придешь на свою работу просить, — устало выдохнув, Тимур откинулся на спинку стула. — Ну Тим, ну, пожалуйста… Не приду… Парень насупился и отвернулся. Он ненавидел себя в такие моменты. Никогда не мог выстоять под напором. Не потому что боялся или ему становилось ее жалко — было противно. Противно, что ты оказываешься причастен ко всей этой склизкости. Хочется поскорее отвязаться, перестать слушать слезливые просьбы вперемешку с обвинениями. В детстве такое происходило часто. Бабушка давала деньги ему, а он отдавал матери, чтобы прекратить унижение. Он хорошо помнил, как в классе седьмом мама могла звонить родителям его одноклассников и занимать рублей по сто… Доехать на работу, купить сигареты, бутылку. Вообще, она пила не всегда. И часто правда занимала на билет на электричку до Москвы. Тогда, видя, как она устраивается на кресле, достает свою записную книжечку с розочками и начинает набирать номера на домашнем телефоне, Тима сам вскакивал, говорил «Щас-щас!», дрожащими пальцами вытаскивал сальную сотку, спрятанную где-то под обложкой тетрадки, и, обиженно сверкая мутными глазами, протягивал ей. Мама расцветала улыбкой, гладила его по голове, а мальчику все это было не надо — лишь бы она не позорила его в классе. Про нее и так говорили всякое. Но обиднее всего были даже не разговоры. Часто Тима видел, как ей отказывают. И тогда его захлестывало что-то странное: он начинал злиться на весь мир, что никто не хочет помочь его маме. Ему казалось таким странным, что люди, дети которых ходят с новеньким айфоном, не могут одолжить его маме сто рублей на пару дней. Неужели им правда так сложно?.. Со временем он стал лучше понимать, что сам чувствует в такие моменты, и нашел ответ: они тоже сторонятся этой «склизкости». Не хочется быть близким к чужим унижению и страданию. Не хочется лишний раз напоминать себе, что есть люди, которые не могут отложить даже сто рублей и изо дня в день как-то выкручиваются. — Давай заканчивай этот цирк. Мать тебе и жрать готовит, и стирает. А ты вообще… никакого от тебя прока нет, понимаешь? Просто нахлебник… Ничего не делаешь! Сидишь постоянно. Деньги вообще не приносишь. — Блядь, ты будто приносишь! Отъебись от меня, честно! — Деньги надо в дом, понимаешь? А ты как бирюк… Только поесть заходишь! И работу тебе надо нормальную. Что ты там за три копейки сидишь, ничего не делаешь. — О-о-о… — Тима взвыл и, поднявшись, пошел с тарелкой к раковине. — Хватит! Бля! Вот сама, блядь, раз такая умная, поищи работу, где тебе хватать денег будет. Мама вскочила и продолжила зудеть: — Ты человеком можешь быть, Тим? Я тебе давала на спортзал в том месяце. Как ты вообще жизнь будешь строить, если ты все только себе. Я тебя таким не воспитывала. — Ты меня вообще никаким не воспитывала. Сам воспитался, — он звякнул тарелкой о раковину и пошел в свою комнату. Быстро вышел оттуда и шлепнул на тумбочку у телевизора купюру пятьсот рублей. — На, только иди нахуй. — Тима! Ну ты умница, я же говорю. — Да-да, иди только нахуй. — Иду-иду. Два часа он был один в квартире и наслаждался спокойствием. Потом пришла бабушка — она иногда ходила приторговывать вязанными носками на барахолку, поэтому подолгу сидела около их городского рынка. — Ба, привет, че там, как продажи? Идут?.. — прислонившись к косяку двери, парень с интересом оглядел ее сумку на колесиках — кажется, она была такая же полная, как и утром. — Ага, конечно! Две пары купили всего… — Мне надо, это… денег… — Каких денег? Я тебе вчера давала! — сняв старый пуховик, бабушка не сразу приладила его на крючок. — Ну, я это… Ну мать у меня взяла. Ей на работу, типа. — Ты обалдел? Ты зачем ей днем деньги дал?! — вспыхнув, бабушка тут же затрясла руками. Тима инстинктивно сделал шаг назад и добавил, примирительно улыбаясь: — Ну ба, ну пожалуйста. — Она же их сейчас прокрутит! А вечером еще раз давать, чтоб на билет было! Тима, ну ты как маленький совсем. Ты хоть подумать раз можешь. Хоть что-то в голове есть?.. — Слуш, ну мне оч надо. Я сегодня с пацанами пойду. Там я рассчитывал вот. — Только шастаешь… Откуда у меня столько денег на вас! Я сейчас тебе дам, а вечером мне ей снова давать! Ты понимаешь? — Понимаю, — Тима продолжил мягко улыбаться, видя, как бабушка достает из сумки старый длинный красный кошелек. — Сколько тебе надо? — Можешь тыщу дать? — Нет! — Тогда пятьсот. Мелочь вон возьму еще. — Забирай, только хватит! Не умеешь с деньгами вообще. Вы с ней — две капли, ты понимаешь? — Да-да, — Тима покивал и быстро пошел в комнату. Вечером была хорошая погода: вроде бы морозно, но если ходить, то не холодно. Ребята наматывали круги вокруг двух больших прудов — это был их главный городской парк, днем тут было много людей, а вечером территория пустела, поэтому можно было спокойно слушать музыку, кричать и не бояться, что кто-то докопается. Их было человек десять. Тима все время пялился на Рому. Тот сторонился его и заговаривал только как бы между делом. Хорошо, хоть Сони не было — и на том спасибо. Артак игнорировал их обоих, только раз подошел к Тимуру и тихо прошипел: — Передай своему бойфренду, чтоб перестал смотреть на меня так, будто хочет прирезать. Тима нахмурился и ничего не ответил. Потом заметил, что Рома действительно поглядывает на Артака как-то по-недоброму. Решил, что он все еще боится, что парень их спалит, поэтому угрожает. Сегодня было скучновато. Ребята лениво переговаривались ни о чем, лакали пиво и дешевые коктейли. — Потом к тебе? — наклонившись к Роме, чуть слышно спросил Тима. — Не знаю… Не уверен, — юноша по-детски выпятил губу и пожал плечами. Тимур нахмурился. Подумал, что это был какой-то намек, но не понял какой… Минут через двадцать его скучающий взгляд остановился на том парне, который тогда докапывался до Ромы, и он его понял… Дальше вышло как-то смазанно. Тима подошел к Кире вплотную, без причины толкнул его в плечо. Бросил дежурное: — Ты че? Все обернулись к ним — и Рома тоже. Тимур устало выдохнул — неужели ему нужно будет каждый раз прыгать выше головы, чтобы заслужить хоть чуточку внимания?.. — Боишься? — натянуто улыбнувшись, Тима пихнул его в плечо еще раз. Кирилл отступил на шаг назад и утонул кроссовкой в снегу. Его замыленный взгляд тяжело ловил очертания Тимы — хотя они стояли под фонарем и все кругом было белое. Вопрос был риторический — у парня на лице было написано, как ему страшно. — Понравилось, как я тебя подкинул-то? Хочешь еще?.. Кирилл выставил вперед руки, пытаясь закрыться и уже успел смириться, что парень кинет его в снег. В конце концов в их компании часто так играли… Но Тима не любил повторяться. Быстро схватив юношу, он повернул его кверху ногами и затряс — в снег полетело содержимое карманов: пачка сигарет, ключи, телефон. Делая это, Тима метнулся взглядом к ребятам: они смотрели с интересом, но без энтузиазма. У Ромы вообще лицо было скептическое, а у Артака — непонимающее. Шумно выдохнув, Тима опустил парня головой в снег. Тот заболтал ногами, но слабо: знал, что надо просто потерпеть. Тимур ощутил, что хочет взвыть. Трюк, показанный дважды, уже не вызывает столько восторга. Нужно было придумать что-то еще… И он придумал. Закинув парня на плечо и придерживая его обеими руками, проскользил по крутому спуску к воде. Кругом был лед, а здесь, около пирса, прорубь для любителей зимнего купания. Тогда уже все заинтересовались: оставаясь наверху, на холме, метра на два выше деревянного настила пирса, стали наблюдать, что же он собирается делать? — А купаться будешь? — крепко обхватив юношу за таз, Тима свесил его над водой вниз головой. Тогда уже Киря испугался как следует. Заболтал руками, пытаясь ухватиться за ногу парня, но испугался, что тот лягнет его, поэтому только сжался и закричал: — Тим, хорош, все-все. Хорош! Не надо, пусти меня! Руки тряслись от напряжения, даже лицо Тимура было каменное от усердия. Тяжело дыша, он глянул на Рому — кажется, тот был доволен: слабо улыбался, лукаво наклонив голову. Тиме подумалось: «И чего ему нравится?.. Безвкусица». Но через мгновение он потерял эту мысль — Рома улыбнулся уже широко и по-детски восторженно. Чтобы видеть такое его лицо, Тима готов был сделать что угодно. Поэтому он вдруг, не глядя на Кирю, разжал руки. Парень с криком и громким всплеском плюхнулся в ледяную воду. Все охнули — Рома даже рот приоткрыл от испуга, но вместе с ним в его глазах блеснул и азарт. Дрожа от холода, Киря стал беспомощно барахтаться в проруби. Артак не выдержал и быстро сбежал на пирс. Поскользнувшись, он упал на четвереньки и тут же вскочил, метнулся к Тиме со злым криком: — Ты охуел! Он же угашанный! Утонет нахер! Тимур одной рукой, подчиняясь молниеносному инстинкту, ухватил его за ворот куртки и, крепко держа, притянул к краю. — Хочешь к нему?! Ты давно стал такой святоша?! Всегда что-то раньше стоял за спиной у меня и поддакивал. И похуй тебе на всех было, защитничек! А ща че-то приборзел, да? Артак распаленно дышал и, не мигая, смотрел на него черными глазами. Впервые в жизни заметив в них страх, Тима вдруг сам испугался. Поменялся в лице, резким движением потянул юношу на себя и отшвырнул в снег. Артак не сразу поднялся, на трясущихся ногах подошел к проруби и помог Кириллу выползти на пирс. Все молчали. Видно было, что поначалу ребятам было весело, а сейчас они чувствовали, что Тима перегнул, и не знали, как реагировать. Быстро взобравшись наверх и наигранно потянувшись, юноша бросил: — Скучно с вами. Даже поиграть ни с кем нельзя нормально. Я ушел! Развернувшись, он неспеша зашагал к выходу с прудов. Рома быстро нагнал его и пошел рядом. Тима даже не глянул на него. Кажется, дальше Рома что-то взбудораженно говорил, потрясая руками, но парень не слышал. У выхода на улицу Тимур сухо проговорил: — Погоди. Пойду отолью. Зайдя за деревья, он прислонился плечом к одному из них и, обхватив себя, зажмурился. Парня немного трясло, и он боялся, что партнер это заметит. Тима понимал, что это не из-за Кири. На него ему было похуй. Пусть хоть утонет там. А вот Артак… Тимур подумал, что за всю жизнь ни разу и пальцем не тронул друга. Он никогда не смотрел на него так. Так, как на него смотрят все остальные. Со страхом. Дальше они пошли в торговый центр, взяли бутылки, купили в аптеке презервативы и завернули к вейпшопу. Тимур чувствовал себя совсем устало. Хотелось прямо сейчас залезть с Ромой под одеяло, держаться за ручки и монотонно жаловаться на всю свою жизнь, но у партнера настроение было оживленное. Тима понимал, что ночью его ждет секс, и даже подумывал соскочить — пойти домой. Прикидывая варианты, он вспомнил, что там его опять ждет скандал — бабушка хоть матери всегда деньги и дает, но приправляет свою благотворительность криками и порицаниями. Уж лучше немного потерпеть. Потом Рома уснет — можно будет пообнимать его спящего. Тоже выход. Пытаясь успокоиться, Тима ухватился за эту мысль. Как вдруг — жизнь опять ударила его ниже пояса! Когда не ждали… В вепйшопе они встретили Костю… Парень давно его не видел вживую, но, несмотря на смену имиджа, тут же узнал — инсту-то он его мониторил регулярно. Все равно было непривычно — Тима помнил его как четенького пацанчика в спортивках, а тут зеленый хвостик, на ногтях точки какие-то нарисованы… Совсем уже поехал, гомик. Дальше стало еще хуже… Рома его узнал. Точно узнал, но не подал виду… Начал флиртовать… Бред. Тимур смотрел и не верил. Это он так развлекается?.. Ему Кириного унижения не хватило, теперь еще решил на нем (Тиме) отыграться?.. На улицу Тима вышел красный, как помидор. Стал жадно глотать морозный вечерний воздух. Хотел наговорить партнеру всего, но испугался — он и так опять его неделю игнорил… Лучше уж потерпеть. Вот привыкнет он к нему, будет рядом с собой постоянно держать — тогда Тима ему наговорит! Все припомнит! Надо только дождаться этого момента! Сидя за столом на кухне, Тимур пил пиво и молча следил за тем, как Рома накладывал им рис с курицей. Поставив тарелки, юноша быстро залез в холодильник и выудил оттуда бутылку шампанского. Стал открывать. — Мы че, типа, отмечаем, что я этого утырка в воду макнул? Рома усмехнулся, но не ответил и налил два бокала. Они чокнулись, и парень выпил залпом. Тима сделал так же и поморщился — это был брют. Он такое не жаловал. Но через секунду, испугавшись, юноша натянуто улыбнулся — вспомнил, как партнер в тот раз обиделся, когда ему не понравилось его вино. Они начали есть. Роме было странно от того, что Тимур молчит весь вечер. Собирая рис вилкой, он, хитро сверкнув белыми зубами, спросил: — У тебя что, муки совести? — Откуда… — буркнув это, парень стал энергично набивать щеки: Рома, конечно, готовил неплохо, но слишком по-ЗОЖному — ни приправ, ни майонеза. — Знаешь… — быстро наполнив их бокалы, юноша поднес свой к губам и отпил. — Хочешь узнать, что Киря мне такого сделал? Тима только пожал плечами и кратко глянул на партнера — его карие глазки азартно блестели. — Один раз, знаешь… Конец восьмого класса, — Рома поднял глаза к окну и продолжил энергично говорить. — Он мне так смачно дал ногой в бедро, что я упал, м-м, на цветок в коридоре. И мне потом досталось как следует от учителей… Ты знаешь, они никогда не разбираются, кто там виноват. Мол, я горшок разбил, вот и виноват… Ну не суть. В общем, потом что-то на меня нашло, видно слишком смелым себя почувствовал… Полез на него в коридоре. Дал ему кулаком. А он, ну ты видел, длинный такой тоже. В общем, скрутил меня, затащил в туалет, где там вся эта компашка была… И бил у них на глазах, пока я не начал реветь. Хорошо так бил, по-умному. Знаешь. Без следов. Чисто унижал. Руки выкручивал. На пол клал. Плевал на меня. Кайфово ему было… А я так испугался там весь. Такая истерика у меня началась. Никогда не было такого. А потом… Он как будто и забыл, что это было. Представляешь, больше меня не трогал да и… Кажется, даже лицо забыл. Для него настолько это было, м-м, незначимо. Просто проходной эпизод. А я прям на нем фокусился. Думал все, как бы мне его достать?.. Я прям хотел его выебать, знаешь? Парень говорил все это, примерив на лице маску высокомерного безразличия, как будто бы все это его и не касалось, но в самом конце слово «выебал» он прожал сквозь зубы. Тиме от финальной металлической нотки в его голосе стало не по себе. — Хуево… — сухо проговорил Тимур. — А ты… хорошо помнил ребят, которых мудохал? — Э… — замявшись, парень опустил глаза. — Ну… Неа. Только когда они попадали в поле зрения. — Прикольно… — Рома взял сигареты со стола и поднялся. — Пошли курить. Тима пошел за ним на балкон. Он ощущал странную раздвоенность: с одной стороны, ему было жалко Рому, с другой — он чувствовал, что он сам мало чем отличается от Кири и хорошо его понимает. Жадно присасываясь к вейпу и подрагивая от холода, юноша несмело косился на Рому сбоку и неспешно думал: «А я ведь на него тоже похож. Ведь я бы был таким, если б не был сильным…» Сначала Тиме казалось, что вся эта Ромина месть за школьные приколы — это нелепо и пошло. Просить кого-то побить кого-то, потому что этот кто-то побил тебя когда-то там на переменке… Чушь собачья… Но потом… Тимур глянул на это под другим углом: а если бы он сам не выпускал свой гнев все это время? Не отвечал своим былым обидчикам? Куда бы этот гнев делся?.. Наверное, такая беспомощность отравляет. Что Рома мог сделать? Да он в жизни не дрался… Он мог только терпеть. Терпеть и вынашивать планы мести. Не за что его тут осудить. — Мудак он, — вдруг в пустоту бросил Тима. — А? — Рома повернул к нему любопытное лицо. — Кирюха этот, — приобняв партнера, парень чмокнул его в висок. Рома искренне улыбнулся и поцеловал юношу в ответ. Дальше они долго лежали вместе на кровати и ковырялись в телефонах. Тима чувствовал желание партнера (тот много трогал его, обнимал), но старался как-то отсрочить секс. Его все еще потряхивало — в голове все время всплывал Артак. Тимур даже думал написать ему что-то вроде: «Да че ты начал? Этот Киря — еблан. У меня с ним свои счеты. Зря ты полез. Сорри, под руку попался просто. Я не хотел тебя щемить», но только он начинал представлять это, как тут же хотелось сжаться в комочек и ничего не делать. В голове мелькала мысль: «Да похуй. Само рассосется». Через час Рома все же отложил телефон, повернулся на бок и, подложив руку под голову, стал водить уверено пальцем по груди партнера. Тима никак не реагировал и делал вид, что в телефоне у него нечто супер-важное. Рома беспардонно заглянул в его разбитый экран, разглядел там телеграм-канал с мемами и недовольно фыркнул. Тимур с виноватым видом отложил телефон и, устало выдохнув, откинулся головой на подушку. — Почему ты такой? — продолжая щекотать волосы на его груди, спросил Рома. — Не знаю… Устал… — Это из-за твоего Кости? Тима строго посмотрел на партнера — тот игриво вскинул одну бровь. — Может, это, бля, из-за того, что ты там наговорил ему хуйни?.. Опозорил меня хз зачем… — Да ладно. Какая тебе разница, если он там подумает про тебя что-то?.. Ему и не поверит никто. Такому пестрому петушку. А ты приревновал меня что ли? Думал, что я его там разок?.. — Не… — Тима хмурился (его ответ выглядел неубедительно), а Рома, наоборот, улыбался. Парень понял, что партнера заводят такие разговоры. Он вообще любил dirty talk: Тимур подметил это еще давно и пару раз, когда Рома долго не встречался с ним, пробовал так привлекать его в переписке. Записывал пошлые голосовые. Наговаривал всякого, что там Рома с ним должен сделать. Присылал ему член. Парню, кажется, нравилось. Сам он голосовые никогда не посылал, зато писал: «Ух, круто на тебя подрочил. Ладно, приходи вечером. Сделаю с тобой все, что ты заказывал… Так уж и быть». Но сейчас точно выходил разлад: Рому возбуждала ревность парня, а Тиме просто было обидно, что партнер не слышал его. — Слушай… я… — дрогнув от прикосновения к себе, слабо проговорил Тима. — Хочу тебе сказать… — Ну? — Рома прижался к нему плотнее. — Это… Типа… — чувствуя, как от тепла его тела ему самому стало хорошо, юноша немного размяк, поэтому сказал неуверенно: — Меня к тебе влечет. — Меня к тебе тоже, — Рома стал целовать его, но парень отстранился и продолжил: — Нет, ты не понял… Я говорю, типа. Меня к тебе тянет… Сильно. — Ну? — Рома отодвинулся и заглянул в его растерянные глаза. — Ну в плане… Что я хожу и думаю про тебя постоянно… Скучаю там. Невыносимо. Прям сдохнуть хочется. Понимаешь?.. Юноша продолжал в замешательстве смотреть на него, постепенно его лицо стало наполняться каким-то странным чувством: то ли это был страх, то ли неверие, то ли уязвимость — Тима не понял и решил пояснить: — Просто хотел сказать, потому что мы видимся редко, потому что тебе, типа, плохо часто и ты не можешь, вот… Но я не в плане, что ты теперь, типа, должен со мной постоянно… Я понимаю, что у тебя своя жизнь, другие потребности, типа. Я не тупой… Но я это… И мы видимся когда… не всегда говорим, а вот, типа, секс… Так что я вот решил сказать, что ты мне это, ну, нравишься, — закончив, Тима сглотнул — у него даже живот заныл. Рома медленно поводил глазами из стороны в сторону и очень удивился. Понизив голос, он тихо-тихо спросил: — Правда? — Да. Ромино лицо медленно преобразилось: губы сложились в искреннюю улыбку, а в глазках засверкал нежный огонечек. Выглядело так, словно Рома впервые получал признание в любви и все еще не мог поверить, что над ним не издеваются. Тиму так сильно тронула открывшаяся уязвимость партнера, что он быстро заключил его в объятия и стал целовать — в нос, щеки, губы, веки. На секунду отстранившись и обжигая лицо горячим дыханием, Рома прошептал: — Ты мне тоже… Медвежонок. Тиме показалось, что он задохнется от эмоций. Дальше все было жарко, смазанно и быстро. Тима лежал на боку, а юноша ритмично двигался сзади. Оба быстро дышали. Рома сжимал его руку и то и дело прикусывал за плечо. Сегодня он был довольно грубый, но Тимура это не смущало — его заполнило глубокое чувство единения и доверия. После они не разговаривали, а просто лежали, держась за руки. В эту секунду Тиме казалось, что слова будут лишними. Они и так идеально понимают друг друга. Он только раз, поглаживая лицо юноши, смешливо прошептал: — Ромашка. Тому не понравилось. Нахмурившись, он даже ушел от прикосновения. — Чего? Ты же сам назвал меня… — Не надо… Тимур не напрягся от холодности, а лишь умилился стыдливости и, закрыв глаза, ткнулся носом в висок. Всякие переживания (об Артаке, из-за встречи с Костей, из-за матери) отошли на задний план. Казалось: у него в жизни ничего никогда и не было, кроме этого мягкого и теплого Ромы, которого хочется защищать и оберегать снова и снова.